Читать книгу Наследница долины Рейн - Юлия Арниева - Страница 14

Было довольно увлекательно наблюдать из окна небольшой кареты за проезжающими мимо нас старинными автомобилями, которыми управляли высокомерные господа; спешащими доставить пассажиров кебами; юркими и лёгкими двуколками, в которых, заливисто смеясь, сидели юные мсье.

Улицы Ранье были куда оживлённее улиц провинциального Диншопа. Все куда-то спешили, было шумно, ярко, но в то же время здесь процветала нищета и разбой, особенно это было заметно на окраинах города.

Скособоченные, в пятнах плесени дома. Недостроенные, но уже разрушающиеся каморки, в которых бездомные укрывались от непогоды. Двухэтажные домики с облезшими стенами ютились среди кирпичных заводов и бумагопрядильных фабрик, которые испускали из своих труб чёрный густой дым. Там же находились грядки с овощами, огороженные гнилыми досками с остатками голубой краски. Горы мусора, перепревшего сорняка, бурьяна и крапивы.

Полуголодные дети играли в пыли палками и связанным в тугой комок тряпьём. Их сердитые, уставшие матери, занимаясь домашними делами, зорко следили за своими чадами. Отцы-работяги, уходившие на заработок в город в понедельник, чтобы только в субботу вернуться к семье, заливали обиды дешёвым пойлом. Мелкие лавочники, прачки, гладильщицы, расположившиеся со своим ремеслом в одной из жилых комнат, брали на дом работу, чтобы хоть как-то выжить в этом забытом богом месте.

Но постепенно сырые развалюхи сменяли дома подобротней, с небольшими ухоженными огородиками. Улицы становились шире, чище, и всё меньше встречались попрошайки. Вслед за ними появлялись большие поместья, с садиками и лужайками, выведенными словно по линейке клумбами и узкими дорожками.

После снова развалюхи, грязь и нищета, среди этого убожества – маленькие симпатичные часовни. Всё это плавно перетекало в главный порт Парбот, с пришвартованными огромными кораблями, баржами и мелкими судами, над которыми летали крикливые чайки. И наконец центр города… прекрасный, богатый, сверкающий чистотой и яркими, привлекающими взгляд вывесками.

Поместье Рейн находилось в сорока минутах езды от города, в чудесной долине, окружённой деревьями и кустарником. Земля там была глинистая, скудная, поэтому полей и огородов в долине дождей не встретишь. Зато воздух был чист, запах прелой листвы, сладкий аромат летних цветов и сырой земли дарили покой и умиротворение. И я бы ни за что не променяла жизнь в поместье на жизнь в крикливом и бойком Ранье.

А вот кирпичный завод отца был построен в несколько милях от поместья, и если бы не зарядившие перед нашим прибытием дожди, которые размыли к нему единственную прямую дорогу, мне и сыну не пришлось бы добираться до места назначения через весь город и смотреть на то, как нищие дерутся в грязи за брошенную одним из юных мсье монетку.

– Ты был в парке? – прервала наше затянувшееся молчание, обращаясь к Дарену, который, высунув головёнку в окно кареты, с любопытством всё осматривал.

– Нет, я был в городе три раза, мы ездили к мсье Сефтону, – ответил сын, ненадолго обернувшись в мою сторону.

– Я тоже давно не была, наверняка в парке многое изменилось, – произнесла, снова замолчав, совершенно теряясь рядом с ребёнком, мысленно выругалась на Кипа, который заявил, что поедет на облучке с извозчиком.

– Томас сказал, что там продают мороженое и яблоко в карамели, – неожиданно заговорил сын, продолжая смотреть в окно.

– Это твой друг?

– Нет, он был у мсье Сефтона, когда я приезжал к нему. Томас старше меня на пять лет, и он дерётся.

– Ты дал ему сдачи?

– Нет, он сильней и больше.

– Это не важно, даже маленький человек может победить большого, просто надо знать, как это сделать. Мы попросим Кипа, он обязательно тебя научит.

– Он уже показал один приём, – вдруг озорно улыбнулся Дарен, бросив на меня украдкой взгляд.

– Отлично, – улыбкой поддержала начало доверительной беседы, поставив мысленную зарубку обязательно выяснить, что это за приём такой и почему я об этом ничего не знаю.

– Наверное, мы приехали, – неуверенно сообщил Дарен, и правда, карета через пять минут плавно остановилась, а перед нашими окнами возник высокий кирпичный забор.

– Да, приехали, выходим?

– Прошу вас, мадам, – тотчас раздался довольный голос Кипа, дверь распахнулась, являя нашему взору улыбающегося секретаря, – мсье Дарен, мадам Делия.

– Благодарю, – рассеянно проговорила, беглым взглядом осмотрев кирпичный забор, который терялся в обе стороны за горизонтом. И массивную деревянную дверь, что сейчас была заперта.

– Я постучал, за ней отозвались и пообещали открыть, – сообщил Кип, в очередной раз восхитив меня своей предусмотрительностью.

– Спасибо, – едва успела поблагодарить, за стеной послышался невнятный говор, затем скрежет ржавого железа, и дверь отворилась.

– Мадам Делия де Виан-Рейн и мсье Дарен Доуман, – громко объявил Кип застывшим по ту сторону стены седовласому мужчине лет шестидесяти на вид и светловолосому парню, которому, скорее всего, было не больше семнадцати.

– Хозяйка? Выздоровели? – неверующе уставился на меня мужчина, беглым взглядом окинув меня с ног до головы, – а господина Сефтона нет, управляющего тоже сегодня не было.

