Читать книгу @ Актер. Часть 2 - Юлия Кова(ль)кова - Страница 4

@ Утром следующего дня. Теплый Стан – ТЦ «Европейский» – Внуково.

Ровно в семь тридцать две Андрей вышел из квартиры Самойловой, дождался щелчка замка с другой стороны (Ира закрыла за ним дверь) и одновременно с этим уперся взглядом в убитый желтый велосипед, стоявший напротив лифта и метрах в пяти от Исаева. Велосипед производил впечатление дважды героя времен Куликовской битвы, выглядел так, что на нем можно было запросто собирать долги – все прослезятся и никто не откажет, и, тем не менее, был заботливо пристегнут тросом-велозамком к батарее центрального отопления.

«Ну класс», – Исаев быстро отыскал глазами незаметную для посторонних крохотную красную «пуговицу» на ручке руля. Андрею не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы опознать в «пуговице» беспроводную видеокамеру с объективом типа PIN-HOLE, которая осуществляла наблюдение в режиме реального времени. Что и подтверждалось тем, что руль двухколесного ветерана был четко повернут так, чтобы мини-камера охватывала обзором объектива периметр у лифта плюс дверь квартиры Самойловой.

«Значит, прибыли». – Андрей неторопливо направился к лифту. На ходу он на пару секунд сложил из пальцев опущенной вниз левой руки знак «Виктория» и слегка пошевелил указательным и средним, как ножками, делающими два коротких шажка.

«Я ухожу. Пост сдан. Объект в квартире один».

И почти сразу со стороны «черной» лестницы до Исаева донесся хорошо знакомый ему грудной женский голос:

– Машунь?

– А?

Женщины разговаривали естественно и небрежно, но достаточно громко – так, чтобы их услышал Андрей, находившийся на лестничной клетке.

– Ты что, не знаешь, какие сейчас мужчины? Один наш зам генерального чего стоит. – И та, которая «не-Машунь», сделала многозначительную паузу.

Исаев быстро нажал на кнопку вызова лифта, в душе молясь не услышать продолжение этого бесподобного диалога. В шахте зашуршали стальные тросы, как на грех, поднимая к нему коробку лифта не с ближайшего, а с первого этажа.

«Их работа?»

– Я тебе сейчас быстренько анекдот на эту тему расскажу, – подхватил голос «Машуни». Для Исаева это прозвучало как: «Подождите, Андрей Сергеич, мы же готовились». – Мама говорит сыну: «Давай, давай, сынок, женись. Сделай маму несчастной!»

Исаев, пытаясь сохранить каменное выражение лица, перевел глаза на потолок и поправил рюкзак на плече. До него донеслось дружное женское хихиканье. Казалось бы, что здесь такого? Обычный разговор двоих закадычных подружек, а может, соседок по подъезду, встретившихся на лестнице, чтобы покурить и обсудить вечно животрепещущую тему взаимоотношения полов. На самом же деле это был сигнал ему, что «не-Машуня», то есть Рената Аркешвили, жена Ладо, и пока незамужняя Маша Макарова, которые входили в группу Орка и пятый год возглавляли десятку лучших женщин-телохранителей Москвы, уже на месте. И что заодно с этим они нашли способ как поздравить его.

«Мы поняли, Андрей Сергеич. Пост принят. И с надвигающейся свадьбой вас…»

«Вернусь из Праги и обеих нашинкую в капусту, – мысленно пообещал Исаев и шагнул в коробку приехавшего лифта. – Юмористки, блин».

Вторая часть мероприятия под названием «Мы храним ваш покой, или В „Альфе“ могут не только хохотнуть, но и вполне прилично делают свою работу» ожидала Исаева при выходе из подъезда. Первое, что, распахнув тяжелую дверь, увидел Андрей: свежевымытый, такой блестящий, что его унесут вороны (если, конечно, поднимут) черный «Гелендваген» с затонированными стеклами задних дверей и сидевшего за рулем Ладо. При виде Исаева Орк посмотрел на него, как на не родного, рассеянно почесал свое сломанное ухо борца и отвернулся, являя другой части публики свой кривой нос. Следующее, что после этого бросилось Андрею в глаза: «другая публика», то есть встретившиеся ему вчера у подъезда бабульки, которые сейчас не столько замерли на лавочке, сколько вклеились в ее спинку и, не мигая от ужаса, не сводили глаз с Орка.

– Доброе утро, – стараясь не рассмеяться, вежливо поздоровался Андрей. Одна из старушек отмерла и громко сглотнула.

– Д-доброе… О хосподи, привидится же такое, – пожаловалась она, после чего перевела испуганный взгляд на Ладо, бочком слезла с лавки и юркнула в подъезд.

И, наконец, третью часть мизансцены представляли дворники-таджики, одетые в оранжевые жилеты, стоявшие у соседнего подъезда и бурно обсуждавшие что-то на своем родном языке. Причем, бешено жестикулируя, они таращились на Ладо с неподдельным ужасом, восхищением и чуть ли не влюбленно.

«Девять из десяти за шумовую завесу», – мысленно поздравил родимую фирму Исаев. Но, по правде говоря, это было десять из десяти, поскольку на фоне Орка две рослые женщины, которые сейчас остались на лестничной клетке охранять Иру, терялись в пространстве и по сравнению с Ладо вообще могли показаться миниатюрными статуэтками. Хотя Андрей сам имел счастье наблюдать, как Рената на раз укладывала на татами троих самбистов. А ее лучшая подруга Машуня, пришедшая в «Альфу» из Росгвардии в чине ефрейтора, как-то на спарринге чуть не сломала Исаеву пальцы.

«Но в принципе все мы в своем мировоззрении опираемся на шаблоны. Если профессиональный телохранитель, то обязательно неулыбчивый тип в костюме и темных очках. Если начальник оперативно-розыскной группы и по совместительству зам генерального, то серьезный чувак в погонах и с кобурой на бедре, – Андрей бросил взгляд на свои ноги: подвернутые джинсы, загорелые щиколотки и кроссовки с узкой полоской носков в тон обуви по новой удобной московской моде. – А если владелец охранного предприятия, то расплывшийся бывший мент с хитрым прищуром в глазах», – и перед мысленным взглядом Исаева возник интеллигентнейший дядя Саша, который имел привычку, если только не сидел перед монитором компьютера, носить на лбу очки-половинки и всей одежде на свете предпочитал рубашки с оксфордским воротником, уютный вязаный кардиган и слаксы, что делало его, генерал-полковника МВД (то же воинское звание, что у Домбровского) похожим на ведущего Метеопрогноза на НТВ или университетского профессора.

