Читать книгу Тысяча китайских журавликов - Юлия Бельская - Страница 2

Я шел по длинным извилистым коридорам родного института и думал, что надо было еще позже приехать: половина восьмого вечера, а народ никак не разойдется. Бесконечно кивая на робкие «Здрасьте, Игорь Владимирович», я надеялся, что хотя бы на кафедре никого не будет. Говорят, из отпуска надо выходить постепенно. Черт же меня дернул приехать сюда чуть ли не с самолета! Но Пугачев сказал, что насобирал целую коллекцию всякой вирусни на кафедральных компьютерах и хорошо бы мне их забрать до начала занятий, пока «эти черти» (студиозы, значит) не разнесли «заразу» по всему институту. Чтобы они заразу не разносили, чертей надо презервативами снабжать, пошленько пошутил тогда я, на что Пугачев лишь горестно вздохнул: его беременная жена не отдает ему супружеских долгов уже полгода.

И вот первого сентября, в первый полуучебный день, я поднимаюсь по лестнице на кафедру и первое, что слышу, – приглушенные всхлипывания. Этого еще не хватало: на лестничном пролете сидит девчушка с пятого, по-моему, курса, и рыдает. Нашла место и время. Как ее там?

– Громова! Ты что здесь делаешь?

Поднимает заплаканные глаза и хмурится – узнала.

– Громова! Что ты…

– Да слышу… – Она потянулась к сумке. Видимо, за салфетками. – Умираю я тут, Игорь Владимирович. Можно?

Я поморщился: ответ был излишне дерзким, на мой взгляд.

– Можно, конечно. Дурное дело – нехитрое. – Перешагнул через ее ноги и зашел в пустую кафедру.

Пугачев сказал, что вирусы отловлены и запечатаны в архив на его компьютере, и если мне не сложно – не мог бы я обновить антивирусы на кафедральных компах. Мне не сложно. Только компьютеры у нас не шибко шустрые, обновление будет с час скачиваться, и пока суд да дело, решил выпить чаю, но за время отпуска так отвык быть в одиночестве, что надумал позвать в компанию сидящую на лестнице студентку.

– Громова? – я выглянул за дверь.

– Что?

– Ты еще не умерла?

– Ну, так…

– Если «так», то поднимайся на кафедру.

– Зачем?

– Затем, что на лестнице твой труп будет мешать проходу, а тут я его в шкаф какой-нибудь затолкаю.

Через пять минут, затравленно озираясь, она зашла на кафедру.

– Чай будешь?

– Угу, – неуверенно кивнула.

– Тебе с лимоном?

– Кхм… да.

– Коньяку плеснуть?

Девочка распахнула глаза и, кажется, даже покосилась на дверь.

Я засмеялся.

– Громова, расслабься. Мне антивирусы надо на компах обновить, а это дело не быстрое при нашем вай-фае, и одному мне тут скучно сидеть.

– А коньяк-то зачем? – она посмотрела на меня с подозрением, забавно сощурив глазки.

– Чтобы не простыла после сидения на холоде. Да и язык тебе развязать, – я подмигнул и щедро плеснул коньяка из подарочных запасов заведующего кафедрой в ее кружку. – Себе не буду, ибо за рулем. Садись.

Катя (я таки вспомнил ее имя) осторожно села напротив меня, взяла кружку с чаем двумя руками и замерла, печально вздыхая. Воспользовавшись моментом, я запустил скачиваться обновления.

– Ну?

– Что ну?

– Рассказывай, из-за чего умирала.

Она судорожно вздохнула.

– Да, в общем-то, и рассказывать нечего.

– Конечно, что там рассказывать? Рассталась с парнем.

– Откуда вы знаете? – Она с таким искренним удивлением на меня взглянула, что я не сдержался и фыркнул: о боже, секрет полишинеля!

– А с чего бы тебе еще рыдать на лестнице в полупустом институте первого сентября?

– М-да, логично… Понимаете, он такой…

И понеслась.

Я оказался отличным слушателем. Не перебивал, в положенных местах одобрительно кивал или бормотал «Ах, негодяй!», задавал правильные вопросы и вообще делал все, чтобы девочка осознала – мне действительно интересен этот бред. А еще подливал чая. С коньяком.

