Читать книгу До встречи в следующей жизни - Юлия Ефимова - Страница 2

«Доча, ты индивид», – промелькнули в голове слова матери. Это было не обидно, это была констатация факта и не более. Во многих случаях Аврора соглашалась с родительницей на все сто. Вот, например, как сейчас.

– Пожалуйста, мне вон тот смартфон, – сказала Ава, когда ее очередь подошла, – и сим-карту к нему.

– Могу вам предложить на выбор еще вот эти модели, – раскланялся перед покупательницей учтивый продавец.

– Нет, спасибо, – прервала его поток знаний о телефонах Аврора, – я знаю, что беру.

И она не обманывала, это был уже третий телефон за месяц. Поэтому она точно знала бюджетную модель, которую ей будет не жаль, когда она ее вновь потеряет. Почему-то Авроре хотелось думать, что виной потери смартфонов является ее рассеянность, а не коварство людей. Так легче было переживать потерю. Потому как представить, что в ее телефоне теперь копаются другие люди, было выше ее сил. На улице солнце по-летнему припекало, и, сев на лавочку в ближайшем сквере, Аврора стала осваивать свое новое средство связи, распечатав и вставив симку.

«Доча, ты индивид», – скажет, ухмыльнувшись, мама, когда узнает, что у нее вновь вытащили из кармана телефон.

Аврора родилась в обеспеченной семье, где деньги, заработанные отцом, нещадно тратились матерью. К этому же процессу родительница пыталась приобщить и дочь, но Авроре всегда хотелось самостоятельности. Она никак не могла почувствовать себя взрослой, поэтому стремилась реализоваться, заработать свои финансы и жить отдельно.

Даже после того, как папы не стало, денег все равно было крайне много, мама ни в чем себе не отказывала, а Аврора по-прежнему не принимала, как она называла, родительскую милостыню.

Хотя нет, две недели назад она все же попросила у мамы пять тысяч евро взаймы. Та дала, решив, что дочь одумалась и захотела жить на широкую ногу ну или хотя бы купить себе скромный, по меркам матери, автомобиль, но не тут-то было. Когда мама узнала, куда Ава потратила деньги, то, хохоча в голос, сказала любимую фразу: «Доча, ты индивид», – и тут же предложила выпить за упокой прекрасных пяти тысяч евро. Но праздновать тогда пришлось не только пропажу денег, но и то, что Аврора уволилась с работы, которую так долго искала. Ведь она верила, что уедет с любимым на край света и, спрятав его от всего мира, будет наслаждаться счастьем.

– Ты мне в следующий раз рассказывай про свои амурные дела, – говорила тогда мама, ничуть не злясь на дочку, – хотя жалеть тут не о чем, деньги небольшие, а твоя работа мне никогда не нравилась. Ничего нет скучнее, чем сидеть в банке и перебирать бумажки. Поэтому все, что ни делается, все к лучшему, долой скучную работу.

Да, мама у нее была другой – яркой, красивой, а самое главное, легкой. Она легко сходилась с людьми, так же легко расставалась с ними, не тянув за собой шлейф сожаления, и в свои пятьдесят была эталоном для подражания.

– Привет, мам, это мой новый номер телефона, – сказала Аврора, сделав первый звонок своей родительнице, чтобы она не успела ее потерять. Девушку крайне злило, что она, почти тридцатилетняя женщина, должна быть на постоянной связи с матерью, но согласиться было легче, чем спорить, и она это знала по опыту.

– Дай угадаю, – засмеялась мать вместо приветствия, – у тебя снова украли телефон. Доча, ты индивид.

– Мам, – закричала Аврора так, что на соседней лавочке испугался спящий под летним солнцем дед и постарался быстро ретироваться из парка, – твои слова у меня уже как девиз на сердце высечены. Пожалей, пожалуйста, я сижу в парке на скамье, у меня украли телефон, я с утра уже прошла три собеседования, чем заработала себе огромные мозоли новыми туфлями – и никакого результата. Жизнь и так прошлась по твоей дочери огромным трактором, сдержись хоть ты. Я еще не отошла от разочарований, которые мне подарила моя двадцать восьмая весна, дай хотя бы шанс моему лету.

– Ну, вообще-то, я это и хотела сделать, – обиженно сказала Аделия Блябляс, что было на нее не похоже. Обычно она не опускалась до простых бабских обид.

– Ладно, прости, – стыдясь своего тона и того, что не сдержалась, сказала Аврора, – просто у меня сегодня был трудный день.

