Читать книгу Загадка для Кощея - Юлия Журавлева - Страница 4

Мы вернулись на парковку и дошли до «Мерседеса» Кощеева.

«Неплохо нынче нелюди живут, не бедствуют», – мелькнуло в голове.

– Садись, – Егор кивнул на пассажирскую дверь, и не подумав помочь девушке.

Впрочем, вспомнив, как он запихивал меня в салон… я порадовалась, что не помог!

– Мне надо свою машину забрать и отогнать к дому, а то эвакуируют еще.

– Хорошо, но быстро, – после недолгого размышления согласился Кощеев. – Хочу поскорее с тобой разобраться.

Я только глаза закатила. Будто мне его общество приятно!

По дороге отправила сообщение начальнику, что у меня возникли страшные непреодолимые обстоятельства и на этот день я беру отпуск «за свой счет». Получила в ответ убедительную просьбу предупреждать заранее. Пообещала, что это «первый и последний раз».

– Кто же ты такая? – проговорил Кощеев, поглядывая на меня.

Этот вопрос в разных вариациях звучал все утро и больше не удивлял. Захотелось самой узнать: кто же я такая? И силу получить. Вдруг я тоже могу любые повреждения убирать? Или хотя бы воду в лед превращать. Да мне тогда летом в жару цены не будет!

Главное, чтобы не рыбий хвост. Хвоста мне категорически не хотелось.

– А какие вообще есть варианты? – поинтересовалась я.

– Есть русалки. Они самые многочисленные, а еще любвеобильные. У них часто внебрачные дети бывают. И если ребенок – человек, русалка предпочитает отдать его отцу.

На этом Егор нахмурился. Такое отношение к детям ему явно не нравилось, и я записала на счет Кощея небольшой плюсик.

– Но они отлично плавают, воды не боятся. Наоборот, не могут без нее, – он снова глянул на меня. – И управляют тоже водой. Глаза у них чаще голубые, хотя жесткой привязки цвета радужки к способностям нет. За столько поколений смешения с людьми каких только особенностей не добавилось.

Я прислушалась к себе. Нет, я любила водные процедуры, в душе могла подолгу зависать. Но открытой воды боялась, даже на выпускном из школы на кораблике со всеми плавать не пошла.

– С русалками понятно. Кто еще?

– Есть ёжки, их тоже достаточно много. Но там детей очень ценят, о пропаже ребенка узнали бы сразу, – сейчас в голосе Егора звучало уважение. – И Ягая бы тебя сразу почуяла, будь ты из их числа.

– А она прям носом чует?

– Прям носом, – хмыкнул парень. – У них нюх как у оборотней, правда, запахи они иначе воспринимают. Например, по запаху определяют целебные свойства трав.

Я принюхалась. В салоне пахло дорогим мужским парфюмом и кожей от обивки. Вообще, я раньше не задумывалась о своем обонянии и не полагалась на него.

– Самих оборотней я в расчет не беру, они детей не теряют никогда и живут большими кланами – это раз. Во-вторых, ты бы уже давным-давно начала оборачиваться и узнала о своей инаковости.

– А во сколько они начинают оборачиваться?

– В период пубертата.

– А в кого оборачиваются? В волков?

– Не только. Есть медведи, олени, лисы – это самые крупные кланы. Есть помельче, вроде тигриных, но они тем более над каждым членом трясутся.

Я кивнула, отметив, как солидно звучит слово «клан».

– Еще кто? – мне было интересно решительно все!

– Есть потомки Василис, но ты точно не из них.

– Почему?

– На Прекрасную не тянешь, на Премудрую – тем более, – заявил Кощеев.

– На себя посмотри! – я цыкнула и отвернулась.

Вот реально: наказали его, а страдаю я!

– Еще потомки Марьи Искусницы, – продолжил рассуждать Егор. – Есть у тебя таланты и тяга к рукоделию?

– Не замечала.

– И почему я не удивлен?

Прозвучало очень обидно, будто я бестолочь и бездарность! А я, между прочим, хорошо училась! И школу, и институт с красным дипломом окончила. И готовила нормально, и брюки подшить могла, и братьям, пока вместе жили, вечно пуговицы пришивала, рубашки гладила.

Но до звания искусницы мне, конечно, далеко.

Мы подъехали к моей машине. Странно, но пока мы не остановились возле нее, я свою «ласточку» даже не заметила.

Вышла из «Мерседеса» и подергала ручку «Шевроле». Закрыто. А ключ внутри…

– Я открыл, можешь садиться, – Егор смотрел на меня из окна своей машины.

