Читать книгу Ветер подскажет имя - Юлия Климова - Страница 4

Пять женщин…

Глеб расхаживал по гостиничному номеру как зверь в клетке, дымил сигаретой и то смотрел на часы, то в окно, то бросал весьма выразительные взгляды на потолок. «Хорошо устроились… Вы там, значит, бумажки перебирать будете, а я тут гибнуть на передовой? Предлагаю – три. Это же отличная цифра, не находите? А если учесть, что одну красавицу я уже пристроил в хорошие руки, то остается не так уж и много. Екатерина Алексеевна Щербакова. Ладно. Пусть. Потом еще какая-нибудь Марья Ивановна, и все. Точка!»

Он резко сел в кресло, положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. Но ответа традиционно не последовало, Глеб не имел права диктовать условия или торговаться. Вернее, попробовать мог, но еще ни разу подобные разговоры не закончились в его пользу. Собственно, они всегда заканчивались самой обыкновенной тишиной.

Просидев неподвижно около трех минут, Глеб медленно поднялся, достал из холодильника пиво, открыл бутылку, сделал два больших глотка и театрально-торжественно произнес:

– Дамы и господа, леди и джентльмены, перед вами лучший Амур всех времен и народов. А что это значит? – Он усмехнулся и прищурился, точно уже начал искать, в кого бы прицелиться отточенной стрелой. – А это значит, что хотите вы того или нет, но однажды я постучусь в вашу унылую дверь, чтобы сделать вашу жизнь… Ну, скажем, невыносимо прекрасной. Вы готовы стать счастливыми? Нет? А кого это волнует? Уж точно не меня. – Стукнув бутылкой по столу, Глеб сунул руки в карманы спортивных брюк, поднял голову и спросил: – Многоуважаемая Небесная канцелярия, я сейчас все правильно объяснил? Замечаний и поправок не будет? Отлично… – Глеб помолчал немного, раскачиваясь на пятках, затем вразвалочку направился обратно к креслу. – Ладно, будь по-вашему, но потом я получу свободу. И не какую-то жалкую – на неделю, а нормальную! Слышите?! Хотя бы на месяц. – Он улыбнулся и произнес тихо, растягивая слова: – Катя Щербакова… Катя… Хорошее имя, между прочим.

У Глеба была своя Катюшка, но эта история насчитывала больше десяти лет.

Когда-то он довольно весело жил, ни в чем себя не ущемлял, в темное время суток частенько бодрствовал, а днем отсыпался. Ночные клубы имеют свойство затягивать в свои сети, а легкие деньги дарят те удовольствия, к которым быстро привыкаешь и от которых потом и не думаешь отказываться. Алкоголь, женщины, «бравые» приятели – все краски лихой жизни. Кто-то, проходя мимо, хлопнет по плечу, мол, как дела, пойдем посидим, выпьем, а кого-то зацепишь взглядом ты: «Эй, давай сюда! Мы тут нормально сидим, присоединяйся!» Необременительная дружба без обязательств, начинающаяся и заканчивающая почти всегда или за барной стойкой, или за карточным столом. Но однажды на твою обманчиво пеструю жизнь по непонятной причине проливается свет, и нежное, трогательное создание каждый вечер, засыпая, с мольбою начинает шептать: «Господи, сбереги его, не меня». И вроде не заслужил, а все равно шепчет. Откуда взялась такая?..

С Катюшкой Бероевой Глеб познакомился в любимом ночном клубе. Странная картина: среди прыгающих пятен цветомузыки и сигаретного дыма – хрупкая девушка в инвалидной коляске. Легкое белое платье, летние рукава-крылышки, светлые волнистые волосы и большие голубые глаза. «Люди добрые, да что ж это делается. Ангелы шляются по ночным забегаловкам!» – с иронией тогда подумал Глеб. А она влюбилась в него, вот в такого, и никто не смог бы ей запретить мечтать о невозможном счастье. «Как вас зовут? Вы уходите? Спешите? Жаль…» – в ее голосе не было кокетства или игры. Инвалид, семнадцать лет, негде ей было грязи нахвататься. Катюшка… Она уговорила отца пригласить Глеба на работу в их дом. «Обидишь ее… убью», – предупредил Бероев и устранился, не мешая дочери общаться с тем, с кем она считала нужным. Он знал, ей остались считаные дни, так чего уж теперь…

Катюшка не умела скрывать чувств, и Глебу нравилось ее поддевать: выполнит обязанности няньки и уезжает туда, где много красивых женщин, а коньяк и виски льются рекой. «Я скоро умру, – произнесла она однажды. – Ты только папе не говори, что мне это известно, а то он расстроится. Хочешь, скажу правду? Я много думаю о тебе… И знаешь, о чем я теперь прошу Небеса? Я говорю так: „Господи, сбереги его, не меня“. Глеб, ты неправильно живешь, а я не хочу, чтобы ты потом мучился».

