Читать книгу Свадьбу делать будем? (сборник) - Юлия Климова - Страница 10

На горячее подавали сочные хинкали с зеленью и запеченную форель в сливочном соусе. Национальное грузинское блюдо почти все ели руками: откусываешь – и мясной бульон обжигает язык и нёбо. Официанты ловко подливали в бокалы вино и меняли грязные тарелки на чистые.

Пока гости угощались, их развлекали акробаты. Жених с невестой уже выглядели уставшими и несвежими, как розы, что стояли здесь же на праздничном столе. Только в рекламных проспектах и школьных грезах свадьба – это красивый праздник, в действительности – адская работа по организации и первый серьезный «краш-тест» для новой семьи.

Вика Веселова доедала свой салат на кухне ресторана. Ее давний друг, хозяин хинкальной, с которым они уже сделали не одну свадьбу в Москве, грузный и татуированный казах дядя Азамат, заботливо спросил:

– Кофэ хочэшь?

Вика заглянула в сценарий свадьбы. Да, на кофе еще было время. После акробатов будет песенный номер, а только потом ее выход – вести дальше свадьбу. Впереди – очередные конкурсы и свадебный торт. Важный кремовый красавец томился здесь же, на кухне хинкальной, смиренно ожидая своей участи – быть разрезанным и съеденным. За первый кусок торта обычно назначается цена гостям: такая народная традиция. На кавказских свадьбах платят особенно щедро – однажды первый кусок купили за тысячу евро, но такое случалось редко. Вика работала в свадебном сегменте так называемом «эконом+»: делала свадьбы для простых людей, которым главное – чтобы было весело.

Вика добавила в кофе ложку сахара, набрала номер мужа, который значился в записной книжке телефона как «Любимый», и после пяти длинных гудков услышала обрывок самой хитовой свадебной песни Москвы: «Мама Люба, давай-давай!», а потом уже родной голос Никиты.

– Драка была? – весело спросил муж.

– Еще нет… – отозвалась Вика.

– А у нас уже гости из Нижневартовска что-то не поделили с пацанами из Железнодорожного. Отец невесты оказался подполковником полиции, вызывали наряд. Но уже все мирно. Я еще два часа, до полуночи, и домой. А ты?

– Я до конца. До последнего гостя, – Вика тяжело вздохнула. – Ник, волнуюсь я… Насчет Марка и этой почасовой няни… Ты думаешь, все будет хорошо?

– Все будет хорошо, Викусь… Ты о каждой новой няне волнуешься…

– Да, но как-то неспокойно… Жаль, что соседке Светке нельзя ребенка на ночь оставлять…

– Мы и так немного злоупотребляем ее гостеприимством, Вик…

– Ничего. Она не работает, дома сидит, как барыня. Ну ладно, милый, пока! Я буду поздно. Ложись, не жди. И поцелуй от меня Марка. Мама его любит. Очень сильно.

Слова мужа Вику немного успокоили, но на душе все равно было гадко.

Их сыну Марку недавно исполнилось два с половиной года. Когда у Вики с Никитой совпадали заказы на свадьбы (как сегодня), приходилось вызывать почасовую няню на вечернее время и даже на ночь. Понятно, что каждый раз новую. На постоянную няню у них просто не было денег – сезонность свадебного бизнеса, съемная квартира, маленький ребенок, никаких родственников в Москве…

– Эй, Вика! Тэбя ждут гости! – дядя Азамат осторожно тронул ее плечо.

И тут же свирепело рявкнул на официантов: «Не курить! Чтобы руки табаком не воняли! У нас – рэсторан, а не вокзальное кафэ».

Вика включила радиомикрофон, который все это время лежал рядом с ней на столе. Поправила волосы и хорошо поставленным голосом сказала, выходя в зал: «Дорогие гости, давайте поблагодарим чудесную Кристину Майерс за прекрасную песню… (раздались нестройные аплодисменты и пьяный смех) и немного разомнемся…»

* * *

«Черт, опять забыла номер домофона». Вика мерзла у входной двери подъезда. Начало марта: слякотно, темно, промозгло. А она в дубленочке, без шапки и в «концертных туфлях» – так Вика называла высоченные каблы на платформе и шпильке, в которых обычно вела свадьбы. Она так устала сегодня, что вызвала такси на автопилоте, забыв переобуться. На Вике было платье в блестящих пайетках, которое шуршало при любом движении. Это очень эффектно смотрелось на сцене и видео, но сейчас, ранним мутным утром на окраине Москвы, она была похожа на золотую рыбку, выброшенную из аквариума.

Звонить мужу не хотелось. Наверняка Никита уже спит, да и Вика боялась разбудить сына… Малая вероятность того, что в четыре утра кто-то из соседей будет проходить мимо. Разве что какой-нибудь собачник, страдающий бессонницей, выведет свою псину на прогулку… Черт, черт… Вика жала замершими пальцами на металлические кнопки домофона. Обычно Вика записывала номера домофонов их новых квартир, но тут забыла… И «таблетки», которая автоматически открывает дверь, тоже с собой нет. Она осталась на связке ключей у Никиты.

«Ну черт возьми… 67кл89… 67км98…» – Вика силилась вспомнить код.

Это была не первая съемная квартира семьи Веселовых в Москве. Просторную, но загаженную «двушку» в Чертанове они нашли с огромным трудом. Никто не хотел брать семью без официального места работы, без регистрации, да еще и с ребенком. «А он у вас плачет? На стенах рисует?» – допрашивали риелторы. К счастью, нашлась Карина Вагановна, полноватая армянка, директор стоматологической клиники в подвале дома у метро, которая сжалилась над провинциалами Веселовыми и сдала им квартиру по «приемлемой цене» – двадцать пять тысяч в месяц плюс коммуналка.

Вика устала. Она отработала свадьбу с двенадцати дня до четырех утра: до последнего пьяного гостя, которого увез таксист «Убера». Ей очень хотелось домой, но эта чертова дверь…

– Вы к кому?

Вика так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как возле нее появился мужчина. От него пахло коньяком и едва уловимыми женскими духами. А может, показалось, что «женскими»? Распахнутое пальто, идеальной белизны рубашка, дорогая обувь. Холеный, уверенный, наглый, в руках – айфон последней модели…

– Я здесь живу.

– Я тоже здесь живу. С рождения, – с нажимом сказал незнакомец.

– А я… А мы шесть месяцев и две недели как… – почему-то оправдываясь, ответила Вика.

Мужчина посмотрел на нее с недоверием, но оценивающе.

Пискнул домофон. Теплый, немного канализационный запах подъезда ударил в нос. Лифт заворчал, что его так некстати потревожили. Со скрипом открылись двери. Незнакомец и Вика молча вошли внутрь. Мужчина вышел на седьмом этаже.

Уже в дверях спросил у нее:

– Актриса?

Вика отрицательно покачала головой.

– А выглядишь как…

Вика нажала на кнопку двенадцатого этажа, и лифт, чуть похныкивая от старости, понес ее вверх.

Она тихонечко открыла ключом дверь квартиры, сразу, не снимая дубленку, вошла в спальню. Маркуша сопел в своей кроватке, обнимая плюшевого слона с рваным ухом. Никита, раскинув руки и ноги в разные стороны, занимал почти всю супружескую кровать… «Любимые…» – с нежностью подумала Вика. И на цыпочках отправилась в ванную комнату.

Старый паркет скрипел, сантехника сначала кашляла, как туберкулезник, а потом выплевывала воду. Побитая эмаль раковины, желтая от возраста советская ванна, жуткого цвета плитка… Вика каждый раз вздрагивала, когда видела все убожество очередной съемной квартиры. Но выбирать не приходилось.

Вика взяла пару ватных дисков и привычным движением стала стирать «боевой раскрас» – тушь, нарисованные брови, весь этот яркий и не любимый ею макияж. Но что поделаешь, работа… Всем гостям в зале должно быть хорошо видно мимику ведущей. На секунду Вика замерла, вспомнила слова незнакомца: «А выглядишь как…» – нет, незнакомец промахнулся. Никита был ее единственный мужчина, совсем. Первый и неповторимый. Почти десять лет счастливого брака, рука об руку, несмотря на все жизненные сложности. Сексуальный опыт равный единице. Без возможных многоточий…

Умылась. Нанесла питательный крем на лицо. У Вики была яркая внешность – рыженькая, с зелеными глазами, острым носиком, как у лисички из сказки. Отличная фигура, которая совсем не утратила своей прелести после рождения ребенка. В детстве Вика мечтала стать актрисой. Как говорили все, у нее «были данные». С десяти лет она посещала театральную студию в Вологде, планировала поступать в Щукинское училище, но не сложилось…

Весь романтический флер от театра улетучился в один вечер, когда тринадцатилетних актрис попросили подработать официантками на корпоративном банкете владельца городских заправок. Дядька был отвратительный – лоснящийся от пота, лысенький, ремень его брюк врезался в толстый живот, который выдавал любителя попить пивка. Хозяин бензина и солярки чувствовал себя королем мира и не видел проблем, чтобы лапать несовершеннолетних официанток. На девственную душу Вики это произвело такое ужасное впечатление, что она бросила ходить в театральную студию при провинциальном ДК.

Актерские данные пригодились Вике после школы, когда она стала подрабатывать ведущей корпоративов и свадеб в ресторанах Вологды.

Ей казалось, что это легкие деньги и почти каждые выходные будет праздник. И тарелка супа с куском мяса…

Вика погасила свет в ванной комнате, а вместе с ним и воспоминания о прошлом. Она заснула сразу же, как провалилась в глубокую нору…

– Мам, ам.

