Читать книгу Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф - Страница 11

Велико могущество совести: оно дает себя одинаково чувствовать, отнимая у невиновного всякую боязнь и беспрестанно рисуя воображению виновника всё заслуженное им наказание.

Цицерон Марк Туллий

Голос терпеливо ждал, пока Маша откашляется:

– Извини, не хотела напугать, – насмешливо продолжил Голос. – Уж очень забавной и, к сожалению, предсказуемой была твоя реакция на собственные записи в дневнике.

– «Собственные»? – на языке вертелось много вопросов, но Суфлёр переключил их все на один единственный.

Голос насмешливо хмыкнул:

– А чьи же ещё?

– Но я не Мариэль! – удивительно, как этот Голос успевал так быстро выводить из себя. Настоящий талант. – Прекрати надо мной издеваться! Хватит!

Голос поцокал неодобрительно, задумался ненадолго:

– Пожалуй, нам стоит прояснить кое-что. Точнее, тебе. Осознав, кто ты сама, узнаешь, кто я. И разговор у нас будет непростой. Но для начала давай-ка сделаем заклинание магического шатра, чтобы нас никто не подслушал. Твой горячо любимый братец решил сегодня устроить вылазку в погреб. Ещё ненароком услышит твоё бормотание, или ты кричать начнёшь. Не хочу, чтобы тебя ко всему прочему считали ещё и сумасшедшей.

Странное дело, в данный момент Голос был на редкость убедителен: не истерил и не потребовал устроить засаду Антуану и выдать его, крадущегося с бутылкой наперевес, например, бабушке. Неужели всё-таки вода из Волчьего логова так благотворно подействовала? Молчала часа четыре, а теперь будто нормальный человек, с которым поговорить можно.

– Заметь, это сейчас была твоя фантазия, я бы и не догадалась устроить пакость братцу, – Голос издал смешок. – Поторапливайся же! Делай, как я скажу…

Недолго поколебавшись, Маша подчинилась. Получилось не с первого раза и даже не со второго – на пятой попытке небольшой мыльный пузырь размером с кулак раздулся над головой Мариэль до размера комнаты, и теперь, куда ни посмотреть, поблескивал купол из переливающейся пелены, похожей на ту, которую Маша видела при создании портала.

– Неплохо. Правда, лопнет через полчаса… Ну что ж, значит, столько продлится наш разговор, – спокойно сказал Голос, звучавший после появления магического шатра уже и не в голове, а вокруг, как из невидимого динамика.

Маша присела на край кровати:

– О чём ты хотела поговорить?

Голос засмеялся:

– Я хотела?.. Впрочем, давай перейдём к делу. Начну говорить я, а ты слушай. Потом поменяемся.

– После того, как ты обвинила меня в том, что я сделала твоё пребывание здесь невыносимым, и даже на будущее замахнулась, рыдала в три ручья, мол, тебе исправлять ошибки прежней Мариэль, я решила временно не комментировать твои действия. Мне стало интересно, как ты воспользуешься этой свободой. В тот момент Арман удачно со своей водой подвернулся, и ты решила, что надзирателя больше нет. А теперь давай посмотрим, что ты сделала сама, без моего вмешательства.

– Пила воду, хотя не хотела этого, чтобы избавиться от хозяйки тела; даже если ты заблуждалась, всё равно это было некрасиво. Обманула служанку, не сказав ей про Вестника, а ведь эта девушка поклялась за тобой в огонь шагнуть, если потребуется. Затем ты проигнорировала пожелание отца и пошла к матери, чтобы обмануть её ловким способом. Под предлогом привезти ей исцеляющей воды ты уговорила её отпустить тебя завтра. И опять приплела невинную служанку. Заметь, на тот момент не прошло и часа, как я дала тебе свободу.

– За ужином ты выдала своего брата бабушке, оправдав своё опоздание. Во время молитвы думала не о молитве, хотя Тринилия была права во всём, как всегда. После этого ты опять использовала служанку в своих целях, не объясняя, зачем. Ты думаешь, она сейчас спит? Ты даже забыла про мать из прошлой жизни, о счастье которой якобы пеклась, пока моё присутствие было очевидным.

