Читать книгу Точка невозврата - Юлия Рябинина - Страница 6

– Мне стыдно, что у меня такая дочь! – отец кричит так громко, что мои плечи сами по себе опускаются, а тело, словно в попытке защититься от его нападок, скукоживается на стуле.

– Леша, потише, – спокойный голос матери можно было и не услышать сквозь отцовский рев, но, как ни странно, он его всегда слышал, как, собственно, и я. – Соседи услышат, – добавила она, когда отец взглянул ей в лицо.

– Что «потише»? Что «потише»? Вон, доуговаривала меня? А теперь приходится из опорных пунктов забирать! Надо было в детстве почаще ремня давать, а теперь, видимо, уже поздно, – голос отца, сначала на тон снизившийся, снова стал повышаться. – И ладно бы пацан был, ну, тут можно понять, но ты, – он ткнул в меня пальцем, – ты же девушка, Вика! – он тяжело вздохнул.

– Пап, – начала я.

– Нет, Вика, я устал, завтра погорим. Света, сколько времени?

Мать тут же посмотрела в телефон, а отец, тем временем, на наручные часы.

– Два, – мама укоризненно глянула на меня.

– Два ночи, – обреченно вздохнул отец. Да так театрально закатил глаза, что я еле сдержала улыбку.

– Тогда я пойду? – промямлила голосом, полным осознания того, что сделала сегодня самую большую ошибку в своей жизни.

Всегда срабатывало.

– Конечно, иди, – ответил отец.

Сработало и в этот раз. Я встала и направилась к выходу.

– Совсем от рук отбилась, – это уже отец говорил матери, – с Никитой хотя бы спокойной была, а тут, – громкий вздох. Специально сделан громко, чтобы слышала я. – Одни разочарования.

Я захлопнула дверь в кабинет отца. Зашла в ванную, выплюнула уже давно безвкусную жвачку, закрыла на замок дверь и включила теплую воду. Посмотрела на себя в зеркало. Да уж. Бывали, конечно, деньки так себе, но этот, видимо, захотел переплюнуть их все. Из отражения на меня смотрела девушка с густо подведенными черным карандашом глазами. Бледный цвет лица и розовая помада на губах до сих пор держались, а вот рыжие волосы выбились из туго заплетенного хвоста с черными искусственными волосами.

Я покачала своему отражению головой и плеснула в лицо первую пригоршню воды. За ней последовала вторая, третья, и так до тех пор, пока от размазанных разводов под глазами не осталось и следа.

Я скинула прокуренные вещи и залезла под душ. Воду сделала погорячее. Мочалка с гелем для душа мне в помощь. Терлась до покраснения кожи. Хотелось смыть с себя сегодняшний вечер и не вспоминать его никогда.

Возможно, отец и прав, зря рассталась с Никитой. Хоть он и самовлюбленный эгоист до кончиков своих ухоженных ногтей, но с ним все же было лучше, чем сейчас. В голове набатом застучала нехорошая мысль, но я быстро задушила ее, переключив теплую воду на ледяной душ.

Отец разочарован, мать, скорее всего, тоже, да и я сама себе не рада.

Кости заломило от холодной воды, и я пулей вылетела из душевой кабинки, замоталась в банное полотенце и выглянула из-за двери ванной в коридор. Убедилась, что там никого нет, и мышью прошмыгнула в комнату. Залезла под одеяло и закрыла глаза.

Тело прошиб озноб. Я закусила нижнюю губу, чтобы зубы не бились друг об друга. Накрылась одеялом с головой. Зажмурила сильно глаза.

Бес. Сука. Ненавижу. В мысли тут же вторглись образ и голос молодого парня.

Модно стриженые волосы под боб-каре¹, длинная челка непременно расчесывалась пятерней и запрокидывалась назад. Голубые глаза. Тонкий нос. Чуть пухлые губы, уголки которых всегда приподняты в хамоватой улыбке, маленькая родинка над верхней губой. И в этот вечер настойчивый шепот мне в ухо.

– Давай, детка, попробуй, – приятный запах сигарет, и глубокая затяжка едкого дыма опаляет мои легкие. – Держи, держи, – он зажимает мне губы двумя пальцами и контролирует мое дыхание.

На моих глазах появляются слезы, и парень разрешает сделать выдох.

– Вот и молодец, – в его зрачках пляшут озорные бесята. – Еще разок?

Я отрицательно качаю головой и вжимаюсь спиной в трубу рядом стоящего турника. Бес делает шаг ближе, и мятный запах жвачки забивает мое дыхание.

– Вика, расслабься, – мягкий голос проникает в мою голову, словно через слой ваты.

Сначала не поняла, что происходит, почему вдруг все стало таким тягуче-вязким. Подняла взгляд на парня и утонула в омуте его голубых глаз.