Ручонки сына обвили Викину шею. Мальчик громко говорил ей в ухо: «Ам, ам, ам!»

Никита сидел на диване в зимней куртке и шапке.

– Викуль, у нас нечего есть. Я в магазин. Присмотри за Марком. Я быстро!

Вика едва открыла глаза. Она спала часа три, не более… Ужасно болели ноги от высоченных каблуков и голова от недосыпа.

– Который час…

– Семь пятнадцать. Поспишь в обед, ок? Я погуляю с Марком. Ну, я пошел…

Вика схватила сына в охапку и накрыла его одеялом.

– Попался, попался!

Марк хохотал, но не пытался вырваться. Он был рад матери. Соскучился.

«Да… – сказала Вика пустому чреву холодильника. Просроченное молоко, скукоженная жопка лимона, соевый соус… Даже каши нет… – Какая же я фиговая хозяйка!»

Кухня в тусклом свете единственной лапочки в люстре была какого-то мертвенного оттенка. Каждый раз Вика отчаянно и самозабвенно пыталась обжить пространство очередной съемной квартиры. Это было похоже на попытку найти жизнь на Луне. Но находились только пустые пластиковые пакеты, оставленные предыдущими жильцами. Сколько, сколько за Викину жизнь было этих брошенных, нелюбимых, страшных, вонючих квартир? Хамоватых риелторш и наглых рож хозяев. Еще лежит телепрограмма на эту неделю на телевизоре и моток пряжи с недовязанным носком: бабушка-пенсионерка умерла пять дней назад, а ее сын уже показывает квартиру потенциальным жильцам.

Сейчас Вика сидела в комнате, где стоял кухонный гарнитур годов так восьмидесятых позапрошлого века, загаженная плита, которую было не отмыть никаким супердорогим средством, три стула с потертыми от времени сиденьями, под ножками обеденного стола сложенные в восемь раз бумажки, чтобы тот не шатался… И, главное, сервант с хозяйским барахлом (который Карина Вагановна не разрешила трогать), придвинутый намертво к окну, которое совсем рассохлось, но менять его хозяйка не хотела. Жалела денег.

Марк потянул Вику за пояс халата.

– Мам, мам, на ручки!

Сын смотрел на Вику глазами, полными абсолютной любви. Даже если она самая паршивая хозяйка на земле, для ее мальчика она – лучшая мама. Лучшая. Вика взяла Марка на ручки. Обняла всего, сладкого, нежного, теплого, чистого…

– Мой хороший, мой любимый, мой золотой…

Она обнимала сына и думала, как бы она хотела, чтобы у Марка была своя детская, с кроватью-чердаком, со спортивным уголком и картиной во всю стену, где прекрасный корабль бороздит просторы океана, а на мачте флаг, на котором большими буквами «Веселовы» и «Только вперед!».

Они с Никитой давно мечтали о своей квартире, но все их финансовые схемы рушились, если случались длительные простои в работе – элементарно не шли заказы. Вика носилась по Москве – от кафе к кафе, от пары к паре, продавая и предлагая свои услуги, но иногда с первого взгляда невесты на Вику («Слишком красивая!») было понятно, что два часа переговоров и отвратительного кислого кофе сетевых забегаловок – все зря, ее не купят. Иногда Вика сталкивалась с невестами не из своего «эконом-сегмента», холодными и неприступными, которые равнодушно листали ее портфолио, а потом бросали «деревенский стиль, нам это не подходит». Ей хотелось кричать – дайте мне шанс! Я могу, я сумею лучше! Вам понравится…

Пискнул домофон. Через пару минут появился Никита с пакетами еды.

– Пируем, Веселовы! Ставьте воду, будем варить кашу!

А потом завертелся день: понедельник – надо работать. Холодный душ, две чашки крепчайшего кофе, капли в глаза, чтобы скрыть красноту от недосыпа. Не время валяться на диване. Ранняя весна – не самое популярное время для свадеб. Среди организаторов свадеб ходит шутка, что в марте выходят замуж только по залету. Так что нельзя щелкать клювом, а надо ловить и ловить клиентов, трясти базы заказчиков, напоминать о себе, обещать делиться процентами, короче, сделать все возможное, чтобы понравиться и получить заказы на новые свадьбы… Вика полистала ежедневник в телефоне. Черт… Черт! Она забыла, что сегодня у нее встреча по очень «жирной» свадьбе на Кутузовском проспекте, а Никита уезжает на съемки корпоратива работников ломбарада, соответственно, ребенка оставить не с кем. За пару часов до встречи она вряд ли найдет няню. А это не просто заказ, это шанс! Сделать крутую, дорогую свадьбу, с нормальным бюджетом, положить ее в свое портфолио и выходить уже к другой, более состоятельной клиентуре.

Как быть с Марком? А делать было нечего, нужно было идти к соседке Свете Мамонтовой, на седьмой этаж, просить, чтобы она присмотрела за Марком. Вика вытащила чистую детскую футболку из кучи неглаженного белья, которое было свернуто в простыню и возвышалось гигантской «фигой» на кухне. Надела футболку на сына. Зачем-то набрызгалась духами и накрасила губы.

– Мы на седьмой! – крикнула Вика в спину мужа, который сидел в наушниках у компьютера и монтировал очередной клипчик. – Пойдем, Марк!

Мальчик закивал. Сбегал в спальню за любимым слоном и послушно взял маму за руку.

Двери очень долго открывали, а их было три. Замки, ключи, шорох тапок и сразу в нос – приятная щекотка от запаха домашней выпечки. И Светка – румяная от готовки, с неизменным «хвостиком», без косметики, в своих вечных спортивных штанах, растянутых на коленках. Ее сын, почти ровесник Марка – трехлетка Севастьян, не вышел встречать гостей. Он продолжил копаться в «Лего». Мужа Светы, как всегда, не было дома… По словам соседки, Петр Мамонтов много работал, еще тренировался – плавание, теннис…

Вика не в первый раз переступала порог этой уютной квартиры, но каждый раз ее сердце замирало от восхищения, потому что здесь было как в ее мечтах – светло, чисто и по-домашнему.

Со Светой они познакомились случайно – в первый же «выход» в песочницу возле дома после переезда. Марк подбежал к Севастьяну, заинтесовавшись его бульдозером. Света сказала Вике: «Здравствуйте! Вы у нас новенькие? Я тут всех знаю».

Сейчас Светка наливала подруге чай с чабрецом. Вика аккуратно взяла чашку, расписанную синей сеткой с золотым ободком на внутренней стороне.

– ЛФЗ, тысяча девятьсот пятидесятый год, моей бабушки сервис, по наследству достался… – прокомментировала Света.

– ЛФЗ?

– Ленинградский фарфоровый завод.

– Аааа…

На кухне фоном гудел телевизор, строгая экс-редакторша переодевала Золушек… В гостях у Светы Вика чувствовала себя так, как если с морозной улицы заходишь в теплый, натопленный автобус. И твое тело становится ватным, голова тяжелой и тупой, и ты держишься изо всех сил, чтобы не уснуть.

Светка, спокойная как танк, три года счастливо сидящая в декрете: ее вечные булки и пироги, «игрушечки-развивашечки» для сына, обволакивающий и убаюкивающий уют чистенькой квартирки, ровная стопочка ТВ-программ на окошке с белоснежным стеклопакетом…

А за окном – школа буквой «Г», типовые пятиэтажки, мусорные баки, когтистые, измученные долгой зимой деревья, злой ветер… И совсем Вике Веселовой неохота сегодня никуда идти, продавать свадьбу, выбивать бюджет, льстить и нравиться новому заказчику… Залечь бы с Марком дома, под пледом, со сказками, потом заказать пиццу, а вечером, когда ребенок уснет, отлепить Никиту от монтажей и просто быть вместе, соприкасаясь пятками под одеялом.

– Свет… Я давно хотела тебя спросить. А почему вы не переедете в другой район? Скажем прямо, ваше Чертаново – непрестижно, район – пролетарский, ну и домик наш давно нуждается в капремонте… – спросила Вика у подруги. – Другое дело Кропоткинская, ну – на худой конец Профсоюзная… У вас же есть деньги, поменяли бы квартиру…

– Престижно-непрестижно, ну так только временщики рассуждают! Ты что?! – Света аж поперхнулась чаем. – Здесь же семейное гнездо! Корневая система нашего древа. Силища! Бабке Петра дали эту квартиру за трудовые подвиги на заводе автотракторной электроаппаратуры, слышала о таком? Его еще до войны основали, на нем репродукторы выпускали. Потом в этой квартире родители Петра жили, потом она нам досталась… Родовое гнездо, домашнее королевство… Понимаешь?

Нет, Вика не понимала…

Лет с восьми Вика стояла в узком, выкрашенном в жуткий зеленый цвет коридоре и боялась войти в комнату к матери, потому что та была не совсем разборчива в выборе связей после двух стаканов водки. Если девочку не забирал кто-то из сердобольных тетушек-соседей, то она спала, положив голову себе на руки на подоконнике. Потом была общага педагогического вуза, а затем череда стремных квартир, которые они снимали уже с Никитой: сначала в Вологде, а потом в Москве.

Светкино «домашнее королевство» почему-то разозлило Вику. Она перевела тему.

– А мы с Никитой снова в Большой театр собираемся…

– А зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем деньги тратить? Ну что там могут показать такого, чего нет по телевизору?

