Читать книгу Достоинство возраста. Как относиться к старению - Юлия Жемчужникова - Страница 6

У Бессмертия есть несколько вариантов, разновидностей.

Вечная молодость Дориана Грея – отсутствие старения, сохранение молодости с помощью чудодейственных средств (средство Макропулоса). Тут, как говорится, не до смерти вовсе, тут ведь и старости-то нет.

Вечная старость Кощея Бессмертного, бесконечное продлевание старости, потребность остаться в любом виде. В основном старики, жаждущие бессмертия, живут страхом, а от него мало чего хорошего прорастает. Старики, с одной стороны, познали вкусы жизни, с другой – видят ее край. И потому за жизнь держатся, цепляются. Чувствуете разницу оттенков: ценить… цепляться. Это про Любовь… Зависимость. Любовь к жизни необходима. Страх потери провоцирует зависимость, и любви там все меньше. Потому обычный Кощей жизнь не любит и людей тоже. Такие старики, безусловно, неприятны и опасны, о чем и сказки.

Мне попалось только одно описание бессмертия в разных возрастах, в том числе и зрелом. У Натали Бэббит («Вечный Тук»):

«– Знаешь, что это вокруг, Винни? – услышала она низкий голос Тука. – Это жизнь. Она движется, растет, изменяется, никогда не остается прежней даже на пару мгновений. Вот эта вода… ты смотришь на нее каждое утро, и она всегда выглядит одинаково, но это не так. Всю ночь напролет она движется, вытекает из ручья далеко на западе, вливается в ручей на востоке, всегда другая, всегда в движении, хоть и такая спокойная… и в конце концов, проделав долгий-долгий путь, она встречается с океаном. ‹…› А знаешь, что происходит потом? – продолжал Тук. – С водой? Часть ее испаряется под солнцем прямо из океана и поднимается обратно к облакам, а затем проливается дождем, и дождь попадает в ручей, и ручей продолжает течь, и все повторяется снова и снова. Это как колесо, Винни. Все вокруг – как колесо, вертится и вертится без остановки, не зная отдыха. И эти вот лягушки – часть колеса, и жуки тоже, и рыба, и лесной дрозд. И люди. Ничто не остается прежним. Все обновляется, все изменяется и растет. Именно так все и было задумано. Именно так всё и есть.

Лодку наконец прибило к берегу, и нос ее врезался в полусгнившие ветки поваленных деревьев, опустивших свои толстые пальцы в воду. Нос лодки заклинило, и течение не могло справиться с нею, хоть корму и сносило в сторону. Вода текла мимо, меж зарослями тростника и ежевики, и устремлялась из привольных берегов пруда в узкое русло. Там она неслась уже быстрее, журча и пенясь среди камней и булыжников, и исчезала из виду где-то вдали, торопливо огибая склонившуюся иву.

– Она течет, – повторил Тук, – к океану. Но эта лодка сейчас застряла. И если мы сами ее не сдвинем, она будет стоять здесь вечно, как бы ни старалась освободиться. То же и с нами, Туками. Мы застряли, Винни. Застряли и не можем сдвинуться. Мы больше не часть колеса. Нас словно сбросили. Оставили позади. Все вокруг нас движется, растет, изменяется. Например, ты. Сейчас ты ребенок, но когда-нибудь вырастешь и станешь женщиной. А затем придет время для новых детей.

Винни моргнула и внезапно поняла, о чем он говорит. Поняла, что ей – да-да, даже ей! – волей-неволей когда-нибудь придется покинуть этот мир. Просто погаснуть, как огонек свечи, и тут уж протестовать бесполезно. Этого не избежать. До сих пор Винни изо всех сил старалась не думать об этом, но иногда, вот как сейчас, приходилось. От беспомощности и обиды она разозлилась и выпалила:

– Я не хочу умирать!

– Конечно, – сказал Тук. – Твое время еще не пришло. Но смерть – это тоже часть колеса, за которой следует рождение. Нельзя вынимать из колеса кусочки, какие вздумается, а другие оставлять. Быть частью целого – это благословенный дар. Но мы лишились его – мы, Туки. Жизнь и без того тяжкий труд, Винни, а наш путь по жизни еще и бесполезен. Лишен всякого смысла. Если бы я только знал, как опять взобраться на колесо, я бы тут же сделал это не раздумывая. Жизнь невозможна без смерти. То, что нам выпало, – это не жизнь. Мы не живем, Винни, а просто существуем, как камни у дороги.