– Далее. Ещё неделю назад ты готова была пожертвовать своим жалким существованием ради счастья матери из прошлого. О твоих намерениях спасти целый мир, если бы он излечил тебя, тоже упомянем. И вот ты здорова и благополучна. Час назад ты узнала, что некто нуждается в твоей помощи, я имею в виду Вестника, который третий день стоит под твоим окном и представляет пока только неудобство для домашней скотины, а завтра проблемы начнутся у всех. Какое решение ты приняла? Ты хоть что-нибудь сделала хорошее из того, что собиралась? Нет, ты читаешь свой дневник с паскудными записями, выбросив из головы чужой призыв о помощи.

– И, наконец, пока ты читала свои интимные воспоминания, я почувствовала твой интерес к тому, из-за чего, частично, Мариэль была наказана.

Достаточно тебе доказательств того, что ты и без меня неплохо справляешься с образом (как ты назвала себя?) взбалмошной девицы? Десять проступков за полдня – многовато для невинной Марии Венедиктовой, не так ли, м? – Голос замолчал, ожидая ответа.

И Маша не могла ничего ответить на это: слёзы стыда покатились по её щекам, она только покачала головой, признавая вину. Желание оправдаться ушло на задний план. Голос был прав. Что случилось с ней? Почему так вышло, что она превратилась в Мариэль, сама того не заметив?

– Ну, нет, милая! – возмутился Голос. – Проясним ещё один момент для нас обеих. Яблоко, которое превратили в пуар, – уже не яблоко. Согласна?.. То-то же. Забудь своё русское имя, твоё прошлое теперь принадлежит Люмерии. И до тех пор, пока ты, пуар мой, будешь верить в то, что ты – яблоко, в голове твоей будет каша, на которую ты жалуешься.

Маша вытерла очередную слезинку и не возразила – хотела уточнить, потому что чувствовала: именно сейчас Голос не обманывает, не играет:

– Но как же я могу стать Мариэль, если я хорошо помню только то, что было со мной в Москве, а то, что было в Люмерии, нет?

Голос вздохнул протяжно, словно хотел показать усталость от объяснения очевидных вещей:

– Мы помним лишь то, что представляет для нас ценность. Скоро возобновятся занятия, и ты убедишься в этом. Послушай, стоит тебе признать, что ты – Мариэль, и ошибки её прошлого – твои ошибки, как всё встанет на свои места. В этом суть мироздания: мы сейчас – это не последствие прошлого, это сумма того, что мы из него взяли, и наши нынешние возможности.

Повисла пауза. Голос дал возможность переварить услышанное. И, почувствовав сомнение Мариэль в своих силах, произнёс с более тёплой интонацией:

– Не надо сомневаться. От бездействия уверенности не прибавится. Как я уже сказала, ты совершила много проступков за короткий срок, хотя цель была благая. За твоё оригинальное решение помочь Арману и заслужить его прощение я бы тебе простила большую часть ошибок. Арман – милый мальчик, достойный потомок Белого Речника и Помаванки, которым я немного задолжала.

– И за намерение помириться с братом тоже молодец. Похвально также, что твоя нерешительность относительно Вестника была связана с нежеланием подставить прежнюю Мариэль. Как ты сказала? «Однажды я проснусь снова в своём инвалидном кресле, а Мариэль придётся выполнять обещанное мной». Так? Если бы не эти моменты, я была бы крайне разочарована в тебе. И всё же ты должна уяснить: к цели почти никогда не ведёт одна дорога. Можно идти по широкой и наделать непростительных ошибок. А можно продираться через тернии и сохранить честь.

Лёгкое движение воздуха коснулось опущенной головы девушки, погладило:

– Если у тебя остались вопросы, задавай сейчас. Как только я уйду, ты будешь нести ответственность за происходящее сама.

Маша сглотнула тающий от добрых слов ком в горле:

– Но кто вы, если не Мариэль? Что с ней случилось, и могу ли я увидеть свою маму?

Голос засмеялся добродушно:

– Прошлое всё-таки никак тебя не отпускает. Хорошо, расскажу немного. Пока всего знать тебе не нужно, со временем узнаешь. Мариэль Адерин Ригхан де Венетт была обречена. Так получилось, не уследили: тьма захватила ваше сердце. Но слишком много людей молилось о вас, да и грядущие события потребовали присутствия Мариэль.