Вика не нашлась, что ответить.

Если честно, домоседство Светы провинциалку Вику сначала удивляло, а потом стало раздражать. Мамонтовы были коренными москвичами, но Свету ничего не интересовало, что лежало за пределами ее родного Чертанова, все упиралось в узкобытовые темы. Почему отменили автобус к рынку, где на районе лучше подбить сапоги, а в каком киоске стоит покупать овощи, и т. д. Как зовут дворничиху и кто поломал качели на детской площадке. Сколько издохло собак в парке после атаки догхантеров. Кстати, Света Мамонтова знала и хозяйку Викиной квартиры Карину Вагановну, называла ее «нашей, чертановской».

Однажды Света спросила у Вики, сколько стоит проезд в метро. Мол, она там не была года три… Вика давила нервный смешок, когда Светка в первые месяцы их знакомства рассказывала, что: «Я вот в Третьяковке была совсем недавно, в восьмом классе…», «Большой театр? Не… Очень дорого…», «Парк Горького? Далеко… Лучше дома посидеть».

Света Мамонтова жила «на районе», и все, что было вне его пределов, просто не существовало. Как Америка или война в Сирии… Это там, где-то далеко, не с нами. Закрытость Светы, отстраненность от любых внешних событий, которые прямо не касались мамонтовской семьи, создавали иллюзию рая, сытого счастья, от которого растет жопа и второй подбородок, но это все ерунда. Все и так хорошо…

– Вы бы, вместо того чтобы деньги на билеты трынкать, – заметила Света, – по копеечке, по копеечке и откладывали бы на квартиру… В съемной, думаешь, хорошо ребенку?

Вике хотелось сказать, что ребенку хорошо там, где есть его родители. Нормальные родители, между которыми мир, любовь и понимание, но она молча пила чай и прикидывала, глядя в окно, какие сапоги стоит надеть на встречу с «жирным» заказчиком? Теплые и немодные или модные, но холодные? Увы, у нее было только по паре обуви на каждый сезон…

– Я просто хочу… Я просто хочу, хочу еще раз оказаться среди этих людей, быть с ними, как своя. Ну или хотя бы как женщина, которая просто пришла в театр, просто послушать оперу или посмотреть балет…

Вике было стыдно признаться соседке Свете, что ее муж Никита копил почти год на билеты в партер Большого (мечта Вики еще с Вологды), а она рыдала, почти в унисон оркестру, когда впервые попала в этот легендарный театр. Они с мужем смотрели какую-то оперу, название которой потерялось в ее памяти давным-давно. Вика глотала соленые слезы, кляня себя, что у нее нет носового платка. Рядом сидящая соседка, сухая старушенция с брильянтовыми серьгами размером с грецкий орех, в какой-то момент взяла ее за руку, наклонилась и прошептала, обдавая Вику сладким запахом недавно выпитого шампанского: «Это сила искусства! Плачьте, не стесняйтесь, слезы очищают…» Богатая ведьма вложила ей в руку пачку бумажных салфеток. Вика зарыдала еще сильнее, ей хотелось сказать старухе, что не оперные страсти вызвали в ней рыдания, а это слезы победителя, который залез на Эверест, водрузил свой флаг и кричит от счастья, плачет и снова кричит холодным горам и колючему ветру, что он на вершине мира. Поход в Большой – это личный Эверест провинциалки Вики Веселовой в ее освоении Москвы. Я здесь был. Вася. Зачеркнуто. Вика.

– Еще чайку? – заботливо спросила Света.

– Ах, да…

Еще Вика вспомнила, как после Большого они купили с мужем бутылку шампанского, пошли на Манежку и там пили из горла, передавая бутылку друг другу, а потом целовались как школьники и шептали: «Это наш город, наша Москва…». Счастливые были до одури, полтора года как переехали в столицу…

– Ну давай, давай, расскажи мне про любовь… – Света удобно уселась на стуле, подперла рукой щеку. – Ну что там у тебя…

Вика знала, что вот он, сигнал, – пора-пора травить истории «про любовь». Это была ее негласная плата за помощь соседки с ребенком. Каждый раз Свете надо было рассказывать новую лав стори, очень подробно (часто Вика привирала для красоты и сюжета), но Света подвоха не чувствовала и все благодарно принимала.

– Они познакомились в самолете. Он летел в Чебоксары, а она была стюардессой…

– Он сбил ее на пешеходном переходе, а потом сам отвез в больницу…

– Она увидела его страничку в Фейсбуке и первая написала…

Вике очень хотелось рассказывать не сахарные истории про любовь, оставляя за скобками все неприглядные подробности, а по-бабьи пооткровенничать со Светкой. Какая жуткая пошлость эти бюджетные свадьбы! И как она устала от них! Караваи, битье бокалов и тарелок, хороводы, сборы денег на «мальчика или девочку», почти всегда драки, потрошения конвертов в туалете, кто сколько подарил, разборки между враждующими членами семьи, пьяные тосты… Персонал, который работает на свадьбе (ведущий, фотограф, артисты и пр.), почти всегда кормится за отдельным столом от гостей, буквально в коридоре ресторана или номере отеля, разложив еду на кровати. Нужно успеть съесть свой шашлык и побежать дальше улыбаться гостям. О флирте Вика вообще молчит, сжимая зубы, нужно уметь отбиться от навязчивого гостя, но так, чтобы не обидеть, умело отшутиться, ни в коем случае не провоцируя…

– Ох… – Света мечтательно закатила глаза, когда Вика бросила рассказывать очередную романтическую историю про любовь – Какая у тебя работа! Не работа, Вичка, а праздник!

– Свет, а ты про себя расскажи… – Вика вспомнила, что еще ни разу не спрашивала Свету о ее муже.

– Все хорошо, все хорошо, – поспешно ответила соседка. – Живем с Петенькой не хуже других. Уже одиннадцать лет как… Только работает Петя много, почти дома не бывает… Но я понимаю, все понимаю и его не тревожу расспросами. Меньше знаешь, лучше спишь.

Вике хотелось возразить, но спорить не было времени. Тем более что у нее было вполне прагматичное «дельце» – оставить Марка на три-четыре часа. Здесь, кстати, его точно хорошо покормят… Дома ничего приготовить она не успела. А Свете нет равных в искусстве домашней еды. Вика решила действовать дипломатично и снова перевела разговор на другую тему – на самую Светину любимую под кодовым названием «заниматься надо». О детях.

– Какие успехи у Севастьяна?

– Оооо! Он Агнию Барто наизусть уже знает, всю! Тридцать оттенков цветов выучил, считает по-русски и по-английски от одного до десяти. А вот этот Вова, который из соседнего дома с косенькой бабушкой, три года и два месяца, а он только «мама» и «папа» говорит. Я его бабушке так и сказала…

«…заниматься надо!» – добавила мысленно Вика.

– Заниматься с ребенком надо! Мама карьеру делает, а восьмидесятилетняя глухая старуха дома с мальчиком сидит. Чему она его научит?

Светка от гневных речей даже раскраснелась. Вика с удивлением отметила, как легко воспламеняется ее, казалось бы, стойкая и непоколебимая подруга. Есть же темы, которые задевают Светку Мамонтову за живое.

– Светуль, можно я тебе Марка оставлю? Никита целый день монтирует, потом у него съемка, я бегу на встречу, почасовую няню мы не успели заказать… Выручи, а?

Света не возражала.

Она закрыла за Викой двери. И отправилась в ванную комнату за детскими ножницами. Усадила соседского сына к себе на колени и стала аккуратно стричь грязные длинные ногти.

– Не занимается тобой мамка… Ой, не занимается, Маркуша… Все по кафе бегает… По ночам работает… А кормит тебя чем? Пицца, сосиски, заводские йогурты, где ложка сахара на стаканчик… А педиатр? А прививки? А прогулки? А развитие?

Когда ногти были сострижены, Света достала кубики с картинами. Она показывала мальчикам кубик и просила назвать слово. Севастьян уже давно говорил отлично, а вот Марк едва выговаривал «млако», «масина» и т.  д.

После занятий она оставила мальчиков играть вдвоем, а сама отправилась на кухню готовить детский обед: суп (обязательно на втором бульоне), тефтели (только из домашнего фарша), на полдник – ряженка (с фермы, мамка лично каждую неделю привозит из деревни, которая рядом с дачей).

«Ах, да… Вареники?» Света высыпала в миску крупную мороженую вишню. Она мыла ее под струей холодной воды и осуждала, да, крепко осуждала Вику Веселову. В Светином рейтинге «недоматерей» у соседки Вики было первое место.

К себе на двенадцатый этаж Вика вернулась с неприятным чувством, как будто бы она презирает Свету Мамонтову, но при этом использует. Света ласково и сердечно относилась к ее сыну, где-то даже жалела… Раз подарочек сделает (практичный – теплую шапку по погоде), два – зубную щетку и пасту с клубничным вкусом. («Вот мама будет тебе зубки чистить! Уже пора… Уже большой»). Света кормит всегда Марка прекрасно, просто до отвала, заворачивает с собой булки, домашний йогурт, дачные яблоки…

Вика понимала, что слишком часто оставляет мальчика у соседей, но у нее правда была безвыходная ситуация!

