Читать книгу Рецепт ее счастья - Юлия Климова - Страница 4

В ее квартире больше не будет разбросанных носков и рубашек, бесконечных кружек с недопитым кофе, клякс зубной пасты на раковине и крошек от песочных пирожных на столе. А покупать сырокопченое мясо она сама больше не станет. Никогда. Долой сырокопченое мясо! К черту его!

Утром осторожно, крадучись пришло осознание того, что навсегда утерян не только рецепт лаймового соуса, но и Пьер тоже. Начались скучание, тоска и раздражение… Александра, сославшись на сильную головную боль, не пошла на работу. Несмотря на августовскую жару, закрыла все окна, достала из верхнего ящика прикроватной тумбочки пачку одноразовых носовых платков и немного порыдала. Не очень-то получалось рыдать. «Слезы – не мой конек», – сокрушенно вздохнула она, желая отчаянно поплакать. Вдруг бы помогло и стало не так больно и тяжело. «Он же говорил… Так было хорошо… А теперь так не будет… Украл, все украл… Он же знал, что это для меня значит!»

Голова была пустой, и в ней больше ничего не складывалось, не соединялось, не перемешивалось, не жарилось, не варилось, не запекалось и даже не поливалось маслом. Тишина. И сердце не откликалось, молчало.

«Господи, я ничего не смогу придумать… Не успею и не смогу…» Для того чтобы начать все заново и сотворить хоть что-то, требовалось вдохновение. Именно такое, какое бывает у художников, писателей и поэтов. А иначе – пустота. Старайся, ерзай, да хоть кряхти – пустота.

«Мы же вместе победили в первом туре… Он помогал!» А теперь рядом с ней нет человека, которого можно пригласить в команду. То есть коллег полно, но это совсем другой расклад, не те ощущения, не тот ритм… Кто-то уехал, кто-то занят, кто-то не справится.

Послышался телефонный звонок – виолончели, тромбоны, скрипки. Александра вздрогнула, посмотрела на мобильник и пришла к сокрушительному выводу, что у нее начались слуховые галлюцинации. Это нервы, нервы, нервы… Пьер никогда не наберет ее номера – у него теперь другие планы на жизнь. Форменная скотина.

– Если позвонит мама и…

И грянули виолончели, тромбоны, скрипки! «Мама» – горело на экране мобильника.

– Не сейчас, только не сейчас, – взмолилась Александра, протянула руку и взяла телефон. – Да, слушаю.

– Здравствуй, как твои дела?

– Перезвони на домашний, пожалуйста.

– Ты дома? Что-то случилось? Ты больна?

– Я рассталась с Пьером.

Раздались гудки, а затем запел уже домашний телефон. Скрывать правду не имело смысла, это был случай не из разряда: «поссорились, помирятся».

– А я всегда тебе говорила, что ничего хорошего из ваших отношений не выйдет. Ты сильно переживаешь? Как это произошло?

– Он просто ушел, и все. – Александра торопливо опустила подробности.

– Тебе необходимо отвлечься и развеяться. Поездка за город – это то, что нужно! Надеюсь, он у тебя ничего не украл? – деловито осведомилась Антонина Игоревна.

– Нет, конечно.

«Он украл все, абсолютно все, что мне было нужно для счастья! И я еще умудряюсь скучать по этому негодяю…»

– Я поговорила с Константином, к сожалению, он не хочет нам помогать. Якобы он находится в тяжелом, плачевном состоянии. Видите ли, ему месяц назад исполнилось сорок шесть лет, а его жена ждет двойню. И телефон этого Уфимцева он не нашел… Черствость и эгоизм! Я очень разозлилась на Константина и пожелала ему еще и тройню! – Антонина Игоревна фыркнула. – А нечего было жениться на молодой. Жена младше почти на двадцать лет. Так ему и надо! В общем, как ни крути, а придется тебе ехать…

«За костяным гребнем», – отозвалось эхом в голове, и Александра очнулась от страдальческих дум.

– Мама, я только что рассталась с Пьером… О чем ты говоришь?

– Ты встретишь другого мужчину в сто раз лучше. А сейчас тебя ждет наследство.

– Меня уже ничего не ждет…

Мысль оборвалась, а затем вспыхнула и обожгла мозг. Александра откинула одеяло, сунула ноги в мягкие коричневые тапочки с белыми помпонами и замерла.

«Единственное, что я знаю, так это то, что в книге есть рецепт. Вроде рыбный… Не важно. Вот я и подумала, раз твоя Александра день и ночь жарит котлеты в ресторане, то ей будет интересно почитать».

Раньше эти строки письма пролетали мимо ушей, не задерживаясь. Они тонули вместе с путеводителем и революционерами в океане ненужности, а теперь вот всплыли и настойчиво маячили на поверхности.