– Доченька, день только начинается, – сказала мама, тут же перестав дуться, – но вспомни, когда он у тебя был легким.

Аврора знала, что это риторический вопрос, и просто промолчала, обреченно ожидая продолжения маминого монолога.

– Правильно, – продолжила родительница, словно она была уверена в значении молчания дочери, – ты не можешь этого уже даже вспомнить. А почему?

– Почему? – на этот раз Аврора решила помочь родительнице в повествовании, надеясь, что оно пойдет чуть быстрее и оттого быстрее придет к своему логическому заключению.

– Потому что ты идешь не тем путем. Где-то в жизни ты свернула не на ту дорогу, – выдала новую версию жизни Авроры мама. – Понимаешь, ты повернула не на свой путь, потому как свой – он всегда легкий и всегда радостный.

– Мам, если ты знаешь, где моя дорога, то просто подскажи мне. Я так устала, что соглашусь уже на все. Я устала быть невезучей и постоянно получать тычки от жизни. Поэтому, если карта моих дорог у тебя в руках, просто ткни пальцем в нужном направлении.

– Ну вот, – чувствовалось, мама удовлетворена тем, что услышала, – я ощущаю у тебя желание менять свою жизнь. Доча, вспомни, ведь ты прекрасно пишешь стихи, возможно, твое признание в этом.

– Мам, я наивный дилетант, каких сейчас тысячи в Сети. Ты хочешь, чтоб я присоединилась к ним? Стала одним из тех стихоплетов, что засоряют паблики в надежде на признание? Пожалуйста, можно я не буду строить из себя непризнанную Ахматову и продолжу искать нормальную работу.

– Хорошо, к этому мы еще вернемся, – на удивление легко согласилась родительница. – Я тут на днях ходила к одной гадалке.

– Ма-ма, – застонала в трубку Аврора.

– Ну а что, я просто посоветоваться, я постоянно думаю о твоей жизни, и, знаешь, одна голова хорошо, а две лучше.

– Ну тогда уже три, – вставила Аврора свои подсчеты, – или ты совсем разочаровалась в дочери и решила уже меня не считать как полноценную голову.

– Не придирайся к словам, – перебила мама. – Так вот, она мне сказала, что сейчас для тебя, самое главное, закрыть все свои гештальты.

– Беру слова обратно, твоя гадалка – просто психолог, который хочет чуть больше заработать. Потому как такое слово уважающая себя представительница потустороннего мира не скажешь никогда, она просто обязана его презирать, – предположила Ава.

– Это не просто старая бабуля в платочке, это образованная молодая женщина, у которой есть дар, – пояснила мама.

– Ну и в чем сейчас мои гештальты, она случайно не уточнила? – спросила Аврора, не надеясь на конкретный ответ. Но она сильно ошибалась.

– Это, доча, знаю я, для начала тебе надо вернуть свои пять тысяч евро, – спокойно сказала мама.

– Что? – Аврора аж подпрыгнула на скамье.

– Да-да, ты не можешь себе представить, чего мне это стоило, но завтра после обеда мы отплываем с тобой на теплоходе.

– А при чем те злосчастные пять тысяч евро и твое желание прокатиться на железной посудине по реке? – не поняла Аврора.

– На нем поплывет и твой Джон Тейлрон, я его нашла и выследила. Ну не я, конечно, а частные детективы, что не имеет большого значения, потому как их оплачивала все же я. Вчера он купил себе путевку на теплоход «Агата Кристи», вот там и проверим: ему правда угрожает разведка или он просто аферист.

– Мам, он существует? – осторожно спросила Аврора, не зная: радоваться или плакать.

– Да, доча, не знаю, на счастье или на горе, но Джон Тейлрон действительно существует и действительно работает в посольстве США в Москве, как он тебе и писал. Более того, он даже выглядит так же, как на фото, что он выставил в социальной сети. Сейчас сижу и рассматриваю папку с фотографиями, которые передали мне детективы, и сравниваю с фото из того аккаунта, что этот жук очень быстро удалил, после того как ты выслала ему деньги. Так вот, мой вердикт: это один и тот же человек.

– Да-да-да, – Аврора вскочила и, несмотря на мозоли, стала танцевать вокруг лавочки, – мама, он любит меня, я всегда знала, он просто сейчас в беде и не хочет подставлять меня, – но вдруг поняв что-то, она остановилась и уже испуганно сказала: – Мам, я могу его подставить своим появлением на теплоходе, вдруг он под наблюдением, вдруг он на задании, а я все испорчу.