Стоя на крыльце подъезда, Андрей сложил ладони лодочкой, прикурил – и фыркнул, представив себе «радость» мужчин-коллег Самойловой, которые часа через два будут лицезреть Орка, подвезшего Иру к зданию ее офиса. «Правильно, моя женщина, не трогать», – Исаев спрыгнул с крыльца, обогнул подъезд и толкнул встроенную в штакетник калитку. Он шагал к своему дому, гоняя в голове мысль о том, что спокойное чувство собственника у мужчин – это очень и очень неплохо.

От веселья до осознания того факта, что женщина, которая любила его, не хочет его слушать, слышать и понимать, его отделял всего один телефонный звонок. До почти шокового состояния, которое Андрею редко когда доводилось испытывать – пятнадцать минут. Но самый страшный выброс адреналина за этот день случится с Исаевым всего через два часа. Это будет бешеная игра на опережение и схватка со временем, когда ему придется буквально зубами выгрызать минуты, чтобы не подставить лучшего друга.

И завертелись шестеренки судьбы.

От мыслей об Ире Андрей плавно перешел к воспоминаниям о встрече с Терентьевой в Лондоне. Та встреча закончилась тем, что Андрей попросил Наташу позвонить ему, если ей не понравится хоть что-то в поведении ее поклонника. Пройдя сквер, Исаев пропустил вперед молодую пару, достал телефон и набрал Наташе. Разница во времени Лондон-Москва составляет всего два часа. И исходя из графика дня его бывшей, который Андрей еще не забыл, Терентьева должна была сейчас находиться дома и собираться в «Тео Феннел». Два гудка, соединение, и Наташа подняла трубку.

– Привет, – ее голос звучал несколько странно. У Исаева вообще создалось впечатление, что она поздоровалась с ним на сплошном выдохе без единого вдоха.

– Привет. Я не вовремя? – не понял он.

– Ну, так. – Пауза. – Я глаза крашу.

И Андрей моментально представил, как она стоит перед зеркалом с распахнутыми глазами, щеточкой туши в руке и разомкнутыми губами. Необъяснимая привычка большинства женщин красить ресницы, открыв при этом рот.

Хотя… И он мысленно улыбнулся: «У Иры такой привычки никогда не было».

– Ты говорить-то можешь? – усмехнулся Андрей.

– Могу.

В этот момент он все-таки уловил в ее интонациях легкое напряжение, словно Наташа дала себе установку держаться с ним в четко очерченных ею же границах. Не сказать ему лишнего слова. Ограничиться в разговоре с ним только парой общих, самых простых и банальнейших фраз. Искусственно раскалить ситуацию, чтобы выставить его на эмоции, а затем обжечь холодом.

Так бывает, когда человек обижен на вас, но старается этого не показывать.

Исаев пролистал в своей голове книжку записей, и перед ним всплыла иллюстрация их последней встречи. То, как растерялась и побледнела Наташа, когда он был вынужден ей сказать, что скоро женится. Как потом она бесшабашно тряхнула головой и выпалила ему беззащитно и гордо: «Андрей, а я рада, что у нас с тобой ТАК все закончилось!» И то, как она, то ли находясь на грани истерики, то ли в отместку ему заявила, что у нее самой отношения с другим мужчиной.

Но Исаев помнил и другое: то, как она, уходя, улыбнулась ему. Долгий взгляд, теплые карие глаза и улыбка на миллион. Искренняя, хотя и безответная женская любовь. Его прощание и ее прощение. По своей природе Наташа была отзывчивой, но вспыльчивой и впечатлительной – из той категории женщин, которые сами растравливают свои раны, а затем зачем-то еще и суют в них раскаленную кочергу. И после их разговора Терентьева, оставшись одна, видимо, принялась раз за разом пропускать через себя детали их встречи, весь их роман, оценивать свое поведение и то, как держался с ней Андрей, сравнивать его отношения с ней и его отношение к другой женщине. В итоге, разозлилась на себя, затем – на него, тут ей еще добавила ревность к сопернице, и к ночи Наташка уже основательно себя накрутила. А утром, встав, что называется, не с той ноги, она решила ему показать… что? Ну, что она не такая. А какая? Ну, другая. Короче, не такая, как он считает и какой он видел ее.

Но слишком хорошо ее знал Андрей, чтобы поддаться сейчас на ее дурацкие провокации. И так понятно, что морально влепив ему между глаз, Терентьева уже завтра пожалеет об этом и сделает все, чтобы сохранить с ним нормальные отношения.

И Исаев миролюбивейшим тоном продолжил:

– Как у тебя дела?

– Все окей. – И новая пауза.

– Понятно. А как в личном плане?

Его никак не отпускала история с этим ее странным поклонником. Андрей понять не мог, почему его экс делает такой секрет из его имени? И это при то, что Наташка была всегда максимально открыта с ним. Впрочем, Исаев тоже пока не забыл номер, с которого ей звонил этот тип. Но не набирать же ему, чтобы спросить: «Разрешите поинтересоваться, как вас зовут и что у вас с моей бывшей?»

Зато Терентьева в эту секунду отрезала:

– А в личной жизни у меня еще лучше. Ой, черт… – и, судя по ее вдоху, она, выронив тушь, теперь наклонялась, чтобы ее поднять.

Исаев прислушался к неразборчивым шорохам и Наташиному брюзжанию: «Что ж за день-то такой сегодня, а?» и предложил:

– Слушай, если я не вовремя, давай я тебе попозже перезвоню?

– Не надо. Я же сказала, что я могу говорить!

Она все-таки выплеснула на него свое раздражение.

– Хорошо, я тебя сейчас отпущу, – Андрей глубоко вздохнул. Утро было слишком хорошим и солнечным, чтобы ссориться со своей бывшей или завязнуть с ней в придуманном ею конфликте. – Только не нервничай и ответь мне всего на два вопроса: что на самом деле у тебя с твоим поклонником и почему ты отказалась назвать мне его имя? Он что у тебя, Волан-де-Морт1? – произнеся это, Андрей пытался снять напряжение юмором, но вместо этого к нему самому пришло стойкое чувство, что вот теперь он точно полез своей экс прямиком в душу.

– Ха-ха, ужасно смешно. А как у тебя с твоей Ирой? – Терентьева ощутимо повысила голос, и Андрей закусил губу:

– Спасибо, у нас все нормально.

– Вот и у НАС все нормально. И кстати, не волнуйся: мне МОЙ вчера эсэмэску прислал. Написал, что едет в командировку, что скучает по мне и спросил, что мне привезти. – Наташа говорила отрывисто, резко. Потом вроде опомнилась: – Правда, он не сказал, куда он едет. Но и я, в общем, его не спрашивала.

– Своеобразно. – Исаев прищурился, рассматривая желтый сигнал светофора, к которому он как раз подходил.

– Ну уж как есть! – Еще одна пауза, на этот раз долгая. А потом Наташка насторожилась: – Андрей, у тебя что-то не так? Ты во что-то влип?

