Читать книгу Авернское озеро - Юлия Лавряшина - Страница 11

Коттедж Зиминых укрылся от любопытных глаз в сосновом бору. Когда они вышли из машины, Соня окунулась в теплую тишину и неловко застыла, боясь потревожить наполненный рассеянным солнцем покой. Здесь все было другим – цвет неба, звуки, запахи. Чуть-чуть ненастоящим, будто ей снился приятный сон. Просто она забыла, каким бывает настоящий воздух.

Как щенок, впервые вывезенный в лес, Соня втягивала его и оглядывалась в поисках новых чудес. Но ни похожий на рекламу ряд диковинных машин за домом, ни сам дом не произвели на нее особого впечатления, потому что Соня заранее настроилась на нечто более грандиозное. Среди себе подобных коттедж Зиминых выглядел бы простовато. Соню больше заинтересовала крыша – двускатная, но с узкой площадкой вдоль периметра. По краю не было никакого бортика, и ее ужаснуло, что однажды Денис может упасть. Если кто-нибудь его напугает…

Прикрывшись рукой, она смотрела против солнца, на которое кто-то огромный, неведомый натягивал темное покрывало. Когда на его фоне скользнула знакомая фигура, у Сони зашлось сердце. Человек, путешествующий по запутанным тропкам снов, я хочу узнать тебя…

Она встрепенулась: не сказала ли этого вслух? Но Денис лишь небрежно спросил:

– Ну как? Ничего домишко?

Она отозвалась ему в тон:

– Рамы хорошие. И двери тоже.

Денис засмеялся, пустив от краешков глаз тонкие стрелки, и повел ее к дому.

– Ты только не комплексуй, – посоветовал он. – Ты в десять раз умнее моего отца и в тысячу красивей мачехи. Это они должны испытывать неловкость. Жаль, что они этого не умеют.

Соня боязливо призналась:

– Я все-таки волнуюсь. Сама не понимаю почему. Надеюсь, им ты не сказал эту глупость насчет будущей жены?

– А как же! Сказал. Ты считаешь это глупостью? Так я же дурак. У меня что на уме, то и на языке.

– О господи, – вздохнула Соня. – Представляешь, в какое положение ты меня поставил? Андрея хоть за столом не будет?

– Как это не будет? Он же мой друг, а не холоп. И потом, вдруг ты захочешь убить меня вилкой?

– Мне уже этого хочется…

Денис открыл массивную дверь своим ключом и пропустил Соню. Но она тут же отскочила назад, испугавшись своего отражения в огромном зеркале, висевшем напротив входа. Широкие ладони Дениса уперлись ей в спину.

– Извини, я забыл предупредить. Это мачехины причуды… Она, видишь ли, доморощенный психолог. Считает, что это прием самозащиты против тех, кто приходит с недобрыми намерениями. Вроде энергетического экрана.

– Ты знаком с биоэнергетикой?

– Слегка… Читал кое-что. Меня это не заинтересовало.

Взяв за руку, Денис провел ее через некое подобие зимнего сада с увитыми плющом стенами и пальмами вдоль окон. Соня попыталась вспомнить на ходу названия знакомых растений, ведь некоторые из них росли в ее собственном кабинете, но ей ничего не пришло на ум, что и следовало ожидать, ведь она никогда не засоряла голову лишней информацией.

Заглянув сбоку в стеклянную дверь, Денис сделал большие глаза и шепнул:

– Они здесь. Ну, не трусь.

Не выпуская ее руки, он толкнул дверь. Множество любопытных глаз уставилось на нее. У Сони инстинктивно подобрались мышцы. Все звуки, кроме тихой музыки, угасли, и голос Дениса прозвучал неожиданно звонко:

– Всем привет! Я счастлив представить мою будущую жену. Ее зовут Соня.

Высокий человек с красивой седой прядью в густых волосах шагнул к ним, и Соня почувствовала, как ласкающие ее пальцы сжались.

– Павел Васильевич, он пошутил! – выкрикнул Андрей. – Они только что познакомились. Это он придуривается.

– Я понял, – сдержанно ответил Зимин.

Денис заупрямился:

– Я не придуриваюсь. Я говорю то, что чувствую.

