Читать книгу Студент. Фрагмент книги «Смотрю на тебя. Роман с элементами эротики и крамолы» - Юлия Добровольская - Страница 2

Однажды меня посетило искушение в виде студента-первокурсника, с которым я занималась синтаксисом русского языка в типичных… впрочем, не важно, это слишком сложно – по программе своей диссертации и параллельно его курсовой.

Он был юн, мятежен, дерзок и нервозен. Ещё он был не по годам развит: умница, с первых дней учёбы занявшийся научной работой, и физически крепкий, как зрелый мужчина.

Он почти не смотрел на меня: если не в книгу или тетрадь, то в стол рядом. Иногда, будучи несогласным в чём-то, он словно лезвием полоснув меня по лицу, устремлял свой взгляд куда-нибудь вверх и вдаль.

Меня смущал… Да что там, смущал! Меня пробирал до кишок этот мимолётный взмах ресниц, на долю секунды обнажавший чёрное дно серых глаз. В это мгновенье – когда глаза в упор – я теряла рассудок и ориентиры в пространстве.

Ещё меня бередили его руки: крупные, совсем не юношеские, и красивые. А когда он поддёргивал рукава своего толстого мешковатого джемпера, на это было совершенно невозможно смотреть без волнения – я всегда испытывала слабость к красивым рукам и обнажённым мужским запястьям. Я старалась отвести взгляд в книги или записи, но всё равно видела только эти руки.

Однажды вечером – зимним вечером – мой студент поджидал меня в аудитории, где мы обычно занимались. Дверь открыта, свет погашен. Он стоял ко мне спиной, обхватив ладонями предплечья, и смотрел в окно. Неоновый фонарь приходился вровень с окном, а всё пространство за стеклом заполнено кружащимися снежинками. Они падали очень медленно и были такими большими, что на стенах мелькали тени от них.

В тёмном силуэте с широкими мощными плечами, узким тазом, расставленными в стороны крепкими короткими ногами, было что-то завораживающее. Так, наверно, викинг ждёт рассвета, чтобы пуститься в путь. Или воин готовится к часу битвы… Не хватало только подруги, пришедшей проводить его и обнять на прощание – возможно, в последний раз.

Мне захотелось стать этой подругой, упасть головой ему на грудь, прижаться всем телом к его могучей фигуре и провести с ним полную страсти и тоски ночь… У меня даже в горле перехватило, и слёзы подступили к глазам.

Он обернулся – возможно, почуяв, что не один.

Я страшно растерялась. Он молча опёрся о подоконник руками. Этот силуэт был уже совсем из другой оперы: чуть фривольный наклон головы, нога закинута за ногу: а, вот и ты! ну, иди же ко мне, я так соскучился!..

Господи, да что это со мной? Я как кролик под взглядом удава! И в голове свалка…

– Ну что, займёмся? – Я потянулась к выключателям.

Он оттолкнулся от подоконника и направился к последнему столу, где лежала его папка.

Я просмотрела домашнюю работу студента – разумеется, не видя ни строчки. Сделала какое-то нейтральное замечание, дабы не обнаружить состояния коллапса.

Но студент, как я уже говорила, был не лыком шит. Его совершенно не устраивала роль громоотвода, даже если это и очень нужно припыленной училке. Он возразил – как обычно, бросив короткое объяснение мне в зрачки – и уставился на фонарь, пронзительный свет которого сейчас подавлялся не качеством, но количеством его дальних родственников – потолочных убогих светильников.

Неожиданно для себя я положила ладонь на его большую руку и сказала:

– Прости.

Он очень медленно перевёл взгляд мне в глаза и смотрел в упор.

Я не выдержала и трёх секунд – и закрыла лицо руками.

Он, словно понимая, что со мной происходит, ждал, не задавая вопросов. Это доконало меня окончательно.

Но, вместо того, чтобы расползтись киселём или рассыпаться в пыль, я вернулась в свои берега – в голове прояснилось, голос окреп.

– Ты сводишь меня с ума. – Сказала я, опустив руки и глядя ему в глаза, которые, казалось, он не отводил ни на миг, пока я боролась с собой.

– А ты давно меня свела. – И воззрился на снег за окном. Он впервые сказал мне «ты».

– Господи! Давно… Да мы занимаемся всего два месяца!

– Ты свела меня с ума в самый первый день.

Я, словно недобитая и вторым ударом муха, выглянула из-под мухобойки:

– Боже! Чем?.. – И тут же поняла глупость сказанного.

Но студент на то и студент, чтобы отвечать на задаваемые ему вопросы.

– Тем, что в тебе.

– А что во мне? – Я будто управлялась не очень совершенным автопилотом, который работал по весьма примитивному алгоритму.

– Любовь.

Я молчала.

– В тебе – любовь. – Повторил студент с нажимом, для тупых.

– Откуда ты?.. – Я осеклась, хватит уже глупостей! – И что теперь? – Не более умно, но конкретно.

