Читать книгу Подарите мне пуделя - Юлия Каменева - Страница 2

Резкая боль внезапно обожгла огнём поясницу. Оля осторожно вытянула ноги и замерла, прислушиваясь к себе.

«Господи, только не позвоночник! Только не инвалидность!» – молилась она.

Боль чуть отступила, и женщина смогла потихоньку перевернуться. Теперь она лежала на спине на скованном зимним холодом песке, умоляюще глядя в небо. Лазурное небо, которым несколько минут назад она любовалась с огромного валуна, больше не казалось ей ласковым.

Через несколько минут боль чуть-чуть отступила, и женщина расплакалась. От облегчения – она поняла, что спина, скорее всего, всё-таки не сломана. А всё остальное – заживёт.

– Женщина, потерпите, сейчас муж спустится, поможет вам. Он уже машину подогнал, отвезём вас в больницу, – как сквозь пелену донеслось до Оли. Дурман подступал к голове, внезапно затошнило, и она потеряла сознание…

Смутно Оля видела и слышала сменяющие друг друга, как в старом кино, картинки и звуки: то крышу машины, то лицо бородатого врача над ней, то белый потолок… Вскоре обезболивающие уколы подействовали, и женщина забылась на больничной каталке в коридоре травмпункта.

Очнулась она от противного дребезжания каталки. Её куда-то везли. Вместе с сознанием вернулась боль – распирающая, непереносимая в правой ноге и ноющая – в пояснице. Тяжело дышалось, с каждым рывком каталки боль усиливалась. Оля застонала.

– Тише, тише, – обратился к ней врач – немолодой мужчина с седыми висками. – Если все тут стонать и плакать будут, у нас никакие нервы не выдержат. Сейчас рентген сделаем, гипс наложим, и полегче станет.

Оля послушно закрыла глаза и провалилась в спасительное забытьё.

Женщина пришла в себя, когда её размещали на столе в рентген-кабинете. Медсестра потянула за ногу, распрямляя. Притихшая боль вернулась с новой силой, и Оля заплакала.

– Пожалуйста, аккуратней, невообразимо больно!

– Мне нужно выпрямить ногу, иначе снимок не сделать, потерпи.

– В перевязочный её.

Снова дребезжание каталки…

В процедурном кабинете старшая сестра грубо подняла ногу за пятку, помогая травматологу наложить гипс. Оля ахнула – показалось, что нога переламывается пополам.

– Вы же мне ломаете ногу!

– Да нечего там ломать, – пробурчала медсестра.

Наконец наложили гипсовую лангету – от самых паховых складок и до кончиков пальцев, громоздкую, мокрую, с окошком в районе сустава, и многострадальную Олину конечность водрузили на каталку.

– В какую её палату? – слышала Оля разговоры словно сквозь туман.

– Давай в пятую, там все с ногами…

– Так там ходячих нет…

– Зато всего четверо будет. В седьмой уже шесть их…

– Ладно, везём в пятую…

Нога, обретя неподвижность в лангете, успокоилась, но разболелась вновь, когда Олю перекладывали на кровать.

Оля застонала. Сил на то, чтобы говорить, не осталось. Хотелось забыться… Забыть о боли…

– Вера Александровна, кто у нас сегодня санитарочка? – доносились до Оли разговоры женщин в палате.

– Так Мариночка должна быть. Слава богу. Наша хорошая девочка Мариночка. Новенькой повезло, хоть первый день уход будет человеческий.

– Ну да, завтра, значит, смена Наташи – опять не дозовёмся.

Оля окончательно проснулась только к обеду. Нога противно ныла, но без нестерпимой боли, если не шевелиться.

– Отдохнула? Как тебя зовут?

Оля повернула голову направо и увидела прямо перед собой на кровати доброе и уставшее лицо пожилой женщины. Седые волосы её были аккуратно заплетены в косу. Кровати располагались неприлично близко друг к другу, но отвернуться ни у одной, ни у другой не имелось возможности: Оле мешала лангета на правой ноге, а женщине – перемотанное бинтами левое бедро.