Приобняв сына, Зимин незаметно оттеснил Соню и еле слышно произнес:

– Это и есть, сынок, самая большая дурость.

Денис ответил так же тихо:

– Годами врать друг другу гораздо умней.

Отцовская рука медленно сползла и задержалась у поясницы. Шутливо хлопнув сына по заду, он сказал:

– Ничего, малыш, веселись. Пока я жив, тебе не о чем беспокоиться.

– А если мне хочется?

Соне теперь был виден лишь его слегка вздернутый профиль. На старшего Зимина она старалась не смотреть. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться – они совсем не похожи. В лице Дениса покоряла лукавая утонченность, хотя в скулах оно было широко и суживалось только к подбородку. Но каждая его черта – узкие серые глаза под темными прямыми бровями, острый ровный нос, четко очерченные губы, всегда готовые к улыбке, – была преисполнена устремленной ввысь легкости. Отец же был тяжел даже внешне. Крупный нос угрожающе нависал над выпяченными губами, а взгляд небольших, как у Дениса, глаз давил, хотя они и были очень светлыми. Одно в нем было безупречно – пышные, тщательно уложенные кудри. В сравнении с ними волосы Дениса казались жидковатыми, и он не особенно заботился о них, небрежно отбрасывая со лба пятерней или, если уж очень мешали, собирая в хвостик сомнительной густоты. Сейчас они попросту топорщились в разные стороны.

Прервав общий разговор, возобновившийся после появления Дениса, вошла Зимина. Увидев Соню, она внезапно остановилась, но ни один мускул в ней не дрогнул. В ее походке, когда она прошла к столу, Соне увиделось нечто вызывающее и боевое, будто каждым шагом Нина Викторовна давала понять, что готова к любым действиям, придуманным психиатром.

Соня успела оглядеть и комнату. Ее огромная площадь была разбита модными в богатых домах декоративными колоннами на непосредственно гостиную и столовую, где им и предстояло обедать. Напротив находился большой камин, который, словно король среди челяди, сразу привлекал внимание. Соня пожалела, что сейчас не зима и в нем не разведен огонь. Ей хотелось бы увидеть лицо Дениса в отсветах пламени.

– Ты уже несколько дней не показывался в магазине, – с легким укором заметил Павел Васильевич. – Сынок, так нельзя вести дела.

Со смешком, больше похожим на фырканье, Денис вскинул голову. Смотреть на отца ему приходилось снизу вверх.

– А я их и не веду, – беспечно отозвался он. – Ты же знаешь, там все держится на твоем брате… Только не делай вид, что ты впервые об этом слышишь!

– Рано или поздно тебе придется браться за ум. Леность еще никого до добра не доводила.

– Ну да! – возразил Денис. – А Емелю? И потом, разве ты только что не призывал меня гулять, пока ты жив?

– Мне бы хотелось гордиться тобой еще при жизни.

Денис скривился и схватился за голову. С отвращением в голосе он взмолился:

– Ох, оставь эти американские штучки! «Гордиться!» У них это просто с языка не сходит… Не хочу, чтобы мной гордились, понятно? Я хочу, чтобы меня просто оставили в покое.

– И дали денег на карманные расходы, – невозмутимо добавил отец и тяжело хлопнул сына по плечу. – Ладно, пойди помоги Нине. Там, наверное, еще что-нибудь надо принести.

Когда Денис, со стоном закатив глаза, отошел, Зимин обернулся к Соне. Она ожидала услышать вопрос, однако он лишь смотрел на нее, не моргая, и словно чего-то ждал. Подспудно в Соне зрела убежденность, что людям, обладающим какой-либо властью, как злобным собакам, нельзя смотреть в глаза слишком пристально. Она нигде не читала такого, но почему-то была в этом уверена.

– Поразительно, – выдохнул Зимин и наконец отвел глаза.

– Что именно? – спросила она, хотя уже сообразила, о чем он.

– Вы удивительно напоминаете одного человека.

Соня спокойно кивнула:

– Вашу первую жену. Я знаю это. Ваша нынешняя супруга именно на это и сделала ставку.

– Ах, вот как? Я не знал.

– Вы сейчас сказали, как Денис. У него бывает точно такое же выражение, когда он говорит: я не знал.

– И что это должно значить?

– Лучше всех вашего сына должны понимать именно вы.

