Читать книгу Великолепные земляне. Книга II. Противостояние - Юлия Обухова - Страница 5

Тимберлитта нисколько не сомневалась, что император сдержит своё слово. Когда по неукоснительно соблюдавшемуся распорядку дня наступило время очередной прогулки, Тимберлитту доставили в Заветный лес и оставили там одну. С замиранием сердца кинулась она к стволу того самого дуба, в котором раньше услышала родной и почти забытый шум звёздного ветра. Она охватила ствол руками, прижалась к нему всем телом и замерла в ожидании. Произносить заклинания не имело смысла: магических сил у неё не было, и она только мысленно просила неизвестно кого и неизвестно что ― старую заветную добрую силу ― сжалиться над несчастной матерью и помочь ей спасти свою дочку и мужа. На большее её сейчас просто не хватало.

Но звёздного ветра Тимберлитта не услышала. Тогда она подошла к другому дереву, обняла ствол, но опять ожидаемого не случилось.

Наверное, Углас перекрыл канал в открытое пространство, думала Тимберлитта. Или он отклоняет направление потоков звёздного ветра. Заветный лес, скорее всего, помещён в какую-нибудь сплошную физическую сферу, наподобие мыльного пузыря. Нужно найти, чем прорвать его тонкую стенку…

Озадаченная, но полная решимости, Тимберлитта вышла на полянку с лесной клубникой, уселась в траву и запела старый гимн жриц Луны. Тут же её окружили бабочки и певчие птички, на ближний пенёк вскочил и забарабанил лапами молодой заяц, пришмыгал откуда-то из травы суетливый ёж, наконец поблизости уселся на сухой сук дежурный ворон и посмотрел на Тимберлитту одним глазом… Ба! знакомые всё лица! Здравствуйте! Тимберлитта встала и поклонилась во все стороны. Потом она ела ягоды клубники, слушала пение соловья, гладила землю и стволы деревьев, подставляла палец семиточечной божьей коровке, щекотала шею травинкой и всё больше погружалась в знакомую с раннего детства атмосферу. Она чувствовала: благодать Заветного леса вливается в неё. По всему выходило, что Углас сильно промахнулся: он, значит, распорядился не синтезировать лес по добытой информации, а привезти с Земли сами биологические образцы натурального Заветного леса. Но такой лес ― это же её лес! Её лес-защитник, её заколдованный лес-спаситель.

И Тимберлитта вдруг вспомнила сказку, в которой угодившая в беду девочка просит дикую лесную яблоню укрыть её своими ветвями, а за спасение готова съесть кислое яблочко. В Заветном лесу, в котором Тимберлитта выросла, были дикие яблоньки, были и дикие груши, а берега опоясавшего лес ручья заросли кустами тёрна и шиповника ― все в страшных колючках… Тимберлитта подростком любила побаловаться, когда её наставницы отдыхали или, как случилось в день отлёта Тимберлитты с Земли, несколько упивались на праздниках. Крепкой подвижной девочке скучно было всё время играть с безобидными зайчиками да косулями: ей нужен был сильный противник, как, по закону жанра, дикарю Маугли необходим был тигр Шерхан. Что значил бы Маугли без Шерхана? Кому интересен был бы Маугли без Шерхана? И маленькая Тимба втайне от своих не слишком строгих наставниц иногда сотворяла себе какую-нибудь игрушку ― Страшилу, Пугало, Лешего, а то и настоящее Чудо-юдо. Нередко она весьма самонадеянно наделяла противника изрядной магической силой и затевала с ним нешуточные погони и поединки. А когда такая погоня грозила закончиться для Тимбы совсем уж плачевно, азартная девочка, растеряв в столкновениях почти все свои магические силы, кидалась за помощью к деревьям Заветного леса. И те выручали: ствол дуба мгновенно скрывал Тимбу и она уносилась в мир мавелов, а там, рядом с благодушными великанами, легко и быстро восстанавливала свои силы; дикая груша и кусты тёрна закрывали её своими колючими ветвями, когда девочка, морщась от горечи и кислоты, наспех съедала несколько плодов и широко разевала рот и высовывала язык, показывая кустам, что добросовестно проглотила всю их отраву…