– Мы замаскируемся, – сказала родительница, – я все продумала. Дуй на проспект Сахарова, будем менять тебе внешность, он видел лишь твою фотографию, и если мы с тобой немного исправим главные акценты, что-то типа прически и макияжа, то он тебя не узнает, гарантирую.

– Мам, по-моему, ты преувеличиваешь, – засомневалась Аврора.

– Твой папа не узнал меня в кафе и даже начал знакомиться заново, когда пришел на наше второе свидание, а я всего-навсего надела тогда парик на голову.

– А тебя что на парик-то потянуло? – спросила Аврора на автомате.

– Ну, тогда они были в моде, вот я и решила выпендриться, правда, надела не в цвет волос, а взяла у подруги черный с мелкими кудрями.

Аврора первый раз за день улыбнулась, представив папу, пытающегося второй раз познакомиться с мамой.

– Еду, жди, – сказала она в трубку уже совсем другим голосом, голосом человека, решившегося на что-то важное.

Когда ничем не примечательная, безработная, двадцативосьмилетняя девушка встала и, немного прихрамывая от натертых мозолей, пошла к метро, за ней медленным шагом направился молодой человек в белых летних шортах, белой футболке и бейсболке, на которой была надпись «ЧЕМПИОН». Он уже просмотрел украденный у нее телефон и ничего особенного там не нашел, но выкидывать не стал, возможно, придется покопаться лучше или отдать спецам. Странная особа, которая сначала плакала, потом танцевала, а после и вовсе пошла босиком к метро, сняв жмущие туфли, вызывала много вопросов. Нельзя было просто отмахнуться, надо отработать ее до конца.

Сон I

Москва, 1898 год

– Я родилась в красивую светлую ночь, 4 июля 1868 года, в прекрасном городе на Неве, – произнесла Мария Андреева, глотнув вина из бокала. – Но в моем детстве нет ничего интересного, – кокетливо улыбнулась она видному мужчине.

– Мария Федоровна, – сказал сидевший за столиком напротив Савва Морозов, – вы лукавите, у вас очень интересная семья.

Мужчина был полноват, имел красивую, интеллигентную бороду и уверенность в своей мужской силе. Хотя присутствующим людям в ресторане было заметно, как красивая женщина, сидевшая напротив, вводила мужчину в ступор, заставляя его голос дрожать.

– Мой отец, – удовлетворившись тем, как отреагировал поклонник, продолжала говорить женщина, – главный режиссер Александрийского театра, мать – актриса. Я выросла в любви к искусству. В детстве с меня писали картины Крамской и трижды Репин, а великие актеры предрекали мне большое будущее на сцене, – скромность Марии Андреевой была, конечно, напускной, она знала о своей красоте и пользовалась ею безразмерно.

Женщина кокетливо умолчала, что Репин не просто писал с нее картины, она служила его музой. В пятнадцать лет грациозная барышня с балетной фигурой стала моделью Репина для донны Анны к иллюстрации «Каменного гостя» Пушкина. Поэтому Мария Андреева знала себе цену на сто процентов и пользовалась ею сполна. Каждый раз это был некий ритуал – заставить мужчину восхищаться ею. Она не могла без этого, это был ее наркотик, ее главная энергетическая подпитка.

Вот, например, сейчас у нее появился новый поклонник. Ей может позавидовать любая театральная дива, да что там, любая женщина в России. Савва Тимофеевич Морозов был одним из самых богатых людей России. Его жена купалась в роскоши, устраивая тожественные приемы в своем особняке на Спиридоновке. Поговаривали, что его построил Савва для своей семьи по проекту Федора Шехтеля, а украшал особняк сам Михаил Врубель. На тех приемах бывали и знаменитости, и просто богатые люди. Приемы отличались кричащей роскошью, граничившей с безвкусицей. На них можно было встретить Мамонтова, Чехова, Боткина, Шаляпина. Кто бывал на балу у Зинаиды Морозовой, говорил, что еще никогда не видел такой роскоши и красоты. А однажды эта выскочка вообще заставила позавидовать ей саму великую княгиню Ксению Александровну, придя на прием с букетом такой красоты, что превосходила даже царские, потому как и садовники у Морозовых были самые лучшие в России.

И вот человек, так любящий свою жену, к слову, отбивший ее у племянника, влюбившись в красавицу прямо у них на свадьбе, сейчас у ног актрисы театра МХТ Марии Андреевой. Это очень льстило женщине, и было непонятно, нужен ли ей этот человек, нравится ли он ей как мужчина, или же Мария просто захватила его как трофей, которым можно хвастаться, выставляя напоказ.