Вот они, магические технологии!

– А завести дистанционно можешь? – пошутила я, открывая дверь.

Ключ на глазах повернулся, и мотор загудел. Ничего себе у него способности!

Найдя место для разворота, я поехала обратно к дому. В зеркалах постоянно маячил и жутко нервировал «Мерседес». Пару раз он пытался мне мигать дальним светом, чтобы ехала быстрее, но я назло замедлялась и ползла с совсем уж черепашьей скоростью. Не собираюсь рисковать на дороге.

Припарковавшись во дворе, я вышла и пересела в подъехавший «Мерседес».

– Думал, никогда не доедем, – недовольно прокомментировал Егор.

– А мы куда-то спешим? – полюбопытствовала в ответ.

– Спешим раскрыть твою силу и расстаться побыстрее, – отозвался парень, выруливая на дорогу.

– И куда мы теперь?

– Увидишь.

– Нет уж, давай ты скажешь!

– А давай ты помолчишь? Или мне ускориться?

Стрелка спидометра у него и без того вышла за допустимые в городе значения. Я сразу вспомнила, как опасно он водит, ойкнула и схватилась за ручку двери, вжавшись в сиденье.

– Давай я не задаю вопросов, а ты едешь помедленнее? – предложила ему, устав бояться.

Кощеев тяжко вздохнул, но все-таки сбросил скорость.

Так, относительно неспешно, мы доехали до Гребного канала в излучине Москва-реки.

Я сразу заподозрила подвох.

– Зачем мы здесь? – я схватилась за ремень безопасности, не собираясь выходить.

Но он опять ожил и по желанию хозяина отстегнулся, втянувшись в стойку.

– Надо точно узнать, что ты чувствуешь рядом с водой, – терпеливо пояснил Егор.

Хотя по его виду было ясно: терпения того хватит ненадолго.

– Я тебе и так могу сказать: мне уже страшно!

Особенно рядом с этим непредсказуемым типом в короне.

Кощеев медленно выдохнул и прикрыл глаза.

– Милана, прошу тебя выйти по-хорошему. Или вытащу сам по-плохому. Выбирай.

Выбор, конечно, поражал воображение!

Скрепя сердце я все-таки вылезла из авто, пожалев, что баллончика со мной больше не было. А то красные глаза кое-кому очень шли.

– Идем к воде, – потребовал Егор. – Ты ее даже не видишь.

Я аккуратно приблизилась к каналу. Дело ухудшало еще то, что у набережной не имелось ограждения, можно было сесть на краешек забранного в асфальт берега и помочить ножки, по примеру немногочисленных в рабочее время отдыхающих.

– Желания нырнуть не появилось? – серьезно поинтересовался Кощеев.

Я посмотрела на него как на идиота.

– В Гребной канал? Я отсюда вижу бензиновое пятно.

– Русалку подобные мелочи не смутили бы.

– Значит, я не русалка, – сделала правильный вывод.

И хвост у меня не вырастет. Это почти победа.

Кощеев еще немного посмотрел на меня и кивнул, видимо, принимая ответ.

Я внутренне успокоилась, но, как выяснилось, рано.

Движение Кощеева рассмотреть не успела. Вот он стоял в паре шагов от меня, а вот уже вплотную, а я сама лечу в воду.

В воду! Я в воде!!!

Эта мысль захлестнула паникой, как волной.

Я закричала, сразу набрав полный рот воды. И меня действительно не интересовало, насколько она чистая! Закашляла, но наглоталась только сильнее.

– Помо…

Договорить не смогла, меня будто камнем тянуло на дно. И помогать отчего-то никто не спешил! Темная вода сомкнулась надо мной. Неужели это конец?

Сильные руки дернули вверх.

– Успокойся!

Да как тут успокоиться?

Легкие жгло от воды и кашля, я не могла продышаться, хваталась за своего спасителя, полминуты назад и толкнувшего же меня в ненавистную воду.

– Милана! Приди в себя!

Но я висела на Егоре, держа его руками и ногами, пальцы свело от судороги – так вцепилась в рубашку. Если бы не кашель – я бы и зубами ухватилась.

– Да тут по пояс! – рявнул Егор, силой отцепляя меня и ставя на ноги.

Я стояла. Действительно стояла!

Не по пояс, конечно, мне лично почти по грудь, но дно под ногами было вполне реальное.

Егор подошел к асфальтированному берегу, легко запрыгнул на него и протянул руку.