– Нет. – У светофора загорелся красный «глаз».

– И все же? – Вот теперь уже она настаивала на ответе.

– Наташ, пока все хорошо. – Голос Исаева звучал ровно. Но вместо того, чтобы успокоить ее, это произвело на Терентьеву обратный эффект. Едва она услышала от Андрея, что у него всё хорошо, как в голову ей соскользнула мысль, полночи не дававшая ей покоя.

– Наташ, ау? – окликнул ее Исаев.

Но она уже просто его не слышала.

«У меня все хорошо» – вот его типичный ответ на любой мой вопрос. И так каждый раз, когда я расспрашивала его о работе, делах, о том, что у него на душе… Исаев, я же чувствую тебя! А ты… ты, видимо, только со своей будущей женой соловьем разливаешься?!» И ревность острая, едкая, очень болезненная настолько взвинтила градус, что Терентьева, уже не сдерживаясь, зашвырнула кисточку в тюбик с тушью.

– Знаешь что? – выпалила она. – Перестань меня опекать. И прекрати мне звонить. И не смей приходить ко мне в «Тео». И не лезь в мою личную жизнь.

– Наташ…

– Или мне напомнить тебе, что это ты меня бросил?!

– Наташ, остановись.

Но в этот момент она уже не разбирала ни своих, ни чужих.

– Да катись ты к черту, Андрей! Женись на ней. Хочешь, рожай с ней детей. Люби ее и будь счастлив… Если сможешь, конечно!

И она бросила трубку.

В этот момент светофор переключился на зеленый сигнал. Шагнув на пешеходную зебру, Андрей еще секунды две послушал злые короткие гудки, после чего пожал плечами и убрал телефон в карман:

«Вернусь из Праги и пробью номер этого типа по своим каналам. А насчет тебя, моя дорогая, мы поступим так: сначала ты успокаиваешься, а потом мы с тобой разговариваем».

Андрей не знал, что в эту секунду Наташа стояла у зеркала и, запрокинув голову, глотала жгучие слезы. Он не знал, что она, сжав кулаки, шептала: «Черт, черт… Ненавижу!» Зато он знал другую, более важную вещь: этот тип, появившийся в жизни Терентьевой, почему-то весьма его напрягает. И с помощью Наташи или без нее, но с этим он разберется…

Чтобы дойти до своего дома Исаеву оставалось примерно десять минут.

Тем временем Ира, которая пока находилась в своей квартире, опустилась за кухонный стол. Сдвинув в сторону тарелку с бутербродами, которые не доел Андрей, и ограничившись долькой яблока («На четыре года старше его – надо быть слишком самодовольной, чтобы не следить за фигурой»), Самойлова положила перед собой снимок Лизы, который до этого увеличила и пропустила через домашний принтер. В ее голове крутилась мысль, не дававшая ей покоя со вчерашнего дня: что не так с лицом этой девочки?

И хотя Андрей никогда не перекидывал на ее плечи свои проблемы, точно не собирался брать ее напарником в свои розыскные дела и никогда не просил ее ему помогать, Самойлова понимала: как любой нормальный человек, Андрей на эту помощь все-таки надеется.

Ее глаза остановились на фотографии. Затем взгляд Ирины медленно обвел овал лица Лизы. Неестественность идеальной сбалансированности ее черт – то, вчера не понравилось ей – сегодня казалась Самойловой еще более фальшивым, ненатуральным и деланным.

«Деланным?!» Коротая пауза, и у Иры возникло чувство, что внутри ее будто опустошили. Следом в центре образовавшегося вакуума появилась горячая точка, и по телу хлынуло тепло. Предвкушение разгадки, покалывание в подушечках пальцев – так работает интуиция. «Деланным – вот оно!» Самойлова откинулась на спинку стула, задаваясь вопросом, почему из всех прилагательных на свете она выбрала это слово? И в темном, похожем на картотеку, помещении ее памяти возникли неясная тень, звуки шагов и, наконец, очертания приближающегося к ней ответа. Ответ кривлялся, он пока еще глумливо хихикал над ней, но его лицо уже было серьезным.

Внезапный звонок мобильного произвел эффект брошенной под ноги сковороды. Вздрогнув, Ира перевела взгляд на определитель и буквально увидела, как ответ, издевательски хмыкнув, показал ей средний палец и юркнул в щель между тихим миром мыслей и шумным миром действительности. Где и растворился.

Вздохнув, Самойлова подняла трубку:

– Доброе утро, Ладо.

– Доброе утро, Ирина. – Если Орк и услышал разочарование в ее голосе, то он этого не показал. – Прошу прощения, вы сегодня на работу поедете?

– Что? Ах да, сейчас спущусь вниз, – спохватилась она.

– Отлично, я вас жду, – Ладо дал отбой. Гнать по пробках он никогда не любил: в его работе и без того хватало стрессов и напряжения.

Все еще сжимая в руке телефон Самойлова перевела взгляд на снимок Лизы и непроизвольно поморщилась. Кто бы знал, как невовремя иногда бывают звонки от, в общем-то, добрых людей, которые к тому же преданы своему делу. Она ведь чувствовала, что была близко к разгадке, очень.

«Ладно, но игра еще не закончена», – Ира поднялась и убрала снимок в сумку. Ей оставалось обуться и закрыть за собой дверь квартиры.

Между тем Исаев уже подходил к своему дому.

Бросив взгляд на столпотворение машин во дворе («Кто-то в кого-то въехал?»), Андрей, не вдаваясь в подробности чужих проблем, придержал дверь для невысокого полного парня лет девятнадцати-двадцати, может быть, чуть постарше. Молодой человек как раз выходил из подъезда с кипой газет, которые он прижимал к груди одной рукой, толкая другой впереди себя сумку на колесиках. Кивком ответив на признательный взгляд парня, Исаев переступил порог и наткнулся на колючие глаза консьержки, сидевшей, как сыч, в своем «домике».

– Доброе утро, Елена Михайловна, – усмехнулся Андрей.

– Доброе утро, Андрюша, – и женщина, расслабившись, уткнулась в экран телевизора.

Задержавшись у почтовых ящиков, Исаев, погремев ключами, открыл дверцу своего бокса, выгреб порядком надоевшие ему рекламные проспекты, листовки и очередной привет от Мосэнерго в виде квитанции на оплату. Свалив всю промо-продукцию в стоявшую рядом коробку, Андрей пошарил в глубине почтового ящика. Ему все казалось, что там есть что-то еще. В этот момент его пальцы нащупали нечто узкое, плоское, плотное. «А это еще что?» – Андрей потянул «это» из ящика, и на свет появился конверт, который можно купить в любом отделении Почты России. Но этот конверт был лишен какой-либо маркировки. «Ну и кто же нам пишет?» – Исаев повернул «посылку» к себе лицевой стороной и впервые за это утро пропустил вдох.

