Читать книгу Александро - Юлия Лангровская - Страница 3

Как уже упоминалось, у графа Филиппа был брат Кирилл, хоть и младший на двенадцать-тринадцать лет, но умерший значительно раньше.

От отца им обоим досталось то самое поместье, о котором шла речь в первой главе.

Два брата жили сравнительно дружно, по крайней мере, так казалось со стороны, потому что никто и никогда не замечал между ними ни малейшей размолвки.

Братья и в самом деле не ссорились, но вовсе не потому, что были дружны. Совсем напротив. Они глубоко пренебрегали друг другом, вели совершенно разный образ жизни, обитали каждый на своей половине и разговаривали друг с другом лишь в случае крайней необходимости.

Филипп не любил Кирилла за его чересчур, как он считал, непрактичный, неприспособленный характер, за симпатию к красивым женщинам, да и женщинам вообще, он называл его «случайным» наследником, как назло родившимся для того, чтобы отобрать у него, Филиппа, половину отцовского состояния.

Впрочем, дело заключалось даже не в деньгах. Как ни был жаден Филипп, но ему вовсе не хотелось поступать с братом по-свински, пытаться лишить его всего и выгнать из дома. Но его смертельно раздражало то, что Кирилл одаривает деньгами и драгоценностями своих многочисленных любовниц, часто меняя их, но никогда не бросая. Он не бросал. Он просто умел красиво уйти, щадя чувство женщины и по-возможности компенсируя ей все сполна материальными благами. В общем, деньги Кирилла быстро улетучивались и вскоре та часть наследства, что предназначалась лично ему, истратилась полностью, а когда он обратился за помощью к брату, тот презрительно ответил:

– Я не лишу тебя того, что твое, но своего не дам, даже если ты в нищете подохнешь!

Кирилл отступил, не осуждая брата, но и не одобряя его.

Сам же Филипп богател год за годом, ибо деньги были единственной вещью на свете, которую тот любил и которой посвящал всего себя без остатка.

Женщин он презирал, считая, что они не стоят мужчин, а только разоряют их, тем более что перед глазами у него наблюдалось тому явное подтверждение.

Итак, один брат богател, другой разорялся, Филипп прослыл женоненавистником, а Кирилл, в один прекрасный день объявил, что пожизненно влюбился и намерен просить руки своей избранницы у ее достославных родителей.

Сердце его покорила петербургская красавица, княжна Светлана Олейникова, единственный отпрыск в семье, у уже престарелых отца и матери.

Свадьбу сыграли, а граф Филипп даже не почтил новобрачных своим появлением.

Однако он был счастлив, узнать, что Кирилл оставляет его и переезжает в город, в дом супруги, что намерен жить там постоянно. Он забрал у Филиппа деньги, какие тот заплатил ему, чтобы получить остальную половину поместья в свое личное распоряжение и сказал, чтобы отныне братик забыл, что у него есть родственник.

Все получилось честно и взаимодовольно. Братья расстались и с тех пор более не виделись. Филипп копил деньги и старел вместе с ними, Кирилл же был счастлив с любимой женой.

Но счастью Кирилла не суждено было длиться долго. Он потерял любимую в день рождения своего сына.

После этого свет не мил стал для Кирилла, он замкнулся в себе. Шли годы, а он все хирел и чахнул на глазах у Германа. Старые родители Светланы чуть позже тоже покинули этот мир, и мальчик остался в доме единственным хозяином, а потому, в силу своего малолетства, не справлялся со многими делами, и богатство семьи резко пошатнулось.

Напрасно Герман пытался вернуть отца к жизни. Кирилл ничего не хотел знать, ничего не хотел видеть и слышать и, в конце концов, умер сидя в своем кресле, умер рано состарившимся, оставив после себя совсем юного сына.

Большой дом невыносимо давил на Германа, тот понял, что не сможет его содержать, и решил сменить его на меньший особнячок, полагая, что так, все же разберется как-нибудь в своих делах.