Ангелы, они такие. Не за себя молятся.

Как же Глебу нравилось дразнить Катюшку, смешить, заглядывать в ее голубые глаза и читать в них так много… Но она умерла, и в черно-серой жизни не осталось ничего хорошего. Будто ему дали шанс понять, прочувствовать, попробовать, как может быть, если заслужить и пойти другой дорогой. «Господи, сбереги его, не меня». Глеб тогда не знал, что Катюшка этими простыми словами, произнесенными много раз тихо и искренне, действительно спасала его.

Полгода он мотался по разным городам, работал на звезд шоу-бизнеса, устраивал рекламную шумиху, когда требовалось – прикрывал вверенных ему певичек, традиционно пил и гулял, получая привычные удовольствия. Но теперь тянуло на подвиги, чтоб адреналин зашкаливал, мысли путались, и воспоминания не давили на душу и совесть. «Да пошли вы все…» – Глеб все чаще произносил эту фразу и несся дальше. Туда, куда влекло течение беспутной жизни.

Вернувшись в Москву, он первым делом направился в ночной клуб. Почему бы не отдохнуть со старыми добрыми приятелями, наверняка соскучились, да и есть о чем рассказать, наколесил по стране немало. Вот там-то Глеб в пылу беседы и поспорил с тощим скрягой Павлом Демченко, что выпьет полбутылки водки и бодро пройдется по краю крыши. Четвертый этаж, это ж не пятнадцатый, лететь недолго. Алкоголь так часто дарует ощущение бессмертия…

Глеб прошел не много: нога подвернулась, картинка задрожала, сердце дрогнуло, и он устремился вниз, где холодный асфальт терпеливо ждал свою жертву. Смерть была глупой, быстрой и безболезненной, а затем: долгая, тягучая темнота, ватная невесомость, пот по спине ручьем, притупившиеся чувства, слабость во всем теле…

Куда? Зачем? С возрастающей скоростью Глеба тащило вперед, в черноту, туда, откуда веяло гарью и смрадом, с каждой секундой воздух становился горячее, и можно было не сомневаться: главное пекло уже близко, буквально рукой подать. Но невидимая дорога оборвалась, Глеба развернуло и потянуло в другую сторону. Тошнотворные запахи остались далеко позади, короткая вспышка на мгновение ослепила, ноги коснулись пола, и удушающее одиночество подкатило к горлу. Невозможно чувствовать себя спокойно после такого путешествия, да еще в голове настойчивый молоточек: «Я умер? Я умер? Здесь кто-нибудь есть?..»

Да, умер.

Упал с крыши.

Раз – и все.

Навсегда.

Оказавшись в большом белоснежном помещении, рядом со столом, за которым сидел мужчина в белом костюме и белой рубашке, Глеб не мог отыскать в душе уверенность. Не каждый день приходится прощаться с жизнью и отправляться на тот свет. Шершавый страх полз по спине, а интуиция подсказывала, что он здесь такой один… «простой смертный». Самое время задавать вопросы и получать на них ответы.

Незнакомец занимался бумажной работой и не обращал внимания на гостя. Или… делал вид, что не обращает.

«– Где я?

– В Небесной канцелярии.

– И что я здесь делаю?

– Стоите, мнетесь, любопытствуете и мешаете мне работать».

Глеб угадывал иронию в каждом слове, но лицо незнакомца не выражало никаких эмоций. Как же хотелось перечеркнуть непонятную реальность, изменить настоящее и опять оказаться в клубе с друзьями-приятелями. Уж он бы теперь не полез на крышу, да и, возможно, пересмотрел бы количество потребляемого спиртного на ближайшую неделю.

«– Объясните, что происходит? Я все же скончался, и мне нужна срочная психологическая помощь. Как тут у вас с милосердием, а?

– Не стоит повышать голос. Все просто. Вы, как бесспорный грешник, должны были попасть в ад, но за вас просила добрая и чистая душа, мы не можем ей отказать.

– Какая душа?

– Добрая и чистая. У нас долг перед этой душой, поэтому мы вынуждены выполнить просьбу».

Катюшка… Значит, не зря она молилась и верила, что спасет. Маленький ангел с большими голубыми глазами, крошка, победившая в игре «Кто сильнее?». Глеб бы многое отдал, чтобы увидеть ее хотя бы раз, но перед грешниками двери рая не открываются.

«– Отлично, в ад мне нельзя, в рай не пускают. И где я должен торчать, по-вашему?»

Сначала ответом была тишина, а затем незнакомец протянул Глебу обыкновенную анкету и спокойно произнес: «Добро пожаловать в Небесную канцелярию».