На конверте стоял его адрес: «Ул. Варги, дом Х, стр. Х, кв. 40». Но дело даже не в том, что его адрес был указан с абсолютнейшей точностью, а в том, что написан он был прекрасно знакомым Исаеву почерком. Тем самым. Каллиграфическим. С характерной для НЕЕ, если судить по ЕЕ дневнику, завитушкой под буквой «у».

«Ну здравствуй, Лиза», – и в голове Андрея подвисли все мысли разом. Исаев уставился на серый кафель подъезда. Разум твердил, что так не бывает, что – ТАК! – быть не может. Следом ему в голову пришло уж совсем идиотское: «А может, конверт надписывала не Лиза?» Но интуиция говорила: «Не смей отрицать очевидное». И вслед за растерянностью к Исаеву пришло нереальное чувство злости.

Подобные «подарки» судьбы Андрей ненавидел и никогда не ценил: за них потом приходилось чересчур щедро расплачиваться. Хотя, если вдуматься, он со вчерашнего дня подозревал, что Лиза может что-нибудь выкинуть. Например, взять и связаться с отцом, чтобы сказать тому: «Я жива». Или что эта милейшая барышня, будучи в курсе того, что Алекс в СИЗО, могла попросить своего батюшку выпустить бро. Но Исаеву и в голову не пришло, что дочь Домбровского может иметь доступ к личным делам бывших сотрудников папеньки, раздобыть там его адрес и сделать вот такой, абсолютно не прогнозируемый ход.

«Ну так что, – и Андрей неприятно сощурился, – позвонить сейчас лопухнувшемуся Домбровскому и задать ему один вопрос, ответ на который я бы очень хотел получить? Хотя… а ну-ка, стоп. Подождите-ка». И вместе с конвертом, который он теперь держал за угол – так, чтобы больше не пачкать его отпечатками собственных пальцев, Исаев направился к консьержке.

Это была темноволосая пожилая женщина с цепкими глазами, проживавшая в их доме столько, сколько Андрей себя помнил, всё видевшая и всё про всех знавшая. Одним словом, из категории тех людей, мимо которых не то что мышь – таракан не проскочит.

– Елена Михайловна, – Исаев дождался, когда пенсионерка обернется к нему, – скажите, меня за время моего отсутствия никто не искал?

– Нет, Андрюша, никто, – женщина говорила спокойно, уверенно, честно.

– Ага. А к моему почтовому ящику за это время никто из посторонних не подходил?

О том, поднимался ли чужак к нему на этаж, Исаев ее не спрашивал. Там, на лестничной клетке у него была камера наблюдения, установленная по согласованию с полицией. И по идее, аналогичную можно было прикрутить и тут, но по здравому размышлению Андрей отказался от этого. Просто те, кто увидят в зоне ящиков «красный глаз», обязательно зададутся вопросом, и зачем жильцу из квартиры «40» нужно сразу две камеры? И по дому пойдут гулять ненужные слухи и сплетни. А лишний треп не доведет до добра. Так что Исаев поступил проще: он регулярно приплачивал консьержке за наблюдение и информацию.

– Никто, Андрюш. Чужих я бы не пропустила. Но вчера и сегодня почту приносил Ваня. – И видимо, поймав что-то такое в глазах Исаева, женщина слегка напряглась: – Ваня – это наш почтальон, – пояснила она. – А что, что-то не так?

– Пока не знаю, – изобразив улыбку, Андрей развернулся и отправился к лифтам…

Они шли к разгадке тайны разными дорогами.

Исаев по-прежнему держал конверт за угол и поднимался на лифте на свой этаж. Самойлова, сидя на заднем сидении машины Ладо, кусала губы и глядела в окно. Мимо нее пронеслись щиты с рекламой женских журналов: «Cosmopolitan», «Vogue», «L’Officiel». Вспомнив о том, что перед прибытием в офис надо бы все-таки навести заключительный глянец, Самойлова нехотя потянулась за сумкой…

Между тем Исаев уже стоял на своем этаже.

Быстро осмотрев дверь квартиры на предмет возможного вскрытия, Андрей снял жилище с сигнализации и шагнул из прихожей в комнату, которую использовал под офис. Осторожно пристроив конверт на стеклянную поверхность стола, он скинул куртку и включил ноутбук. На то, чтобы в режиме прокрутки проглядеть запись с камеры, ему понадобились четыре минуты. Убедившись, что за время его отсутствия периметр у двери квартиры был чист и пуст, Исаев выдвинул ящик стола, вытащил нож для разрезания бумаг и провел лезвием вдоль линии верхнего сгиба конверта. Набрав в легкие воздух (его личная паранойя с учетом того, что однажды ему уже приходилось сталкиваться с отравляющими веществами, присланными ему в «подарок»), Андрей поддел ножом образовавшуюся щель и заглянул в проем. Затем глухо вдохнул и перевернул конверт.

И на стол выпал сложенный вдвое лист бумаги – единственное, что в нем хранилось. Исаев подцепил острием ножа угол листка и раскрыл его. Продолжая удерживать острием верхнюю часть, он вытащил из ящика степлер и пристроил его на нижнюю часть бумаги. Теперь лист был полностью распрямлен. Первое, что бросилось Андрею в глаза – отпечаток пальца, сделанный синими чернилами вверху листка. Четкое, почти фотографическое отображение практически всех папиллярных линий – привет тем, кто захочет убедиться, что послание написано Лизой. Далее, под отпечатком пальца шли восемь арабских цифр: 15.10.11.13, заканчивающихся знаком «решетка», а следом – несколько абзацев письма. Но в нем Лиза обращалась не к Андрею, а к другому, более важному для нее человеку:

«Здравствуй, папа. Постарайся не волноваться и на всякий случай запомни цифры, которые я указала вверху. Я жива и здорова. Это письмо я пишу тебе сегодня утром. Но когда ты прочитаешь его, я уже улечу из Москвы. Пожалуйста, пока меня не ищи. Поверь, у меня есть причины, чтобы сейчас прятаться. Но я обещаю, что обязательно позвоню тебе, как только смогу. Ты же, пожалуйста, в свою очередь обещай мне беречь себя и не доверяй никому из своего настоящего окружения. У меня есть все основания считать, что рядом с тобой находится или скоро появится человек, который убил маму.

Мне неимоверно сложно писать тебе это письмо. Постоянно приходится выбирать, о чем рассказать, а о чем умолчать. Но, поверь, я бы все отдала, чтобы сейчас вернуться к тебе, спрятаться за тобой или просто побыть с тобой рядом. Но я также знаю, что если я это сделаю, то это никого не спасет и будут новые жертвы. Поэтому с этой проблемой – если, это, конечно, можно так называть! – я разберусь сама.