– Я Оля. Что со мной? Врач не говорил?

– Здравствуй, Оля. Тут так не принято, чтобы что-то говорить больным. Не допросишься внимания, – мрачно усмехнулась женщина. – А я Вера Александровна. Мне 77 лет, лежу со сложным переломом шейки бедра. Сегодня пятьдесят пятый долгий, нудный день. Вот так-то вот. А за тобой – голову приподними, увидишь – Тамарочка. Ей пятьдесят лет, нога на вытяжке, почти месяц лежит.

– Здравствуй, Тамарочка, – поздоровалась Оля.

– Привет, – раздалось со стороны третьей кровати. – Это я Тамара. Ты, значит, тоже неходячая у нас. А сразу после тебя Кристиночку привезли, там, за Верой Александровной, её кровать, тебе не видно. У девушки вывих шеи, сожитель побил. Тоже на вытяжке, ей полтора килограмма подвесили, разговаривать не может.

– Сказала бы, что рада познакомиться, да ситуация не располагает, – призналась Оля. – И чертовски хочется знать, что со мной.

– Завтра обход будет, спросишь. Сегодня врачи уже не зайдут. Вечером только медсёстры придут Вере Александровне перевязку делать и нам всем уколы. Вот и всё, – охотно пояснила Тамарочка.

– А как тут, простите, с туалетом? – жалобно спросила Оля.

– Мы с Верой Александровной сами не двигаемся, так в памперсы ходим, а ты, наверное, на утку сможешь. Санитарочку дождись, она принесёт тебе.

Оля позвонила своему мужу Роману. К счастью, телефон при пробежке женщина вешала себе на шею и сейчас была на связи. Люди, доставившие её в травматологию, про вещи, оставленные на пляже, разумеется, не подумали.

Услышав про неприятность, случившуюся с женой, Роман пообещал съездить на пляж, забрать вещи и пригнать домой машину. Записав список вещей, необходимых ей в больнице, и попросив держаться, он отключился.

Поговорив с мужем, Оля еле сдержала слёзы: муж продолжал жить в повседневном режиме, а она – здесь. Судя по всему, надолго, и придётся смириться с этим. Отвлекла санитарка, которая принесла обед – суп из непонятных овощей и гречневую кашу с вполне приличной рыбной котлетой.

– Девоньки, едим скоренько, поторапливаемся! Через двадцать минут приду собирать тарелки.

Обедать было неудобно: Оля не могла перевернуться на бок, равно как и сесть. Помогла Кристина. Девушка сняла своё приспособление с шеи, где-то в отделении раздобыла табуретку и поставила её около Олиной кровати, прямо перед лицом. На неё отзывчивая помощница переместила тарелки. Теперь Оля, не вставая, могла кушать зачерпывая еду ложкой и поднося ко рту; правда, большую часть еды разливала, не донеся до рта. К тому же на неё практически в упор смотрела Вера Александровна.

– Привыкнешь, – ободряюще сказала ей соседка по палате, глядя на Олино замешательство. – Все мы так едим, с неудобной руки и лёжа.

– А вы почему не обедаете? – спросила Оля, заметив, что Вера Александровна отказалась от еды.

– Мне нужна диетическая пища, диабет замучил. Но их диабетический стол совершенно несъедобен.

– Чем же вы питаетесь? – Оля бросила ложку в тарелку. Хватит на первый раз.

– Утром и вечером мне дочь приносит еду. А так у меня и аппетита-то нет, я и дочкину пищу ем через силу, чтобы только её не обижать. Мне много не надо, – грустно и как-то обречённо сказала женщина. – Как тебя угораздило-то?

– Меня? Да я по пляжу бегала, потом вознамерилась на камни забраться повыше, на облака посмотреть. А там овальный камень, скользкий валун, я – босиком, вот и соскользнула. Дура! – в сердцах поругала сама себя Оля.