«Он такой…» История до ужаса банальна: влюбилась в одногруппника, сначала якобы дружили, потом начали встречаться, сегодня расстались. Я слушал сопли по поводу этого парня, силясь вспомнить, как он выглядит, и незаметно рассматривал девочку. Внешность стандартная: темные густые волосы, какого-то там цвета глаза, но обаятельная улыбка и чистая, шелковистая на вид кожа. Губы. Губы невероятно аппетитные, а девочка постоянно неосознанно проводит по ним языком, слизывая капли чая… Чарующе, надо отметить. Фигура? Тоже вроде ничего, но спрятана под мешковатыми джинсами в стиле «милитари». Бр-р. Середнячок. И по успеваемости, кстати, тоже. Зато ноги длинные, это да. Я даже невольно представил, как бы они, обнаженные, смотрелись на моих плечах…

Через два часа антивирусы на всех компах кафедры обновились, а мы давно сменили тему и обсуждали мой отпуск, из которого я буквально сегодня утром вернулся. «Как вам не стыдно быть таким загорелым? – возмущалась она, наплевав на субординацию. – Мне вот в этом году пришлось отдыхать только в средней полосе России!» – «На даче, что ли?» – «Ага!» Я показал на компьютере фотографии, а поскольку сам их видел впервые, случались казусы. Например, фотография моя в полный рост в одних плавках вызвала у девочки неподдельный восторг: «Это вы?! Боже мой, Аполлон…» Я даже смутился. А еще она увидела Олеську.

– А кто эта молодая барышня рядом с вами все время мелькает? Дочь?

Я загадочно промолчал.

– Не дочь?! Игорь Владимирович! – Громова укоризненно покачала головой.

– Что, Катя?

– Если не дочь, то…

– Именно «то».

Она присвистнула, я пожал плечами. Да, молодая любовница.

– Кхм… Стесняюсь спросить… А ей восемнадцать-то есть?

– По-моему, ей за двадцать. – Я нахмурился. А сколько Олеське лет-то? Кажется двадцать четыре? Или пять?

– Угу… Значит, вы ее старше… на сколько? Лет на сорок?

– Громова! – Я швырнул в нее фантиком от конфеты. Поганка какая! – Сколько мне лет, по-твоему?

– Ну-у… Шестьдесят?

– Дура ты пьяная.

– А вы растлитель малолетних! – Она сделала вид, что листает Уголовный кодекс РФ. – Где у нас тут статья-то?

Я засмеялся и отвернулся к компьютеру. В этот момент в Катиной сумке запиликал мобильник.

– …Мамуль, мы тут… празднуем. А время… десять?! Ужас какой… Ладно, я скоро буду… Нет, такси поймаю для скорости.

– Да, заболтались мы с тобой. – Я убирал со стола кружки, фантики из-под конфет и прочий мусор, уже понимая, что девочку придется везти домой, ибо отпускать ее одну в таком состоянии – не по-джентельменски. Надеюсь, она живет хотя бы в пределах МКАДа.

– Я никогда не уходила из универа так поздно. Уже проходные все закрыты, наверно, как мы выходить будем?

– Через окно на первом этаже, а потом перелезем через забор.

Катя с сомнением на меня посмотрела. Видимо, представила, как я буду подсаживать ее на забор, а потом и сам через него перелезать. Или перепрыгивать с шестом. Дуреха.

– Катя, не тупи. Институт у нас, к твоему сведению, круглосуточный.

– Господи, да что тут можно делать круглые сутки?

Она осеклась, а я с каким-то стариковским сожалением подумал, что нынешняя молодежь совсем не хочет учиться. Вспомнил, как в молодости мы с друзьями, которые сейчас в большинстве своем имеют научные звания, до рассвета засиживались на кафедре этого университета, который я по старой привычке до сих пор называю институтом, разбирали интересные задания, споря до хрипоты о политике, искусстве, запивая все это дешевым винищем и мня себя невозможными диссидентами… М-да. Катя, осознав, что брякнула что-то лишнее, быстро добавила:

– Жалко, освещение у нас не круглосуточное.

– С этим да, проблемы, – я сделал вид, что ничего зазорного не услышал, громыхнул дверью кафедры, и стало совсем темно. – Давай руку, а то навернешься на лестнице.

