Читать книгу Мамочки мои… или Больничный Декамерон - Юлия Лешко - Страница 1

Книги рождаются по-разному. Велик соблазн сказать, что каждую нужно выносить, как ребенка. Наверное, с какой-то долей преувеличения, так и есть. От замысла до воплощения много разных стадий проходит. Да, в общем, похоже…

Обычно книги пишут, потом – экранизируют. Но эта книга родилась из киносценария, написанного для 12-серийного телефильма «Ой, ма-мо-чки!» Мы написали его в соавторстве с главным редактором журнала «На экранах» Людмилой Перегудовой. Работаем вместе уже… более четверти века! Вместе мы не раз писали сценарии к документальному кино («Наследники Скорины», реж. А. Карпов) и художественным фильмам. К сожалению, из нашего совместного «художественного» творчества в запуске пока только «Ой, ма-мо-чки!». Его снимает на киностудии «Беларусь-фильм» (копродукция с российской кинокомпанией «ТрогирПродакшн») кинорежиссер Иван Павлов. Но – как знать: возможно, еще немало работ впереди!..

Кинопроизводство – дело интересное, но довольно жесткое, в первую очередь, по отношению к сценариям. Вот и наш первоначальный вариант сценария претерпел невероятное количество дополнений, изменений, уточнений. И не потому, что сценарий был неважный, а режиссер – капризный. Такова специфика производства: фильм – это совершенно особое, самостоятельное произведение. И его автор уже – режиссер.

«За кадром» остается многое. Режиссер следует своей концепции, усиливая одни линии и отказываясь от других. И он, повторюсь, прав! Потому что это – его фильм.

Да, идея «Мамочек» витала в воздухе: у каждой женщины есть своя история на эту тему. Когда я начала работать над сценарием, поняла: без соавтора тут не обойтись. И «соавторов» нашлось много!

…Первый и главный соавтор, конечно, Людмила Перегудова: мы столько лет работаем вместе, так хорошо понимаем друг друга, что даже думаем иногда одинаково (что, в свою очередь, отражается на стиле). И взгляды на материнство у нас чаще всего совпадают.

…«Мамочки», с которыми я лежала на сохранении в роддоме 1-й Городской клинической больницы. Я их до сих пор вспоминаю с нежностью и мысленно всегда желаю им счастья.

…Акушер-гинеколог – Лариса Петровна Попкова, с которой познакомилась и подружилась там же. Она очень помогала мне, когда я постигала «азы» материнства, и помогает сейчас, консультируя нас по медицинским вопросам.

…Мои подруги, матери разновеликих детей. Сколько детей – столько историй их появления на свет.

…Мои сотрудницы, мои знакомые, мамы друзей моего сына по детскому саду и школе.

…Моя мама!

За книгу взялась, чтобы частично восстановить те линии, которые по разным причинам потерялись в экранной версии. И просто потому, что жаль расставаться с героями, которые на экране, обретя плоть и голоса сыгравших их актеров, будут жить уже своей жизнью.

…Кто-то, возможно, упрекнет меня в том, что уж очень они хорошие, эти мои «мамочки». Что реальная жизнь куда жестче и в портретах медиков не всегда преобладают яркие краски. Что проблем гораздо больше, чем может показаться, когда читаешь эту книжку.

Да, все мои оппоненты правы. Я и сама могла бы добавить от себя: и труд медиков тяжелее и порой неблагодарнее, чем на страницах и в кадрах «Мамочек», и женщины рожают очень разные. Ведь право на материнство отнять нельзя ни у алкоголичек, ни у наркоманок, ни у инфицированных неизлечимыми болезнями и т. д. Нередки случаи, когда медики рискуют своим здоровьем, борясь за жизнь и здоровье детей, которых такие женщины рожают.

Просто я ставила перед собой другую цель. Чтобы одни мои читательницы улыбнулись, вспомнив этот период своей жизни – за несколько недель до рождения ребенка, и всех тех, кто помогал малышу появиться на свет. Другие – задумались о материнстве. Кто-то – обрел надежду на материнство.

Героини «Больничного Декамерона» – завтрашние мадонны. Пусть их будет больше!

Автор, с любовью —

– к маме Вале…

…и другим «мамочкам» в моей жизни: Люде, Ларисе, Марине, Свете, Вере, Алене, еще одной Люде, еще одной Ларисе, двум Таням, Елене, Яне, Веронике, Тамаре, Даше…

Муж привозил врача Веру Михайловну Стрельцову на работу каждый день. Сергею было практически всегда по пути: строительная компания, в которой он трудился, имела объекты во всех районах города. И даже если нужно было ехать на самый дальний из них, он все равно сначала завозил Веру на работу. Это был их маленький семейный ритуал. Когда он почему-то нарушался, весь день шел наперекосяк – у Сергея.

Примета подтверждалась ровно столько раз, сколько нужно было, чтобы заметить закономерность. Неприятности-то на стройке бывают разные. Однажды, например, электрик взобрался на кран, а работать на высоте не смог. О том, чтобы слезть обратно, уже и речи не шло – провели операцию «Спокойной ночи, малыши», то есть снимали в люльке. В другой раз бригада под руководством новичка-прораба дверной проем, который показался ему лишним, аккуратненько заложила кирпичом. Не говоря уже об импровизированных рейдах на объект генерального директора… В общем, Сергей выезжал раньше, если была необходимость, делал большой крюк, но… Сначала – Вера, потом – работа.