На Земле, как оказалось, предостаточно дел для «бессмертных охотников». А если постараться и выполнить задание на пять с плюсом, то можно получить заслуженный отдых с весомой порцией свободы.

Теперь Глеб мотался по городам и селам, чему был несказанно рад (хорошо хоть за бумажную работу не посадили, есть ли что-то хуже этого?), и за десять лет вполне привык к новой жизни. То где-то гибли в огне исторические архивы, то любители легкой наживы намеревались обчистить церковь, то археологи взялись за раскопки не там, где нужно, то тайное могло стать явным намного раньше положенного срока… Для решения поставленных задач Глеб получал определенный объем «волшебной» силы, которую не следовало транжирить направо и налево (восполнялась-то она медленно), и это здорово помогало в некоторых ситуациях. И все шло бы отлично, но что делать с горячо любимыми вредными привычками, наглостью, цинизмом и, главное, со скукой? Глеб и не собирался становиться другим, наоборот, в тот день, когда он впервые поступил на службу, и начались его особые отношения с Небесной канцелярией. Душа требовала хотя бы иллюзию свободы, не отказывать же ей в такой малости. «Ладно уж, пойду спасу мир в сто первый раз. А вы тут ждите меня, скоро вернусь».

Иногда Глеб пускался во все тяжкие и явно перебарщивал. Поутру, выползая из своей белоснежной комнаты с чугунной от похмелья головой, он разводил руками, улыбался, наливал воду в большой стакан, говорил: «У меня был тяжелый день, надеюсь на понимание, сочувствие и поддержку», – и вразвалочку удалялся к себе, отсыпаться. Но чуть больше двух недель назад Глеб переборщил: не стоило тащить в Канцелярию бутылку виски и, размахивая руками, с трудом удерживая равновесие, петь и отбивать чечетку на белом столе. Потом даже не получилось вспомнить: рухнул ли он в пылу ритма со стола на пол или ему помогли слезть… Очнулся Глеб в лесу, и чуть позже ему дали понять, что терпение лопнуло и за содеянное придется отвечать. Нет, он больше не первоклассный охотник за артефактами, не спаситель пыльных библиотек, не добытчик и не ловец, у него появились новые обязанности, цели и задачи: он должен помогать одиноким женщинам в поисках любви. То есть теперь он… «Долбаный Амур!»

Глеб надеялся, что речь идет только об одной девушке и, смирившись с неизбежным, отправился в Утятино, где помог Лесе Сотниковой стать счастливой. «Практически сказочного принца ей подогнал, не мешало бы и поблагодарить меня за это». Но оказывается, это была лишь малая доля наказания… Пять женщин. Пять!

– Катя Щербакова, – повторил Глеб, вспоминая поломанный почтовый ящик и узкий белый конверт. «Аукционный дом „Ампир“ и галерея „Витроль“ приглашают Вас на закрытый аукцион…» – Значит, свидимся завтра.

Та сила, которую Глеб получал на выполнение какого-либо задания, позволяла многое. Например, прочувствовать предметы и извлечь информацию об их прошлом или настоящем, если, конечно, ничего не мешает сосредоточиться и пробраться под слои времени. Частенько получалось управлять людьми, исключения составляли слишком сильные, умные, независимые личности. Бывало, Глеб чувствовал запрет Небесной канцелярии: «На судьбу не влиять», такого человека он и не трогал.

– Станешь ли ты меня слушаться, Катя? Сомневаюсь… Наверняка тоже окажешься крепким орешком…

Скорее всего, завтра включится внутренний навигатор, и Глеб всегда будет знать, где приблизительно находится его новая подопечная. Это удобно, особенно в большом городе, но дома, стены, замки и двери не позволят подобраться к Екатерине Щербаковой близко…

– Может, по-быстренькому сменить пол с мужского на женский и стать ее лучшей подружкой? – усмехнулся Глеб, почесывая небритую щеку. – Ладно уж, не волнуйтесь, я на такие подвиги категорически не способен.

* * *

Давным-давно…

Платоновы имели обширные связи в торговой среде, и Павел нехотя принял приглашение на торжественный ужин, посвященный шестидесятипятилетию главы семьи. Буженина под луком, соленая и копченая рыба, запеченная утка, рулеты из индейки на гречневой каше, телятина с черносливом и изюмом, пироги и кулебяки, всевозможные закуски занимали большую часть стола и являлись гордостью Марьи Ильиничны Платоновой.

– Кушайте, милости просим, – мягко улыбаясь, говорила она и поглядывала на разомлевшего от клюквенной настойки мужа. – Василий Семенович буквально требовал подать ровно то, что готовила его матушка, никаких новшеств не жалует.