Никита не заметил, как Вика появилась дома. Он был в наушниках, но крики «Горько!» Вика слышала даже без них. Муж монтировал очередную свадьбу. У компьютера была батарея немытых чашек, две бутылки из-под энерготоника. Вика смотрела на сутулую спину мужа, его немытые волосы (в душ, видимо, еще не ходил) и жалела его, а заодно и себя… Адова работа – восьми-десятичасовые смены монтажа за сущие копейки: дни рождения, утренники в детских садах, клипы из отдыха на Кипре или в Турции для «Одноклассников» или «Вконтакте». Иногда свадебки, но редко… Для более серьезных заказов Никите не хватало деловой хватки, профильного образования и хорошей камеры. Так что в их семье Вика зарабатывала больше – одна свадьба покрывала полмесяца работы Никиты…

Муж почувствовал Викин взгляд. Обернулся. Снял наушники. Подошел к Вике и молча обнял ее…

– Устал? Устал… Ох, Никит, если бы у нас были деньги… Все было бы по-другому… – выдохнула Вика в плечо мужа.

– У нас и так все хорошо – я люблю тебя, ты любишь меня, у нас есть Марк, и мы – оптимисты!

– Да… Но я верю, что все еще может быть по-другому… – грустно ответила женщина и нежно поцеловала мужа в губы.

– Эй, Веселова… – муж игриво ущипнул Вику за попу, – помнишь, что мы зеленые?

Вика улыбнулась и чмокнула Никиту в небритую шеку.

На кухне она сварила себе кофе. Налила в «икеевскую» чашку. Ужасно хотелось спать… Вика думала о подруге. Зависть крутила хвостом и улеглась змеей под сердцем. Как можно так жить – медленно, глупо, беспроблемно («А в «Перекресток» фермерскую сметану стали завозить! Вот радость!») и… счастливо. Вика мечтала оказаться на месте Светки Мамонтовой, хотя бы пару месяцев! Вот если бы у них с Никитой были деньги! Взяла бы отпуск у судьбы – на три-четыре месяца, чтобы просто жить: готовила бы, как Светка, с утра блинчики и белковые омлетики, занималась бы с сыном, никуда не спешила, читала бы только телепрограмму и смотрела телевизор, на улицу бы выходила только за едой или в салон красоты… Не биться, не выживать, не крутиться как белка в колесе двадцать четыре часа в сутки…

Зависть зашевелила хвостом. Вика открыла страничку Светы Мамонтовой в «Вконтакте», пролистала последние фотографии – курица с апельсинами, сицилийский картофельный пирог, бефстроганов с шампиньонами, венгерский перкельт из говядины… Еда, еда и только еда. Вика везде поставила «лайки», написала восторженные комментарии: «Как аппетитно!», «Чудесно!», «Дай рецепт!» и с чувством исполненного «дружеского» долга пошла одеваться на деловую встречу.

«День закрытых дверей…» – мрачно подумала Вика, когда попала на проходную жилого комплекса «Диамант» недалеко от Кутузовского проспекта. Охранник с бульдожьими складками на лице медленно переписывал ее паспортные данные.

– А прописки нет?

– Нет.

– И регистрации нет?

– Вам какое дело, а?

Бульдожья морда противно ухмыльнулась.

– Иван! – крикнул охранник куда-то вбок. – Проводи девушку в семнадцатую квартиру, это к Ибрагимову.

Вика прошла через турникет, вышла на улицу. И ахнула. Остановилась на минуту, чтобы все вокруг хорошенько рассмотреть. Здесь были двухэтажные коттеджи, а не многоэтажки. Создавалось ощущение, что ты в Швейцарии, в горном шале, а не в Москве, на Кутузовском, где сейчас все стоят в мертвой километровой пробке. Вика почувствовала, как у нее стали подкашиваться ноги и немного задрожали руки. Она боялась. Она очень боялась идти на встречу с новыми заказчиками, потому что Вика Веселова попала на заповедную территорию Очень Больших Денег. Ей казалось, что одно ее неосторожное слово или жест – и все! Она выдаст себя с головой, что самозванка, актриса, что никакая не крутая организаторша свадеб, а обычная провинциалка, которая бьется за выживание в большом городе и зарабатывает чем может. Этот свадебный заказ свалился на нее случайно. Позвонил дядя Азамат, хозяин хинкальной, и сказал, что его друг, сослуживец, Асмет Ибрагимов, с которым они когда-то вместе охраняли границу России и Казахстана, женится. Азамат пояснил, что свадьбу надо организовать быстро и с душой, дело там срочное. Почему срочное? «Сама увидишь, – загадочно сказал дядя Азамат. – И да… Вот тебе шанс перейти на новую ступень, не всю же жизнь в хинкальных работать…»

Это правда, московский свадебный рынок очень жестко регламентирован: Вика устраивала «демократичные» свадьбы с маленькими бюджетиками, а тут, в «Диаманте» на всю округу пахло миллионами…

Три ступени вверх, и о боже мой, как в кино! Кованая ручка, которой надо стучать, чтобы открыли, а не звонок!

Вика только было хотела постучать в дверь, но та уже отворилась, видимо повсюду были камеры видеонаблюдения. На пороге стояла маленькая филиппинка в черном платье с белым, как у школьницы, воротничком. Она поздоровалась по-английски, взяла Викину дубленку.

Скользкий пол, позвоночный изгиб лестницы, много слепящего света. Вика почувствовала себя слабой и ненавидела себя за трусость и преклонение перед чужим богатством, за плебейское желание склониться в поклоне и сказать: «Чего изволите?» Во рту пересохло. Ей хотелось воды.

– Итц хиа, – произнесла филиппинка на английском и открыла дверь в гостиную.

Асмет Ибрагимов выглядел как располневший Джеки Чан. И смотрел он цепко и пристально, как кобра. У Вики в буквальном смысле задрожали руки, что не скрылось от глаз Асмета. Он, не говоря ни слова, плеснул в стакан виски и протянул девушке. Потом что-то сказал по-английски филиппинке. Вика поняла лишь одно слово «чай».

Асмет сразу перешел к делу.

– Мою невесту зовут Айбала, что в переводе с казахского «красивая, как луна». Мы планировали свадьбу на следующее лето, хотели привлекать агентство…

Асмет назвал топовое свадебное агентство, которое работало со свадьбами, бюджет которых от пятидесяти миллионов рублей.

Вика съежилась в кресле. Ей было ужасно некомфортно в этом холодном доме, рядом с этим опасным мужчиной. Одно дело уютный мир среднего достатка Светки Мамонтовой, другое дело оказаться здесь, среди кричащей роскоши она чувствовала себя как черная прислуга, что осмелилась покинуть кухню и присесть на краешек хозяйского дивана.

– Но обстоятельства изменились, – продолжал Асмет, – нам нужна красивая свадьба только для родственников и самых близких друзей примерно на тридцать человек.

– Что-то случилось?

– Случилось. Моя невеста не хочет выходить за меня замуж.

Вике стало просто очень нехорошо, до тошноты. Куда она ввязывается? Зачем ей это надо?

– И…

– Вам надо сделать нам свадьбу, через три недели, но до этого нужно уговорить невесту.

Повисла пауза.

– Как? Я? Уговорю вашу невесту? – Вике хотелось добавить «Вы в своем уме?!», но она не посмела.

Асмет пожал плечами. Налил себе виски.

– Я не знаю «как», но если все получится, то я заплачу вам миллион. После свадьбы. Если все пройдет идеально, то мы сделаем еще одну свадьбу через год. В Казахстане так принято – сначала скромная свадьба для невесты, потом – пышная для жениха. И я еще заплачу вам миллион, Виктория. Итого два миллиона.

И снова молчание. От напряжения воздух как будто бы стал тяжелым, и его можно было резать на куски.

– Хорошо. Давайте я попробую. Когда я могу с ней поговорить?

– Хоть сейчас…

– Она… Она живет здесь? – удивленно спросила Вика.

У нее были заказчики из Казахстана, простые люди, правда, но традиции уважали. Уму непостижимо, чтобы невеста ДО свадьбы жила в доме жениха. Если, конечно, родители не закрыли на это глаза или им не заткнули рот пачкой денег. Или он просто ее не украл. Такое в современном Казахстане до сих пор бывает. Ну и их разница в возрасте? Насколько Вика помнит, по казахским традициям, жених не должен быть старше невесты больше чем на двадцать пять лет…

– На двадцать семь лет… – как будто бы угадал мысли Вики Асмет. – Я старше на двадцать семь лет, но два года – это почти ничто, правда?

Вика закивала. А что еще оставалось делать?

– Не смотрите на меня так… Осуждающе… – добавил Асмет. – У Айбалы будет все, о чем она даже еще мечтать не умеет. Мы друзья с ее отцом. Родители наш брак одобряют. Айбала весной закончила школу, приехала учиться на подготовительных курсах в МГИМО. Это нормально, что она остановилась в доме друга своего отца.

Вика не поверила ни одному слову. Врет! Паршивый змей! Боже! Восемнадцать лет? Она только что закончила школу! Вчерашняя школьница…

Асмет позвонил по телефону. Появился мужчина с незапоминающимся лицом в черном костюме и черной водолазке под горло. Он провел Вику по длинному коридору и остановился у запертой двери. Магнитным ключом открыл ее.

Ни слова не говоря, ушел, оставив Вику одну.

Вика тихонько постучала. Толкнула дверь.