Александра отправилась на кухню медленно, но затем ее шаг стал торопливее.

– У тебя депрессия, но это пройдет. Пьером больше, Пьером меньше. Кто считает этих Пьеров! Хотя мне не нравится частая смена партнеров. Кажется, это сейчас так называется?

– Каких партнеров? – не поняла Александра.

– Саша, ты опять витаешь в облаках!

– Как, ты сказала, зовут нового владельца дома? Дачного дома тети Киры?

– Глеб Уфимцев. А что? Ты надумала и поедешь?

Да какая разница? Почему бы и не поехать… Взять себя в руки и работать она не может, в четырех стенах ей плохо, потому что нет разбросанных носков, нет крошек.

– Посмотрим… А его телефона, значит, нет?

– Нет. Константин свое наследство получил, а о нашем голова не болит. Ну, надеюсь, скоро у него заболит кое-что другое.

– Что именно? – спросила Александра.

– Его большие уши. Близнецы – это тебе не шуточки!

– Наверное, мне понадобится письмо, как доказательство… Это все ужасно спорно, а со стороны вообще выглядит нелепо. И не только со стороны. Никто не обязан пускать меня в свой дом, а уж давать возможность порыться в вещах…

– Это последняя воля твоей крестной матери, – надавила Антонина Игоревна.

Александра открыла дверцу холодильника и посмотрела на пустые полки – сапожник без сапог. «А если действительно я найду в сундуке рецепт? На английском языке… Какого года издания эта книга? Она же рукописная… Нет, вряд ли это книга. Не миллион же ей лет! Это чьи-то заметки. Но чьи? Вдруг там что-то стоящее… И это стоящее можно возвести в квадрат… Поехать или не поехать?»

Условия, выдвинутые организаторами конкурса, допускали приготовление блюда по рецепту, созданному совместными усилиями. Главное – оно должно быть новым. Некоторые рестораны в рекламных целях собирали команду профессионалов, которая трудилась над шедевром день и ночь, а представляли результат шеф-повар и его помощник. Подобная тактика приводила к хорошим результатам, но сама Александра относилась к одиночкам и делить победу ни с кем не хотела. Только с Пьером, но и это уже в прошлом.

– Хорошо, я поеду. Завтра суббота, возможно, хозяин и дома. Но я очень сомневаюсь, что сундук еще жив. – Она посмотрела на стол и тяжело вздохнула, не обнаружив ни одной крошки. «Нет, мужчин в моей жизни больше не будет. С меня хватит», – твердо решила Александра.

* * *

Утром пришлось признать – она сошла с ума. Как в сказке: пойди туда, не знаю куда, и принеси то, не знаю что. Обычно такие задания давались Иванушкам-дурачкам.

– Иванушки, правда, всегда возвращались целыми и невредимыми и приносили царю какую-нибудь диковину, – выдавив на щетку зубную пасту, посмотрев на себя в зеркало, рассудительно произнесла Александра. Но тут же вновь усомнилась в здоровье своего рассудка.

«Представляю, как я буду выглядеть… А письмо тети Киры – доказательство моих прав… Вообще кошмар и стыд. Я, видите ли, жарю котлеты с утра и до вечера. – В душе Александры раздулась профессиональная гордость. – Да я придумываю то, чего никогда не было! При-ду-мы-ва-ла…»

Она принялась чистить зубы так, точно это были закопченные кастрюли нерадивого трактирщика. Каждую секунду она прислушивалась к себе, надеясь ухватить ту нить, которая связывала ее с тайнами кухни, но, увы, того приятного томительного волнения и непокоя в ней больше не было. Ноль ароматов, ноль идей, ноль вкусовых ощущений.

Александра прополоскала рот, выплюнула воду, умыла лицо и направилась в комнату.

– Пьер, ты самый настоящий подлец. Ты украл у меня вдохновение.

«Я поеду, поеду в это Лукоморье, – твердила она через пять минут, собираясь в дорогу. – В письме все подробности, и какая разница, что подумает обо мне какой-то там Уфимцев. Да, я иногда жарю котлеты… Но это самые лучшие котлеты! Самые вкусные!»

Нервы натянулись, и Александра стала собираться еще быстрее.

– Я еду туда, не знаю куда, и обязательно привезу то, не знаю что. Как в сказке.

Она все же набрала еще раз номер Пьера и терпеливо выслушала сообщение о том, что он недоступен. Как мог он где-то отдыхать, загорать, пить хорошие вина, смеяться и не вспоминать о ней? И о своей подлости не вспоминать. Разве можно жить весело после такого? Пусть бы Пьер вернул папку почтой или подбросил как-нибудь. И она бы знала – ему стыдно, он сожалеет, он больше никогда не будет поступать подобным образом… Но он же не пришлет. И не подбросит.

