Читать книгу Отпусти добро: Как избавиться от комплекса «хорошего человека« и обрести свое истинно. Практический профайлинг: Искусство прогнозировать мотивы тех, кто рядом с вами - Юлия Чалова, Андреа Мэтьюз - Страница 20

Как вам уже известно, самоидентификация – это стратегия выживания, которой мы придерживаемся с ранних лет жизни в силу проекций первых воспитателей.

ПРЕВРАЩЕНИЕ «ХОРОШЕГО РЕБЕНКА» В КОЗЛА ОТПУЩЕНИЯ – ОДИН ИЗ ОСНОВНЫХ МЕТОДОВ ПРОЕКЦИИ, ЗАПУСКАЮЩИЙ ПРОЦЕСС СООТВЕТСТВУЮЩЕЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ РЕБЕНКА.

Превращение в козла отпущения, во-первых, подразумевает некую жертву со стороны ребенка, и в случае самоидентификации это значит, что ребенок жертвует своим «Я» ради идентичности, которая поддерживает семейный транс, ранее упомянутый Фирманом и Джила. Во-вторых, от ребенка требуется присваивать «теневой» психический материал других, то есть темное содержание подсознания. В случае самоидентификации хорошего человека на него проецируется все то неприглядное, что остальные члены семьи присваивать не хотят: эмоции, которые они не хотят переживать, и ответственность, которую они не хотят на себя брать. В оставшейся части этой главы мы рассмотрим, как выглядит превращение в семейного козла отпущения – с точки зрения как родителей, так и ребенка – и как этот процесс способствует самоидентификации хорошего человека. Существует несколько возможных сценариев того, как родительские проекции превращают ребенка в козла отпущения. За годы работы мне удалось ясно увидеть, как это происходит, и похожие случаи из моей практики оформились в единую картину. Далее я приведу несколько обобщенных примеров, иллюстрирующих вышесказанное.

Первый сценарий. Ребенок нежеланный, и поэтому им полностью пренебрегают, то есть эмоционально отчуждают. Его совсем не замечают до тех пор, пока он не начнет вести себя настолько безобразно (на самом деле речь идет всего лишь о легкой форме плохого поведения или о неблагоприятной ситуации, например болезни), что родитель вынужден обратить на него внимание, чтобы либо наказать, либо как-то спасти свою репутацию в глазах окружающих (друзей, знакомых). Ребенок никогда не удивляется наказанию, поскольку интроецировал убежденность в том, что заслуживает его. Он чувствует, что как-то досадил родителю уже тем, что родился, поэтому наказание для него – естественное следствие того, что он живет. Чтобы избежать наказания и все же ощущать хоть какую-то причастность к своей семье, он должен стать невидимым. Таким образом, главной его задачей становится научиться быть невидимым. Такой ребенок вырастает в убеждении, что худшее, что он может сделать, – это подать признаки жизни.

Второй сценарий. Родитель демонстрирует почти инцестуозную близость с ребенком, постоянно лишая его истинное «Я» всего, что содействовало бы его росту и развитию. Такой ребенок из-за близости родителя зачастую становится эмоционально недееспособным, поскольку спроецированная на него родительская потребность в близости захватила все его детское сознание, то есть ребенок не имеет доступа к собственным эмоциям. Во взрослом возрасте, став более сознательным, он может оглядываться назад и удивляться, как ему удалось пропустить столь многое из того, что действительно происходило между ним и родителем. Он пребывает в иллюзии чрезвычайной близости с родителем и даже физически старается быть рядом с ним, лишь бы угодить ему, потому что чувствует, что расстроить родителя означает потерять его. Став взрослым, такой ребенок в определенные моменты может осознавать, что близость с родителем душит его, но лишь задумавшись об этом, он тут же испытывает первобытный страх смерти, к которой приравнивается это осознание. На самом деле такой ребенок интроецирует все давние неудовлетворенные родительские потребности в близости, давая родителю возможность никогда их не осознавать. В подобных случаях часто имеет место длинная цепь точно таких же чрезмерно близких отношений, проекций и интроекций на протяжении многих поколений.

Третий сценарий. Родитель хочет, чтобы ребенок думал, двигался, поступал, говорил и чувствовал точно так же, как он сам, – родителю нужен «маленький я». Психологическая обработка, происходящая исподволь в этом случае, имеет два этапа:

1) ребенок получает положительную обратную связь (с помощью взгляда или иной формы мягкого одобрения), когда следует согласно родительскому замыслу;

2) родитель либо совсем не обращает внимания на подлинные проявления своего ребенка, либо эти проявления прямо отвергаются и подлежат наказанию.

Если ребенок действительно соглашается быть таким «маленьким я», между ним и родителем формируется запутанная связь, которую они будут называть близостью, хотя ради этой так называемой близости ребенку пришлось поступиться своей искренностью, и его настоящего родитель никогда не узнает. В случае же когда ребенок настолько отличается от родителя, что просто не в состоянии соответствовать роли «маленького я» родителя, у него может сформироваться чувство вины, собственной испорченности и стыда – от того, что он не стал тем, кем хотел его видеть родитель. В лучшем случае такие отношения развиваются по такому принципу: родитель все время пытается заставить ребенка измениться, а ребенок периодически пытается соответствовать требованиям, но регулярно подспудно или открыто бунтует. В иных случаях у ребенка развивается глубокое чувство стыда за себя, о причине которого он обычно не догадывается.

Четвертый сценарий. Родитель буквально впрямую обвиняет ребенка во всех своих ошибках. Ребенка убеждают, что, когда родитель в гневе или демонстрирует иное неприглядное поведение, это все происходит по вине самого ребенка. Например: «Если бы ты не сделал того-то, мне не пришлось бы делать то-то», как мы уже видели в истории Дианы. Ребенок может ощущать либо непомерную вину и ответственность, либо потаенный стыд, который выразится или в сильно заниженной самооценке, или в потребности открыто взбунтоваться против родителя.