– Я хочу твоей любви. – Он вновь упёрся в меня своими глазами, а мне показалось, что они… расплавились, что ли.

Я перевела взгляд на его губы, но не выдержала и уставилась в стол.

– Ты что-нибудь знаешь уже о любви? – Я подняла глаза.

Он тут же опустил свои.

– Знаю. – Тихо сказал он.

За этим коротким ответом мне вдруг почудилось нечто неохватно большое. Как история долгой, полной драматических событий и трагических потерь, жизни викинга. Или воина.

Вероятность того, что что-либо подобное могло уместиться в столь короткую сознательную жизнь, прожитую этим юношей, по моим понятиям, была ничтожной.

– Правда? – Я попыталась придать голосу нотки игривой заинтересованности.

Студент пропустил мою реплику мимо ушей.

– Я не прошу тебя стать моей женой…

Я чуть не рассмеялась.

– Я просто хочу немного твоей любви.

– Может, просто… секса?

– А ты умеешь… без любви? – Он явно удушил в себе подобающее теме слово. Мне это понравилось.

– Честно говоря, ещё не пробовала.

– Я знаю, – сказал студент – у тебя есть… – Он снова замял какой-нибудь неподходящий к его личному лексикону термин. – Ты живёшь в гражданском браке с известным театральным режиссёром.

– Откуда такие сведения? – Это было на самом деле удивительно: я не распространялась на темы личной жизни ни на кафедре, ни, тем более, со студентами.

– Какая разница?..

– И что ещё ты знаешь обо мне?

– Ничего я о тебе не знаю. Мне ничего не нужно о тебе знать… кроме одного.

– Кроме чего?

– Я уже сказал. – И он опять впечатал свои глазищи мне в глаза.

У меня не осталось сил переспрашивать или вспоминать. У меня ни на что уже не осталось сил.

– Мы заниматься сегодня будем? – Хотя я не представляла себе наши занятия теперь, после такого объяснения.

– Будем. – Студент принялся деловито листать тетрадь с домашней работой. В движениях вновь проступили его обычные черты характера и манеры. – Если вы не будете придираться к несуществующим ошибкам.

– Это не ошибки, а неточности, – промямлила я, но тоже взяла себя в руки и добавила: – К тому же я извинилась.

– Так вот, то, что вы назвали неточностью… – И он отчётливо, но мягко дал отповедь моему тупому замечанию.

Я ещё раз поразилась, откуда у него такие тонкие познания в области структуры русского языка.

На удивление, занятие наше прошло по отработанной схеме – ни больше, ни меньше. Под конец он, как обычно, порывисто собрал свой скарб в папку и ушёл, коротко попрощавшись.

А я в состоянии отупения и недоумения вернулась домой…

*

Антона не было два дня, и, похоже, сегодня опять не будет. Он готовит спектакль к Рождественскому фестивалю в Литве, до которого осталось меньше двух недель, а потому ночует в своей квартире – так ближе к театру. Мне он предложил не ехать туда, поскольку всё равно приходит под утро, проваливается в сон, а потом – снова на репетиции.

Я скучала, хоть мы и перезванивались. Но это явление – существование врозь по несколько дней – было уже не новым, и вносило некоторую нотку романтизма в нашу жизнь-в-обнимку, как называл её Антон.

Занимаясь домашними делами, я, кажется, не думала о студенте. Но как только я уселась за неоконченную пьесу, меня словно захлестнули воспоминания о нашем сегодняшнем разговоре.

Кто он – этот?.. мальчиком я не могла его назвать. Кто и откуда? И что делать с моим помешательством? Надеяться, что пройдёт? Но я же не смогу забыть его слов. Да и своих ощущений тоже… Меня вот и сейчас ведёт от его взгляда, голоса, фигуры…

Странно закончилось наше обоюдное признание: он ничего не просил, ничего не добивался, ни на чём не настаивал. Просто сказал: я хочу немного твоей любви. И всё. И всё! И живи теперь с этим, как хочешь! Но почему – немного?..

А если бы я не расклеилась сегодня? И вообще – никогда? Он что – так и носил бы это в себе? Или прорвало бы?.. Теперь не узнать. А история, как известно, не имеет сослагательного наклонения… Хотя русская поговорка «чему быть, того не миновать» звучит вполне убедительно.

* * *

Назавтра я пошла в университет только за одной нуждой – посмотреть личное дело моего подопечного студента. Мне не терпелось, и ждать до послезавтра я не могла и не хотела.

Кретов Вадим… Господи, да он – Антонович!..

Мой Антон, правда, не совсем Антон, настоящее имя его Антуан – родители в честь отца Маленького Принца назвали. Он стеснялся такой, как ему казалось, вычурности и представлялся всем Антоном. А зря, между прочим! Я его иногда по-настоящему называю. Но он и теперь не очень-то любит этого имени…

Вадим из Архангельска. Единственный ребёнок в неполной семье, отца не стало, когда сыну было одиннадцать. Аттестат почти круглопятёрочный, поступление блестящее – сочинение отмечено особо. Живёт в общежитии. И на сегодняшний день ему только восемнадцатый год пошёл… М-да…

Я посмотрела его расписание: у них сейчас мой руководитель семинар ведёт! Нет, я не могла упустить такую возможность!.. Вот только бы в обморок не грохнуться!