– Но вы-то – специалист! Я привык доверять профессионалам.

– Каждый родитель в общении со своим ребенком может оказаться лучшим профессионалом. Если, конечно, хочет этого.

– Ребенок или родитель?

– Лучше бы – оба.

– И все же, как вы его находите?

– Вы создали чудо природы. Я никогда не встречала ничего подобного.

Зимин с недоумением откинулся на спинку стула, потом хмуро сказал:

– Мне не до шуток. У мальчишки что-нибудь серьезное?

– А вы действительно боитесь этого?

– Что это значит?

– Некоторым людям лишь кажется, что их пугает болезнь или смерть близких, потому что так должно быть. На самом же деле им глубоко безразлично.

Мясистые губы недоверчиво поджались. Несколько мгновений Зимин разглядывал ее с выражением коллекционера, обнаружившего среди своих экспонатов подделку, потом убежденно произнес:

– Вы слишком молоды. Думаю, моя жена поторопилась с выбором.

– Дело ваше. Мне тоже ни к чему лишние хлопоты.

– Мой сын доставляет много хлопот?

– А вам?

Проигнорировав вопрос, Зимин задумчиво сказал, глядя поверх ее головы:

– Видели бы вы его в детстве. Это был чистый ангел. И внешне, и внутренне.

– На мой взгляд, он не слишком испортился с тех пор…

– О нет… Вы же не видели его раньше! Красивее ребенка я не встречал. Он покорял всех – и мужчин, и женщин. Сейчас Дэнька утратил львиную долю своего обаяния.

– Вы рассуждаете как здоровый гетеросексуал. Ваш сын превратился в мужчину и перестал вас очаровывать.

– А вас?

Неожиданно для себя Соня смешалась, и взгляд ее непроизвольно метнулся к бесстрастному лицу Андрея. Развившийся с годами инстинкт телохранителя подал сигнал тревоги, и через секунду он оказался рядом.

– Ваш аперитив. – Он протянул Соне узкий стакан. – Павел Васильевич, прошу прощения, но, по-моему, Овсянников заскучал.

Крупная голова хозяина дома настороженно дернулась, и, одобрительно хлопнув Андрея по плечу, он поспешил к маленькому человечку, одиноко стоявшему возле огромного, не разделенного рамами окна. За ним мерно покачивались пушистые сосновые лапы.

– Милый у тебя хозяин, – не скрывая неприязни, отозвалась Соня. – Спасибо, что сразу подошел.

– Попробуй коктейль, очень вкусно.

– Ты свой уже выпил?

– Я на работе.

– Откуда же ты знаешь, что вкусно?

– Потому что здесь все вкусно.

– А кто все эти люди?

– Местная финансовая элита. Зачем тебе их знать? Не забивай голову. Это такие жлобы…

– Ты говоришь, как Денис…

Он согласился:

– Да, это Дэнькино выражение. Он их всех терпеть не может. Послушай, о чем они говорят: ставки, вклады, проценты, операции, махинации… Ты можешь вообразить, чтобы Дэньку интересовали такие вещи? Это такая скучища.

– Ты во всем его поддерживаешь?

– Не во всем. Меня, например, бесит, как он каждый раз очертя голову бросается в очередной роман, хотя сразу ясно, что это опять не та женщина. Но что с ним поделаешь? Дэнька есть Дэнька. – Он улыбнулся, поглядев, как Денис, полуприсев и уперевшись ладонями в колени, рассматривает этикетки на бутылках.

«Он забыл обо мне, – обескураженно подумала Соня. – Притащил сюда и забыл!»

Андрей подтолкнул ее к другому окну:

– Смотри, вон мой флигель.

Сиротливо стоящий между сосен маленький домик имел нежилой вид: ни занавесей, ни цветов на окнах. Ей представилось, как этот парень возвращается туда в полной темноте, но не ложится, потому что его работа не прекращается и по ночам. И лишь с последним звуком полуночной песни позволяет себе закрыть глаза…

– Даже детей не стерегут так, как ты его.

– Она говорила то же самое.

– Кто?

– Моя жена. Она считала, что Дэнька меня околдовал.

– Так и было?