А Бес тем временем не стоял на месте, сделал шаг назад и кивком головы подозвал еще ребят из компании. Мы встали в круг. Огонек зажигалки и подкуренная сигарета пошла по рукам. Я только успела сделать затяжку, как на школьный двор заехал полицейский бобик. Нас на миг осветили фары, и ребята врассыпную бросились убегать. А я? Что я? Я так и осталась стоять на месте. Страх. Паника. Все это сразу накатило на меня, и я застыла на месте, мои ноги словно вросли в землю.

– Беги, Вик! – крикнул кто-то из темноты, следом послышался громкий «ох», и я только попыталась сделать шаг, как передо мною возник мужчина в полицейской форме.

– Вот и допрыгалась, – он грубо схватил меня за шиворот и потащил к машине.

Я даже и не думала сопротивляться, так как сил ни в руках, ни в ногах не было совсем.

Я повернулась на другой бок и снова попыталась выбросить воспоминания сегодняшнего вечера из головы, но куда там. Такое явно забудется не сразу.

Нас шесть человек, и мы, тесня друг друга, сидим в заднем отсеке Уаза.

– Вика, у тебя глаза стеклянные, охренеть, как у мертвеца, – смеется Коля, что сидит напротив меня. – Сейчас, – он достает из внутреннего кармана джинсовой куртки бутылочку воды. – На, пей, – сует мне в руки пластик.

Я отрицательно покачала головой, но, когда парень протянул бутылку, поняла, что очень хочу пить, и практически выдрала ее из пальцев Коли. Залпом осушила содержимое.

– Вот это тебя вшторило, – просипела на ухо Марго прокуренным голосом.

– Разговорчики отставить, – послышалось из-за решетки, что отделяла нас от ППС-ников, которые сидели на заднем сидении.

– Да пусть поговорят, Мих, – послышался мужской голос с соседнего сидения. – Вот приедем в отделение, посмотрим, какие там они будут разговорчивые.

– Напугали, – прошептала все та же Марго, – ну вызовут родоков, и что дальше?

Я пожала плечами, но тот факт, что вызовут родителей, меня реально ввел в ступор.

– Что курила?

Я сижу напротив мужчины, его взгляд прожигает меня насквозь, и мое тело трясется от страха.

– Сигареты, – отвечаю я.

Громкий смех взорвал тишину кабинета.

– А если серьезно? – сквозь слезы, что проступили на его глазах, спрашивает мужчина.

– Так я вам и говорю серьезно, – пытаюсь я придать своему голосу уверенности.

– Павлова Виктория Алексеевна, дочь депутата Павлова Алексея Степановича, – его взгляд меняется, становится жестче, и теперь в нем нет и намека на веселье. – Вы понимаете, что бросаете тень на имя своего отца? Так и представляю заголовки завтрашней желтой прессы: «Пока отец борется с наркотиками, его дочь во всю их употребляет». Или вот еще…

– Хватит, – прервала я мужчину. – Я же вам говорю, что курила сигареты. Почему вы мне не верите?

– А что в сигаретах было вместо табака, Виктория? – ответил вопросом на вопрос полицейский.

Я пожала плечами.

– Тогда сейчас вас проводят в соседний кабинет, там возьмут кровь на содержание в ней наркотических веществ, и все сразу станет ясно. Свободны, – он кивнул мужчине с автоматом, и меня вывели из помещения.

Я потерла место укола на сгибе локтя. Отец с матерью приехали за мной спустя минут двадцать после того, как я сдала кровь. В полицейском участке родители на меня не кричали и не повышали голос, и даже когда мы покинули опорный пункт, отец и мать сохраняли молчание. Меня это начало пугать.

– Пап, мам, – позвала я с заднего сидения, – извините.

Мне никто из них не ответил. Я понимала, что это призрачное затишье перед бурей. Всегда импульсивный и не признающий неповиновения отец просто не мог оставить этот мой проступок без внимания.

И эта буря разыгралась, как только мы переступили порог квартиры.

– Зайди в кабинет, – скомандовал отец, и в его голосе я слышала еле сдерживаемую ярость.

Я закрыла уши руками. Такое ощущение, что до сих пор слышу его гневные и обидные слова, сказанные в мой адрес. Спать, нужно поспать, а завтра все встанет на свои места. Еще раз попрошу прощения у родителей, потому что и сама прекрасно осознаю, что сделала ужасную глупость, но на это же не смертельно? И скорее всего, с компанией Беса придется распрощаться. А то я сделаю не только себе хуже, но и ребятам. Отец теперь не оставит их в покое, пока не докопается до правды. Нет, мне точно теперь туда дорога заказана. Я тяжело вздохнула.