Я, злая как не знаю кто, с трудом, но вылезла сама. Вылила воду из туфель. Отжала волосы.

– Сволочь! – от души высказала я. – Скотина в короне! Ты же знал, что я боюсь воды!

– Не настолько же! Ты бы еще лужи испугалась!

– Настолько! Вот представляешь, именно настолько! Да ты самый настоящий нелюдь! Неудивительно, что в сказках Кощеи – вечно главные злодеи! Ты меня чуть не утопил!

– Чуть-чуть не считается! – Этот гад еще и шутит!

– А надо было, чтобы утонула?! – Я не могла успокоиться, от пережитого и прохладной воды не просто трясло – колотило! Зуб на зуб не попадал.

– Да угомонись уже! Я бы не дал тебе утонуть! Но должен был проверить наверняка!

– Проверил?

– Проверил! Поехали дальше!

– Никуда я с тобой не поеду! Сейчас Яге позвоню – и все расскажу! Или сразу Муромцу!

Прохожие начали на нас коситься, но в данный момент мне было глубоко плевать.

Проблема заключалась в том, что побывавший в воде телефон звонить никому не собирался. Как и включаться.

– Да что ж такое! – в сердцах воскликнула я. – Сначала машина, теперь телефон!

– Дай сюда! – Егор выхватил телефон у меня из рук, секунда – и вернул обратно работающим. – И хватит истерить. Я правда не причиню тебе вреда, но с неучтенками случается по-всякому. Ты пока о своих способностях даже не подозреваешь, поэтому нужно проверять все.

– То есть на слово ты не веришь?

– Нет. И дело не в моей вредности. Просто такой порядок. Не сомневайся, тебя бы и Муромский в воду запихнул.

– А огонь? – тут я не на шутку испугалась. – Ягая что-то про огонь говорила, ты меня будешь жечь?

– К сожалению, нет, – усмехнулся Егор. – Прошли те славные времена с красивыми кострами. Но огонь и воздух – самые податливые стихии, их проще проверить.

– И как же?

– С воздухом найдем высокое ветреное место, а с огнем достаточно небольшого источника. Поехали, сейчас все проверим. Ты же сама хочешь поскорее узнать о настоящей себе, – перевел стрелки паршивец в короне.

С другой стороны, он прав: мне самой не терпелось все выяснить. Как я понимаю, можно было и поаккуратнее проверять, но Кощеев пошел самым быстрым и легким путем. Кто бы сомневался.

А еще я начала подмерзать, хотелось уже в теплое авто. Заодно мстительно подумалось, как я сяду в насквозь мокрой одежде в его кожаный салон.

Увы, мести не получилось. На подходе Егор невзначай положил мне руку на плечо – и одежда мигом просохла.

Я определенно хочу уметь так же!

В машину мы садились в напряженном молчании и какое-то время ехали в тишине. Но потом Кощеев неожиданно расщедрился:

– В качестве компенсации готов отвечать на вопросы.

– Ты подумай! Какая доброта и забота!

– Можешь ничего не спрашивать, мне же проще.

Я честно собиралась продолжать обиженно дуться, но вопросов и правда было море. Так что долго не выдержала.

– А что ты еще умеешь? Кроме как чинить вещи и сушить одежду?

– Звучит так себе, словно я прачка какая-то или ремонтник, – недовольно заметил Кощеев. – Я могу делать что угодно, но только с неживой материей.

– Совсем все?

– Не совсем. У волшбы есть свои законы. Отчасти они пересекаются с обычной химией и физикой: сохранение массы, например. Нельзя превращать неживое в живое.

Я задумалась, переваривая новую информацию.

– А заставить цвести цветы ты можешь? – мы как раз проезжали мимо какого-то парка.

– Я тебе леший, что ли? – взвился Егор. – Говорю же: только с неживым! Металл, камень, срубленное дерево могу преобразовать, придать ему форму. Растения – это живая природа, с ней лешие работают, ёжки, Премудрые что-то могут.

– А лечить они умеют?

– Ёжки точно умеют, у Премудрых, как правило, сила имеет какую-то узкую направленность, у каждой свою.

– Анастасия Павловна предлагала тебе в глаз плюнуть, у нее что, правда слюна целебная?

Егор весь сморщился.

– Мне кажется, твой лимит вопросов исчерпан.

– Ни про какой лимит речи не шло! – возмутилась я. – И вообще, у меня тяжелая моральная травма!

– Еще немного – и это у меня будет моральная травма, – вздохнул Кощеев.

– Так что там со слюной?