Признаюсь, условие задачи было слишком сложным, чтобы я не заинтересовалась. Мне пришлось выжечь тьму, захватившую душу бедной девочки. В твоём мире, кажется, есть похожая болезнь, связанная с телом, когда отростки тьмы пожирают его здоровую часть.

Но разум, лишённый части воспоминаний, как правило, становится безумным, и мне пришлось искать вторую Мариэль, чтобы заполнить пустоту в душе и воспоминаниях соответственно. Так я нашла тебя, полную противоположность той Мариэль и, в то же время, – идеальную копию. Во Всемирье так бывает.

– Значит, я не умерла, когда упала с балкона? – картина полёта ярко вспыхнула перед мысленным взором.

Голос подтвердил:

– Берёза. Ваш символ мироздания. Ты зацепилась за неё, в этот момент тебя забрали.

– А мама? Что с ней?

– Мать Маши показать не могу: дверей между нашими мирами нет, чтобы бегать туда-сюда, как вы по соседству. Я успела увидеть лишь скорбь матери по погибшей дочери. Что случилось позже – мне неведомо. Одно могу подсказать: когда в одном месте убывает, в другом – прибывает. Хочешь знания – надо отдать взамен равноценное, иначе баланс мироздания нарушится, и договор не сработает. Это здесь приходится делать вид, что дар равноценен презренному металлу и камням, которые в подземелье ничего не стоят. Люмерийцы не подозревают, что моя роль в этой игре – всего лишь их выслушать и направить магию. А как она к ним потечёт – зависит от каждого… У нас мало времени, задавай вопрос.

Но в голове Маши было слишком много всего, о чём хотелось узнать. Она мысленно заметалась, выхватывая обрывки образов. Как из барабана, крутящегося с лотерейными шарами, вылетело:

– Что будет с даром, то есть, моими способностями?

Голос хмыкнул:

– Согласна: перебор получился. Ну да ладно, не забирать же назад подарки. Но для равновесия, о котором я тебе говорила, сделаем так: пока будет работать один дар, другим ты воспользоваться не сможешь. По-моему, это справедливо.

– Значит, целительского дара у меня не будет?

Собеседница рассмеялась:

– Скажи-ка, Мария, в твоём бывшем мире, чтобы лечить людей, нужна была магия или знания?

– Знания, – упавшим голосом согласилась Маша.

– Ты сама ответила на этот вопрос… Давай прощаться?

Девушка вскочила, не зная, в какую сторону повернуться:

– Подожди! А с Вестником что мне делать? – спросила она. Сердце и без того стучало часто-часто, а сию секунду вдруг навалилась тревога такая, что и не описать.

– Разве ты уже не приняла решение? Я не могу тебе указывать.

– Пожалуйста, подожди ещё немного!

– Шатёр исчезает… – улыбнулся Голос.

– Кто ты, скажи?

Мерцающие стены купола вдруг задрожали, подтверждая слова Голоса, и лопнули, брызнув почти незаметными искрами.

– Зови меня Совестью, – мелодично засмеялся Голос внутри головы. – И не называй меня раздвоением личности. Во Всемирье правит магия, здесь даже совесть может поговорить со своим хозяином без ущерба для его ментального здоровья. А вот твоё слово «Суфлёр» мне понравилось. Это же с театром связано?.. Прощай. Пользуйся свободой так, как обещала себе.

– Прощай, – машинально вслух сказала Маша и спохватилась, воскликнула в отчаянии: – Как мне не запутаться? Я не хочу больше совершать ошибки!

Сильный порыв ветра ударил в окно, стряхнув иней на узкий подоконник. Словно проник в комнату со взъерошенной девушкой, сидящей на кровати и запустившей пальцы в волосы. В камине вспыхнул огонь, пожирая остатки поленьев, а лежащий на столе дневник раскрылся.

Маша вздрогнула, несколько мгновений прислушивалась к происходящему, соскочила и бросилась к записям. В комнате заметно потемнело: в камине угли напоминали россыпь звёзд на ночном небе. Девушка с дневником опустилась рядом.