Я обещаю тебе: я сделаю все, чтобы однажды вернуться домой. А ты взамен дай мне слово, что ты будешь беречь себя, слышишь?! Твоя безопасность – это мой самый надежный тыл. Когда-нибудь я расскажу тебе, что случилось со мной и почему я тогда сделала такой выбор. Но я знаю, что, узнав правду, ты поймешь меня и простишь, ведь на моем месте ты поступил бы так же. А я – твоя дочь, я – твоя кровь. И это – самое главное, папа.

И еще… Пап, пожалуйста, у меня будет к тебе еще одна просьба. Тот, кого ты всегда ненавидел… ты еще называл его «мальчишкой с театральными идефиксами» … Ты же догадываешься, о ком пойдет речь? Так вот, пожалуйста, не нагнетай лишнего и помоги «этому мальчишке» выйти оттуда, где он сейчас находится.

Детали, как я понимаю, есть у того человека, который будет вынужден показать тебе это письмо. И поверь мне. пожалуйста, этот «мальчишка» давно не имеет к Лизе Домбровской ни малейшего отношения. Между им и мной больше нет ни ненависти, ни общего будущего. Он здесь вообще ни при чем.

Я очень люблю тебя, папа. Пожалуйста, береги себя.

Твоя Лиза».

Если Исаев, увидев конверт, решил, что он испытал шок, то он жестоко ошибся. Настоящий, подлинный шок – тот, когда люди даже не пытаются сражаться с собственным потрясением – пришел к нему, когда он прочитал письмо Лизы. Послание, в котором дочь Домбровского, не сказав лишнего, дала ясно понять отцу, что он в опасности, что Алекса надо выводить из игры и что Андрей, возможно, единственный человек, которому она сегодня доверилась. Забывшись, Исаев на секунду даже прикрыл глаза и потер переносицу. И в его голову соскользнул целый ворох вопросов:

«Получается, что Лиза знает меня? Но откуда, когда мы встречались? И почему я не могу ее вспомнить? Или в момент нашей встречи – а эта встреча стопроцентно была – эта девушка создала иллюзию, что была кем-то другим? И где, ГДЕ, мать его так, то потерянное звено, из-за которого я никак не могу вспомнить, где Я видел ее?»

После очередной встряски вопросами, ответов на которые не было, Андрей более-менее пришел в себя. Машинально нащупав позади себя кресло, он придвинул его и сел. Здесь его взгляд переместился на цифры:

«15.10.11.13#… И хотя, Максим Валентинович, они предназначены вам, вы уж извините меня, если я над ними тоже подумаю… Итак, что мы имеем, шифр, ключ или, прости меня Господи, код нейтрализации где-то заложенной бомбы?.. Да нет, какая бомба, это полные бред и чушь. Это же не киношка! И дочь Домбровского не ребенок, чтобы играть в подобные игры. А судя по тому, как написаны ее письмо и дневник, эта девушка умеет четко и ясно доносить свои мысли, причем, до определенного ею круга людей. И она наверняка в курсе того, что у ее отца, как, впрочем, и у меня, нет квалификации подрывника, нужной для деактивации взрывного устройства… Тогда получается, что цифры – это послание? Окей, предположим… И что же за ними стоит?»

Андрей внимательно присмотрелся к строке: 15.10.11.13#. Секунда, другая…

15.10.11.13…

15.10.11…

Он вычленял. Он видел то, что не видят другие.

15.10…

«15.10?! Пять баллов, Лиза! А у меня IQ, конечно, хорош, но мог бы быть и трехзначным». И хотя с учетом сложившейся ситуации смешного было мало, Андрей все-таки фыркнул. Женская логика порой преподносит мужчинам сюрпризы, но настоящий женский ум (если он есть, конечно) на порядок превосходит средний мужской. И в общем, не надо было быть сверхчеловеком с уникальнейшими способностями, чтобы вспомнить о том, что означает первая пара чисел. 15.10. – дата и месяц рождения Алекса. А вот насчет второй пары цифр и знака «решетка» в конце… И тут можно было начинать пытать свою память, и так взбаламученную шокотерапией от Лизы, но Исаев этого делать не стал. В этот момент он выводил другое логическое построение.

«Предположим, послание – это код (назовем его так для ясности). Код, отправленный Лизой, начинается с даты и месяца рождения Алекса. Что это, совпадение? Ошибка Лизы? Случайная комбинация? Я думаю, нет. Больше того, выдвигаю предположение, что код Лиза адресовала Алексу, а не отцу. Это спорная версия? Да. Но кто, скажите на милость, пойдет на заведомый риск и «на всякий случай» пошлет код, который содержит дату и месяц рождения человека, которого ты типа «забыла», не кому-нибудь, а генерал-полковнику МВД? Хорошо, предположим, что Домбровский слопает эту ложь. К тому же Ресль у него не в чести, и Макс Валентинович не обязан помнить, когда у Алекса день рождения. Но тут возникает одно весомое «но». Письмо с кодом Лиза отправила мне. И она понимала, что я это письмо прочитаю. И если предположить, что ей известно, что я и Алекс тесно общаемся, раз у меня есть «все детали» относительно его отсидки в СИЗО, то она не могла не знать, что я обращу внимание на код и у меня в голове всплывет ассоциация с датой 15.10. И что с этой информацией я, естественно, пойду к Алексу… А вообще, что-то не верю я в это ее «у нас с Алексом больше нет отношений». Но распинание бро на столбе поиска истины мы пока оставим до Праги, а сейчас вернется к насущным делам.

А насущные дела заключаются в том, что код должен что-то открыть. Вопрос: что? Отталкиваемся от того, что в современном мире (а Лиза у нас не в Средневековье живет) кодовые замки, коды-пароли или же коды доступа чаще всего используются для открытия мобильных устройств или банковских приложений. Но в этих кодах не используется знак «решетка» и на сенсорной клавиатуре подобных устройств такого значка нет. Но знак «#» часто встречается в кодах электронных замков. Например, «#» есть на клавиатуре устройства охранной сигнализации, которой пользуюсь я. А значит, будем исходить из того, что код открывает не мобильное устройство, не банковское приложение, а что-то механическое. Это может быть дверь, ведущая в дом, в офисное помещение или банковское хранилище, не знаю точно, тут вариантов много… Но это мы пока отложим в дальний карман головы и вернемся к сути.