– Отлично все! – Егор цыкнул, поняв, что я не отстану. – У ёжек есть индивидуальные «фишки», через которые они колдуют. Кому-то из них дунуть надо, кому-то моргнуть одним глазом, кому-то в ладоши хлопнуть, кому-то вокруг себя покрутиться. А Павловна свое колдовство через плевок совершает.

– Как у тебя щелчок пальцами? – догадалась я.

– Не совсем. Я могу не щелкать, мне для колдовства ничего не нужно. Это скорее привычка.

– Слушай, а ты говорил ёжки, Василисы Премудрые и Прекрасные – это как волшебные семьи, да?

– Да.

– И Муромский? У него целый клан богатырей?

– Типа того.

– А Алексей Михайлович у вас самый главный?

– Сейчас – да.

– А это выборная должность?

– Да.

– А как его выбирают?

– На общем совете. Туда по несколько представителей от каждой общины входит.

– Общины?

– Или клана. Или дома. Или семьи – все по-разному себя называют. У русалок, например, община, как и у ёжек, кстати. У Прекрасных, Премудрых, Искусниц и Кудесниц – семья, что неудивительно: они все семейные, хранительницы очага по натуре. У богатырей – дом, и они этот дом как бы защищают. У разных оборотней – кланы. Есть еще воздушные существа, у них гнезда, что тоже логично.

Звучало… волшебно! Нет, на самом деле! Теперь мне хотелось поскорее обрести силу, чтобы стать частью такого интересного мира с кланами, гнездами, домами, семьями и общинами!

– А как твое сообщество называется?

– Никак.

– Почему?

– Потому что его нет.

– В смысле?

– В коромысле! Чего тут непонятного? – неожиданно резко отозвался Егор. – Слово «нет» знаешь?

– Знаю, – обиженно буркнула я. – Просто странно, что у ёжек есть своя община, а у кощеев – нет.

– Потому что ёжек много, а я один, – уже ровнее произнес парень.

Он так сильно сжимал руль и упорно смотрел вперед, что я не решилась спрашивать, почему так получилось.

Почему он один?

Зато вспомнились Ягая и Муромский, они вели себя с Егором как старшие родственники. Это их обычная манера общения или нечто большее?

Я украдкой взглянула на парня в брендовой одежде за рулем дорогого авто. Он никак не выглядел несчастным.

Но и счастливым его отчего-то не получалось назвать.

И вся эта ершистость как будто показная, как привычка защищаться.

Или мне так просто кажется?

Больше я вопросов не задавала – запал иссяк. И вскоре мы приехали в стеклянное сердце столицы – Москва-Сити.

С трудом найдя место для парковки, мы пошли в сторону небоскребов. Егор ничего не пояснял, а я не спрашивала – просто следовала за ним. Как бы Кощеева ни бесило текущее занятие, он не причинит мне вреда – в этом я была твердо уверена.

А остальное как-нибудь переживу.

В одной из башен мы поднялись на самый верх, без очереди.

Просто Егор шел вперед, а народ перед ним расступался, разве что головы не склонял. Стоило нам зайти в скоростной лифт, как все его спешно покинули. Сотрудник, сопровождающий группы наверх, неуверенно заозирался: ему точно хотелось выйти вслед за остальными, но инструкции не позволяли отправить нас одних.

Кощеев решил его дилемму: нажал на кнопку закрытия дверей – и лифт тронулся. Бедный сотрудник (парень примерно нашего возраста в фирменной футболке) вжался в стену и старался не то что не дышать – даже не моргал.

Никто не возмущался, что примечательно.

– Это же воздействие на живых, – осторожно заметила я, когда мы с Егором ехали в скоростном лифте.

– Это не прямое воздействие, не колдовство, а моя аура. Люди интуитивно боятся меня и стараются держаться подальше, – спокойно пояснил Кощеев.

А я подумала: каково жить, когда от тебя все шарахаются?

Мы буквально за минуту оказались на самом верху. На открытой, огороженной основательной решеткой площадке бушевал ветер, сразу подхвативший нас, забравшийся шаловливой рукой под полы одежды и разметавший волосы.

– Держись! – Егор взял меня за руку. – Не бойся, не унесет.

– Я не боюсь! – ответила совершенно честно. – Наоборот!

Выдернув свою ладонь из его, я застыла, раскинув руки и ловя в них потоки воздуха. Ветер я всегда любила и высоты не боялась совершенно, с раннего детства лазая по деревьям со старшими братьями. Кажется, ветер наполнял меня, как воздушный шар, силой и эмоциями, позволял лучше и ярче чувствовать, свободнее дышать.