Голос Тука звучал сейчас жестко, и изумленная Винни сидела не шелохнувшись. С ней еще никто никогда не говорил о подобных вещах.

– Я хочу снова расти! – горячо воскликнул Тук. – Расти, изменяться. И если это означает движение к концу жизни, я хочу и этого. Знаешь, Винни, на самом деле этого не понять, пока не испытаешь на собственной шкуре. Если люди узнают об источнике в Лесной Прогалине, они все ринутся туда, как свиньи к корыту, топча друг друга из-за этой воды. А кончится это очень-очень плохо… хотя и не сразу. Ты только представь себе! Все дети останутся навсегда детьми, а старики – стариками! Можешь вообразить себе, каково это? Навсегда! Колесо будет продолжать вращаться, вода все так же будет течь к океану, но люди навсегда останутся прежними, как придорожные камни. ‹…› Понимаешь? О Боже, только бы ты поняла!»

В книге потом наступает долгое молчание. Мне бы тоже хотелось помолчать…

Стремление к бессмертию обычно обусловлено страхом смерти, и о том, как с этим жить, мало кто задумывается. А что хорошего может родиться от страха?

Да, кстати, есть еще один вариант. Это когда «колесо» останавливается, заклинивает. Это то, про что в фильмах «День сурка» и «Day Break», и раньше – во «Времетрясении» Курта Воннегута. Только там все так сосредоточены на Колесе, что как-то не акцентируются на своем бессмертии.

Есть также тема – бессмертие души с чередованием воплощений.

Есть у меня один знакомый йог-учитель, хороший. Пройдя середину жизни, он неожиданно озаботился вопросом бессмертия. Причем его отнюдь не интересует (может, пока) вечная жизнь нынешнего тела. Он говорит, что не хочет потерять те наработки развития сознания, духовного роста, не хочет «начинать сначала», хочет быть уверенным, что сознание его возродится на достигнутом уровне. Конечно, многие восточные учения это обещают, но где гарантии? Мне в связи с этим нравится вот такая веселая мысль:

«Я не верю в конец света – для Вселенной такое развитие событий слишком нелогично. Если исчезнут условия для перерождения, то как может душа каждого из нас завершить свой путь? Куда денутся все те, кто так ничего и не понял?» (И. Ларсон. Самая большая иллюзия).

Дети тоже иногда спрашивают, когда им говоришь о перевоплощении души: «А мне придется снова учиться читать и писать?» – «Да, придется, и писать, и писать». Вот моя фантазия на эту тему. Если тело новое, то ему и придется всему учиться заново. Можно фантазировать только о наработках души. То есть, может, останется какой-то сгусток сознания, но ему снова надо учиться проявляться. Это как Любовь, которая есть всегда, а способность проявлять ее надо приобрести, развить. Но надо ли начинать с того, где закончили?

Что меня привлекает в долгой жизни – так это любопытство, хочется посмотреть на ближайшее будущее своего рода. Может быть, моя попытка написать что-то бессмертное связана с этим. Тонкий лед мистики. Уйду с него потихоньку.

Средства достижения бессмертия. Опять же разного рода средства Макрополуса в современной упаковке.

Клиника пластической косметологии «Портрет Дориана». (Идея в подарок – кому надо.) Просто косметика, БАДы, китайские грибочки-корешочки и куда менее безобидные средства из медведей, тигров, и младенцев, и плаценты…

Думаю, всем, кто прибегает к подобным средствам, нужно готовиться к неизбежности того момента, когда придется испугаться подобно Дориану или Снежной королеве (может быть, это случается каждое утро?).

Есть довольно безобидные «средства омоложения». Они фактически не омолаживают, а поддерживают бодрость и жизнеспособность в старости. Тут дело лишь в неверном пиаре опять. Взять хотя бы знаменитую методу Порфирия Иванова. Мы помним его Стариком. Благодаря правильному настрою, закаливанию, питанию он в старости оставался бодрым и активным и умер в срок. Для меня звучит оскорблением называть подобных людей – молодыми. Галину Сергеевну Шаталову наши общие знакомые называли Бабушка Шаталова, это было истинно и прекрасно.