А суть состоит в том, что конверт с письмом Лиза отправила на мой адрес. Это раз. На конверте нет погашенных марок, и послание Лизы через почту не проходило. Это два. Три: Елена Михайловна, то есть консьержка, сказала, что бросить в мой ящик конверт мог почтальон. Ваня, так, кажется, его зовут?.. Так вот, Ваня мог получить послание Лизы только одним из трех способов. Во-первых, конверт ему в сумку могла тайком пристроить Лиза или выбранный ею для этого человек. Но судя по тому, что заметил я, Ваня сумку из вида не выпускал. Во-вторых, Ваня мог получить конверт из рук Лизы или из рук ее «посланника». Но у дочери Домбровского, если судить по ее дневнику, есть черты характера, свойственные Алексу. Это – недоверчивость, это – закрытость и это – авантюрная жилка. А значит, Лиза не стала бы доверять доставку письма случаю. Ей было проще самой передать конверт Ване. А раз так, то Ваня видел ее!»

Андрей бросил взгляд на часы. Почтальон, если исходить из груженой тележки и охапки газет, которую он держал в руках, за истекшие семь минут не мог далеко уйти. И можно было, конечно, хватать куртку, конверт и бежать за ним, но Исаев вытащил из колоды другого туза. Андрей набрал консьержке. Та сняла трубку быстро:

– Да, Андрюша? Что ты хоте…

– Елена Михайловна, извините, что перебиваю. У вас телефон Вани есть?

– Да, конечно, – Исаев не видел, но в этот момент женщина даже кивнула. – Когда он начал почту нам приносить, я сразу у него номер взяла.

«Молодец».

– Чудесно. Тогда можете ему позвонить и мягко, но только именно мягко попросить его подняться ко мне?

– Да, сейчас сделаю. А что?.. – И в интонациях женщины ясно зазвучал вопрос: «А зачем он тебе?»

– Тогда если вас не затруднит, – и Андрей нажал на «отбой»…

Они приближалась к разгадке тайны внешности Лизы. Но если Андрей сейчас стоял у стола и, задумчиво поглядывая на письмо Лизы, поглаживал губы костяшками пальцев, то Ира покосилась на Орка. Но тот был занят: следил за дорогой. «Отлично!» Самойлова достала из сумки пудреницу, консилер для губ – обычное бьюти-средство, которое делает кожу почти идеальной перед нанесением помады – и замерла, уставившись на него…

Между тем в квартиру Андрея уже звонили. Бросив взгляд на монитор ноутбука, где трансляция с камеры показывала, что под дверью стоит почтальон, Исаев прихватил снимок Лизы, конверт и шагнул в прихожую, не забыв плотно прикрыть за собой дверь, которая вела в комнату. Открыв входную, Андрей впервые присмотрелся к стоявшему перед ним юноше. Средний рост; очень полный. Собранные в хвостик редкие, но чистые волосы, простоватое, но аккуратно выбритое лицо, недорогие, но опрятные брюки, ветровка и обувь. В целом Ваня производил впечатление человека, может, и не очень удачливого по жизни, но чистенького, славного и обстоятельного.

– Привет. Иван? – С ходу взяв уважительно-доброжелательный тон, Исаев пошире распахнул перед ним дверь: – Я Андрей. Проходи.

Но переступать порог Ваня не торопился. Для начала он оглядел Исаева, затем сложил пухлые руки на животе и кивнул:

– Здравствуйте. Мне тут сказали, что у вас с доставкой почты проблемы? – в голосе Вани наблюдался оттенок легкой насмешки.

Своеобразно, конечно, но Исаеву всегда нравился подобный подход к делу. Разговаривая с ним, Ваня смотрел ему прямо в лицо, не краснел, не тушевался, не дергался и держался с тем спокойным и слегка ироничным достоинством, из которого можно было заключить, что это надо еще постараться, чтобы довести Ваню до ручки. Из общего впечатления выбивались только кольца на толстеньких пальцах Вани. Стальные широкие обручи на большом, указательном и мизинце его правой руки, и такие же кольца на левой кисти. Подобные украшения еще называют мужественными и брутальными.

«Интересно, а Ваня у нас случаем не романтик?» – подумал Андрей.

– С почтой нет никаких проблем, но есть пара вопросов к тебе, – невольно улыбнулся Исаев. – Но прежде, чем их обсуждать, я бы все-таки предпочел, чтобы ты вошел.

Взгляд Вани на секунду приклеился к конверту в руке Андрея, и Ваня вздохнул:

– Ладно. – Переступив порог, он снова с достоинством сложил ручки на животе: – Ну, я вас слушаю.

– Давай в кухню пройдем?

Нет, ну в самом-то деле, не в прихожей ведь разговаривать? Но Ваня в ответ отрицательно покачал головой:

– Мне не хочется ботинки снимать.

«Ах ты Господи…»

– Вань, так и у меня не Версаль.

– Н-да? – Почтальон изогнул бровь, недоверчиво разглядывая периметр его двухкомнатных «хором». – Ну хорошо, пойдемте.

Андрей развернулся и отправился в кухню. Ваня потопал за ним. Заведя парня в свой «камбуз», Исаев кивнул на диван у окна:

– Присаживайся. Чай или кофе хочешь?

– Нет, спасибо. Скажите, а я правильно понимаю, что раз вы мне чай предлагаете, то разговор у нас с вами будет долгим? – усевшись, прищурился Ваня, и Исаев прямо-таки разглядел в нем родную душу.

– Вань, честно? Не знаю, – придвигая к себе табурет, признался Андрей. – Но сегодня я получил одно важное для меня письмо. И я бы очень хотел узнать, как оно попало в мой ящик.

– Вы сядьте, – наблюдая за его маневрами с табуреткой, обстоятельно посоветовал Ваня. – Ну, конверт бросил в ваш ящик, конечно, я. А его мне дала одна девушка. Вас, видимо, интересует, как она выглядит? – снисходительно предположил Ваня, и Исаев кивнул, уже не сводя с него глаз. – Ну, в общем, одета она в джинсы и серую кофту худи. Волосы темные…

«С чего бы это?»

– Глаза зеленоватые…

«А вот здесь в точку».

– Ростом она с меня…

«Метр шестьдесят семь – шестьдесят восемь».

– Сколько весит – не знаю, но, по-моему, она раза в полтора легче вас. Она худенькая, но такая… – и Ваня, чуть смутившись, сделал в воздухе руками движение, напоминающее контуры песочных часов.

«Приблизительно сорок шесть килограммов. Телосложение хрупкое. Женственная фигура».

– Ну и выглядит она лет на пять моложе вас. Но вообще-то она у ВАС, конечно, с большим чувством юмора.

«Обана».

И Андрей, который только-только устроился на табуретке, медленно выпрямился.

– Вань, – помедлив, осторожно начал он, – а почему «у меня»?

– Ну, если она рассказала мне, как вы выглядите, знает ваш адрес и даже сказала мне, что вы будете меня искать и о ней расспрашивать, то какие еще выводы здесь можно сделать? – усмехнулся Ваня. – Только такие, что она хорошо знает вас. И что вы, как минимум, с ней знакомы. Вот поэтому и «у вас».