– Если хочешь, я поеду с тобой, – неожиданно предложила Антонина Игоревна, когда Александра заехала к ней за письмом.

– Спасибо, нет. Я сама.

Если бы она согласилась на это предложение, то тогда бы тромбоны и виолончели поселились в ее голове навсегда.

«Здравствуйте, Глеб. Моя троюродная тетя оставила в этом доме сундук с несметными богатствами, не подскажете, в каком углу он стоит?» Двигаясь в сторону МКАД, Александра с грустной иронией подбирала слова для разговора с неведомым Уфимцевым. «Собственно, мне нужен только костяной гребень для мамы и одна книжка на английском языке. Вы же все равно не знаете английского, отдайте ее, пожалуйста, мне по-хорошему».

– Он выставит меня за дверь, и будет прав, – пришла к неутешительному выводу Александра.

«Представляю, как будет смешно, если я все же раздобуду эту книгу и окажется, что речь шла всего лишь о рецепте жареной мойвы».

До дачного участка Александра добралась за сорок минут. Хлопнув дверцей машины, одернув тонкую белую кофточку, она огляделась по сторонам. Поселок был старый – кругом росли раскидистые яблони и груши, облепиха, вишня, слива, и вся эта зелень в основном окружала дома, построенные лет двадцать назад. В глаза бросились лишь три новых высоких кирпичных дома, один из которых находился в процессе строительства и пока не мог похвастаться наличием крыши и застекленных окон.

«Если один из них мой, то время потрачено зря, – с тоской подумала Александра. – От сундука и щепок в таком случае не осталось».

Адрес был торопливо написан на конверте, и она достала его из сумочки, чтобы освежить в памяти номер дома и путь к нему.

– Свернуть сразу после сторожки, – тихо произнесла Александра. Взгляд остановился на конуре, из которой высовывалась лохматая морда собаки. – Понятно…

Александра вернулась за руль и поехала дальше. Три новых дома находились правее, и в душе забрезжила надежда, что дом тети Киры остался нетронутым. Если хозяина нет, то она обратится к соседям, возможно, они помогут дозвониться до Уфимцева.

«Я приехала забрать то, что принадлежит мне», – приободрила себя Александра, но, вспомнив содержание письма, издала еле слышный стон отчаяния. «Маргарита рассказывала, что она у тебя до сих пор не замужем и с утра до вечера жарит котлеты в ресторане. В ее неустроенной жизни, конечно, есть и твоя и моя вина, но разговор сейчас не об этом…» Как такое можно дать прочитать совершенно постороннему человеку? Да к тому же – мужчине. Хорошо, если этот Уфимцев древний подслеповатый дед, глядишь и перепрыгнет через пару строчек, а если нет?

«Всего лишь минута позора, всего лишь минута позора… – занялась самовнушением Александра. – А вот и дом тети Киры – номер двадцать пять».

Старый забор был свежевыкрашен в веселенький голубой цвет, калитка – в желтый. Странный выбор, но хозяина такое сочетание, видимо, устраивало.

Дом никто и не думал сносить или перестраивать, он возвышался над заросшим травой участком и демонстрировал всем и каждому облупившуюся зеленую краску на стенах, изогнутую антенну на крыше, выцветшие занавески на окнах и приоткрытую коричневую дверь.

«Он здесь, – подумала Александра. – А вдруг получится поговорить с его женой или матерью… Было бы проще». Ей мгновенно захотелось оказаться на кухне своего ресторана среди привычных вещей и продуктов. Она бы сейчас нарезала тонкой соломкой отварную говядину, добавила бы соломку дайкона… Александра замерла, надеясь, что вот сейчас, в эту минуту к ней вернется вдохновение!

Но… Да, она знает, что добавить к говядине и дайкону, но это знание идет от головы, а не от сердца…

– Ладно, нечего тянуть, – буркнула она и громко произнесла: – Добрый день! Могу я поговорить с Глебом Уфимцевым?

«Хорошо бы письмо не пришлось показывать. Кому нужен старый сундук, набитый чужими пыльными вещами?»