В комнате был полумрак. Тоскливо горел торшер у стола. И голубой свет откусанного яблока на открытом компьютере…

– Привет, я Виктория Веселова… Я…

Она сразу узнала ее. На кровати в форме розового сердца сидела девушка с рекламы денежных переводов. Эти плакаты с ее лучезарной улыбкой красовались на всех билбордах Москвы, а также в вагонах метро и журналах. «Быстрые переводы! Украина, Казахстан, Беларусь»…

– Уходите, – тихо сказала Айбала. – Пожалуйста, уходите…

– Айбала…

– Я не пойду за него замуж. Никто, никто не может заставить меня передумать! Ни мама, ни отец, ни братья! Уходите! – девушка уже кричала.

Но Вика никуда не ушла… Она присела на банкетку, которая стояла ближе к зеркалу, позади Айбалы. Осмотрелась… Во всей обреченной фигурке девушки, ее розовых зайцах и медвежатах (да еще сущий ребенок!), маленькой фотографии на столе, похожей на ту, что делают в будках моментального фото, чувствовалась тоска. Вика почему-то вспомнила, как ломают со звонким хрустом молодые ветки яблонь с набухшими, но не распустившимися почками… И какие они нежно-зеленые внутри…

– Как зовут твоего возлюбленного?

– Откуда вы знаете? – с горечью вскрикнула Айбала.

– Не надо быть Вангой, чтобы не почувствовать, что здесь все пропитано несчастной любовью.

Девушка самым мелодраматичным образом кинулась в подушки и зарыдала что есть мочи…

Через тридцать минут Вика знала все… Оказывается, хитрый змей Асмет Ибрагимов, владелец системы «быстрых переводов», давно присмотрел себе в невесты Айбалу. Он был другом ее отца и своим человеком в их доме. О своем намерении жениться на Айбале он высказался сразу же. Разница в возрасте никого не смущала, нужно было лишь дождаться восемнадцатилетия Айбалы. Тем более что издавна первый этап традиционной казахской свадьбы – это предварительный сговор. Бывает даже так, что будущие родственники совершают сговор еще до рождения детей, про такую чушь, как чувства и совместимость, никто даже думать не хочет. Так что ситуация Айбалы была не из ряда вон выходящей, а более чем типичной даже для современного Казахстана XXI века… Асмет, чтобы заручиться поддержкой будущих родственников окончательно и бесповоротно, каждый год инвестировал крупные суммы в их бизнес (семья Айбалы владела сетью отелей). Все шло как по плану, пока месяц назад Айбала не слетала на похороны своей бабушки в поселок Акжар. Там, отплакав прародительницу, она вдруг познакомилась с сыном местного механика – бедным и пылким студентом захолустного вуза.

Переписка. Перезвоны. Клятвы. Признания. А тут этот толстый Джеки Чан про свадьбу что-то мелет…

– Я ему сказала, что, если силой заставишь, отравлюсь! Или отпусти меня – или отравлюсь! – Айбала с блестящими от гнева глазами рассказывала Вике историю своей любви.

– Ведь главное, это любовь? Правда? – с юношеским жаром спрашивала у нее девушка.

Вика молчала…

– А давай я тебе расскажу кое-что… Как я познакомилась со своим мужем.

Айбала подняла на Вику удивленные глаза.

– Мне было восемнадцать лет, как тебе скоро, я училась в пединституте в Вологде, ужасно собой гордилась. Что я – Вика Петрова, дочка запойной малярши – отца у меня никогда не было, – которая все детство провела либо на улице, либо в коридоре общаги, не знающая ни ласки, ни поддержки, ни помощи, только тошнотную нищету, когда съесть кусок мяса было счастье, а поспать в чистой постели – счастье вдвойне, – вдруг поступила в институт! Для меня это был как шанс вырваться в другую жизнь, сделать головокружительный прыжок, раз – и ты Алина Кабаева! В школе я старалась хорошо учиться, читала книги в библиотеке допоздна, выписывала в тетрадку цитаты классиков, чтобы казаться умнее при случае, посещала театральную студию. Кстати, сама себя туда записала! Мне очень хотелось другой жизни, чтобы все как у людей. И вот в институте, помню, февраль, я готовлюсь к докладу по детской психологии, а есть хочется ужасно, аж сосет под ложечкой… Думаю, возьму сто рублей, куплю два «Доширака» и батон, потом вернусь обратно в общагу. Подхожу к магазину, а это такой не сетевой супермаркет, а захолустная палатка, где помимо сникерсов, молока еще и водку в стаканах продавали. Товары, так сказать, первой необходимости. А возле магазина валяется пьяница. Холод собачий, а он в синтепоновой курточке, без шапки, обоссанный, руки красные, водкой несет за версту… Оставить так – замерзнет! Звонить кому-то? Кому звонить? Вдруг вижу, из-за угла бежит парень лет двадцати, с детскими санками, и кричит мне: «Оставьте! Это мое добро!» Это был Никита. Мой будущий муж. Так мы с ним познакомились.

Айбала молчала.

– «Доширак» купили? – спросила она.

– Нет, не купили. Купили бубликов, сто граммов «Мишки на Севере», пачку плавленого сыра и батон. Отвезли отца Никиты домой, а потом всю ночь проговорили на кухне. Оказалось, что мы как два инопланетянина, которые наконец-то встретились. Знаешь, какой это был разговор! «Я весь зеленый!» – «И я вся зеленая». – «Ты такой же, как я». – «Мы оба зеленые!». Как тебе это получше объяснить, Айбала… Мы прожили с Никитой очень похожие жизни, почти на соседних улицах Вологды, с той лишь разницей, что у Никиты не было матери, а у меня отца. И мы – дети пьяниц. И нам очень-очень хотелось другой, нормальной жизни. Наша встреча – это встреча инопланетян, которые хотят попасть на свою планету, но вместе. Теперь вместе. Два зеленых человечка… Через три дня мы с Никитой поженились, просто пошли в ближайший загс и поставили штампы. После того как я закончила вуз, мы уехали в Москву. Люди всегда едут в Москву, когда им больше некуда ехать. Помнишь? Это из фильма «Русалка». Здесь стали зарабатывать видеосъемкой и корпоративчиками, потом пошли свадьбы…

Айбала сделала круглые глаза.

– Зачем вы мне это рассказали?

– Не знаю… – Вика пожала плечами. – Просто подумай, что твой жених может дать вашим будущим детям. Ты не просто выходишь замуж, но еще выбираешь отца своим будущим детям. Айбала, милая, у них будет все, о чем другие даже не могут мечтать… И это стоит того, чтобы сказать судьбе «да». Подумай, какой прекрасный выйдет из Асмета отец…

– Уходите… – тихо, но без злобы произнесла Айбала. – Я все поняла… А теперь уходите…

– Ухожу… – покорно ответила Вика, – Вот моя визитка, я оставлю ее здесь, на банкетке. Если передумаешь, то позвони мне. Будем делать самую красивую свадьбу. Твою… Ну, пока…

Вика тихонько закрыла дверь и подумала, что все, что она сказала, было чистой импровизацией, но без единого слова лжи.

И еще поймала себя на мысли, что миллион – это мало.

Надо было у змеи Ибрагимова просить больше.

…Только когда Вика устало плюхнулась меж двух полных дам в метро, она смогла чуть-чуть расслабиться. Она среди своих. Простых, неприветливых, но очень родных людей. У тетки справа были въевшиеся черные следы на указательном пальце правой руки («Картошку чистила!» – с теплотой подумала Вика) и поцарапанное обручальное кольцо. Тетка слева читала цветную телепрограмму про очередной развод модной звезды сериалов, и от ее волос едва уловимо пахло жареной рыбой. Народ торчал в телефонах, кто-то переговаривался, два человека читали, один дедушка вез в клетке грустного сиамского кота с оборванными усами…

Вика почувствовала, что не по-человечески устала, ведь сегодня ночью она совсем не поспала, еще очень хотелось есть и чтобы… пожалели. Кто-то просто погладил по голове и сказал, что все будет хорошо. Но таких подарков она даже в детстве не получала, а что говорить теперь, когда ты женщина за тридцать лет…

Тепло метро приятно убаюкивало. Вика прикрыла глаза. Она думала про превратности любви. Сколько было уже сделано свадеб, сколько пар она поженила, но как редко встречалась настоящая любовь… «Потому что пришло время», «Потому что вместе работали», «Потому что хочется детей», «Потому что мама проела мозг, чтобы выходила замуж…», «Потому что надоело одному и заморозку из супермакета в микроволновке разогревать…»…

Поезд метро летел вперед, и все это роскошное, изысканное, шикарное из «Диаманта» сворачивалось и уменьшалось в размерах, пока не стало просто точкой на странице еще одного прожитого дня… Просто очередной заказ…

Очень хотелось поскорей домой, в свою берлогу, но нужно было забрать сына.

На седьмом снова долго открывали. И это раздражало. Ну от кого прячутся?

Вика забежала в квартиру и сказала скороговоркой: «ПриветСветаспасибозавсеМарикэтомама!» и тут же замолчала. Сначала Вика узнала его обувь, а потом его наглую морду. Замшевые ботинки, совсем не по погоде, гордо выпячивая носы, стояли на полке в коридоре. Да, это был именно тот мужчина, который сегодня в четыре утра открыл ей дверь в подъезде. Сейчас он был в стильном спортивном костюме. Красивый, надменный, с фирменной ухмылочкой. Видимо, Петр Мамонтов и правда много тренировался, потому тело было подкачанное, стальное. Он него шел мужской ток, сразу видно, что такой не привык получать отказы.

Светка рядом с ним смотрелась старше лет на десять, замусоленная и пожеванная, как будто бы она мимо проходила, по-соседски за солью зашла… Очень странный брак, на первый взгляд…

При виде Вики глаза Петра вспыхнули. Он едва скрыл довольную улыбку.