Она не страдала оттого, что поклонник женат, потому как и сама была до сих пор замужем. Правда, в отличие от Саввы Морозова, который сохранял видимость любви и верности супруге, она сразу после рождения второго ребенка, четыре года назад, договорилась со своим немолодым уже мужем о том, что они просто друзья. Семья теперь существовала лишь номинально, для того чтобы дети росли в любви обоих родителей.

– А вы, Савва, вы как пришли в театр? – спросила своего поклонника Андреева.

– Вы знаете, Мария, я просто счастлив, что недавно случай меня занес на первый спектакль художественного театра «Царь Иван Федорович», по пьесе Алексея Толстого, и я испытал тогда такое потрясение, что стал самым горячим сторонником театра.

Мария слушала своего нового поклонника с интересом, потому как все, что связано с театром, было для нее главной и единственной темой в жизни, на которую она могла разговаривать часами. Конечно, в последнее время к этому прибавилась борьба за свободу и равенство. После того как Мария прошлым летом познакомилась в Женеве с Лениным и стала рьяной поклонницей РСДРП, более того, сподвижницей, собирающей для партии деньги, идея равенства людей горела в ней постоянно. Но все же театр был превыше всего, театр был ее святилищем, ее храмом.

– Вы знаете, Мария, именно тогда мне очень захотелось, чтобы такое искусство было доступно всем, – продолжал рассуждать Савва Морозов. – Потому-то мы с нашими общими друзьями Костей Станиславским и Володей Немировичем-Данченко создали предприятие, названное Московский художественный театр. Я стараюсь жертвовать театру деньги постоянно, чтобы билеты впредь были доступны всем.

– Мне очень нравится ваш подход к этому делу, – сказала Мария, продолжая строить глазки мужчине. Она умела и любила это делать. – Театр – это то, что дает людям надежду, – рассуждала она не напоказ, а от души. – Нет, он не может ничего и никого изменить, но он может дать надежду людям на то, что добро обязательно победит зло, надежду на то, что хороших людей все же больше, на справедливость, в конце концов.

Слова и дела Саввы Морозова сочетались со второй страстью Марии Андреевой – борьбой за равенство людей. Девушка хоть и недавно примкнула к социал-демократам и прониклась идеями марксизма, но уже проповедовала их, как старый священник несет мысль своей пастве, уверенно и непоколебимо, свято веря в то, что она говорит. Актриса прочитала «Капитал» Маркса и много других работ видных в этой сфере деятелей, и теперь эта идея горела в женщине не хуже театра. Но новому поклоннику о ней она пока решила не говорить, дабы не напугать мужчину своим, прямо скажем, спорным увлечением.

– Вы не только очень красивы, – сказал Савва, завороженно любуясь женщиной, – не только талантливая актриса, но вы еще и неестественно умная для своей внешности женщина. Я восхищаюсь вами, Мария, – искренне произнес Савва.

– Спасибо, – приняла комплимент как должное Мария, перестав кривляться и на миг став самой собой. – Знаете, о чем я мечтаю? – спросила она Савву.

– О чем? – улыбнулся он, понимая, что это и есть то, зачем они встретились в этом ресторане. Сейчас она назовет свою цену, а Савва – человек, который мог все. Без преувеличений, Савва Морозов мог добиться любой цели, поэтому он не сомневался, что покорит эту женщину, сколько бы ему это ни стоило.

– Я мечтаю, чтобы у МХТ была своя сцена. Свой собственный дом, куда люди бы приходили, чтобы смотреть и надеяться. Чтобы рядом с рабочим вашей фабрики сидели дворяне, потому что искусство должно быть для всех, оно должно объединять людей, не деля их на сословия. Я знаю, что театр как воздух. Мы же не делим воздух для богатых и бедных, вот и здесь этого делать нельзя.

– Я куплю землю и построю МХТ в самом лучшем месте Москвы, – серьезно сказал Савва, еще больше влюбляясь в эту невероятную женщину, потому как она попросила не золото и бриллианты, а искусство для всех и этим покорила его с головой, – обещаю вам. А наши потомки будут ходить туда, даже не подозревая, что его построил один не очень молодой человек, влюбленный в самую красивую женщину на свете.

Савве Морозову было на тот момент 36 лет, и именно в эту секунду его жизнь начала обратный отсчет.