– Я знаю, что их нет, – проговорила, слегка и незаметно подтолкнув сына в спину, подсказав, что пора идти, первой направилась к двери, – кто вы?

– Эээ… мастер я здешний, заведую, значит, производством, только заказов совсем нет, кирпич на складах лежит, никому не нужный, – ответил мужчина, торопливо сдвигаясь в сторону.

– Звать тебя как, мастер? И парень пусть представится, – улыбнулась растерявшимся работникам, быстро оглядев двор. В южной его части находились печи для обжига кирпичей, сушильные камеры и, судя по дымовой трубе, котельная. Всё выглядело крепким, было заметно, что здания находились в хозяйских руках. В северной стороне под длинным навесом лежала привезённая глина, там же стояли склады, в которых, возможно, хранился готовый к продаже кирпич. У входа на территорию завода было построено двухэтажное здание, на первом жили работники, что приезжали сюда из ближайших деревень, на втором должны находиться кабинеты отца, управляющего и комната отдыха.

– Гейб я, а это Мило, он на воротах стоит, – ответил мужчина, прерывая мои мысли, неловко улыбнувшись, и замер в ожидании.

– Мило, значит… Гейб, раз ты здесь за главного, наказываю тебе с сегодняшнего дня на территорию завода не пропускать никого из семьи Доуман, также запрещено заходить на территорию завода управляющему. Ты меня понял?

– А как же… кто за всем этим? – растерялся от таких новостей мужчина, взглядом ища поддержки и объяснения у Кипа, которого, казалось, всё это только веселило.

– Я буду. Ты, Гейб, умеешь производить кирпичи, а я смогу их продать, – пояснила недоумевающему мастеру, – Дарен мне в этом поможет, а пока покажи мне завод. Мило, если появится управляющий, позови меня или моего секретаря мсье Джонса.

– Как прикажете, госпожа, – тотчас заверил меня парнишка, которого не так обеспокоили грядущие изменения.

– Пройдёмте, хозяйка, – позвал Гейб, до сих пор пребывая в растерянности, но всё же не преминул напомнить, – тут склады, сейчас в них полно кирпичей, только они никому не нужны.

– Угу, а здесь котельная, – проявила чудеса догадливости, с трудом сохраняя серьёзное выражение лица, так как Гейб настойчиво продолжал обращаться к Кипу, не зная, как себя вести с женщиной. Хотя я знала, что в Ранье, как и в других крупных городах, женщины давно управляют своим имуществом, создают компании, открывают заводы и фабрики, просто их ещё так мало, что пока для таких вот замшелых шовинистов это было диковинкой.

– Сейчас здесь осталось всего десяток работников, остальные подались на заработки в город, – пожаловался Гейб после часовой экскурсии по заводу, – господин Грин задолжал нам за полгода работы, но говорит выплачивать нечем, товар весь на складе.

– Много должен?

– Мне пятнадцать фарингов, остальным меньше.

– Подскажешь, где кабинет управляющего?

– Как не показать, вы ж хозяйка, только двери господин Грин запирает, – меланхолично пожал плечами Гейб, показывая дорогу.

– Когда он обычно приезжает?

– Как дожди начались, уже неделю не показывался… вот, госпожа, его кабинет, – ткнул пальцем мастер на массивную дверь.

– Сломать можешь?

– Если госпожа прикажет, – пробормотал мастер, придя в ещё большее замешательство, – ломать?

– Да, – коротко ответила, покосившись на сына, для которого сейчас было всё интересно и ново, по-моему, его даже увлекла эта проверка. Зря я волновалась, что Дарену будет скучно, вон какими глазёнками он следил за Гейбом, который устремился вниз по лестнице и вскоре вернулся с кряжистым рыжеволосым мужчиной, в его богатырских руках была огромная кувалда.

– Госпожа, вы бы отошли, а то зацеплю ненароком, – пробасил приглашённый. Мы тут же последовали его совету и, уйдя вглубь небольшого коридора, замерли в ожидании. Один сильный удар – и дверь с обиженным стоном распахнулась, сердито врезавшись в стену.

– Оу! – тотчас раздалось восторженное восклицание сына, он с уважением взглянул на мужчину, которому явно польстило такое внимание.

– Ты заходи почаще, я научу молотом тебя стучать, руки станут крепкими, – произнёс работник, на миг забывшись, но тихое шипение мастера напомнило ему об ошибке, – простите, госпожа, мсье…

– Дарен, ты хочешь сходить с… – вопросительно взглянула на мужчину, опасливо поглядывающего в мою сторону.

– Фок, госпожа.

– С Фоком?

– А можно?

– Конечно, Кип тебе проводит, а я пока посмотрю бумаги, – улыбнулась сыну, которому явно не терпелось узнать, что такое молот.

– А ты? Ты просила помочь, – рванул было к лестнице Дарен, но резко остановился.

– Бумаг хватит на всех, я пока их разберу, а после начнём просматривать и пересчитывать, – заверила ребёнка в том, что его помощь мне обязательно потребуется, кивком отпустила Гейба и остальных, дождалась, когда мужчины скроются за поворотом, и повернулась к кабинету управляющего.

Он был грязный, словно здесь не убирали со дня гибели отца. Наверняка ранее в комнате было богатое убранство, сейчас же здесь сиротливо стояли две табуретки, невысокий шкаф, заваленный конторскими книгами и прочей макулатурой, колченогий стол, старый календарь, чернильница и часы, не заводившиеся по меньшей мере лет пять. На полу вперемешку с мусором и глиной валялись рыбьи кости, засохший огрызок яблока и смятые в комок листы бумаги. Брезгливо оглядев засаленный край стола, я, тяжело вздохнув, приступила к нудной, невообразимо противной работе.