– Это Вика… А это Петр, мой муж.

Молчание. Все так и есть… Светин муж…

Соседка прервала затянувшуюся паузу:

– Я позову Марка, они заигрались…

Света говорила так, чтобы не смотреть в глаза Вике…

Дверь в детскую была закрыта, и оттуда раздавались веселые детские визги.

Петр ощупывал Вику взглядом. Так смотрят мужчины, когда хотят оценить размер груди – третий? четвертый?

Вика внутренне сжалась и поправила шарф.

Вдруг Петр спросил:

– Вика? Да, Вика… А вы что оканчивали?

– Школу… – как дура пробормотала Вика, у нее не было сил поддерживать светскую беседу.

– А вуз?

– А вуз… Пединститут в Вологде…

– Ааааа… – доброжелательно улыбнулся Петр и вдруг сказал шепотом: – Дай телефон…

Вика опешила. Она не нашлась, что ответить.

Петр смотрел на нее смеющимися глазами.

– Быстрей давай… – он игриво подмигнул Вике, кивая головой на дверь детской.

Вика покрутила пальцем у виска – сумасшедший? И отстранилась к двери, запахивая куртку.

– Мама! – Марк выбежал из детской Севы и повис на матери. – Мама! Мама! Мама!

– Ну все, все, хватит… – Вика поспешно поставила сына на ножки. – Мы пойдем. Давай руку, Марк! Не балуйся, Марк!

– Может, ребенку кофту надеть? В подъезде холодно, – заботливо сказала Света.

– Нормально… Это для закалки.

– Ну смотрите… А то я бы дала кофту Севы… А Марк так хорошо покушал у нас: и супчик, и тефтельку, и вареничек, и компот.

«Хоть кто-то сегодня поел», – подумала Вика, прислушиваясь к голодному урчанию в животе.

– Свет! Нам пора! Спасибо!

Света стала отпирать многочисленные замки своих тройных дверей.

Петр Мамонтов многозначительно протянул:

– Еще увидимся…

Никиты дома не было, видимо, ломбард гулял по полной. Вика врубила сыну мультики (ааа, все равно режима никакого нет!) и пошла в душ. Она терла себя мочалкой, поливала пахучими гелями, как будто бы хотела отодрать от себя липкий, похотливый взгляд мужа Светы. «Господи, как же теперь Марка водить туда? И бояться каждый раз столкнуться с этим мачо?» Накатывали воспоминания из детства – как бы поскорей улизнуть в коридор общаги, когда мама начинала пить с очередным сожителем… И не слышать – смеха, ора, стонов, слез, потом ора и драки… Вика прибавила горячей воды. По ее лицу, смешиваясь с водой, текли слезы, которые не приносили никакого облегчения душе и сердцу. Вспомнились умоляющие глаза этой девочки, восемнадцатилетней Айбалы, которые просили спасти ее…

«Ничего личного, принцесса, это просто бизнес…» – подумала Вика, кутаясь в махровое, пусть не очень свежее, полотенце…

Не Айбала, а Ибрагимов позвонил часов в одиннадцать утра следующего дня, когда Вика с сыном гуляли в парке. Его голос был холодным, но с едва уловимыми радостными нотками.

– Она согласна! На двадцать первое марта назначаем регистрацию! Никохом проведем накануне: только я, Айбала и мулла. Это венчание по-вашему, – пояснил Асмет. – А двадцать первого марта – Кутузовский загс, все уже решено. Завтра вы поедете с Айбалой в салон свадебных платьев, она хочет, чтобы вы были с ней каждый день…

– Да, но… – Вика хотела сказать, что у нее другие планы, она не может вот так…

– У метро «Кунцевская» вас будет ждать водитель, номер машины…

– Да, но…

– Свадьба нужна «европейская», никаких национальных обрядов, и… это… без этих ваших пошлых конкурсов.

– Да, но… Извините! Но бюджет, контракт, предоплата?

– Бюджет не ограничен, контракт не нужен. – Асмет отчеканил как по бумажке – Виктория Веселова, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения, город Вологда… Номер паспорта… Все ваши данные у нас есть. Оплата – безналичный перевод на карту или наличными с курьером. Сразу после свадьбы. До свидания!

Вика оторопело осталась стоять с телефоном в руке.

– Мама… – Марк подбежал к Вике. – Смотли!

Сын разжал руку и показал коричневую собачью какашку!

– Фу, фу… Марк! Нельзя! Это не песочек!

Вика стала очищать влажными салфетками перчатки сына.

– Расстреляла бы. Вот лично, – за спиной Вики раздался голос Светы Мамонтовой. Севастьян был при ней же в моднейшем пуховике и с огромным, самым дорогим в округе, детским грузовиком.

– Догхантерам, что ли, позвонить, пусть потравят этих песиков нафиг! Один раз я уже звонила, но, видимо, мало… – зло проговорила Света.

Вика подумала, как странно Света шутит про догхантеров. Она бы точно на такое не решилась.

– Здесь дети гуляют, а они со своими собаками! Ты знаешь, что первая причина аллергии – это собачье дерьмо, которым мы дышим и приносим на подошвах обуви домой…

– Свет… – взмолилась Вика. – Не надо… Ну с кем не бывает такого?

– С моим сыном не бывает, – заметила Света.

Вике очень хотелось сказать в ответ: «Ты думаешь, что я плохая мать?»

Но Викина чуйка подсказывала, что со Светой ругаться не стоит. Тем более что еще неизвестно, где придется оставлять Марка…

– Нам в педагогическом вузе говорили.

– Ой! – Света издала возглас удивления. – Ой, а ты что, педагог?

– Да, начальной школы… Но я никогда по профессии не работала… Мы в Москву с Никитой рванули…

– Аааа, ну тогда понятно… – облегченно сказала Света.

Мальчиков потянуло в парк. Войдя туда, они принялись скрести лопатами грязный асфальт. Снега почти не было. Зато были мутные лужи, в которых отражалось небо.

– Свет, а как ты с Петей познакомилась? – снова подняла Вика свой давний вопрос. Теперь ей было втройне интересно. – Ну расскажи…

В прошлый раз Света отмолчалась. И ничего не сказала Вике о знакомстве с мужем…

– Понравился? – игриво, но с фальшивой улыбкой спросила соседка.

– Интересный типаж, да… – миролюбиво ответила Вика.

– Как мы с Петенькой… – Светин взгляд поплыл. – Он, Вик, моя судьба…

И Света очень подробно, не упуская ни одной детали, рассказала Вике свою «лав стори», которая оказалась весьма банальной – учились вместе с первого класса: красавец, умник и спортсмен Петя Мамонтов и ничем не выдающаяся Света Горина. Светка была тайно в него влюблена всю школу, но шансов у нее не было, пока на выпускном, разогретый шампанским, Петя в шутку не сказал: «Хорошая жена – это Светка Горина, за ней будет и сытно, и спокойно», а, мол, ваша Вероника (это была звезда школы) – погулять и забыть. Была драка, скандал, но Петины слова Свете в душу запали. А тот еще возьми да и пошути: «Университет МВД закончу, приду жениться на тебе, Светка. Жди!» И Света ждала… Пять лет они не виделись, хотя тоже, как и Вика с Никитой, жили на соседних улицах в одном районе. И ведь пришел… И замуж позвал. Все очень удивились выбору Пети. Зачем? Как? Почему Светка?

– А Петька говорил: «Судьба»… – Светка вздохнула.

Вике очень не понравилась эта история.

– Ну а свадьба-то, свадьба была красивая?

– Не, Петя сказал, а зачем? Лучше мы машину купим. Тихо расписались в районном загсе, посидели у нас на кухне с родителями, собрали деньги – мы сразу сказали: никаких сервизов! Деньгами! Через неделю Петя купил себе новую машину. Меня катал. Два раза! – с восторгом сказала подруга. – Заставил на права выучиться, но я не вожу, мне не нравится…

Вика подумала, как похожи их истории со Светой, только как будто бы их вывернули наизнанку. Похожи, да не очень…

– А где работает рыцарь твоего сердца? – спросила Вика.

– Ну… – Света замялась… – Раньше в «органах», но там случилась некрасивая история… Превышение должностных полномочий… Оклеветали, ну конечно же, Петеньку оклеветали. В общем, пришлось уволиться. Сейчас у него частное охранное предприятие. Нормально зарабатывает… Нам хватает. Только много работает, иногда без выходных, с утра до ночи. Ну ты видела? Его почти никогда нет дома…

Внезапно посыпался снег. Мелкий, колючий, как крупа. Вика закрыла глаза и подняла лицо к небу. Ее сын сделал так же. Только взял маму за руку. Господи… Как хорошо… Вот так, просто гулять, просто дышать, держа за руку своего сына… Как не хочется работать…

Вдруг мокрый, желтый лист со старческимими пигментными пятнами оказался на лице Вики. Ветер принес… Она чувствовала себя вот этим листом – дрожащим, побитым непогодой, оторванным от родного дерева. Да она такая же – лишенная поддержки, подпитки и защиты.

– Ой, листик! – Света глупо хихикнула и сняла лист с щеки подруги.

Светка, напротив, казалась укорененной, сильной, цепкой, такую репку и вдесятером из земли не вытащишь. Все переживет, все перетерпит – и град, и ливень, и химические удобрения, и мужицкий сапог. Жизнестойкая. И фамилия под стать – ведь мамонты не вымерли, а просто стали слонами.