Вспомнив это, Тимберлитта пробежалась по лесу и убедилась: её крепкие красавицы-груши с шипами длиной в человеческий палец, её непроходимые заросли тёрна и шиповника ― все на своих местах. Молодец, Углас! Тогда она сбросила с себя всю зортековскую одежду и стала здороваться со спасителями из своего детства: гладила колючие стволики и ветки, орошая их каплями собственной крови, ела горько-кислые плоды, сущую отраву, от которой давно отвыкла, а потом показывала отравителям, как в детстве, чистый рот… Груши и тёрны сразу признали Тимберлитту: они встрепенулись, заволновались, зашумели, переговариваясь между собой, а потом стали вытягивать свои корни из земли и привставать. Весь лес пришёл в движение. Наконец, чёрный ворон, бывший на хорошем счету ещё у жриц-наставниц Тимберлитты, громогласно каркнул, сорвался с наблюдательного сука и почти вертикально взлетел. Тут же за ним, вытянув из земли последние стержневые и боковые корни, с треском и ломом, ринулись ввысь сотни деревьев и кустов. За ними с тонким свистом последовали колонны острых и длинных ножей осоки с берегов ручья и отряды заточенных веток и сучьев, оторванных вихрем от сухостоев. Следом, свернувшись в комки и шипя, улетели ежи… Все колючие и режущие обитатели Заветного леса разом ринулись колоть, резать и рвать оболочку сферы, в которую Углас заключил их родной лес.

Через весь этот вихрь и землепад Тимберлитта бросилась к стволу дуба, обняла его всеми членами и запела старый гимн жриц Луны. Что творилось на оболочке внешнего и внутреннего мира Заветного леса она не знала, деревья-спасители и дежурный по лесу ворон не возвращались, только свет в лесу стал мигать, но совсем скоро она услышала родной звёздный ветер ― сначала тихо-тихо, с перебоями, потом отчётливо и постоянно, как зимними ночами в степи воет ветер в печной трубе.

Тимберлитта открыла глаза и осмотрела свои ладони, руки и грудь: только что они были в крови, а сейчас на её глазах царапины и проколы затягивались и исчезали бесследно. В голове её зашумело, пульс в висках колотился как сумасшедший, поднялась температура, возникли земные видения. Тимберлитту водило, шатало, отбрасывало, но она снова и снова старалась приникнуть к стволу. Наконец две косули уткнули свои узкие лбы в спину Тимберлитты, упёрлись копытами в землю и не позволяли ей упасть.

И на Тимберлитту снизошло знакомое просветление. Так уже бывало, давно, в детстве, когда огорчённые её беспечностью и шалостями старшие жрицы на время лишали послушницу магических сил, а потом, простив, возвращали их. У повзрослевшей Тимберлитты, когда к ней перешёл статус хранительницы земного источника, отобрать магические силы было нельзя. Даже осторожные мавелы, пожелай они, не могли бы этого сделать. Только она могла распоряжаться силами в своём магическом мире.

Тимберлитта понимала, что у неё не так много времени. Угласу, наверное, уже доложили о непорядках в Заветном лесу, но он сейчас, во-первых, далеко от базы, а во-вторых, занят серьёзной операцией и не сможет быстро вернуться. А с его охраной Тимберлитта, вновь став магиней, должна справиться ― по крайней мере, здесь, в Заветном лесу, где физические условия враждебны зортекам.

Тимберлитта отошла от ствола и, в точности повторив движение глаз Угласа, открыла экран. Она обнаружила, что Углас и здесь промахнулся: он уверовал, что его пленница, даже если в его отсутствие немного накачается магической силой, не сможет открыть всю информацию об операциях имперского спецназа на Земле. Тимберлитта же, не пожалев вновь обретённых сил, быстро взломала коды просмотра и отыскала навигатор. С восторгом наблюдала она, как «тот пацан», школьник Иван, главный защитник её Марии, меньше чем за один вздох испепелил два крейсера Угласа. Испарил те самые непобедимые для меронийцев ударные крейсеры с отборным спецназом, который пленил её и Аркасию, и едва не захватил новорождённую дочь! Вот у какого пацана поучиться бы Тиамафу, с горечью думала Тимберлитта. Бедный мой Тиамаф! Несчастный мой неудачник! Углас хочет убить тебя на глазах супруги, чтобы лишить меня остатков воли. Но теперь этому не бывать!