Читать книгу Хранитель Книги Света - Юлия Бун - Страница 5

Я видел, как тётушке становилось хуже, но ничего не мог сделать. Если только увезти её в поместье. Не знаю, смогло бы это помочь. Воздух там гораздо чище, чем в городской суете возле фабрики Джорджи. Тогда был слишком мал, чтобы принимать такие решения. Раньше не садился за руль, да и ноги коротковаты. Едва мог смотреть на дорогу с пассажирского сиденья. Сейчас я так и не полюбил езду, хотя улицы тут тихие, местные с удовольствием передвигаются по дорогам. Тот день мне запомнился до мелочей. Бетти прикрывалась рукой, когда кашляла и прятала ладони с каплями крови. Ей было холодно, сколько бы пледов не положил. Сидела укутанная шалью в кресле качалке, я находился рядом.

– Марти – прохрипела тётушка. Мимика лица выдавала беспокойство и наплывающий страх неизвестности. Она пыталась спрятать эти чувства, но мне не нужно было говорить. Тонкие губы собирались в напряжении, сдерживая дрожь от наступающих слёз.

Смерть нельзя остановить, хотя возможно счастливчикам это удавалось. Скоро она случится. Бетти мысленно просила об одном – не испытывать боли. Я молился, хотя не верил в Бога, чтобы она ушла в лучший мир и встретила свою дочь Люси. Не хотел даже на секунду думать, что дальше ничего нет. Я боялся смерти тогда и сейчас. Какой будет мир там? Без боли, страхов,? Или вторая жизнь, шанс на лучшее будущее? Если это так, я хочу войти туда и воспользоваться билетом на поезд, где снова встречу Хлою.

В последний день с Бетти, первый раз заплакал. Отец всегда учил меня сдерживать эмоции, если сильно обидели или больно. Только сейчас понял, насколько это глупо. Хлоя научила меня другому. От неё узнал, что женщины трепетно относятся к нашим чувствам, им важно, когда мы открываемся. Мужская замкнутость охлаждает отношения. Она всегда хотела чувствовать связь со мной настоящим. Понимать, каково мне сейчас, какие переживания я испытываю. Нет ничего стыдного в эмоциях, в болезненных мыслях, которые прокручиваются на повторе снова и снова. Я обожал наши разговоры с ней по душам.

Бетти пыталась подбодрить меня: – Не плачь милый! Ты справишься с этим, – вынула из своего балахона маленький ключ. – Открой им первый ящик стола.

Я напугался, когда коснулся её ледяной руки. Взял ключ и через несколько оборотов открыл замок. Внутри ящика лежал шершавый свёрток: – Могу открыть?

– Да, в нём накладная на поместье Сэтвулов, письмо и завещание. Гендби просил не вскрывать письмо до твоего совершеннолетия, – после разговора Бетти склонило спать. Я аккуратно прикрыл её руки шалью и выключил верхний свет, остался только жёлтый проблеск от ночника.

На следующий день я проснулся ближе к обеду. Лениво потянулся и встал с кровати. Когда зашёл в гостиную, поймал глазами замершее тело. По его положению понял, Бетти не вставала. Кинулся к креслу, губы задрожали и слёзы градом полились по щекам. Совсем недавно я перестал винить себя. Думал, что если бы встал раньше или проверил её ночью, можно было что-то сделать. В ту ночь я отключился мёртвым сном. Надеюсь, она не чувствовала боли. Мои ноги ватные, еле заставил добраться их на кухню до телефона. Дёрганые пальцы с трудом попадали по кнопкам. Дежурная медсестра задала мне несколько вопросов, в конце ответила: к вам приедет шериф из третьего участка, и доктор Шетвул, пожалуйста, ожидайте в течение часа.

Шериф осмотрел дом, следом за ним прибыл доктор Шетвул. Они подтвердили то, что я и так знал, Бетти скончалась.

– Доктор Шетвул, вы можете сказать, когда это случилось?

– Несколько часов назад. Есть кто-то из взрослых? Мать, отец или близкие родственники?

– Нет, сэр. Мы жили с тётушкой одни.

– Тебе придётся поехать с нами. – сказал шериф.

– Вы не думаете, что я мог?

– Нет, но мы не можем оставить тебя одного.

С того дня всё изменилось. Эта часть моей жизни вспоминается не самыми приятными событиями. Меня определили в сиротский дом «Грёзы» на улице Выборгвей. До моего совершеннолетия оставалось пять лет, только тогда я мог выйти на свободу.

Каждую ночь я просыпался от крика в мокрой рубашке. Пропитанная потом, она прилипала к спине. Мне снился сон: чёрная бездна под лестницей, в которую падаю, темнота затягивает. Жуткая, холодная. Я не могу вырваться, зову Бетти, которая не слышит.

Двадцать железных коек стояли рядами в комнате сна. Между ними узкие проходы, где поместятся только худые ноги нянечки. Деревянные окна заслонял дешёвый тергалет. Через грязное стекло выглядывал клочок неба. После сезона дождей на выбеленных стенах ползли подтёки. Из-за этого появлялась плесень. Дженки страдающего астмой переселяли в другой конец комнаты, но это не избавляло его от обострения приступов астмы. Крышу здания ремонтировали раз в год, течь появлялась снова, потому что владелец сиротских домов экономил на материалах. Ему было не плевать только на своих детей, которых дважды в год он отвозил на месяц к чёрному морю.

Лёжа на спине я рассматривал трещины на потолке. Одна расползалась в стороны, напоминая паутину. Воздух всегда стоял спёртый. Вентиляция не справлялась, а окна редко открывали. Летом кто-нибудь норовил вылезти, в холодное время у детей появлялись сопли и кашель. Нянечки не хотели брать на себя ответственность. Я чувствовал себя как пленник, осуждённый за преступление. Может и потому, что через два года на окнах установили решётки, чтобы мы не сбегали во время тихого часа. Кормили вполне съедобно ─ три раза в день плюс вечерний полдник. Вечером давали пряник и тёплое молоко, единственное, что помогало мне заснуть. Таблетки, которые прописал врач от повышенного нервоза, я смывал в туалет. Бетти учила меня доверять сердцу, а я чувствовал, что лекарства не помогут, сделают только хуже. Видел, как резвые мальчишки превращались в безжизненные формы от этих таблеток. После приёма препаратов, обратно они не вернулись. Их переставало вообще что-либо беспокоить. Я хочу чувствовать, пускай даже то, чего не хотелось. В среду и пятницу большая часть нянечек собирались в холле, посмотреть следующую серию «Дикого ангела». В эти дни я оставался без полдника. Когда выходил из столовой, меня поджидали Оливер и Бейзил. Бейзил высокий и широкий в плечах, на несколько лет меня старше. Через несколько стычек с ними и сломанный нос, понял, драться бессмысленно, и отдавал еду. Иногда в коридорах сталкивался с его бандой, они дразнили меня: – Бетти, Бетти!!! – Ха-ха. Это что твоя подружка, Марти?

Я сжимал пальцы в кулаки, и молча сглатывал. Никогда не плакал здесь, в отличие от других детей, кого обижали. Я вообще старался никого не подпускать к себе. Часто уходил в одиночку на задний двор. Там читал книги или листал журналы для мальчишек, ковырял ямки палочкой в земле, чтобы запрятать секретики и строил шалаши. Иногда думал про отца, прокручивал последние дни с Бетти и пытался вспомнить дедушку, которого видел, когда был совсем мал.