– Зачем босиком? По снегу-то? Хобби такое? – засыпала вопросами Вера Александровна.

– Я так 20 лет делаю. Это моя тайна, – призналась Оля. – Моё, личное, даже муж не знает. Бегаю по берегу моря босиком, в любую погоду, круглый год. Летом ещё и окунаюсь после этого. Раза два в неделю обязательно.

– Муж почему не знает? У вас отношения не очень доверительные?

– Сама не знаю. Меня первый муж, гражданский, к этому приобщил. Это являлось нашей общей с ним страстью. Не захотела второго посвящать.

– Плохо. Значит, к первому у тебя больше чувств было. Навестить-то тебя придёт кто-нибудь? – участливо поинтересовалась Вера Александровна, открывая бутылочку с водичкой, лежавшую у неё прямо под рукой, на одеяле.

– Да. Муж Роман, когда на работе окошко выдастся.

– А дети? Тебе самой сколько?

– Мне 49 недавно исполнилось. Старшая дочь Дарья вступила в брак и уехала во Францию. А младший сынок Олежек учится на первом курсе на экономиста в Санкт— Петербурге. Им не до меня сейчас, – ответила Оля, устало отодвигая тарелку с котлетой. – Вполне съедобно.

Очередным мучением оказалась попытка сходить в туалет. У Оли не получалось сесть и даже элементарно приподнять таз. Тем более она дотерпела до того, что стало буквально невмоготу – стеснялась. Вера Александровна смотрела в упор.

– Оля, да не стесняйся ты, – наконец заметила Олины мучения соседка. – Мы ж здесь все в одном положении: скоро и мне придут памперс менять. Позвать тебе санитарку, чтобы помогла? Сегодня нормальная смена, не откажет.

– Нет, спасибо, я сама попробую. – Оля не приучена была затруднять людей.

– Ты узким концом под себя подталкивай, – посоветовала Вера Александровна. – А я глаза закрою, чтобы ты не смущалась.

Оля воспользовалась советом женщины, накрылась старой застиранной простынёй и справила нужду.

Ночь она провертелась без сна, забывшись только ранним утром. Ей не давала покоя нога, кололо в груди, мешали вздохи и стоны соседок по палате. В коридоре всю ночь бегали и суетились врачи – сразу после полуночи в отделение кого-то привезли с черепно-мозговой травмой.

Лежать получалось только в двух положениях – на спине и на правом боку, переложив больную ногу набок. Но в этих позах спать непривычно.

Только уснула, как медсестра включила свет: подошёл черёд утренних уколов. Оля тоже попросила обезболить её.

– Правильно, – раздалось с кровати Тамарочки. – Боль стихнет, так хоть поспишь. Не терпи, это измучивает организм.

Заснуть Оля не успела, приехал Роман. Мрачно буркнул всем:

– Здравствуйте.

– Рома, садись вот на табуретку, – засуетилась Оля, освобождая табурет от утки. Этот старый, с облезшей красной краской табурет играл роль стола для тарелок, а в остальное время на нём стояла утка, чтобы Оля до неё самостоятельно дотягивалась.

Роман брезгливо скривился, увидев Олины манипуляции с уткой.

– Забрал машину с пляжа. Слава богу, не угнали. Как ты догадалась бросить ключи на песке? Совсем безголовая. И вообще, какого лешего ты там делала? – как обычно, Рома начал с упрёков. Самочувствие Оли беспокоило его куда меньше. Впрочем, Оля привыкла к этому.

– Да так, приспичило на море посмотреть. – Оля застонала, пытаясь присесть повыше. – Я же не планировала попасть в больницу.

– Ну, насмотрелась? – скривился муж. – Что врачи-то говорят? – спохватился он. – Ходить скоро будешь?

– Не знаю ничего, травма серьёзная. Видишь, как меня замотали? Как мумию египетскую, – пошутила Оля, показывая пальцем на гипс.

