Читать книгу Underside. Стихи из души к душе - Юлия Хриптан - Страница 5

Квадраты расчерчены в крышах домов,

И солнце спускается в мутную пыль.

Здесь были полеты и сети из снов,

И мысли стекались в обычную быль.

А в темных руках распускались цветы,

Горели костры во дворах до рассветов,

Гудел за дверьми сладкий смех пустоты,

Вопросы томились и ждали ответов.

Ты думаешь, правда? – А это всё ложь.

Ты думаешь, жарко? – Давно уж прохладно.

Скажи мне, каких же ответов ты ждешь?

Пути только два: в одиночку и стадно?

Я вижу, что волны ползут строго вверх,

Съедая всю жизнь, от ступени к ступени.

Дороги не будет, волнуется стерх

И ищет спасенья то в небе, то в пене.

Ты думаешь, страшно? – Но нет, не конец,

А только пять тысяч седьмое начало.

Уже вынул меч, но еще не боец,

Еще не убил, а уже всё пропало.

Ты думаешь, люди? – Но тени мы все,

Мы словно рабы: кто – обедов, кто – книжек,

Горячих речей, задушевных бесед,

Мелодий, диванов, картинок и стрижек.

Рассветы спускаются резью в глаза,

И сны догоняют еще не доспавших,

И просит весна обернуться назад

Бегущих людей, свой покой потерявших.

Ты думаешь, вечен? – Но времени нет

Разматывать жаркую ниточку солнца.

Ты можешь растаять, как радуги след,

И небо уже не тебе отзовется.

Ты думаешь, страшно…

Ты думаешь, больно…

Ты думаешь, долго…

Ты думаешь…

Не думай. Почувствуй.

Толкаю себя через время,

Я двигаю маятник мира,

Надеясь на каплю прозренья

В сражении перца с зефиром.

И есть то, что было и будет,

И есть хорошо или плохо,

Меня восхваляют и судят,

И видят то святость, то похоть.

Как маятник, влево и вправо,

Уже не находит баланса.

Наш мир невозможно исправить

И мне остаётся смеяться.

Я двигаю маятник снова,

Ловлю кайф от этих качелей,

А жизнь невозможно сурова

Без вот таких развлечений.

Мне хочется выйти за рамки

Сраженья экстаза и боли,

Но бьются ромашки о танки,

И гаснет свобода в неволе.

Желая однажды очнуться,

Толкаю себя через время.

И стрелки стальные не гнутся,

И пишут историю перья.

Толкаю себя через время,

Живу сквозь всю эту шумиху

В погоне за той самой дверью.

Скажи мне, отсутствует выход?

Главная опора в том, что в этом мире нет опоры.

Засыпаны мечты песком, и проседают коридоры.

Ссыпается реальность; трудно так понять,

Как все развидеть и увидеть снова,

Как сотворять миры и растворять,

Что сложного нет ничего и нет простого,

Когда все закончится, как начиналось,

Что еле коснулось, а что – не касалось.

Всё так существенно, что и не важно.

Я, смерть созерцая, приветствую жизнь,

И тает под ливнем листочек бумажный,

И рвется душа что-то там завершить.

Но я лишь дрейфую, хватаясь за воздух,

И падаю вверх: небо стало землёй.

А мир повторяет: нет рано и поздно.

А мир так спокойно мне машет рукой.

Я выберу миг и выпрыгну в вечность.

И каждый мой вдох – будет путь на века.

Жизнь тем и прекрасна, что так скоротечна,

Как неповторимый полет мотылька.

Я так хочу быть хорошей,

Что просто лезу из кожи.

Для друзей, для психологов – тоже.

Для тех, кто нос задирает и кто вечно прав,

Кто лезет носом в мой личный шкаф

И кто с ноги открывает дверь.

Я хочу быть хорошей, и что теперь?

Я так хочу быть хорошей,

И что же?

Но если я – не я, кто за меня мою жизнь прожить сможет?

Костюмчик для шлюхи,

Да рельсы на шпалах.

Глумятся старухи,

А Будда усталый…

Костюмчик для шлюхи,

А я – под кроватью,

И мышцы не глухи

К усевшему платью,

Мне в спину врезается

Замок старинный.

На шее качается

Столб от Неглинной,

И рельсы на шпалах

Лежат между делом.