– Н-нет. Я сама. По стеночке.

– Ты стесняешься, что ли?! – Я схватил ее руку и потащил к лестнице.

– Ну, мало ли. Напоили…

Я ухмыльнулся.

– Напоил, и что? Боишься, совращать тебя буду?

– Не боюсь, а надеюсь! – Катя захихикала своей пьяной шутке, а я резко развернулся, притянул ее к себе и, почти касаясь губами ее уха, страстно прошептал:

– Со студентками романов не завожу. – И потащил ее дальше. – Тем более ты не в моем вкусе.

Девочка несколько секунд приходила в себя, потом обижено пробормотала:

– Почему это я не в вашем вкусе?! В смысле… не то чтобы я на роман с вами напрашиваюсь…

– Выглядит именно так.

– Неправда! Просто интересно.

– Мне не нравится, как ты одеваешься.

Она машинально посмотрела, во что одета.

– Женщина, Катя, всегда должна одеваться так, будто в любой момент может встретить своего бывшего любовника, – я помолчал, – или будущего.

– Какой вы, однако, знаток женской психологии. А сами одеваетесь черт-те как.

Я удивленно вскинул брови. Ну да, я из отпуска. Без костюма-тройки. Но одет вроде прилично: майка поло, хлопковые брюки и… что там у меня на ногах?

– Брюки хлопковые, поэтому такие мятые.

– Это лен.

– Пусть лен.

– Я про ваш неизменный пиджак, который занимает одно из первых мест в студенческих байках. Он просто ужасен. И очки.

Я на автомате поправил очки и улыбнулся. В общем-то, она права: в институте я всегда ходил в одном и том же клетчатом пиджаке, уродском-преуродском, но пятнадцать лет назад мне казалось, что в нем я выгляжу солиднее. А потом он стал чем-то вроде визитной карточки. Как и страшнейшие роговые очки, которые когда-то носил чуть ли не весь преподавательский состав нашего вуза.

Признаться, в таком комичном виде я хожу только здесь, в стенах института. Как только занятия заканчиваются, вешаю пиджак в шкаф на кафедре, меняю очки и на работу уже еду вполне цивилизованно одетым.

– Очки теперь будут эти. Роговые я потерял.

– Туда им и дорога.

– Громова, ты хамка!

– Почему я хамка? Вы сказали, что я некрасивая, а я лишь ответила, что ваш пиджак ужасен.

– Я не говорил, что ты некрасивая, не передергивай. А пиджак и очки… Скажем так: это часть образа.

– Зачем вам такой неприятный образ?

Я пожал плечами.

– Сравни, как вы относитесь к Аксенову и как ко мне.

Катя задумалась. Аксенов Андрей Витальевич преподавал компьютерную графику и был примерно одного со мной возраста, но одевался как тинейджер: кроссовки, какие-то немыслимые футболки с логотипами музыкальных групп. Отношение к нему было соответствующим – панибратское. А меня они боятся. И уважают.

– «Встречают по одежке», помнишь? Может, кому-то больше нравятся девушки в… – я окинул девочку взглядом, – летных комбинезонах. А я банален, поэтому мне нравятся на женщине юбки, платья, каблуки.

– Фу. Типа нашей секретарши на кафедре?

– Нет, конечно. У Натальи отличная фигура, но она ее стесняется. Все-таки на кафедре постоянно толчется с десяток мужчин-преподавателей, а в сессию еще и стадо половозрелых бычков-студентов. Тут поневоле в мешок завернешься.

– Пожалуй, в такой ситуации, как у нашей секретарши, надо либо очень хорошо выглядеть, либо никак.

– Да, ты права.

– Но вы все-таки не надевайте тот пиджак.

– Без него я тебе больше нравлюсь? – я хитро улыбнулся, а Катя вновь смутилась.

Какое-то время шли по институту молча. Горело только аварийное освещение – темновато, конечно, но можно идти, не натыкаясь на стены. Но девочка крепко держала меня за руку. Да и мне, признаться, не хотелось отпускать ее теплую ладошку – давно я вот так, за руку, ни с кем не ходил.

– У меня всего одна юбка, – сказала Катя разочарованно. – Марку нравилось, как я выгляжу в широких джинсах.

– Я бы тоже тебя только в брезентовых штанах из дома выпускал.