– Разве ты не знаешь, как это бывает? Однажды тебе встречается главный человек в твоей жизни, и ты точно знаешь, что это он. Но, допустим, он оказывается не того пола или не того возраста. Но ведь тебе нужен не его пол и не его возраст. Наши души стары, как мир, и бесполы.

Соня слушала его с удивлением и некоторым страхом. Открывая в людях непредсказуемость, она каждый раз терялась, потому что это, как дважды два, доказывало, как ничтожно мало ей известно о человеческих душах, лечить которые она взялась. Еще несколько минут назад она не находила в холодноватых глазах Андрея никаких отблесков бушевавшей в нем борьбы с самим собой. В его словах Соня усмотрела попытку убедить себя в очередной раз, потому что годы шли, а ему все никак не удавалось это сделать.

Задумавшись, он качнулся вперед и хотел было упереться лбом в стекло, но отшатнулся и даже отошел подальше. Соня постучала по стеклу согнутым пальцем.

– Оно же прочное, чего ты испугался?

– Еще бы не прочное. Пуленепробиваемое.

– Серьезно? – Она снова попробовала его пальцем.

– Куда уж серьезнее.

– А в комнате Дениса?

– И у него. Во всем доме.

– А как он выбирается на крышу?

– Как любой нормальный человек – через чердак. Дверь легко отпирается изнутри. Зимины боятся сменить замок на более сложный. Вдруг ему станет плохо, если он не попадет на крышу? Ты как считаешь?

– Скорее всего, он бы стал искать другой выход, но это может оказаться небезопасным.

По лицу Андрея проскользнула радостная усмешка:

– Ну надо же! Я сказал им то же самое.

Почувствовав себя уязвленной, Соня натянуто произнесла:

– Ты прирожденный психолог.

– Просто я думаю обо всем, что касается его безопасности.

– Ты можешь показать мне его комнату?

– А, – догадался Андрей, – это как в кино! Ты будешь шарить в его вещах и наткнешься на какую-нибудь мелочь, которая сразу тебе все объяснит. Нет, я не покажу тебе его комнату.

– Может, ты вообще не хочешь, чтобы его вылечили?

– Не знаю. Мне нравится, как он поет. Я жду этого каждый вечер. И я не уверен, что он…

– Андрей! – окликнул Зимин. – Принеси телефонную трубку.

– Сукин сын! – прошипел Андрей. – Он так и стремится поставить меня на место.

Оставшись одна, Соня сразу нашла взглядом Дениса, но тот не замечал ее. Он увлеченно рассказывал что-то гибкой светловолосой девушке и был весь устремлен к ней, от играющих улыбкой глаз до беспокойных рук, которые то и дело отрывисто и ласково касались то ее плеча, то согнутого локтя, то свободно спадающих волос. Казалось, он лепит прекрасную статую быстрыми и точными движениями, и ничто не должно помешать им сейчас, чтобы не погасло в глазах Дениса жадное изумление.

– Еще одна попалась…

Зимина подошла неслышно, и Соня не знала, давно ли та следит за ней. Ее и раньше всегда раздражало, когда кто-нибудь подкрадывался сзади, она считала это дурным тоном. Но сейчас она не могла этого сказать. Зимина сузила пронзительные, как у Хозяйки Медной горы, зеленоватые глаза, и лицо ее сразу помолодело.

– Переспать с таким мужиком и умереть, – добавила она словно про себя, однако Соня сразу внутренне собралась, подозревая, что наступило время проверки.

Оторвав взгляд от пасынка, Нина Викторовна насмешливо поинтересовалась:

– Вы уже влюбились в него? Да не смущайтесь, я знала, что нет женщины, способной против него устоять. Он мог бы сделать на этом состояние, если б не был таким простофилей. Видите, как он ведет себя с этой девушкой? И ведь все это совершенно безотчетно. Инстинкт. Через пять минут Денис о ней и не вспомнит, а со стороны все выглядит так, будто он изнывает от желания. И так со всеми.

– И с вами?