«Еще лучше».

– Вань, – Андрей слегка откашлялся, прочищая горло, – скажи, пожалуйста, а эта девушка случайно не сказала тебе, как ее зовут?

– Сказала. Лиза. Подошла и представилась: «Привет, я Лиза». Совсем, как вы у двери.

«Ну, теперь совсем хорошо», – и Исаев поймал себя на том, что ему сейчас очень хочется потерять сознание и минут пять отдохнуть, спокойно полежав в обмороке. А вообще поведение Лизы (если, конечно, к Ване подходила она) становилось все интереснее и интереснее.

– Так, Иван, давай разбираться, – Андрей вместе с табуреткой передвинулся так, чтобы полностью видеть его лицо. – Во-первых, я бы очень хотел узнать, куда пошла эта Лиза, после того, как ты взял у нее конверт?

– Без понятия. Она просто сказала мне: «Спасибо» и… ну, ушла. А что, ее не Лизой зовут? – и Ваня с интересом уставился на него.

– Сейчас отвечу, погоди. А ты случайно ей вслед не смотрел? – интуитивно «прощупал» его Исаев.

– Ну так, – и Ваня впервые с начала их разговора отвел глаза в сторону.

– Вань, да ладно тебе, – сообразив, что случилось, «утешил» его Андрей. – Ну посмотрел и посмотрел…

«Похоже, я знаю, что там произошло. Ваня при всех активах своего характера вниманием барышень не избалован. А тут девица – женственная, хрупкая (судя по данному им описанию) сама подходит к нему, первой с ним заговаривает, смеется и шутит (раз Ваня с таким задором упоминал ее чувство юмора), и мальчишка растаял. После этого наша Лиза – не-Лиза рассказывает ему интригующую историю с детективным сюжетом: „Жилец из квартиры „40“, вот, на конверте его адрес стоит, будет искать тебя и расспрашивать обо мне, но ты мне помоги“, и Ваня поплыл. А дальше хитроумная девица всучивает ему конверт и уходит. Ну и естественно, что Ваня обернулся ей вслед плюс хорошо запомнил ее и, гордясь своим маленьким приключением, снисходительно описал мне ее внешность. Но это пока абсолютно голая версия, которую нужно еще доказать. А пока продолжаем раскручивать Ваню».

– Иван, да перестань ты смущаться. Что ты ей вслед поглядел, это твое личное дело. Ты мне лучше вот что скажи: что было, когда она от тебя отошла? Ее что, кто-то ждал, или она села в машину, или что?

– Слушайте, а вам все это зачем? – не моргая, уставился на Исаева Ваня – и следом, уже подозрительно: – Вы что, из полиции? Эта девушка что-нибудь натворила?

И за это Андрей в пояс мысленно поклонился Домбровскому: «Ну, спасибо вам, Макс Валентинович, за подобные развлечения. И как прикажете мне выкручиваться? Ваня далеко не дурак, да и я вам не Господь Бог».

– Не из полиции. Хуже, Вань, – доверительно начал Андрей. А вот дальше был экспромт чистой воды: – Понимаешь, какая история вышла? – Изображая муки, предшествующие раскаянию и откровению, Андрей смущенно почесал нос. – Просто в свое время я познакомился с одной девушкой. Хорошей, красивой. Умной. Мы общались. Я с ней дружил. Я…

«Самойлова, умоляю, не убивай!»

– … я за ней даже ухаживал. И эту девушку звали Лизой…

«Так, Ваня вроде бы начинает понемногу оттаивать».

– Но мы поссорились. Откровенно говоря, глупо все вышло, – Андрей, придавая трагизм ситуации, картинно потер виски. – Ну, а когда я остыл и попытался с ней помириться, она не дождалась меня и уехала…

«Куда бы мне отправить ее, чтобы Ваня не вспомнил про адресный стол России?»

– … на Украину. Так мне, по крайней мере, сказали. И после этого Лиза на мои звонки не отвечает и общаться со мной не хочет. А сегодня ко мне вдруг приходит письмо от нее. А это – мой единственный шанс вернуть ее, понимаешь? И я все пытаюсь сообразить, это она к тебе подходила? Или она прислала кого-то с этим письмом…

«И дурит всем нам головы!» – мог бы добавить Андрей. Но не стал.

Нет, ну реально, не говорить же Ване, что ты ищешь женщину, на которую вот-вот объявит охоту Интерпол, если судить по напористой активности грека?

– Ах, вот в чем дело, – выдохнул Ваня, с удовольствием дослушав романтичную сказку Исаева до конца (сказку, за которую Ира с присущим ей изяществом намылила бы Андрею холку). – Ну, теперь ясно. А то я все понять не могу, почему эта девушка вроде бы хорошо знает вас, раз в точности мне вас описала. А вы так ведете себя, словно вспомнить ее не можете. Ну, глядите, – и Ваня деловито хлопнул себя ладонями по коленкам. – В общем, у меня как с Лизой вышло? Когда она мне конверт отдала, она сразу ушла. Я только успел заметить, как она у пешеходного перехода капюшон с головы сняла, волосы под ворот кофты зачем-то заправила и вытащила бейсболку из рюкзака.

«Оперативное изменение внешности?» – в первый раз выстрелило в голове у Андрея. Следом пришла другая мысль: «Лучше бы эта Лиза – не-Лиза села в автобус или взяла такси. И вот тогда можно было бы попытаться договориться с Домбровским, объявить план-перехват и ее накрыть».

– Вань, а в котором часу ты распрощался с ней? – Андрей взглянул на часы. С начала их разговора прошло две с половиной минуты…

Он не знал, что в это время Самойлова, спрятав в сумку консилер для губ, достала мобильный и теперь, задумчиво разглядывая широченную спину Ладо, задавалась вопросом, позвонить ли Андрею, чтобы поговорить с ним при Орке, или же лучше будет отправить Исаеву смс-ку?..

Тем временем в квартире Андрея разворачивались иные события.

– Во сколько я с ней распрощался? – переспросил Ваня. – Ну, назвать вам точное время я не могу. Но, по-моему, было 07:10.

– А почему ты так думаешь?

– Потому, что я в это время уже газеты у вас раскладывал. А у вас в подъезде над головой Елены Михайловны часы висят. И я обратил внимание, что на них было четверть восьмого.