– Почему?

– Ноги потому что красивые. А ты учишься в техническом вузе, где процент женского населения ничтожно мал.

Громова опять густо покраснела от такого ненавязчивого комплимента, и мне почему-то стало ее жалко. Неужели сейчас молодые люди совершенно не говорят комплиментов девушкам? Как зря. Вот простой пример идет рядом со мной: сказал-то всего пару фраз – а она уже дышит в два раза чаще. На улице уже стемнело, воздух был свежим и прохладным после дождя. Я посмотрел по сторонам, прикидывая, как обойти ремонтные работы, развернутые перед институтом.

– Так… Там мы не пройдем, там канаву вырыли… Ага, вон там, кажется, тропинка. – Я опять взял Катю за руку, которую выпустил, когда открывал перед ней дверь, но девочка вывернулась.

– Мне не к метро, я на такси поеду.

– Громова, какое такси? В таком состоянии я тебя не отпущу. Пошли, я тебя довезу.

– На чем довезу? – Она еще ничего не понимала, но уже послушно за мной семенила.

– М-да… Надо взять на заметку, что тебе больше трех рюмок коньяка не наливать. Даже в чай. На машине довезу, балбеска пьяная!

– На машине?! Но вы же всегда на метро ездите!

– Я?! С чего ты взяла?

– Ну… вас часто видят идущим от метро.

– Не от метро, а от… под ноги смотри! – Катька споткнулась о какую-то арматурину, но я рывком поставил ее на ноги. – От перекрестка. Там, за отделением полиции, стоянка платная. Я на ней машину оставляю.

Дальше было не до разговоров: обойти огромный институт, почти по всему периметру окруженный стройкой тоннеля, оказалось тем еще квестом.

У отделения полиции я ее оставил, строго-настрого наказав стоять тихо, ни с кем не разговаривать, конфеты у чужих людей не брать. Она недовольно буркнула, что «вообще-то уже протрезвела!», но стоять осталась, где было сказано. А я пошел на стоянку. Интересно, как девочка отреагирует на машину? У меня «Порше Кайен» – дорогая и бестолковая машина. Одни понты. До сих пор не понимаю, в каком бреду ее купил. Пока прогревался, позвонил Пугачев и слезно попросил заменить его на завтрашней паре у пятого курса. Лекция в восемь утра вообще никак не входила в мои планы, но с другой стороны – пораньше приеду в офис. Катя сидела на каменной клумбе возле входа в отделение полиции и смотрела на мою машину с каким-то едва уловимым презрением. Я коротко посигналил – она отвернулась.

– Громова, – крикнул я в окно, – надеюсь, ты не ждешь, что я тебе дверь открою?

Реакция была ожидаемой: удивление пополам с восхищением. Приятно.

– Это… ваша… ваше авто?

Я не ответил, нетерпеливо барабаня пальцами по рулю.

– Я пешком, – Катя решительно развернулась в сторону метро.

– Катя, ну что за ясли? Садись уже, поехали!

– А вдруг испачкаю? Мы же по стройке шли и вообще.

– Так, Громова, либо ты садишься, либо я тебя швыряю в багажник и поедешь там!

Девочка обошла машину, пошаркала ногами по асфальту, чтобы счистить с кроссовок грязь, вытерла ладони о джинсы и открыла дверь.

– А танец с бубнами?

– В следующий раз, – буркнула она.

– Можем ехать?

– Она еще и ездит… – Катя картинно потеряла сознание, я довольно усмехнулся. А много ли мне надо для удовольствия? Чтобы молодая девушка восхитилась машиной.

Катя продиктовала адрес, и я с облегчением понял, что живет она в десяти минутах езды от меня, если без пробок. Пока она любовалась салоном машины, крутила головой по сторонам и аккуратно, чтобы не оставить следов, касалась обивки и панели пальчиками, я прикинул маршрут и задумался, строя планы на завтрашний день. Если не задерживаться после лекции, то в офис попаду часам к одиннадцати… Так, не забыть бы бумаги для налоговой захватить. Вера сказала, что еще одна поставка намечается, значит, надо проверить, как… Я оглянулся на пассажирку и мысленно закатил глаза. С такой выразительной мимикой ей можно было родиться немой. Вот как пить дать, сейчас думает, откуда у меня «Порше».