Под отблески пламени нашла нужные страницы в дневнике и вырвала их. Потом дотянулась до края кровати и засунула листы под перину, а остальной дневнк положила на звёзды в камине и дождалась немого спасибо от Кальцифера. Вскоре жёлтые языки лизнули его обложку. Девушка задумчиво наблюдала за уничтожением ненужного прошлого, а когда жар от благодарного огня коснулся лица, поднялась. Подошла к окну.

Вестник, почувствовав взгляд, поднял свой огонёк. «Помоги-и-и!» – донеслось глухо всё то же неизбывное.

Мариэль нашла шаль, накинула её поверх ночного тонкого платья и вышла из комнаты.

Она, останавливаясь, чтобы прислушаться к звукам спящего замка, шла по коридору. Заговорённый свет в настенных бра, едва она оказывалась рядом, предательски ярко вспыхивал. «Настоящая световая сигнализация! Не хватало, чтобы кто-то проснулся от этого!» – каждый раз Мариэль вздрагивала, и хотелось ускорить шаг, пробежать так быстро, чтобы магический свет не успел отреагировать. Наверняка, существовало заклинание невидимости, но Мариэль его не знала.

Не стала спускаться по центральной лестнице для господ и их гостей, а дошла до той, по которой перемещались только слуги. Здесь спускаться было намного спокойнее. На каждый пролёт горело по одному светильнику, и не было десятков дверей, одна из которых в любой момент могла бы открыться. Нижние ступени служебной лестницы привели к двери, открыв которую Мари сначала не могла понять, где оказалась. А присмотревшись – поняла: она у парадной лестницы в холле. О том, что придётся возвращаться назад, она пока старалась не думать.

Но где-то здесь, в глубине спящей черноты, послышалось лёгкое движение, и Мариэль затаилась. Минуту прислушивалась, прижавшись к лестнице – показалось! – и быстрыми шагами, стараясь не топать, направилась к входной двери. Но до той оставалось совсем немного, как вдруг из темноты донёсся испуганный шёпот:

– Ах, госпожа! Не трогайте дверь! Вы разбудите весь дом!

Мариэль подпрыгнула от испуга и схватилась за грудь, в ней и без того сердце колотилось, как бешенное, а так вообще заикой можно стать!

Из тёмного угла на сумеречный свет вышла фигура в длинном плаще.

– Пойдёмте через кухню, госпожа, – грустно сказала Жанетта, которая второй час пряталась здесь, почти не сомневаясь в появлении хозяйки.

– Что ты тут делаешь? – шёпотом изумилась Мариэль, а потом вспомнила, что говорил Голос, и устыдилась: – Ты догадалась обо всём?

– О да, госпожа, – девушка была явно уставшей либо уснула в ожидании. – За ужином слуги только и болтали про вчерашний случай. Я им ничего не рассказала про Вестника. А когда стала укладываться спать, всё поняла и решила подождать вас тут.

– Послушай, нет времени объяснять, я тебе потом расскажу, – Мариэль меньше всего хотелось сейчас тратить свой запал на уговоры служанки выпустить наружу и не звать никого на помощь.

Жанетта не сдержала зевок:

– Я понимаю, госпожа. И не моё это дело, я всего лишь слуга своих господ, – она остановилась перед дверью, ведущей на хоздвор. Сделала пассы руками и посторонилась. – Господин Рафэль разрешил тётушке самой наложить заклятие, мы, слуги, ведь позже господ ложимся спать и раньше их встаём. А на той двери, что вы хотели открыть, печать господина… О!

Жанетта сдавленно вскрикнула. Мариэль вдруг обняла её и поцеловала в щёку:

– Спасибо, дорогая!

Когда дверь скрипнула, открываясь, служанка очнулась от потрясения и схватила Мариэль за руку:

– Подождите, госпожа! На улице холодно! Возьмите мой плащ!

Глупо было отказываться, и, укутавшись, Мариэль поняла, что на самом деле подзамёрзла, пробираясь через коридорный сквозняк. Жанетта осталась за дверью дожидаться хозяйку.

Угол замка – и вот он, двор с никому, кроме неё, не видимым огоньком посередине. Маша перекрестилась машинально, выдохнула и пошла к нему. Тот вспыхнул ярче, почувствовав приближение.

