Читать книгу Дерево не выбирает птиц - Юлия Андреева - Страница 1

Замок сегуна в Эдо давно уже воспринимался залетевшим в Японию XVII века Алом как нечто вроде собственного дома. Да и его самого здесь принимали чуть ли не как родного. Во всяком случае, пропуска проверяли разве что для проформы. Шутка ли сказать, лучший друг сегуна Токугава-но Хидэтада[1], человека вздорного и скорого на расправу. А значит, он – Ал – Алекс, или, как местные выговаривают, Арекусу, тут самый важный клиент, с которым нужно обращаться, как с ручной коброй хозяина – то есть исключительно вежливо и бережно, улыбаться во весь рот, непрерывно кланяясь. Кланяться и при этом следить, чтобы не заполз куда не надо и, упаси Будда, не повредил собственной шкуры. Потому как если этот самый Арекусу Грюку – Алекс Глюк сам сегуну не доложит о нерадении, шпионы непременно нажалуются, и тогда…

Опасно шутки шутить в мире, где казнь через отсечение головы – любимая забава, а дети самураев сначала учатся отрубать головы домашней птице, затем обезглавливают собаку, и когда руки перестанут дрожать да мышцы окрепнут, тренируются на узниках в местной тюрьме.

Нет тюрьмы – любящий отец всегда найдет провинившегося в какой-нибудь мелочи крестьянина, и да здравствует учеба!

Опасно проявлять нерадение в мире, где голова столь слабо прикручена к шее, одно слово, одна неправильная мысль – и…

Катится, катится белый глупый шарик с самурайским пучком или длинными волосами крестьянина, с женской прической или младенческим пушком. Катится, оставляя за собой кровавый след.

Белые мягкие татами под ногами, белый рис на тарелках, палочки, веера, улыбки… чтобы не сойти с ума, нужно уйти в себя, глубоко спрятаться за семистворчатым занавесом, уйти и не возвращаться. Жить за пеленой и туманом, наблюдая агонию собственного тела, его величие и низость.

Белые татами под ногами, полупрозрачные сёдзи, поклоны, приветствия – наносная шелуха мира. Подует ветер – и нет ее.