«Мм. А сейчас уже восемь утра. И за истекшие сорок пять минут эта Лиза могла не только добраться на метро до площади трех вокзалов, но и до аэроузлов Внуково, Домодедово и Шереметьево. И пока я буду препираться с Домбровским на тему того, что эту супер-Лизу надо перехватить, она, если ее, конечно, этому обучали, успеет завернуть в любой работающий магазин, купит там шмотки, переоденется, после чего напялит парик и умотает хоть в Тулу, хоть в Вашингтон или вообще заляжет на дно… Впрочем, вместо того, чтобы тратить время впустую, можно попробовать провернуть розыск Лизы по другому сценарию».

– Вань, а кстати, как ты встретился с ней? Где она к тебе подошла? У отделения почты, у моего подъезда, да?

– Да нет, – досадливо отмахнулся Ваня. – Там вообще все не так было. У вас позади дома асфальтовая дорожка есть.

– Удобная, чтобы тележку возить? – машинально предположил Андрей.

– Ну да, – удивленный его сообразительностью, уважительно кивнул Ваня.

А Исаев в этот момент обдумывал следующую мысль. Штука в том, что асфальтовая дорожка, о которой упоминал Иван, представляла собой крутой подъем вверх. Причем справа от нее располагались два продуктовых, работавших круглосуточно, то есть места априори людные. А вот слева – всегда пустовавшая в семь утра детская площадка с горкой, грибками, домиками, поездами и прочей игровой атрибутикой для детей, среди которой могла с легкостью спрятаться миниатюрная девушка.

– Вот с этой дорожки я к вашему подъезду и подходил, – тем временем догнал его голос Вани. – Иду я, в общем. Вокруг – никого. Только мужики с утра пораньше туда-сюда по магазинам вашим за бухаловым гоняют. И тут я замечаю, что во дворе у вас какое-то столпотворение. Там две черные «бэхи» друг в друга въехали. Но это я уже потом разглядел. А тогда – ну, когда я шел к вашему дому – меня за плечо кто-то тронул. Я аж подпрыгнул. Нет, реально, когда к тебе кто-то сзади подкрадывается, а ты даже шагов человека не слышишь! Короче, разворачиваюсь я и вижу… ну ее, – Ваня слегка зарделся. – А она говорит: «Привет, меня зовут Лиза. Можешь мне помочь?» Все, думаю, сейчас она у меня денег попросит, – улыбнулся своим воспоминаниям Ваня, рассеянно крутя на руке кольцо. – А она говорит, что в первом подъезде один человек живет – ну, в смысле, вы – и что ей жизненно важно передать вам письмо, а разбираться с консьержкой до умопомрачения она не хочет. Я на конверт еще посмотрел: чистый, не мятый. И девушка тоже… приятная. Ну и я – куда деваться? – Ваня несколько театрально развел руками, – Согласился. И потом, мало ли какие бывают у людей обстоятельства? Помогать ведь не запрещено. К тому же мы бросаем вам в ящики мелкие посылки из «АлиЭкспресс», не зная, что в них находится. Так?

– Так, Ваня, так. – Андрей кивнул, но в голове у него давно мигала красная кнопка.

«Нет, Ваня, не совсем так. Ты просто не понял, что эта „приятная“ девушка прежде чем к тебе подойти, какое-то время за тобой наблюдала. Она пыталась тебя прочитать, а это требует времени. Вот почему она, догоняя тебя, к тебе со спины подошла. А во двор – тут, конечно, моя ошибка, я-то думал, что она у подъезда крутилась – Лиза – не-Лиза не стала соваться из-за аварии, поскольку там люди, а люди – это, прежде всего, ненужные ей свидетели. Ну и плюс во двор как минимум пару раз наверняка заглядывала вездесущая Елена Михайловна… О! А кстати…»

– Вань, а как ты думаешь, почему эта девушка с просьбой передать мне письмо к консьержке нашей не подошла? Это ведь было проще, чем тебя напрягать?

– Так Елена Михайловна у вас сущий цербер, – внезапно развеселился Ваня. – И кстати, только… ну, между нами, но цербером ее назвала Лиза. А что, Михайловне подходит!

«Теперь ясно, откуда взялось про ее непревзойденное „чувство юмора“. Излишне остроумный Алекс номер два!.. А еще мне понятно, что эта Лиза, просчитав все ходы, все-таки кое в чем прокололась. Увлекшись шутками с Ваней, который глядел ей в рот, она своей фразой про цербера невольно раскрылась и показала, что знает хватку Михайловны, а значит, бывала или продолжает бывать в моем доме. И если эту Лизу – не-Лизу действительно кто-то натаскивал, то она в курсе, что даже если бы она до неузнаваемости закамуфлировала свое лицо, Михайловна могла опознать ее по голосу, поскольку голос у женщин не меняется даже с возрастом… Ну что сказать? Прикольно!»

И теперь оставалось одно.

– Вань, последний вопрос, – Андрей взял фотографию Лизы, которая до этого лицевой стороной лежала у него на столе и протянул ее почтальону, – скажи, ЭТА девушка к тебе подходила?

Парень чуть ли не с трепетом принял снимок и секунд пять его изучал. Затем поднял глаза на Исаева:

– Да, это она. Но… – голос у Вани был не то чтобы неуверенным, но задумчивым. Больше того, покрутив фотографию, Ваня повернул ее к себе оборотной стороной так, как это бывает, когда люди ищут дарственную надпись или дату на фото.

– Лизе здесь шестнадцать лет, – опередил его вопрос Андрей. – Да, согласен, что снимок старый. У меня были и другие ее фотографии. Но когда я переезжал в этот дом, фотоальбом потерялся, а это – единственный снимок, который выжил, потому что ехал со мной.

«Вань, пожалуйста, давай заканчивать, а? Я врать как-то не очень люблю».

– Шестнадцать? Ого, сколько же лет вы знакомы! – поразился Ваня. – Ну, понятно теперь, почему вы ее ищете. Конечно, неприятно друзей и… ну, девчонок таких по жизни терять. Но, вообще-то, если бы вы сейчас встретились с ней, вы бы ее не узнали. Нет, ко мне подходила точно она, – покровительственно добавил Ваня. – Но сейчас ваша бывшая девушка выглядит по-другому.

И у Исаева закололи кончики пальцев:

– А в чем отличие?

– Ну, здесь, – почтальон кивнул на снимок, – у нее волосы светлые, глаза светлые и кожа бледная. Нет, на этой фотке она, конечно, симпатичная, – пожалел Исаева Ваня. – Но в жизни она более броская, как… ну, как если бы этот снимок пропустили через яркий фильтр. Она смуглая теперь. Плюс у нее волосы черные с рыжиной, – и Ваня, демонстрируя их длину, чиркнул себя пальцем по пояснице. – Знаете, – прищурился он, возвращая Андрею снимок, который, по всей видимости, Ваню больше не интересовал, – когда вы сказали, что она на Украину перебралась, я еще подумал, что она правда на южанку похожа. Только не на ту, что на Юге родилась, а на ту, которая там долго жила.