– К кому ты пришёл? – хриплым голосом, не успев откашляться, задала вопрос Мариэль. Так учило руководство по магическому общению с сущностями, которое прислала Люсиль.

Тьма под капюшоном заволновалась, и глухой голос отозвался:

– Мариэль Адерин Ригхан де Венетт, я пришёл к тебе…

– Зачем ты пришёл?

– Я принёс тебе послание с просьбой о помощи…

Согласно руководству, сейчас можно было произнести: «Я не заключаю нежеланных договоров!» – и Вестник бы исчез, чтобы никогда больше не появиться. Мариэль помедлила, собираясь с духом и удерживая вздох, застрявший где-то в грудной клетке, задала следующий вопрос:

– Я готова тебя выслушать, Вестник!

Огонёк в руке Вестника вспыхнул ярко, и шар света, похожий на шатёр, что создала у себя в спальне Мариэль, охватил две фигуры, ограждая от остального мира. Где-то позади вскрикнула женщина. «Жанетта всё-таки не выдержала, вот любопытная!» – подумала отстранённо Мариэль, узнав тональность аханья.

– Внемли словам матери, пославшей меня: «Сердце ма-атери, которая просит за своего единственного сына… Только ты, многоликая, можешь помочь… Спаси моего сы-ы-ына!..»

Теперь говорила женщина, незнакомая Мариэль. Голос отражался от поверхности шара и множился небольшим эхом.

– Мне нужны подробности! – продолжила твёрдо следовать инструкции Мариэль, хотя желудок сжимался от страха.

Вестник поднял чёрную руку ладонью вверх, и над ней, как от кинопроектора, появилось изображение, в котором поначалу сложно было разобрать происходящее. Летали бейлары, люди постоянно перемещались, кажется, это было сражение. Вдруг «видео» замедлилось, приблизилось к одной из фигур. Лица черноволосого мужчины невозможно было разобрать, двигался он ловко, отражая удары. Как вдруг ему в спину полетело оружие, похожее на светящийся кинжал. Мужчина замер. Белое остриё высунулось из грудной клетки, и мужчина упал на колени – потом плашмя. Расплывчатая серая фигура возвысилась над телом поверженного и растворилась. Затем «голограмма» потухла.

– Готова ли ты оказать услугу? – спросил Вестник равнодушно.

– … Готова, – от волнения Мариэль облизала пересохшие губы. – Но мне нужен ответ. Мой первый вопрос: как найти того, кого нужно спасти?

Вестник качнулся зыбью:

– Ты узнаешь его по знаку на плече… Я дал первый ответ… Что просишь за услугу?

Где-то позади, вне шара, Жанетта пискнула:

– Госпожа, поторопитесь!

И сразу все мысли вылетели из головы. В руководстве говорилось, что Вестник может приходить на зов до трёх раз, поэтому Мариэль повторила на всякий случай вызубренную фразу:

– Я тебя позову, чтобы назвать цену. Обязательства принимаю! – и протянула левую руку перед собой.

Чёрная тень легла сверху, уколола запястье, а потом туда словно кусок льда приложили.

– Договор соста-а-авлен. Закреплё-он кровью. Помни, многоли-икая! – по-прежнему безэмоционально провозгласил Вестник.

Мгновение – и шар истончился, брызнув в стороны искрами, а Вестник взлетел вверх, в ночную бездну, чтобы раствориться в ней.

Мариэль наконец вздохнула полной грудью. Но было ощущение, что по левой руке полз муравей, дополз до предплечья, впился и только тогда успокоился. Прислушивавшуюся к ощущениям девушку дёрнули за другую руку и потащили за собой.

– Умоляю, госпожа, быстрее! Господин Рафэль идёт сюда! – Жанетта, а это была она, влекла хозяйку к двери. Поднявшаяся за ними позёмка замела следы на снегу полностью, как только дверь с той стороны закрылась.

Едва они влетели на кухню, и Жанетта усадила хозяйку на скамью перед длинным столом для слуг, а сама метнулась к очагу, как вошли двое, осветив помещение двумя яркими лампами.

– Что вы здесь делаете ночью? – подозрительно окидывая взором кухню с двумя девушками, сурово спросила госпожа Тринилия, оттеснив в дверях господина Рафэля.