Но присутствующие ели скромно, их куда больше интересовали разговоры и предстоящие танцы, чем еда. Огромный дом Платоновых, раскинувшийся крестом неподалеку от церкви и речки, позволял принимать много гостей и устраивать те увеселения, которые были угодны хозяевам. Наблюдая за размеренным ходом вечера, Павел не мог не вспоминать званые ужины в Петербурге, где присутствовала легкость и интрига, где он получал столько удовольствий… В том числе и от устриц.

– Я все гадаю, когда у тебя закончится терпение и ты уедешь отсюда, – усмехнулся Гришка, осторожно разглядывая юную блондинку в бледно-розовом платье с атласным поясом и полупрозрачными цветами на груди.

– Не раньше июля, – ответил Павел и лениво проследил за взглядом приятеля. – Вечно тебя тянет на тощих.

– И я поеду. Отец обещал отпустить хотя бы на месяц, а если он узнает, что я с тобой, то и вовсе возражать не станет.

– Нашел твой родитель, кому доверять.

– Да, он тебя уважает и мне в пример всегда ставит. – Гришка улыбнулся и сморщил острый нос. Ему очень хотелось походить на Павла, но добродушный характер и простота никак не позволяли развиться уверенности в себе, холодности и цинизму. – Смотри, Стрыгин приехал, сейчас напьется и прицепится к кому-нибудь, дела у него вроде с осени пошли хуже, поговаривают, всю зиму злой как собака проходил.

Нехотя обернувшись, Павел увидел нового гостя и презрительно скривил губы.

– Похоже, наши с ним дорожки пересекутся на торговле лесом.

– Как бы не было у тебя проблем, – ответил Гришка.

– Я сам кому хочешь проблемы устрою. Это дочка его?

– Нет, падчерица – Александра Образцова. Приятная, да? Стрыгин ее от себя ни на шаг не отпускает, поговаривают, что мать ей оставила большое наследство, вот только Александра может получить его лишь после замужества. Наверное, мать боялась, что иначе Стрыгин все отберет, да и хотела, чтобы дочка сама себе мужа выбирала. Деньги-то позволяют.

– Ее мать давно умерла?

– Года три уж. Подозреваю, Яков Петрович несчастную и извел. Я слышал, что прошлой весной он собак на своего работника спустил, а кто ему что сделает? Боятся, да и куплены все у него.

Павла не слишком интересовала персона Стрыгина, а вот Александра опять привлекла внимание. Просто одетая, худенькая, маленькая, она стояла рядом с широкоплечим громоподобным отчимом и, коротко улыбаясь, скромно отвечала на приветствия. Вокруг нее точно существовала невидимая стена, которую хотелось не только разрушить, но и растоптать. Павел не смог бы объяснить почему. Вероятно, от того, что эта стена была сильнее его и защищала Александру? «А я предпочитаю беззащитных».

– Сколько ей лет?

– Если не ошибаюсь, семнадцать. – Гришка уже терял интерес к Стрыгину, и, как назло, предмет его наблюдений – незнакомая худенькая блондинка – куда-то исчезла.

Мысленно Павел вернулся к встрече около поля, Александра тогда ехала домой в пролетке, и то смутное ускользающее ощущение давней встречи вновь обожгло сердце. Наклон головы, глубокий взгляд, тонкие руки, волосы по плечам и резкое солнце, от которого хочется отмахнуться…

«Вспомнил. Года четыре назад я навещал брата… начало лета… нескладная девчонка плела венок у реки…»

Он тогда забавы ради решил ее напугать: проплыл под водой и резко вынырнул близко к берегу. А она не испугалась, положила венок на край мостка, сказала: «Это вам», сверкнула зелеными глазами и убежала, оставив после себя невидимое облако пыльцы одуванчиков.

Павел широко улыбнулся, посмотрел на скучающего Гришку и, предчувствуя охоту, смешанную с удовольствием, уверенно произнес:

– Я хочу ее.

– Кого?

– Александру Образцову.

– Сдурел? Зачем она тебе нужна?

– Точно сказать не могу, – насмешливая улыбка скользнула по тонким губам Павла, – но меня это явно развлечет.

– Ты жениться, что ли, собрался? – на всякий случай уточнил Гришка.

– Нет, это, конечно, не для меня.

– Тогда как?

– Сейчас ты задал один из самых глупых вопросов.

– Пашка, жизнь ей испортишь, и не сомневайся.

– Выйдет потом замуж, как все.

– Не связывайся со Стрыгиным, помяни мое слово, плохо дело закончится! – У Гришки от волнения на лбу выступил пот и раскраснелись щеки.

Павел еще раз посмотрел на Александру, скользнул взглядом по ее аккуратной фигуре и тихо, но твердо произнес:

– Плевать на все.