На множестве примеров и в некоторых исследованиях доказано, что долго живут думающие люди. Большинство великих ученых, мыслителей – долгожители. С одной стороны, это, видимо, связано с наличием смысла жизни, который, по В. Франклу, является основой любого выживания. С другой – физиология. Пока растет и развивается мозг, живет и весь организм, несмотря на износ.

Для меня это особенно важно и интересно. Ведь тело, безусловно, все равно изнашивается, и в какое-то время мы остаемся с мозгом (не дай мне Бог – без него!). Значит, по-любому лучше его развивать, вдруг придется жить долго.

Интересно, что совсем недавно смерть и бессмертие были весьма личными, интимными темами. Сейчас же обобществляются, как все, и возникают общественные идеи бессмертия.

Есть программы заморозки. Тема удивительно противоположная идее бессмертного сознания. Допустим, тело сохранится и восстановится через 100 лет. А что с мозгом? Что с душой, сознанием? Автор криогеники Роберт Эттингер, кстати, умер (задумалась – можно ли написать «скончался») недавно (в 2011 году) в возрасте 93 лет. Если вы сумели заработать пару миллионов баксов, можно заморозить свое тело полностью или только мозг. И может быть, считать, что обманули смерть. Если вас, конечно, не волнует вопрос «а зачем?». Меня заинтриговала информация о том, что Эттингер лежит в одном холодильнике со своей мамой и двумя женами. Психологи, наверное, поймут мою улыбку. А евреи, может, и не поймут…

Есть программы медицинские и медицинско-кибернетические. Помните рекламу конца прошлого века: «Зубы – это последнее, что осталось своего у моей бабушки»? Уже далеко не совсем фантастика. Наука близка ко многим открытиям, способным продлевать жизнь тела, правда, оно уже не совсем человеческое… В связи с этим встает куча этических вопросов. Помните: «А кончится это очень-очень плохо… хотя и не сразу»? Это как с клонированием. Мы сталкиваемся с вопросом: что/кто такое Человек? И отвечаем: «Я подумаю об этом завтра!»

Программа бессмертия от Л. Орра.

Леонард Орр предлагает программу ликвидации смерти через духовное очищение. И дает «основную программу духовного очищения»:

1-й этап: ум (отслеживание мыслей и замена отрицательных на положительные);

2-й этап: дыхание (йогическое дыхание и ребёфинг);

3-й этап: пища (голодание и сыроедение);

4-й этап: Имя Бога (ежедневное пение любого имени Бога, сонастройка);

5-й этап: физические упражнения (основное – ежедневные прогулки и др.);

6-й этап: сон (бодрствование одну ночь в месяц);

7-й этап: духовная община (речь не о поиске ее, а о создании в ближайшем окружении);

8-й этап: волосы (брить голову по крайней мере раз в десять лет);

9-й этап: ванны (по спецсистеме и вообще ежедневные омовения);

10-й этап: огонь (общение с ним);

11-й этап: ручной труд («Физический труд свят. Я рекомендую вам регулярно использовать свое тело…»);

12-й этап: контроль над рождаемостью (см. далее);

13-й этап: деньги («Побеждать в игре, где ставка – деньги, служа при этом людям с любовью и радостью, – метод подлинного духовного очищения»).

Вот так. Лично мне до 11-го этапа понятно. Не знаю, как с бессмертием, но для полноценной здоровой жизни все перечисленное безусловно полезно и необходимо. И я голосую «за», даже если цитировала кое-где с иронией. Но вот пример, как на переходе от здоровой жизни и старости к вечной молодости и бессмертию возникают этические и социальные вопросы и корявые их решения…

12-й пункт побудил меня поставить на полях большие «???». Приведу его полностью.

«12-й этап: контроль над рождаемостью.

Каждый человек несет ответственность за свои репродуктивные способности и рост населения. По мере того как идея физического бессмертия становится все более популярной, сознательное отношение к деторождению обретает особое значение. Распутывание травмы цикла рождения-смерти открывает перед нами возможности исчезать и вновь появляться на Земле по собственному желанию. Трансфигурация – приемлемая альтернатива физической смерти, предотвращающая проблему перенаселенности земного шара».