Я их разыскала,

Чтоб влиться в них телом.

Я в них закопалась

Своими руками,

Бумагой прижалась:

Зверьком оригами.

Глумятся старухи

Над телом невесты,

И полнятся слухи

О жизни не к месту,

И грезится чайке,

Что ветер вернется.

Не вкручивай гайки —

Доска не прогнется.

А Будда – усталый,

Он в отпуске ныне.

Он пьяница старый

И крутит с другими.

Костюмчик для шлюхи

Ношу неумело.

Когда люди глухи,

В цене только тело.

Я боюсь остаться тенью в зеркалах,

По земле скитаясь, быть чужой в богах,

Слушать и не слышать, думать, но не знать.

Я боюсь не выбыть и боюсь не стать.

Я боюсь остаться за твоей спиной,

Я боюсь быть фоном за чужой борьбой,

Я боюсь повторов и боюсь премьер.

Не спасает в жизни точный глазомер,

Не спасает в жизни твердая рука.

Там, где нету пола, нет и потолка,

Там, где нет вопросов, пусть молчит ответ.

В темноте мне страшно, но пугает свет.

Наверное, нельзя писать стихи,

При этом положив под ноги грелку:

И фразы все прозрачны и сухи,

И надоело доставать из шляпы белку.

Кому какое дело, что мороз,

Почти мертва собака под дверями.

А в памяти всплывают сотни поз

И фраз с безликими словами,

Как будто это было не игрой

И не закончилось от скуки и обиды,

Как будто каждый новый путь домой —

Процессия прощальной панихиды.

Наш быт серьезней мерзнущих котов,

Первостепенней брошенных младенцев,

Потерь и боли умерших отцов,

И, может быть, важней фашизма немцев.

И все идут угрюмыми на казнь

К восьми утра в торжественной одежде,

В сердцах то стыд, то страх, то неприязнь,

И с каждым днём все тяжелей, чем прежде.

А мимо – пес, и кот, и детский сад,

И две больницы, свалка и подвалы.

Никто ну трус, ну сволочь и ну гад,

Но почему всё так, и что же с нами стало?

Только серый-серый цвет,

И другого цвета нет.

Почему дороги нет? —

Дай, вселенная, ответ.

Я объехал целый свет,

Но вокруг лишь серый цвет.

Светофор молчит в ответ,

Почему дороги нет.

Ты объехал целый свет,

Видя только серый цвет.

Жаль, что только серый цвет

Замечал ты столько лет.

Но ты видел целый свет,

Газовал под серый цвет.

Нужен ли зелёный свет?

Нужен ли вообще ответ?

Хватит насилия над собой,

Хватит держать в руке плеть,

Хватит грозить себе кочергой

За позволение что-то иметь.

Хватит считать, если счёт во вред,

И интриги плести против воли,

Хватит верить, что карма – бред,

Но не бред социальные роли.

Хватит думать, что ты должен всем,

И платить за всё кровью и потом.

Хватит жертвовать всем ради схем,

Затопляя свою жизнь болотом.

Я балансирую на канате,

А вокруг – взрываются бомбы,

Обрушаются катакомбы,

Сквозь слезы шепчу: «хватит».

Я стою на канате,

Не в силах больше идти дальше,

Ищу в толпе взгляд без фальши.

Надеюсь, меня подхватят.

Я спрыгиваю с каната

И падаю в бесконечность.

Так странно увидеть вечность

За стрелками циферблата.

Родные стены предали меня,

Ступеньки заскрипели,

И лампы, грустно наклонясь,

Почти уже не грели.

На улице мигнул фонарь,

Оттрафаретивший решетку.

Туман гудел, съедая гарь,

И мягко оплетал высотку.

Реальности визжала грань,

Ломалась жизни перспектива.

А я молила: «Перестань»,

Я видела, как всё фальшиво.

Повыть бы просто на луну,

Побыть бы только полминуты…

Случайно втянута в войну,

Натерли грудь чужие путы.

И рыболовной сети плен

Разбил сознанье на квадраты,

Назначив пешками гиен,

Возвел их из зверей в солдаты.

И не понять, и не заснуть,

И не вернуться к старым стенам,

И в едкой тьме не утонуть,

Она мне только по колено,

И не молчать… но голос мертв,

И не закрасить стены лаком,

Не сделать всё наперекор,

Когда внутри зияет вакуум.