– Свет, ко мне большой заказ «приплыл». Можно я иногда к тебе Марика буду закидывать?

– Приводи, почему нет? Сева его любит… – ответила Светка. – Ой, Вика! А что Сева учудил-то. Я пиццу сделала, так он от каждого куска понадкусывал, а потом мне по-английски говорит: «Инаф», в смысле – «Мама, достаточно». А про скидки в «Детском мире» знаешь? Еще новая дворничиха у нас, скоро будут детскую площадку красить…

Вика трескотню подруги слушала вполуха. Света всегда на одной волне – дом, ребенок, быт… Вика составляла план, как ей за три недели сделать свадьбу Айбалы, чтобы все было по высшему классу. Ох, как кстати этот миллион… Может быть, получится поехать к морю… Покажу Марку море… Никита отдохнет… Таиланд или Вьетнам, а может быть, Мальдивы? Гулять так гулять!

* * *

И закрутилось! И понеслась с космической скоростью подготовка к свадьбе: Айбала держалась как шахиня – гордо и надменно. Она куталась в меха на заднем сиденье «Гелентвагена», не вынимая наушников из ушей. С Викой разговаривала обрывками «да», «нет», «подходит», «хочу», «не хочу», как будто за что-то ей мстила. Оживлялась только в ювелирных бутиках. Выбирала все самое дорогое. Ибрагимов рад был платить, его сотни тысяч долларов безумно и расточительно списывались со счета на все, буквально все прихоти Айбалы.

Вика честно пыталась вести бюджет, как это делала обычно на своих «эконом-свадьбах», но здесь был другой случай. Она махнула рукой и просто фиксировала заказы и капризы невесты: подушечка с инициалами для колец, букет из белых пахучих лилий, оформление свадебного кортежа, рассадка гостей, кулечки для лепестков роз (обсыпать молодых после загса), подробный плейлист музыки. Пять раз переписывали сценарий (скрипачки до пианистки, а не после), цвет платья ведущей (слава богу, Вика не вела эту свадьбу), фотограф (только входящего в ТОП WEDDING AWARDS), лучший видеограф (Викиного мужа Айбала забраковала). Юная невеста демонстрировала Вике высшую форму сучества – она отметала то, что сама же утвердила сутки назад. Вика как мантру повторяла: «Миллион. У меня уже есть миллион», и смиренно выносила капризы Айбалы… «Море, море, я покажу Марку, Никите и себе море…»

Накануне свадьбы Айбалы и Асмета Вика плохо спала. Луна – круглая, разъевшаяся – висела в небе, притягивая неудобные мысли и незаданные вопросы. Вика ворочалась в постели, не в силах найти себе успокоения, под мирное дыхание спящего мужа… Она представляла Айбалу, над которой мулла читает Коран… И хладнокровного Асмета со змеиными глазками. Совесть Вики была похожа на мычание глухонемого: а может быть, стоило отговорить Айбалу от этого брака? Или вовсе отказаться от заказа? Ну что такое миллион? Много ли? Один отпуск и аренда квартиры на полгода в Москве…

Утром было уже не до робких терзаний совести… Нужно было выглядеть на миллион, чтобы его же и заработать. Вика дождалась водителя Асмета и умчалась в загс. К счастью, Марка не нужно было отводить к Свете, Никита сегодня был дома…

Кутузовский загс славится красивыми интерьерами дворцового типа. Войдя через парадный вход, молодожены и их гости сразу попадают в уютный и красивый холл с венецианскими зеркалами, красивыми колоннами и уютными мягкими диванчиками. Зал для торжественной регистрации сразу дарит ощущение праздника – высокие потолки, хрустальные люстры, изысканная обстановка. Айбала была ослепительно красива, Асмет аж раскраснелся от гордости. Прежде чем войти в зал регистрации, мать Айбалы долго что-то шептала дочери на ухо, у той в уголках глаз блестели слезы. Она вцепилась в мать руками, как будто ей было пять лет: не отдавай меня, мама! Не отдавай…

Мама поцеловала дочь в лоб и с силой выдернула свою руку…

Грянул марш Мендельсона.

За город, в бутик-отель на Новорижском шоссе, ехали с истеричным автомобильным гудением. Свадебный кортеж нарушал все правила ПДД и несся со скоростью двести километров в час. В отеле «Мона Лиза» молодоженов и гостей встречали праздничным салютом. Банкетный зал украшал огромный шар из гортензий и роз, примерно два на три метра высотой. Цветочный запах был такой силы, что от него кружилась голова. Или Вика просто переволновалась? Все же это была первая VIP-свадьба в ее профессиональной жизни. Пока все шло идеально… Вика лавировала между бриллиантами и сумками «Шанель», профессионально улыбалась и помогала родственникам и друзьям найти свое место в зале. Карточки рассадки были сделаны из срезов агата с нанесенными каллиграфом именами гостей (идея Виктории! Она такое видела в кино). Иногда, пробегая по банкетному залу отеля, Вика ловила свое отражение в зеркале и очень себе нравилась. Сегодня на ней было надето эффектное платье в зеленых стразах, отдаленно напоминающее кожу змеи. В сочетании с рыжими волосами это смотрелось феерически. Вике очень хотелось сделать селфи, но работа прежде всего… Настроение было приподнятое. В душе Вика танцевала! Ждала, когда диджея, который крутил свой лирический сет, сменит живая музыка. А вот и квинтет вышел на сцену. Скрипачки в строгих смокингах вспороли воздух острыми смычками. Музыка брала за душу и вытряхивала чувства… Кто-то тронул Вику за плечо.

– Привет, вот и встретились…

Вика обернулась. И как будто бы ударилась о стекло лбом. С фирменной ухмылочкой и смеющимися глазами перед ней стоял Петр Мамонтов.

– А… Что ты, вы, ты, здесь делаешь?

Дурацкий вопрос. Ответ был очевиден. Петр был одет в черную водолазку и черный костюм – это своеобразная униформа всех «своих людей» Ибрагимова: водители, охрана, секретарь…

– Я? Работаю. Причем как и ты… – Петр рассмеялся. – Нас здесь целый отряд! Мало ли что может случиться на свадьбе. Так что, Веселова, от меня никуда не сбежишь! Кстати, платье у тебя – зачет!

Мамонтов улыбнулся и, вульгарно указывая пальцем на грудь Вики, сказал:

– А сиськи – ну ваще на миллион! – И заржал.

– Первый танец молодоженов! – на счастье Вики громко объявил ведущий.

Приглушили свет. Зажглись фиолетовые огни. Сцена, благодаря видеопроектору, превратилась в небо. По полу поплыли облака, и зал ресторана окутал нежный туман. Айбала, грустная, тонкая и неописуемо красивая, в диадеме из восемнадцати бриллиантов, обреченно пошла в распахнутые руки Асмета, который ждал ее у колонны в центре зала. Смычки скрипок сверкали как молнии, музыка нарастала и… Вдруг на полшаге от Асмета Айбала резко развернулась и кинулась прочь. Куда-то к проходу, где толпились официанты с шампанским. Звон бокалов. Металлический звук упавших подносов и хруст стекла. Крик и мат. Почему-то звуки полицейских раций. Переполох в зале среди гостей. Белый от гнева Асмет, который тут же кому-то стал звонить…

«Черт, черт… Айбала… Сбежавшая невеста. Она не сумасшедшая, не побежит на улицу в тонком свадебном платье. Некуда, некуда бежать, девочка!» – проклиная все на свете, думала Вика.

Она бросилась к лестнице, которая вела на второй этаж. Длинный коридор, одинаковые двери номеров, утопающие в полумраке. Вика заметалась, закричала: «Айбала! Айбала!», но здесь творилось уже что-то невообразимое. Как жуки из укрытий, откуда-то повыползали мужчины в черных костюмах с неотличимыми друг от друга лицами. Вика почувствовала, как страх сковывает ей руки, как неприятно ухает в животе.

Треск раций. «Первый, скажи десятому, что на первом все чисто».

– Сюда вам нельзя. Оцеплено.

Вика поняла, что охрана Асмета за считаные секунды блокировала все возможные выходы из отеля. Сейчас здесь все перетряхнут вверх дном, пока не найдут беглянку…

Вика облокотилась на перила. Как вдруг почувствовала, как ей закрыли рукой рот, перехватили сзади руки, как пленнице, и потащили куда-то в сторону, в самый конец темного коридора. Она стала биться что есть мочи. Пыталась орать, но ее держали крепко. Внезапно толкнули дверь в какой-то номер, резко повернули к себе. Вика оказалась лицом к лицу с Петром Мамонтовым. Всклокоченный, потный, игривый…

Рация на его поясе противно трещала. Петр что-то нажал, и она смиренно заглохла.

– Испугалась? Ну здравствуй, здравствуй, красавица… – Петя сделал движение, как будто бы хотел поцеловать Вику. Она учуяла кислый запах водки и красной икры.

И вдруг ужасно разозлилась. Почувствовала, как кровь прилила к лицу, и инстинктивно сжала кулаки. Что за игры?! Ну кто он такой? Охранник Асмета? Что о себе возомнил? Черт! И почему он не ищет Айбалу?! Ей нужна была Айбала! Всем нужна Айбала!

Те несколько секунд, когда Виктория раздумывала, Мамонтов воспринял как молчаливое согласие. Он снова попытался поцеловать Вику.

– Руки! Убери! – Вика грубо, что есть силы толкнула его в грудь.

– Ну чего ты ломаешься… Вологда… – насмешливо процедил Петр Мамонтов.