Герману исполнилось лет восемнадцать, когда он, желая повысить свой капитал, неудачно вложил часть сбережений в банк, прогорел, и, таким образом, встал перед проблемой: как уберечься от еще большего разорения, как не впасть в бедность, такую недостойную спутницу его дворянского титула.

У юноши были друзья, значительно богаче его самого, которые в один голос советовали ему обольстить дочь какого-нибудь князя или банкира, да и жениться на ней. При красоте Германа, его голубых, как небо глазах, черных волосах и стройном стане, это было вполне реально.

И молодой человек задумался об этом. Он принялся одалживать у друзей деньги на изысканные наряды и выезды, бывал на балах, встречал там немало красавиц, ухаживал за ними, но когда наступала пора переходить к более тесным отношениям, его обуревало раздражение. Почему из-за каких-то презренных денег должен он связывать свою жизнь с той, которая совсем ничего для него не значит?!

Герман тянул с женитьбой, разрываясь между желанием жить соответственно своему титулу и нежеланием жить с нелюбимой женщиной.

В конце концов, второе взяло верх. Герман перестал появляться в обществе, отдал все долги, окончательно опустошив свои сбережения. Теперь у него оставался лишь дом, да несколько слуг в нем, причем, не крепостных, а свободных, то есть таких, которым приходилось платить.

Вскоре денег осталось так мало, что едва хватало на еду. Слуги все разошлись. Герман едва наскреб то, что был им должен.

Тогда он принялся распродавать то ценное, что еще имелось у него в доме, да на это жил.

В конце концов, вскоре даже и эти вещи кончились, жить стало не на что и молодой человек, скрыв свой титул, устроился работать писцом в какой-то конторе, получал мало, но смог обеспечить себя куском хлеба.

Однажды, возвращаясь с работы домой и, размышляя о невеселой своей участи, Герман забрел в маленький кабачок, чтобы за стаканом вина хоть на миг забыть о неприятностях.

Это было весьма злачное место, кишевшее подозрительными личностями, тут и там сидящими по двое-трое за столиком, надвинув шляпы на лица, да из-под их полей постоянно оглядывающихся по сторонам.

Женщин тут не виделось вовсе, не считая хозяйки, да парочки ее молоденьких помощниц, которые взвизгивали всякий раз, как только кто-то позволял себе ухватить их за ножку или хлопнуть пониже талии.

Герману было все равно, где и среди каких людей он находится. Юноша мрачно подумал, что если его убьют, он получит, наконец, избавление.

Но никто не собирался, не только убивать его, но и даже просто заговорить с ним. Тут каждый был занят исключительно своим делом и на других не обращал внимания.

Герман заказал бутылочку дешевого вина, и принялся, неспешно поглощать ее содержимое.

Внезапно его привлекла какая-то возня в углу кабачка. Он не заметил, как она возникла, но теперь молодому человеку стало любопытно, что же такое заинтересовало шестерых мужчин, почему они окружили самый дальний столик и зачем один что-то оспаривает у другого, стремясь его оттолкнуть.

Герман встал и, еще не успев, как следует захмелеть, направился к этой кучке.

– Оставь ее, понял? Она моя! – рычал один из мужчин.

Другой утверждал то же самое на свой счет. Третий стоял и просто смотрел за спором двух других, а еще трое держали молоденькую девушку, зажав ей рот и сильно стиснув руки. Бедняжка отбивалась, что-то мычала, из глаз ее катились слезы, одежда была наполовину изорвана.

Герман увидел эту несчастную жертву, когда двое спорщиков сдвинулись с места и тем самым на миг образовали окно.

Глаза двух молодых людей встретились. Грустные голубые с заплаканными и полными ужаса карими. Это походило на внезапный удар молнии.

Герман стоял ошеломленный, потрясенный необыкновенной красотой девушки, но тут же, взяв себя в руки, растолкал всех, вырвал ее из крепких тисков и крикнул ей:

– Бегите!