Я придумала какой-то повод, чтобы зайти в аудиторию и отвлечь профессора от занятий.

Но пока я направлялась туда, прозвенел звонок. Правда, всего лишь на пятиминутный перерыв, который я решила переждать.

Я пристроилась у окна в противоположном конце коридора и сделала вид, что рассматриваю записи.

Из трёх дверей высыпали засидевшиеся студенты. Я пыталась краем глаза сканировать толпу. Но серого джемпера с синими потёртыми джинсами не обнаружила. Может, он сегодня отсутствует?

Когда снова прозвенел звонок, я увидела Вадима одним из последних направлявшегося к аудитории. Он пропустил вперёд себя девочку и, по-отечески заботливо, но в то же время очень по-мужски, мягко коснулся её спины рукой, провожая в дверь.

У меня подкосились ноги. Не знаю, отчего: то ли от ревности, то ли от предчувствия возможности пережить вот такое же… Даже запекло между лопаток, словно это ко мне только что притронулась его ладонь.

К профессору я не пошла.

Я поехала к Антону в театр.

Он поцеловал меня как-то очень торопливо.

– Не хочешь перекусить? – Спросила я.

– Умираю с голоду!

– У тебя что-нибудь есть в доме?

– Шаром покати. Кефир только с хлебом. Я питаюсь здесь.

Мы зашли в кафе и заказали по горячему борщу и антрекоту с картошкой. Я тоже была голодна.

Когда мы перешли к кофе с сигаретой, я неожиданно для себя сказала:

– Антон, я тебе говорила про студента, с которым занимаюсь второй месяц?

– Диссертация?..

Я кивнула.

– И что?

– Давай пустим его в мою комнату. Он сирота, живёт в общаге. Похоже, нуждается. – Я затянулась. – Ну что нам этот лишний рот, обеднеем что ли? Мне его так жалко… А он такой умница, из него толк будет, вот увидишь!

Я начала монолог безразличным тоном: мол, да, так да, нет, так нет – а закончила в своей манере горячего убеждения и темпераментного напора.

– Он тебя знает… Он театр любит. – Приврала я и покраснела.

– Ты, часом, не влюбилась? – Антон улыбнулся.

– С ума сошёл! – Я подняла на него ангельски чистый взор. – Он ещё несовершеннолетний, сосунок, ему семнадцать только что исполнилось. Да я ему в матери гожусь! – Мне самой стало смешно. Но ещё стыдно и страшно.

– У тебя ярко выраженный синдром нереализованного материнского инстинкта. – Антон рассмеялся.

– А ты, между прочим, годишься ему в отцы, у него твоё отчество.

– Настоящее моё отчество? – Он почему-то насторожился.

– Нет, всего лишь Антонович.

– Забавно. – Рассеянно сказал после паузы Антон.

*

Я не могла дождаться нашего следующего занятия. И всё думала: когда лучше сказать – в начале или в конце?.. Хотя прекрасно знала свою неуправляемую натуру: бесполезно что-либо выгадывать, стихия не поддаётся планированию…

Ещё я думала: согласится или нет? Ведь гордый такой! И потом – ему же любовь моя нужна, а не комната со всеми удобствами и стол дважды в день… да ещё в компании моего сожителя по гражданскому браку…

*

Накануне встречи со студентом Антон пришёл ночевать ко мне.

– Ну, где твой бездомный?

– Не бездомный, а сирота. Я ещё его не видела. И вообще, не очень уверена, согласится ли он.

Антон был уставший и вымотанный. Я не стала приставать к нему с нежностями – я лежала на его груди, а в горле стоял ком: неужели мне предстоит изменить своему единственному мужчине?

Я вспомнила их с Дорой… э-э… как же это назвать?..

Интересно, а Антон… м-м-м… имел близкие отношения с другими женщинами последние шесть лет? Шесть лет нашего союза…

Я не решилась спрашивать: он мой, я принадлежу ему, всё остальное не имеет значения… К тому же, Антон уже глубоко спал.

(…)

Вадим был пунктуален – приходил за десять минут до назначенного времени, готовился и, если я опаздывала, ждал, глядя в окно.

На сей раз я пришла вовремя, он только начал разбирать свою папку. Мы поздоровались, будто ничего не произошло.

Ну и хорошо, подумала я.

Всё происходило и впрямь, как прежде, только студент мой стал как-то мягче: не испепелял меня своими молниями-взглядами и не перечил слишком резко.

Когда мы готовы были попрощаться, у меня вырвалось:

– Вадим, переходи ко мне из общежития. У меня большая квартира.