* * *

Англия, давно позабытый год

Кэри знала, что очень часто неосторожные торопливые поступки приводят к разочарованию. То есть один человек вполне может сильно изумиться, почувствовать некоторую растерянность и затем изменить свое отношение к другому человеку. Но в тот момент, когда она брала лист бумаги и перо, она вовсе не рассматривала свои действия как недопустимые или опрометчивые. Скорее – смелые! Нет-нет, она не собирается писать о своих чувствах (ни за что на свете! и нужно еще разобраться в них…), ее послание будет кратким, сдержанным и немного дружеским. Всем приятно получать письма, а значит, Чарльз Лестон уж точно не расстроится, взяв в руки конверт. Если бы она объяснилась в следующих вдохновенных фразах: «О мой единственный и неповторимый!» или «Вы точно солнце озарили мою жизнь!» (такое послание, по слухам, написала своему возлюбленному Эдит Кук, но письмо перехватила тетушка молодого человека), то позор, бесспорно, был бы неминуем, а если о погоде… То беспокоиться не о чем.

– Он мог бы и сам мне написать, – легко произнесла Кэри, устраиваясь за столом.

«Но не написал же», – скрипнул в душе ответ.

– Не успел. И он не знает подробностей моей жизни.

Если посмотреть на Дафну, то сразу станет ясно, что мимо нее никакая корреспонденция пройти не может.

«Тогда почему же ты надеешься на ответ?»

– Он же сказал, что я красивая…

«Но Дафна…»

– Мне обязательно повезет!

Аккуратно и ровно написав сдержанное приветствие, Кэри с минуту думала, а затем вывела не менее аккуратно и ровно:

«Два дня стоит прекрасная погода, единственное огорчение – это туман. Но после таких дождей странно бы было ожидать его отсутствие».

Второе предложение показалось запутанным, корявым и совершенно глупым. Кэри взяла другой лист и вновь задумалась. К сожалению, написать просто и ясно не представлялось возможным, в голове царила неразбериха, и приходилось постоянно заменять одно слово другим (более приемлемым), отчего терялась ясность и «возникали бугры». Наконец, письмо было готово: приветствие, шесть строк ни о чем, включающих упоминание о предстоящем бале у Кеннетов, и прощание. Кэри осталась довольна собой, и теперь только оставалось осуществить вторую часть дерзкого плана – передать конверт Лестону.

– Он обрадуется. Точно.

Улыбнувшись, представив его удивление, она подперла щеку кулаком и поджала губы. Какие странные правила царят в обществе. Почему отлучиться из дома более чем на семь минут без сопровождения считается грубым нарушением норм морали, но если ты идешь к аптекарю, то это совсем другое дело? Разве по дороге за лекарствами с девушкой не могут случиться серьезные неприятности (например, на нее заглядится какой-нибудь статный джентльмен)? Кэри усмехнулась. Или почему при игре в прятки разрешается просидеть в кладовой с мистером Хоггартом целых десять минут (а то и пятнадцать!), но если провести с ним то же время в саду во время танцев – это будет почти скандал?

Известив Дафну о своей прогулке к аптекарю («последнее время я плохо сплю, мне бы очень помог травяной настой с мятой… м-м-м… он же помог вам на прошлой неделе»), избавившись таким образом от обязательного сопровождения, Кэри надела накидку и вышла из дома. Погода действительно стояла прекрасная, а от утреннего тумана не осталось и следа. Немного пахло сыростью, но запах даже нравился – это был запах осени, любимого времени года.

Она прошла мимо небольших аккуратных клумб, задержала взгляд на цветах-колокольчиках, свисающих из ящиков, прикрепленных к ограде, миновала потертые лавочки, тянущиеся вдоль ровно постриженных кустарников, и свернула к лавке аптекаря. В какую сторону идти, по сути не имело значения, ей нужен был мальчишка. Смышленый и ловкий, готовый за монету доставить письмо куда угодно. А Чарльз Лестон живет не так уж и далеко! В свое время Дафна сделала все возможное и невозможное, чтобы их семейство поселилось рядом с престижным районом. Они бы здорово сэкономили, если бы переехали, например, в пригород или выбрали улицу, расположенную немного восточнее, но мачеха была непреклонна и не только вцепилась в их нынешний дом мертвой хваткой, но и заодно устроила скандал в семействе Бенсонов – бедняги тоже имели виды на небольшой ладный дом, облюбованный Дафной. «Они смотрели на меня так, будто у них есть хоть какое-то право проживать в этих комнатах! – возмущалась тогда мачеха, мечась от окна к двери. – Неужели эти люди полагают, что у них есть хоть какое-то преимущество перед Пейджами! Я всегда говорила, что Шарлотта – курица, а ее муженек Джейк – сущий болван».

С мальчишкой Кэри повезло, он не только быстро согласился, но и спросил: дождаться ли ответа? Договорившись с ним о встрече позже, она отдала письмо и, по-прежнему надеясь на удачу, заторопилась обратно. Шаловливая улыбка не сходила с лица всю дорогу, Кэри взяла себя в руки, только когда коснулась тяжелого дверного кольца. Ждать, теперь оставалось только ждать…