У Веры Михайловны было свое мнение по поводу «пунктика» мужа, но спорить с ним ей не хотелось. Она просто любила это утро в машине – с негромкими разговорами, с музыкой из магнитолы, со взглядами, отраженными в зеркале. Если уж совсем честно, она, вслед за Сергеем, немного побаивалась, что у нее на работе тоже случатся какие-нибудь накладки. Ну, а вдруг? Хотя то, что Сергей именовал «наперекосяк», в акушерстве и гинекологии стараются не допускать в принципе… Но об этом – позже.

В общем, каждый день примерно в 7.47 утра Стрельцовы въезжали во двор Большого Роддома, со стороны приемного покоя. Оттуда Вере – два шага до отделения патологии, где она работала уже без малого десять лет.

Ровно столько она помогала беременным, которых всегда – и в лицо, и за глаза – называла «мамочки», этими самыми мамочками стать. И примерно столько же она была замужем за Сергеем Анатольевичем Стрельцовым. И все эти годы мечтала стать мамочкой сама.

Не получалось…

Коллеги-врачи разводили руками и недоуменно поднимали брови: почему?… Ибо по результатам многочисленных обследований, которым время от времени подвергались Стрельцовы, приговоров, не подлежащих обжалованию, супругам никто не выносил.

Шло время, а Верочка… продолжала мечтать о ребенке. Однако некоторые врачи, к которым Вера и Сергей обращались за помощью, сразу понимающе кивали и сокрушенно пожимали плечами. В самом деле: для медиков не секрет, что бесплодие – почти профзаболевание у гинекологов, настолько часто оно встречается в их среде. И кажущаяся странность этого факта – вопрос довольно спорный. Особенно для самих врачей, которые каждый день не только помогают малышам появляться на свет, но и – по разным причинам – содействуют тому, чтобы какая-то часть детей на свет не появилась… При множестве оправдательных моментов сами медики с себя этот грех не снимают. И лишь по-своему отмаливают его – ежедневно, еженощно творя свой дивный труд родовспоможения…

Следом за серебристым «рено-меган» Стрельцовых, а то и опережая его на пару минут, во двор въезжал не очень новый, но ухоженный, а главное – вместительный темно-серый «фольксваген» Владимира Николаевича Бобровского, заведующего отделением патологии, в котором работала Вера Михайловна Стрельцова. «Краса и гордость» Большого Роддома – так любили величать своего руководителя сотрудницы Владимира Николаевича, особо выделяя первое слово – краса, потому что Бобровский и в самом деле был очень красив. Красивее, пожалуй, чем это нужно было бы для гинеколога.

Дело в том, что порой в практике Владимира Николаевича случались весьма романтические истории, в чем он, видит Бог, виновен не был ни одной секунды. Пациентки всегда были для него лишь пациентками. И даже очевидная женская прелесть некоторых из них оставалась лишь сопутствующим обстоятельством, никак не отмеченным ни в истории болезни, ни в личном отношении Владимира Николаевича. Однако «мамочки», лежащие в его отделении, несмотря на свои реальные «беременные» проблемы, не могли не замечать, что у доктора Бобровского прекрасные серо-синие глаза, густые брови, что он высок, строен, что у него глубокий мягкий баритон и красивые, скульптурной лепки руки, какие часто бывают у практикующих хирургов. Доктор Бобровский и думать не думал, что, когда он общается с «мамочками», на его мужественном лице проявляется необыкновенное выражение: искренний интерес, нежность, сочувствие, мягкий юмор и в то же время уверенная сила, особенно четко читающаяся в его ярких глазах. А ведь все это в обычное время, в отрыве от больничных реалий, делает мужчину абсолютно неотразимым. Для большинства женщин!

Да, доктора Бобровского любили все: пациентки, коллеги обоих полов, руководство, интерны. Из обозримого окружения Владимира Николаевича его, очевидно, не любили двое – муж Веры Михайловны Стрельцовой Сергей и… жена самого Владимира Николаевича. Сергей Веру элементарно ревновал: явных оснований не было, но проверенная временем, испытанная многочисленными, преодоленными совместно трудностями дружба между Верой и ее неотразимым начальником радовать его не могла по определению.

Что касается супруги Бобровского, вывод относительно нелюбви можно было сделать хотя бы из того, что пара на момент описываемых событий была полгода как в официальном разводе. В неофициальном разводе, по слухам, они были гораздо дольше.

Кстати, описываемые события произошли с декабря по сентябрь. Акушеры-гинекологи называют этот период «десять лунных месяцев». Именно это количество дней и ночей нужно женщине для того, чтобы выносить ребенка. Однако в нашем случае это лишь интересная подробность «в тему». Если читатель думает, что в конце повествования на свет появится дитя, он ошибается. К финалу нашей истории на свет появится… очень много детей!

А иначе, зачем же каждое утро во двор Большого Род дома приезжают Вера Стрельцова, Владимир Бобровский и остальные их коллеги, о которых речь пойдет позже? Да вот как раз за этим!