Мы стояли на крыше девяносто второго этажа, на диком ветру, но мне не было ни холодно, ни страшно. Напротив! Я рассмеялась, ловя тугие, почти осязаемые воздушные струи пальцами. И сейчас мне будто не хватало чего-то, какой-то малости! Толчка. Еще чуть-чуть и…

И я очнулась. Егор стоял в двух шагах, разглядывая меня так пристально, что захотелось закрыться. Корона на его голове блестела сильнее обычного, словно из металла, хотя я успела разглядеть ее вблизи и прийти к выводу, что она костяная. Белая полированная кость.

Жутко и красиво одновременно. Как и весь Кощеев.

Сразу стало холодно и неуютно.

– Спускаемся! – крикнул он и первым пошел к лифтам.

Мы снова понеслись в серебристой кабине вниз, к вящему ужасу все того же сотрудника. Вопреки моим ожиданиям, на первом этаже Егор повел меня не к выходу, а куда-то вглубь комплекса зданий. На очередную проверку?

Немного блужданий по коридорам бизнес-центра – и мы пришли к одному из ресторанов.

– Я с утра голодный, а уже вечереет, – пояснил Кощеев. – Перекусим, ты не против?

Я даже удивилась вопросу: первый раз поинтересовался моим мнением.

Возникло желание сказать, что против, и посмотреть, как он отреагирует. Пойдет дальше или развернется к машине?

Но проверять не хотелось, хотелось есть. И стоило подумать об этом, как захотелось вдвойне.

– Идем, – я решила не проявлять характер.

В конце концов, не так уж и плохо провожу время. Покаталась на крутой машине, искупалась, поднялась на самую высокую смотровую площадку в Москве. Теперь в интересное заведение ужинать иду.

В затемненном помещении ресторана нас провели к свободному столику, дали меню и приняли заказ. А после официант поставил перед нами свечу в шаре-подсвечнике.

Кощеев откинулся на спинку глубокого кресла и, подперев кулаком подбородок, разглядывал меня.

– Попробуй сделать что-нибудь с огнем, – предложил он.

– Что, например?

– Пусть загорится ярче, вспыхнет в подсвечнике.

Я с сомнением посмотрела на Кощеева, потом на свечу.

– Никогда не замечала за собой любви к огню, – призналась ему.

Не то что к ветру.

– А ты попробуй.

Я пожала плечами и протянула ладонь к подсвечнику. Как он должен разгореться?

– Смелее, Милана, – подбодрил Егор.

Я вскинула на него удивленный взгляд. Кажется, он впервые общается со мной нормально, умеет, оказывается!

– Я не понимаю, что делать? И как? И зачем?

– Не думай, просто делай, – посоветовал Егор. – Обхвати подсвечник.

Я положила ладони на бока шара – горячий! Стекло почти обжигало.

– Сосредоточься.

Ладони Кощеева легли поверх моих. Я вздрогнула от его прикосновения, вообще-то не первого, но первого нормального. Осторожного, но уверенного. А еще поняла, что не такое уж стекло и горячее…

– Подумай… о чем-то хорошем. О приятном. О ярком, – продолжал Егор, и его голос стал звучать, будто издалека. – О ветре! Вспомни ветер на крыше! И раздуй пламя!

В груди екнуло, дыхание оборвалось, а сердце застучало так громко, что почти оглушило.

Ветер, свобода… полет!

Пламя свечи вспыхнуло, до слез резанув по привыкшим к полутьме глазам, забилось о стекло, словно желая выбраться. Как птица в клетке.

– Потрясающе… – прошептал Егор.

Я проморгалась и посмотрела на него, а потом…

Сердце забилось вновь, но теперь не от мыслей о ветре. Молодой человек передо мной сам выглядел ошеломленным и, кажется, восторженным. В его глазах плясало отражение огня из подсвечника, только стекло не обжигало, а его взгляд грозил расплавить меня в воск.

– Ваш заказ, – оборвал волшебство официант, ставя на край стола тарелки.

Я выдернула свои руки, которые по-прежнему сжимал Егор. Он медленно убрал свои.

– Ой, свеча совсем прогорела, – сокрушенно заметил официант. – Как быстро… Я заменю.

И ушел, унося с собой шарик-подсвечник.

Стало еще темнее. И в этой темноте отчетливо блестела, почти сияла корона Кощея и его нереальные, похожие на драгоценные камни глаза.