Кто-нибудь понял? Я не очень. То есть «не надо нам новеньких», так, что ли? Это что, его страх? Страх Лая?

Контроль над рождаемостью – отдельная тема. Она меня стала цеплять. Умные вроде люди: Д. Фаулз в «Аристосе», Вербер в «Кассандре», какой-то индийский мудрец в интернете… призывают как к панацее. И это при том, что уже проходили не раз. Фаулз пишет: неправильно разрешать плодиться, когда дети умирают от голода. Это в Америке-то, где тотальное ожирение. И никому не приходит в голову, что если уж кажется, что людей стало очень много, то лучше старичков поубавить и прекратить жизнь растягивать. Что? Это негуманно? А предлагать не рожать 10 лет – гуманно? Это похоже на биологический коллапс с поеданием потомства.

Еще 13-й этап – про деньги. Он совсем непонятен. То ли это перепроверка – правильно ли сделал все остальное. Если правильно – должно быть вознаграждение. То ли это ради той пирамиды, которая была воздвигнута отцом ребёфинга и как наследство его последователям… То ли это опять же про признаки молодости – включенность в потребительское общество… Да, Кощей Бессмертный – обязательно обладатель несметных сокровищ. Хотя в оправдание Леонарда стоит обратить внимание на слова «служение» и «игра». Может, он не знал, что бывают другие варианты их?

Что ж, европейцы близки уже к обществу богатых старичков. Если подростковая мусульманская культура не разрушит их мир, посмотрим, что получится…

Я, пожалуй, буду неправа, если расстанусь с темой бессмертия, не процитировав Джонатана Свифта («Путешествия Гулливера»):

«Самые дряхлые старики дорожат каждым лишним днем жизни и смотрят на смерть как на величайшее зло, от которого природа всегда побуждает бежать подальше; только здесь, на острове Лаггнегге, нет этой бешеной жажды жизни, ибо у всех перед глазами пример долголетия – струльдбруги.

‹…› хотя немного людей изъявят желание остаться бессмертными на таких тяжелых условиях, все же собеседник мой заметил, что в обоих упомянутых королевствах, то есть в Бальнибарби и в Японии, каждый старается по возможности отдалить от себя смерть, в каком бы преклонном возрасте она ни приходила; и ему редко приходилось слышать о людях, добровольно лишавших себя жизни, разве что их побуждали к этому нестерпимые физические страдания или большое горе. И он спросил меня, не наблюдается ли то же самое явление и в моем отечестве…

После этого предисловия он сделал мне подробное описание живущих среди них струльдбругов. Он сказал, что почти до тридцатилетнего возраста они ничем не отличаются от остальных людей; затем становятся мало-помалу мрачными и угрюмыми, и меланхолия их растет до восьмидесяти лет. ‹…›

По достижении восьмидесятилетнего возраста, который здесь считается пределом человеческой жизни, они не только подвергаются всем недугам и слабостям, свойственным прочим старикам, но бывают еще подавлены страшной перспективой влачить такое существование вечно. Струльдбруги не только упрямы, сварливы, жадны, угрюмы, тщеславны и болтливы, но они не способны также к дружбе и лишены естественных добрых чувств, которые у них не простираются дальше чем на внуков. Зависть и немощные желания непрестанно снедают их, причем главными предметами зависти являются у них, по-видимому, пороки молодости и смерть стариков. ‹…› Наименее несчастными среди них являются впавшие в детство и совершенно потерявшие память; они внушают к себе больше жалости и участия, потому что лишены множества дурных качеств, которые изобилуют у остальных бессмертных.

‹…› Как только струльдбругам исполняется восемьдесят лет, для них наступает гражданская смерть; наследники немедленно получают их имущество; лишь небольшой паек оставляется для их пропитания, бедные же содержатся на общественный счет. По достижении этого возраста они считаются неспособными к занятию должностей, соединенных с доверием или доходами; они не могут ни покупать, ни брать в аренду землю, им не разрешается выступать свидетелями ни по уголовным, ни по гражданским делам…

В девяносто лет у струльдбругов выпадают зубы и волосы; в этом возрасте они перестают различать вкус пищи, но едят и пьют все, что попадается под руку, без всякого удовольствия и аппетита. Болезни, которым они подвержены, продолжаются без усиления и ослабления. В разговоре они забывают названия самых обыденных вещей и имена лиц, даже своих ближайших друзей и родственников. Вследствие этого они не способны развлекаться чтением, так как их память не удерживает начала фразы, когда они доходят до ее конца; таким образом, они лишены единственного доступного им развлечения.