На него обрушились разом шесть разъяренных мужиков, впрочем, изрядно пьяных и еле держащихся на ногах. Герман отбивал их удары стулом, который попался ему под руку и постепенно отступал к выходу на улицу. Оказавшись у двери, он рванулся и за миг скрылся за углом.

Так бы и бежал парень и дальше, если бы не услышал позади себя слабый, дрожащий голосок:

– Сударь!

И снова его словно молнией ударило. Он резко остановился, обернулся и застыл, как вкопанный прямо на середине дороги.

Вдали послышался звук кабриолета. Тот приближался, а Герман продолжал стоять на дороге, глядя лишь вперед, на быстро приближающуюся к нему девушку.

– Что вы! – вскрикнула она и, схватив молодого человека за руку, оттащила на тротуар. И вовремя. Потому что едва тот успел убрать ногу, как на место, где он стоял, со всей скоростью наехал кабриолет.

– Спасибо, – пролепетал Герман, краснея и тупя взор.

– Что вы! Это я должна вас благодарить! Если бы не вы… я даже не знаю, что бы со мной сделали те люди… а ведь я не давала им никакого повода…

– Таким повод не нужен.

– Да… – теперь она покраснела. – Я обязана вам.

– Нет, нет! Ничем вы мне не обязаны. Я не понимаю только, зачем вы прислуживаете в таком месте… это не для вас.

– Увы, сударь, разве я могу выбирать?

– А почему нет? Неужели, вас кто-то вынуждает?

– Никто. Кроме долга.

– Долга? Кому же вы должны?

– Была должна хозяину этой закусочной. То есть, не я была должна. Это давнишний долг моего отца. Только этот долг он и оставил мне после смерти. Тогда, хозяин отобрал у меня дом отца и все остальное, что в нем было, привел туда жену и открыл там, то есть тут, этот кабачок. А меня оставил прислуживать. Мне все равно было некуда идти. У меня нет уже ничего своего. Даже это платье не мое, мне подарила его жена хозяина, когда сама уже собралась его выбросить. Вначале я работала за перегородкой и готовила еду, поэтому, никто не мог видеть меня и не мог пристать. Но вот, хозяину разонравилось, как я готовлю, он нанял повара, а меня сделал прислужницей. Тут то все и началось. Вначале я кое-как избегала неприятностей, но вот сегодня не удалось. И если бы не вы…

– Не надо, – остановил ее Герман. – Бедняжка. Что же вы будете делать дальше?

– Не имею понятия, сударь. Но… может, вы знаете, местечко, где бы меня могли приютить? Тогда, я все отработаю хозяевам, потому что заплатить не могу. У меня ничего нет. Не знаете, куда мне пойти, сударь? – она взглянула на него с такой неподдельной мольбой, так дрожала от вечерней прохлады в своем изодранном платье и была так прекрасна; белые ее волосы рассыпались по плечам, обвивая стройный стан, что Герман не выдержал и сказал:

– Нет, местечка я не знаю, но прошу вас принять помощь от меня. Или вы боитесь меня? – казалось, юноша опасался услышать от нее: «Боюсь».

– Нет, сударь! Бояться вас? Вы спасли меня, значит, не можете быть плохим, – глаза ее прямо смотрели в его глаза, а его в ее.

– Тогда… – он предложил ей руку, – пойдемте ко мне. Клянусь, что я даже не подойду близко к той комнате, которую вы выберете. Вы верите мне?

– Да. Но… вы говорите, я смогу выбрать комнату? Как? Разве у вас она не одна? Или вы консьерж в доме, где жилье сдается?

– Нет. Я не консьерж. У меня свой собственный дом с несколькими комнатами, но живу я один, у меня нет даже лакея, уже давно нет.

– Лакея? – удивилась девушка. – У вас был слуга?

– Был. И вы, вероятно, спросите, кто же я такой? Это вы имеете право знать.

– Кто же вы?

– Я разорившийся граф.