– Я пожалуюсь Асмету Ибрагимову!

Петя захохотал.

– Ты? Да кто ты такая? Тебе никто не поверит! У тебя же на лице все написано… А я с ним работаю давно – честно и с полной отдачей.

Мамонтов снова заржал.

У чувства самосохранения Вики отказали тормоза, злость сейчас была ее топливом.

– Петя, ты – редкостный мудак… – выпалила Вика. – Что за игры? Ты что о себе возомнил? Что каждая готова с тобой пойти? Мне жаль, мне очень жаль мою подругу! Как можно такого муженька терпеть! Я бы такого вытолкала взашей, чтобы топал на все четыре стороны! А Светка тебе белковые омлетики готовит и на все закрывает глаза! Глупая, глупая, но очень сердечная баба, которая тебя любит больше всего на свете… Света… Ай…

– Заткнись…

Вика почувствовала, как металлический вкус крови заливает ей рот. Петр ударил ее профессионально и точно: ребром ладони по лицу. Разбил губу. Хладнокровно, с немигающими глазами засадил пощечину. И еще одну. Потом содрал с одного плеча платье, но ткань треснула по боку почти до пояса. Зеленые стразы слетали с наряда Вики, как елочные игрушки. Они звонко цокали о паркет и укатывались куда-то далеко… Минуты бессмысленной борьбы. Откуда-то из прошлого катился стеклянный шар размером с цветочную композицию, что украшала банкетный зал на свадьбе Айбалы и Асмета. А в нем, как в отражении, Вика видела пьяную мать, толпы ее сожителей, бесконечных приставал на своих свадьбах. Шар набирал скорость. Вика была абсолютно раздавлена. Кусала губы, но по-прежнему чувствовала соленый вкус крови… Онемевшая, отупевшая, запутавшаяся в липком страхе, она зажмурила глаза, чтобы не видеть рожи Пети, его злых смеющихся глаз, вонючего рта… Конечно, он был сильнее, но у нее еще был шанс потянуть время, так что Вика сопротивлялась что есть мочи…

Она не умела молиться. Да и момент был не тот. Она как язычница стала представлять себе зеленый свет, который проходит сквозь все ее тело и делает недоступной…

И вдруг Мамонтов осел на пол. Как будто бы его топором рубанули. А потом повалился лицом вниз. За его спиной Вика увидела бледную, испуганную Айбалу… Она держала в руке увесистый утюг. Вика вскрикнула и закрыла рот рукой. В полном шоке от всего происходящего, она осталась стоять на месте. Вику била мелкая дрожь, у нее тряслись руки… Петр Мамонтов валялся в полной отключке рядом.

– В деревне у моей бабки так наша соседка своего мужа убила… Напоила и утюгом… – бескровными сухими губами тихо проговорила Айбала.

Ее голос вывел Вику из состояния оцепенения.

Только сейчас она смогла осмотреться по сторонам. Мамонтов затащил ее в комнату горничных. Широкая гладильная доска стояла рядом с входной дверью. Еще тут была тележка с грязным бельем и сотни шампуней, фирменных шапочек для душа, мыла, щеток для одежды и прочего отельного «мусора», что забирают с собой постояльцы.

– Айбала!

Вика бросилась к девушке и стиснула ее в обьятиях. Неизвестно, чего сейчас было больше – радости спасения из лап Мамонтова или счастья от находки беглянки… Вика крепко прижимала к себе Айбалу. Как сестру, как подругу, как дочь.

Щемило сердце, ныло и болело так, как будто оно было здесь, снаружи, а не там, под кожей… Вика чувствовала, как бешено колотится и сердечко Айбалы.

– Прости! Прости меня!

Вдруг Айбала повисла на Вике безвольно, тряпичной игрушкой, из которой вынули поролон.

– Я больше не могу… Не могу убегать… Мне совсем некуда бежать…

Катились слезы по ее красивому лицу, и дрожали плечи. Вика обнимала Айбалу, и казалось, что девушка как будто бы стала худее, легче… Совсем, совсем еще ребенок – испуганный, несчастный, потерянный…

Вика положила голову Айбалы себе на плечо, как будто та и вправду была ее малышкой, и стала баюкать, приговаривая:

– Мы что-нибудь придумаем… Мы что-нибудь обязательно придумаем, как тебя выкрасть, как тебя спасти… Эта свадьба – ошибка. Моя ошибка.

– Нет.

Айбала вдруг выпрямилась и утерла слезы. Посмотрела в глаза Вике. Этот взгляд был тяжелый, даже жесткий.

– Нет, – повторила она четко. – Не ошибка, а судьба… Не всем же быть зелеными, – спокойно произнесла она. – Потом, меня нельзя спасти. Мое лицо знает вся Россия, Украина, Казахстан… «Денежные переводы – быстро и надежно». У меня ничего нет, даже своей электронной почты, нет денег, паспорта. Родители поддерживают этот брак… Я буду сказочно богата… И они станут богаче в пять раз… Все решено. Все давно решено за меня.

Айбала присела на корточки рядом с Петром Мамонтовым, который до сих пор пребывал в полной отключке (и как она смогла его так вырубить одним ударом утюга?!), пошарила руками в карманах пиджака, нашла мобильный.

– Звони Асмету! – твердо сказала, даже приказала она Вике. – Скажи, что ты меня нашла. Минутная слабость, стресс… Перенервничала невеста, ну с кем не бывает. Он тебе поверит. И да, пусть принесут мне косметичку, а тебе одежду какую-нибудь. А этого… – она равнодушно указала туфелькой на Мамонтова, – пусть унесут…

Вика молчала. Не хотела брать мобильный. А потом послушно все сделала.

– Алло, Асмет… Это Вика Веселова…

Через пять минут в комнату влетел Асмет вместе со свитой. Он моментально оценил ситуацию. Обнял Айбалу за плечи, что-то сказал на казахском своим охранникам, кивая на Вику, а потом на Мамонтова, который, похоже приходил в себя…

Один из «своих людей» сказал, чтобы Вика ждала здесь и «в ее услугах больше не нуждаются». Петра Мамонтова унесли два бугая. Она услышала, как один говорит другому в коридоре: «Мамонта вырубили!», и долго-долго ржали.

Вика осталась одна. Болела губа и запястья. Петр Мамонтов профессионально выкручивал руки. Платье было порвано, в таком виде нельзя никуда идти… Она уселась на единственный стул в комнате горничных. Прямо напротив портрета Моны Лизы. Смотрела на ее легкую блуждающую улыбку, которую, по мнению провинциалки Вики, трудно было назвать «приятной».

Вика смотрела на портрет Джоконды, а видела полное лицо Светы Мамонтовой из Чертанова и слышала ее голос: «Расскажи мне про любовь, Вика…», и слова Айбалы: «Не всем же быть зелеными…» Ужасно захотелось обнять Никиту и сына! И она отдала бы сейчас все, чтобы просто обнять мужа и сына. Ее богатство! Ее счастье! Все вдруг увиделось по-другому: как будто бы отдернули штору – и оказалось, что везде лежит пыль в полпальца, даже на роскошных сервизах и дорогих сердцу семейных ценностях. Господи! А она ведь завидовала Свете! И хотела такой жизни, как у нее! Чашкам ЛФЗ завидовала, стеклопакетам на окнах… Обманчиво беззаботной, глупой жизни…

Вика услышала, как внизу возобновился банкет. Будто бы свадебное торжество постояло на «паузе», а теперь снова «плэй» – и понеслось. Ведущий снова объявил первый танец молодых. Музыка волнами докатывалась и сюда, на второй этаж бутик-отеля «Мона Лиза», в комнату горничных, где сидела Вика…

В номер постучали. Вика вздрогнула, вынырнув из своих невеселых мыслей. На пороге стоял очередной из одинаковых людей Асмета. Он молча протянул ей новые, даже с биркой, джинсы, черную водолазку (вот ирония!), сумку Вики, ее пальто.

Еще достал из кармана сверток размером не больше чем пачка сливочного масла.

– Асмет просил передать. Такси приедет за вами через тридцать минут и отвезет домой.

Вика осторожно взяла в руки сверток. Когда дверь за охранником закрылась, развернула шуршащую золотую обертку. Там оказалась аккуратная стопочка сложенных вместе пятитысячных купюр. Вика их пересчитала. Ее первый миллион – двести красненьких бумажек, все вместе не более двухсот граммов веса…

А радости никакой. Ноль.

Вика переступила через разорванное платье, которое валялось на полу. В темноте оно было похоже на хвост экзотической змеи… Лунный свет блестел на пластмассовых стразах. Вика шагнула к окну.

У нее была тысяча вопросов к мирозданию. Как она будет жить дальше? В этом доме, где на седьмом этаже окопались Света и Петр Мамонтовы. Что она скажет Никите? Что она скажет Ибрагимову, почему не будет делать вторую свадьбу через год… И вообще, хватит с нее всех этих свадеб.

Вике очень хотелось бы сейчас думать, что невеста Айбала на седьмом небе от счастья, но… Женщина прикусила болезненно ноющую губу и почувствовала, как по ее лицу потекли теплые тихие слезы…

Вика скомкала одну из пятитысячных, как обертку от конфеты, и запихнула в сумку. Отвернулась от ироничной улыбки Моны Лизы и долго-долго смотрела в окно на луну – холодную, одинокую, красивую. Красивую, как Айбала, что танцевала сейчас свой первый свадебный танец, задевая туфельками облака…