Так как язык этой страны постоянно изменяется, то струльдбруги, родившиеся в одном столетии, с трудом понимают язык людей, родившихся в другом, а после двухсот лет вообще не способны вести разговор (кроме небольшого количества фраз, состоящих из общих слов) с окружающими их смертными, и, таким образом, они подвержены печальной участи чувствовать себя иностранцами в своем отечестве.

Вот какое описание струльдбругов было сделано мне, и я думаю, что передаю его совершенно точно. Позднее я собственными глазами увидел пять или шесть струльдбругов различного возраста, и самым молодым из них было не больше двухсот лет; мои друзья, приводившие их ко мне несколько раз, хотя и говорили им, что я великий путешественник и видел весь свет, однако струльдбруги не полюбопытствовали задать мне ни одного вопроса: они просили меня только дать им сломскудаск, то есть подарок на память. Это благовидный способ выпрашивания милостыни в обход закона, строго запрещающего струльдбругам нищенство, так как они содержатся на общественный счет, хотя, надо сказать правду, очень скудно.

Струльдбругов все ненавидят и презирают. ‹…›

Мне никогда не приходилось видеть такого омерзительного зрелища, какое представляли эти люди, причем женщины были еще противнее мужчин. ‹…›

Читатель легко поверит, что после всего мной услышанного и увиденного мое горячее желание быть бессмертным значительно поостыло. Я искренне устыдился заманчивых картин, которые рисовало мое воображение, и подумал, что ни один тиран не мог бы изобрести казни, которую я с радостью не принял бы, лишь бы только избавиться от такой жизни.

Король весело посмеялся, узнав о разговоре, который я вел с друзьями, и предложил мне взять с собой на родину парочку струльдбругов, чтобы излечить моих соотечественников от страха смерти».

Свифта незачем комментировать…

Владимир и Максим Скулачевы, великие наши биологи, начали продавать «Наркотик Струльдбруга» – название мое, у них – это косметика и лекарства на основе «иона Скулачева». Экспериментально подтвердив большинство открытий той же Шаталовой, папа с сыном продают пилюли, обманывающие естественный процесс старения (феноптоз) и позволяющие быть здоровым, не делая никаких разумных усилий.

Пожалуй, я вернусь все же к варианту: увековечивание в делах.

«В старости нет лучшего утешения, чем сознание того, что все силы отданы делу, которое не стареет» (А. Шопенгауэр).

Думаю, не ошибусь, что это самый старинный и самый распространенный способ достижения бессмертия. Попытка остаться в человеческой памяти, истории, создав нечто неподвластное времени… или разрушив. Это, конечно, совсем другое бессмертие – не физическое. Однако другое оно только для тех, кто накрепко ощущает свои границы, отделенность себя от мира и вообще себя как тело.

Но вопреки стенаниям Екклезиаста уже очень многие люди во все времена смогли обрести бессмертие в человеческой памяти. За исключением Герострата и его последователей вроде Гитлера, это в основном люди выдающиеся. Выдаются они не просто из некоего общего потока. Многие исследователи эволюции сходятся на том, что такие люди, как Леонардо да Винчи и Исаак Ньютон, Бетховен и Шекспир… (как говорят, «те, чье имя Word не выделяет красным») – такие люди находятся на опережающем витке эволюции и потому надолго впереди. Они скорее не в памяти, а в ориентирах… Интересно размышлять об этом. Стали ли они бессмертными, забежав вперед или, наоборот, спустившись на несколько витков…

Однако идея зацепиться за жизнь, оставляя следы, весьма распространена. И сейчас стала доступной миллионам, оттого сильно инфлировала.

Вы вывешиваете «посты», рассказываете в блоге о том, как варите макароны и надеваете носки… И ваши творения за считаные дни видит больше людей, чем Сикстинскую капеллу при жизни автора. И главное – все это на срок, кажущийся бесконечным, повисает в архивах мировой сети… Как искусственные розы, которые, не истлевая, «где-то лежат».