Раскол королевства —

Печальное детство.

Печальная юность —

На лицах угрюмость.

Любовь душит ревность —

Печальная зрелость.

Печальная старость —

От жизни усталость…

Время за нами не успевает.

Прошлое тянет узду на себя.

Если продолжить, то что с нами станет?

Куда поплывёте вы без корабля?

Куда побежите без ног и кроссовок?

Зачем вам дрова, если двигатель сдох?

Вы прячете мусор на фоне обновок

И топчете свежий кудрявый лесок.

Но время за нами не успевает,

А значит, и нам ни за что не успеть.

И наши уклады, как пыль, исчезают,

Один за одним начиная гореть.

Однажды проснемся – себя не узнаем,

Придется с нуля о себе выяснять,

Куда мы, зачем мы себя загоняем,

И кем в самом деле сейчас хотим стать.

Узнаем, и, может быть, гонка остынет,

В величии всех уникальных путей.

И мир без условий нас все-таки примет

Как самых любимых, желанных детей.

Это страшно – быть голым,

Без смысла жизни,

Чувства гнать за мысли,

Снаружи – цельным, с изнанки – полым.

Это можно – быть голым,

С нутром наружу,

Без бутафорских кружев,

Про близость плакать и про голод.

Это нужно – быть голым,

Быть уязвимым, робким,

Убрать кавычки, скобки

И бросить жить по протоколам.

Представляешь, тебя, правда, нет.

И того, что ты делаешь, – тоже.

Затяни вокруг тела корсет,

Сделай кистью румянец на коже.

Накопай до мозолей монет

И забудь, для чего ты родился.

Вот теперь ты получишь ответ:

Да, ты есть, но ТЫ не пригодился…

Я иду сквозь метели, а хочется чая,

Горячего чая и тепленький плед.

Я иду сквозь метель и людей замечаю,

Что бредут в этом вихре рядом тысячи лет.

Я иду сквозь метель и снежинки вдыхаю,

Проникая душой в этот взвившийся снег.

Сколько нужно идти? У метели нет края,

Невозможно спланировать хитрый побег.

Я иду сквозь метель мимо вечности истин,

Мимо всех постулатов и главных идей.

Я иду сквозь метель, чтоб разжечь где-то искру,

Обогреться самой и согреть всех людей.

Шла и жглась о чужое время,

Шла, своим же ногам не веря.

В облике света и в облике зла,

Связаны руки, закрыты глаза.

Шла под звериный неистовый вой,

Шла в пламя, чтобы остаться собой,

А время о кожу стирало канаты.

Важно – куда я, не важно – куда ты.

Так страшно смотреть в пустоту пред собой,

Не ведая, есть ли там кто-то живой.

Моя реальность опять расползается по швам.

Швы тонкие, свежие, ещё кровоточат.

Ещё чуть-чуть, и мир порвётся пополам,

С небес прольётся свет и сгинет прямо в ад.

Моя реальность гнётся и скрипит,

Сочится влагой, будто плачет,

А рядом вся вселенная молчит:

Не может исключить меня и на задворках прячет.

Моя реальность выбилась из сил

И в предрассветной дымке оседает.

Никто здесь не был, даже если думал, будто был.

Я здесь с собой, но кто же я такая?

Я хочу в твоих руках увидеть солнце.

Гаснет имя, и я остаюсь в пустоте.

Были люди когда-то. Теперь все не те.

Тронь меня, и увидишь луну изнутри.

Бледный снег обнимает ладони зари.

Выгнут путь, и стирается след на ветру.

Будет день, когда я, не стесняясь, умру.

Будет свет заливать мое имя в веках.

Я уйду в пустоту, чуя силу в ногах.

Просыпаешься с утра,

Пьешь свой кофе, гладишь кошку.

И вот, кажется, пора

Заменить свою обложку,

Заменить свою судьбу,

Сбросить маску, выжечь имя,

Только старая судьба

Так же душит горло ныне.

Отпусти меня на свет —

Я бегу вдоль стенки клетки.

Время – это не ответ,

Время расставляет метки.

Страшно, холодно во тьме,

Тьмой пронизан путь сознанья.

Я – в тебе, и ты – во мне —

Благо или наказанье?

Выйти чистой из темниц —

Как родиться, только больно.

Это небо без границ,

Мне его вполне довольно.