Длинные ресницы дрогнули, но Нина Викторовна ответила по-прежнему бесстрастно:

– Не стоит притягивать за уши старика Фрейда, он тут ни при чем. Я – единственный человек, которого Денис ненавидит. Я знаю это, хотя он ни разу себя не выдал. Но он меня никогда не простит. Ах, если бы вы только знали…

Не договорив, она звонко хлопнула в ладоши и объявила:

– Прошу к столу! Рассаживайтесь, как вам удобно. Соня, забирайте нашего мальчика, а то он чересчур увлекся. Павел, приглашай Валентину Андреевну…

Андрей незаметно сжал ее руку повыше локтя и шепнул:

– Не обращай внимания, эта блондиночка ничего для него не значит. Она – дочь Овсянникова. Павел Васильевич попросил его с ней полюбезничать.

– У него отлично получается!

– Позволь ему ублажить отца. Они и так с трудом ладят. Хочешь сесть со мной?

Денис вспомнил о ней только за столом, но не подошел, а лишь махнул рукой. Они оказались на разных углах, и Соня спросила, не должен ли телохранитель находиться поближе?

Андрей промычал с набитым ртом:

– Ничего, тут все свои. Проверенная компания. Вкусный салат! Положить тебе?

– Чуть-чуть. А дочь Овсянникова? Она часто здесь бывает?

– Ты проявляешь далеко не профессиональный интерес, – хмыкнул Андрей. – Смотри не привяжись к нему слишком сильно, а то влипнешь, как я в свое время.

– Чем он тебя держит?

– Разве это можно объяснить? Даже Соломон не мог понять, как один человек прокладывает путь к сердцу другого.

Взвесив эту мысль, Соня призналась:

– Мне это странно слышать. Я никогда так не привязывалась к своим подругам. Может, тебя тоже стоит полечить?

– Зачем? – Он застыл, подцепив вилкой ломтик осетрины.

– Чтобы ты, наконец, освободился от него.

– А кто тебе сказал, что я хочу освободиться от него?

– Всякая зависимость угнетает…

Смерив Соню цепким взглядом, он туманно произнес:

– Выходит, все в порядке.

Она решила дождаться, пока он сам пояснит, но Андрей занялся заливным с таким увлечением, что ей пришлось спросить:

– Что именно в порядке?

– А? С тобой. Значит, ты еще не потеряла головы, раз считаешь, что зависимость от Дэньки может угнетать.

– Я вообще не теряю головы.

В том, как Андрей посмотрел на нее, смешались уважение и жалость. Вечернее солнце било Соне в глаза и мешало разглядеть Дениса. Только подсвеченный со спины истончившийся силуэт покачивался на другом конце стола. Денис то и дело склонялся то вправо, то влево, не позволяя своим соседям ни на секунду забыть о себе.

«Ему необходимо, чтобы все им любовались, – стараясь сохранять спокойствие, думала Соня. – Он влюблен в себя до неприличия!»

Андрей безмолвно подлил ей вина, и она удивилась тому, что даже не заметила, как все выпила. Салат на ее тарелке оставался нетронутым, хотя утром Соня лишь попила кофе. Приказав себе поесть, она взяла вилку, но отчего-то вдруг перехватило горло, и она опять подняла узкий хрустальный фужер.

– Я придумал, – повернувшись к ней, тихо сказал Андрей. – Останься сегодня у них ночевать. Понаблюдаешь за ним, а утром скажешь, что разгадала его хитрость. Что он вовсе не болен и делает это не во сне, а просто изводит их. Он на это вполне способен. Тогда они от него отцепятся. Может, и в институт позволят поступить. И твои услуги им больше не понадобятся.

– Думаешь, они в это поверят?

– Как они могут не поверить? Ты же все научно обоснуешь. Чего ради они тогда тебя наняли?

У соседа справа, на которого до сих пор Соня не обращала внимания, зазвонил телефон, и, достав из внутреннего кармана трубку, он принялся вполголоса обсуждать условия продажи каких-то вагонов.

– Кошмар, – поморщилась Соня, отвернувшись.

– Павел Васильевич спит и видит, чтобы Дэнькина голова была забита тем же самым.

– Может быть, он и прав…

– Ты можешь вообразить Дэньку торгующим углем?

– С трудом. Слушай, а если он будет продолжать меня преследовать?

– Дэнька? Преследовать? – Он сдавленно хохотнул. – Да ты что? Через день он про тебя и не вспомнит. Тем более когда узнает, кто ты на самом деле.

– А он узнает?

Он повернул к ней невозмутимое лицо, и Соня без слов поняла, что на этот счет можно не волноваться.