– Катя.

Девочка вздрогнула.

– Что?

– Спроси вслух, а то тебя сейчас разорвет на куски.

– Ну… – она замялась. Значит, точно про машину думает. – Это слишком интимные вопросы.

– Все твои интимные вопросы, – я махнул рукой парню на «Мазде», пропустившего нас в поворот, – написаны у тебя на лбу. Но мне неудобно их читать, не отвлекаясь от дороги.

Катя совсем по-детски набрала в легкие побольше воздуха и скороговоркой выпалила:

– Откуда у простого лектора мог взяться «Порше Кайен»?

– Как ожидаемо. Я не простой лектор.

– Откуда у не простого, но скромного лектора мог взяться «Порше Кайен»?

– Ответ «Купил в автосалоне» тебя не устроит?

– Устроит. Но породит множество новых вопросов. Множества… Подмножества… Множества множеств…

– Боги, что я слышу?! – я хлопнул руками по рулю. – Ты знаешь целых четыре слова из моего предмета! Это за четыре года лекций. Я поражен. А определения знаешь?

– Вы уходите от темы, – Катя напряглась. Конечно же, ни хрена она не знала, иначе бы нормально зачеты сдавала. Даже не понимаю, откуда у нее эти слова всплыли.

– Так, Громова. Выучишь основные понятия теории множеств – расскажу, откуда у меня деньги на машину.

– Блин, – она отвернулась к окну. – Не очень-то интересно. Взятки, наверно, берете.

Я даже поперхнулся от неожиданности. Резко вдавил педаль тормоза, ударил ладонью по кнопке «аварийки» и развернулся к ней.

– Это очень серьезное обвинение, девочка! – Меня затрясло от негодования. – Я никогда не брал и не давал взяток. Да, эта машина очень дорогая. Но куплена на заработанные деньги. Заработанные мною деньги, поняла?

Мы стояли на перекрестке прямо под светофором. Желтые отсветы мерцали на ее лице, и я заметил мокрые дорожки на щеках. Ну вот.

– Катя…

– Я поняла, – она резко отвернулась к окну.

Я поморщился. Надо было что-то сказать, но в голову ничего не шло. Я выключил «аварийку» и тронулся. До самого дома никто не сказал ни слова.

– После… кхм… – Ее голос охрип после долгого молчания и сдерживаемых слез. – После светофора – направо.

Я послушно завернул, припарковался у подъезда и заглушил двигатель.

– Прости. Я…

– Не извиняйтесь. – Она вытерла рукавом ветровки остатки слез и повернулась ко мне. – Это действительно серьезное обвинение. Я не должна была…

У меня сжалось сердце.

– Ты плачешь?.. – Я протянул руку и коснулся ее щеки. Кожа была нежной, как шелк, сразу захотелось прикоснуться к ней губами. Катя закрыла глаза, но в следующий момент отшатнулась. – Мне пора!

Я убрал руку, и ощущение солнечного тепла исчезло.

– Можешь выполнить одну мою просьбу? Не распространяйся о сегодняшнем вечере. И обещаю, что в следующий раз честно отвечу на все твои вопросы.

– А следующий раз будет?

– А ты хочешь?

В ее глазах плескалась надежда пополам с сомнением. Она кусала губы, не зная, что ответить, и не понимала, что все уже и так ясно, девочка!

Я не стал дожидаться окончания ее внутреннего монолога, вышел из машины, открыл дверь и подал руку. И всего-то на секунду дольше задержал взгляд на ее губах, чуть крепче, чем следует, подержал ладошку, и вот уже яркий румянец озаряет ее щеки, сбивается дыхание.

– Эм-м… Мне пора…

Я кивнул. Но руку не выпустил и с пути не отошел. Пауза. Как писал Моэм в «Театре»: взял паузу – держи до конца.

Катя не выдержала первой:

– Слушайте, ну хватит! Я и так уже почти влюбилась.

Я засмеялся.

– Спасибо за прекрасный вечер! – Легко ее приобняв, поцеловал в щеку и сел в машину.

Вечер и вправду был замечательным, а легкий флирт добавил ему особого шарма, но все же не стоит продолжать эту игру дальше: встречаться с собственной студенткой – нет, никогда.