– Ясно. Куда тебе вещи положить? – он покрутил головой. В палате, кроме кроватей, двух табуреток и двух тумбочек – у Тамарочки и Веры Александровны, никакой мебели не наличествовало.

Роман сходил на пост, вернулся он с облезшей, разваливающейся тумбочкой, установил её за Олиной кроватью и выложил туда привезённые продукты и вещи. Оля безучастно наблюдала за его действиями. Всё равно она не могла до тумбочки достать.

– Ладно, побегу, на работе ждут, – распрощался Роман.

– Пока, дорогой. Спасибо, что приехал.

Мужчина дежурно поцеловал Олю в губы.

Забывшись, Оля проспала завтрак, проснувшись лишь с началом обхода. Три травматолога останавливались поочерёдно у каждого больного.

– Так, ты у нас новенькая?

Дежурный врач, принимавший Олю, доложил коллегам и заодно Оле ситуацию:

– Здесь падение с высоты примерно двух метров, травма правой ноги, сделаны рентген бедра, коленного сустава, голени. Переломы со смещением отломков нижней трети большеберцовой кости, среднего отдела бедренной кости, гемартроз коленного сустава, причина неясна, допускаю разрывы связок. Отломки вправлены методом ручной диспозиции. Гипсовая лангета сроком примерно на 8–10 недель.

Слушая переговоры врачей, Оля впадала в панику, в голове застучали молоточки. Она боялась услышать слово «операция» до дрожи в груди.

– Коллеги, необходимости оперативного вмешательства пока не вижу, назначаю только пункцию коленного сустава. Вы согласны?

– Да, да, – нестройным хором ответили травматологи.

– Извините, – робко спросила Оля. – Разрешите уточнить? У меня опасные переломы? Я буду ходить?

– Женщина, у вас колено всё разломано, собрали по кусочкам. Из сустава крови излилось со стакан. Когда кровотечение остановится, посмотрим сустав. Мы тут не боги, прогнозы не даём. Будем лечить. Могу только определённо сказать, реабилитация предстоит долгая, скорее всего, понадобится операция на связках. По прочим возможным травмам скажу после того, как сдадите анализы, направление медсёстрам я оставил.

– А кто мой врач? Вы? – Оля всхлипнула.

– Матвей Степанович, ваш лечащий врач, – представился доктор устало. Он снял очки в толстой синей оправе и протёр глаза. – Отдыхайте. Вера Александровна, доброе утро, – обратился он к следующей больной. – Сегодня вам будут чистить рану, ждите.

В глазах у женщины отразилась такая мука, что Оле стало не по себе. Вера Александровна ничего не ответила, только крепко сжала губы.

После окончания обхода Оля продолжала тихонько плакать. Реальность обрушилась на неё, придавив своей тяжестью. Несколько месяцев в гипсе, без движения, через боль. Затем заново учиться ходить, возможная инвалидность. Женщине, ведущей активный и независимый образ жизни, всё это принять оказалось крайне трудно.

– За что? Зачем? Для чего мне это испытание? И кто будет за мной, инвалидкой, ухаживать? – прошептала она.

– Поплачь, поплачь, – сказала ей Вера Александровна. – Мы тут все периодически хандрим. А как же иначе. Не знаю, за что тебе такое испытание. Но есть предположение. Ты же лежать будешь, много свободного времени появится. Станешь думать много, вспоминать и анализировать, как и мы все. Возможно, твой бег по жизни притормозили, чтобы ты переосмыслила эту свою жизнь. Всё ли правильно делаешь? Правильно ли живёшь? В такой ситуации, как наша и твоя, подобные мысли поневоле приходят в голову. Вот ты переживаешь, что за тобой некому будет ухаживать, а это уже означает, что-то ты сделала не так. Где твоя мама? Дети? Супруг? Первый муж, отец твоей дочери? Подруги?

Оля промолчала и закрыла глаза…