Читать книгу Жизнь и тайны мистера Хефнера - Юлия Бекичева - Страница 3

Хеф появился на свет в Чикаго и рос в пору, когда улицы по вечерам освещались газовыми фонарями, когда цоканье лошадиных копыт оповещало горожан о приближении повозок с углем и молоком. Хью и его брат Кит родились в религиозной семье. Мама – школьная учительница, отец – бухгалтер в одной из городских компаний.

Улица Чикаго, 1920 год / Library of Congress

По воспоминаниям соседей родители Хефнера являли собой классический пример выходцев из пуританских семей. Она – женщина замкнутая, благочестивая, и он – молчаливый, почти безэмоциональный глава семейства, 24 часа в сутки размышляющий только о работе.

Духу свободы не было места под крышей дома Хефнеров. Не сквернословить, не пить, не слушать по воскресеньям радио, не играть в карты, не…, не…, не… Следовало жить, в почтении и смирении склонив голову перед Господом, по словам родителей – строгим и наделенным властью карать за грехи.

Много лет спустя Хью рассказывал в одном из интервью:

«Я часто слышал от родителей о Боге, о его суровости, но никогда о том, что Бог милостив и щедр. В нашей семье не имели понятия что такое ласка. Ни отец, ни мать никогда не говорили, что любят меня. Я не знал родительских объятий. Мама не целовала меня на ночь. У нее было что-то вроде фобии: она панически боялась микробов.

Наверное, именно поэтому, как бы странно это ни звучало, я находил тепло и особое удовольствие, укрываясь своим любимым шерстяным одеялом. То была самая дорогая вещь, которой я обладал в детстве. На полях этого, служившего мне защитой, куска ткани, были изображены кролики. Тогда же, в детстве, я, как, наверное, многие мои сверстники мечтал о щенке – живом, игривом создании, но из-за все той же боязни микробов моя мать была категорически против того, чтобы в нашем доме появилось какое бы то ни было животное.

И все-таки моя мечта сбылась. Однажды я заболел отитом и лежал, мучаясь от непереносимой боли. Чтобы как-то приободрить меня, родители принесли мне собаку. Животное оказалось слабеньким и буквально через пять дней мой новый друг захворал, да так, что утратил способность самостоятельно передвигаться. Я закутал щенка в свое любимое одеяло с кроликами и не переставал надеяться на его выздоровление. Когда он, в конце концов, умер, мама заявила, что одеяло полно болезнетворных бактерий и сожгла его».

Журналист, беседовавший с Хефнером, вспомнил, как Хью помолчал несколько минут и затем добавил:

«Порой мне кажется, что и теперь я – тот самый маленький мальчик, который отчаянно ищет любви».

Уже в раннем детстве у Хью проявился художественный талант. Когда им с братом было скучно болтаться по дому, матушка отправляла мальчиков на задний двор, всучив ребятам глину – желтую, белую, красную, и карандаши с бумагой. Хеф и сам не замечал, как, увлеченный рисованием, переносился из мира реального в мир фантазий. Для того, чтобы вернуть сына на грешную землю, отцу приходилось громко окрикнуть его. Кит же в таких случаях сильно толкал брата локтем в бок.

«Мы с Китом были очень дружны и во многом похожи, только я на два года был старше брата. Кит во всем старался мне подражать, смотрел на меня снизу вверх. У нас были одинаковые интересы – мы оба серьезно интересовались животными, а уж потом – когда стали постарше – серьезно увлеклись девушками».

Старательный во всем, что любил, Хью к стыду и отчаянию своей матери, никак не мог преуспеть в школе. Казалось, с учебниками и тетрадками он неизменно брал из дома рассеянность. Впрочем, сам Хью не видел в своей рассеянности большой беды. Другое дело – проклятая застенчивость, порядком мешавшая ему жить. Как бы там ни было, ни рассеянность, ни застенчивость не смогли помешать Хефнеру, когда, оказавшись в гостях у одноклассника в сороковые годы, мальчик увидел один из выпусков легендарного журнала Esquire6, на страницах которого красовались рисованные девушки в стиле пинап7. Но не только девушки увлекли юного Хью. Esquire позволил ему заглянуть в неведомый до того дня мир: реклама дорогих сигар и роскошных автомобилей, произведения Эрнеста Хемингуэя8 и Фрэнсиса Скотта Фицджеральда9, интервью со знаменитостями – все, что, в том числе, годы спустя, представил своим читателям Playboy.

«Я хотел сделать журнал, похожий на тот, довоенный Esquire, – рассказывал Хефнер журналистам. – После войны это издание сменило свой облик, а напрасно. В нем было все, что нужно мужчине».

Было бы неправильно утверждать, что только журнал оказал влияние на становление издателя Хью Хефнера. Книги… Он читал все что попадалось ему под руку, позже начал относиться к литературе более избирательно. Однажды на глаза Хью попались труды американского сексопатолога Альфреда Кинси10 «Половое поведение самца человека» и «Половое поведение самки человека».

Являясь не только сексопатологом, но и специалистом в области энтомологии и зоологии, профессор Кинси продолжительное время изучал орехотворок11 и, в том числе, различные способы их спаривания. В то же время он задался вопросом, – насколько обширен список сексуальных практик человека. Проинтервьюировав своих земляков, Кинси пришел к выводу, что несмотря на строгие, царящие в обществе нравы, человеческая природа все равно возьмет свое. Так, многие из опрошенных сообщили, что занимались сексом до брака с разными партнерами и даже разными предметами.

Описывая особенности человеческой физиологии, в своих книгах доктор объяснял природу возникновения гомосексуализма, садомазохизма, рассказывал о тонкостях супружеского секса. Неудивительно, что заинтересовавшаяся деятельностью Кинси католическая церковь объявила его своим врагом.

Прочитанное потрясло Хью. В старших классах он написал эссе, в котором обвинял американское общество в ханжестве. Граждане страны, которая на каждом углу кричит о свободе и правах человека, стесняются говорить вслух о сексе, а местные законы запрещают аборты, что развязывает руки так называемым «мясникам», вспарывающим животы бедным женщинам вязальными спицами, крючками, кухонными ножами.

«Я ожидал, что после Второй мировой войны в нашем обществе что-нибудь изменится, – делился Хью с журналистами. – Ведь случилось же это в двадцатые годы: на улицах стали появляться девушки в коротких юбках, почти в каждом доме стал звучать джаз.

Мои надежды были напрасны. Я помню, как поступив в Иллинойский университет, заметил, что юбки – если мы начали говорить о них – моих однокурсниц становятся все длиннее и длиннее. И, знаете, я понимал, что это дурной знак, своего рода один из символов репрессивного времени. Вы не создадите авторитарного государства, если не будете контролировать личный выбор людей, в том числе – их сексуальный выбор. У каждого человека – свое тело и свой разум. То, что государство и церковь пытаются загнать нас в рамки – преступление против человеческой природы. Когда я решил создать журнал, я планировал рассказать людям, что такое свобода – личная, политическая, экономическая. С акцентом на личное. Секс никогда не был и не должен был стать главной темой выпусков Playboy. Секс был лишь частью пакета».

Согласно официальной версии, история журнала Playboy началась с конфликта. 27-летнему мистеру Хью Хефнеру, занимавшему должность копирайтера в редакции журнала Esquire, в ответ на его просьбу прибавить жалование, отказали. Мистер Хью Хефнер вспылил и уволился.

Это официальная версия, но есть еще и личная. Отчасти история Playboy началась с подорванного доверия. Незадолго до окончания Второй мировой войны, до того, как его призвали в армию, Хью влюбился в соученицу по колледжу Милдред Уильямс.