«Спать, спать, спать», – повторяю про себя, чтобы хоть как-то избавиться от навязчивых мыслей, которые лезут в голову, словно стая обезумевших тараканов. Пробираясь сквозь барьеры слов, что я беспрестанно проговаривала про себя, меня все-таки накрывает сон.

Кошмары преследовали всю ночь, и выспаться мне так и не удалась.

Утро. Я встала разбитая и подавленная. Мир окрасился в серые краски. Голова тяжелая, а тело будто налито свинцом. Захожу на кухню и застываю на пороге.

– Доброе утро, – говорит мать, и отец поворачивается ко мне. Его серые глаза впиваются в мое лицо.

Я опустила взгляд в пол, а щеки тут же запылали огнем. Стыдно. Я готова была провалиться сквозь землю. Так опозориться перед родителями. И что на меня вчера нашло? Видимо, хотелось наконец-то себя почувствовать свободной или самостоятельной. Отделаться от чувства родительского гнета.

– Садись, чего застыла, – голос отца вырвал из размышлений.

Меня словно придавило к полу. До сих пор не могу понять, почему даже голос отца действует на меня таким образом, что теряю всю волю, весь боевой дух и запал. Чувствую себя ребенком. Хотя мне уже девятнадцать, и могла бы ответить и даже послать его, но теперь понимаю, что навряд ли у меня это когда-либо получится сделать. Я слишком слаба.

Мать сидела, как всегда, ровно, будто вытянутая по струнке. Уложенные в идеальную прическу волосы, минимум макияжа, и, конечно же, неизменно деловой костюм, ровно подогнанный по фигуре.

– Я всю ночь думал о том, что произошло вчера.

«Вот оно как».

От стальных нот в его голосе мороз по моей коже разбегается от позвоночника во все стороны, поднимая волну противных мурашек.

– И знаешь, что?

Я посмотрела на отца и не увидела в его глазах ничего. Только лишь безразличие и пустота плескались на дне серых глаз. И это меня еще больше напугало.

Отрицательно мотаю головой и чувствую, что отец задумал какой-то подвох.

– Вот и я сам не знаю, Вика, – его плечи опустились, и он откинулся на спинку стула.

Этого не может быть, я смотрю на него во все глаза. Отец нарушил правило «никакой вальяжности за столом». Покушал. Убрал посуду и свободен. Военная закалка деда не давала и мне покоя, а стоит расслабленно расползтись по стулу, и можно смело отправляться «под трибунал».

– Ты уже взрослая девочка, да и женихи уже есть, и как-то будет странно смотреться, если я тебя поставлю в угол или дам ремня, хотя поверь, руки у меня ой как чешутся отходить тебя дедовским ремнем, чтобы ты выкинула все эти дурацкие мысли у себя из головы.

Его голос звучит вроде и ровно, но я-то слышу в нем скрытую угрозу и не сомневаюсь, что он может выполнить эту угрозу.

– Леша, – голос матери прозвучал спокойно и уравновешенно, – ты обещал только поговорить.

– Света, а я что делаю? – он удивленно посмотрел на жену. – Ты даже не представляешь себе, какого труда мне стоит сдержаться и не выпороть ее.

Я сжалась в комок.

«Мама, мамочка, спасибо тебе», – возносила я благодарность женщине, что сидела напротив меня.

Потом я взглянула из-под опущенных ресниц на отца и только сейчас поняла, насколько ошибалась, думая, что мужчина расслаблен. Видимость, что отец создал, дабы усыпить мое восприятие происходящего, а еще рассеянное внимание, отголосок вчерашнего баловства и неспособность сконцентрироваться могли бы сейчас сыграть со мной злую шутку. Для отца хватило бы одного резкого слова или дерзкого взгляда, и все, пиши пропало. В руках точно появился бы дедовский ремень. И думаю, что обещание, которое он дал матери – не трогать меня – было бы забыто мгновенно. Хорошо, что я вовремя осознала все.

«Поэтому, Вика, закрой свой рот и слушай. Если не хочешь, чтобы на твоем теле, а точнее, на пятой точке появились синяки».

Рука у отца, как и дедовский ремень, ох какие тяжелые.

– Значит так, – локти мужчины уперлись в столешницу, а я сразу подметила, что это тоже недопустимо. – Хватит ломать комедию, мне уже давно нужно быть на работе, – этот тон, не терпящий возражений и подавляющий человека, к которому он обращен. – Это был первый и последний раз.

Я кротко кивнула, боясь лишним движением спровоцировать отца.

– Еще раз выкинешь такое, поедешь в клинику для наркоманов. Все понятно?

Я снова кивнула, а перед глазами тут же пронеслись картинки с этой самой клиникой, и жуткий страх сковал мышцы живота. Неужели он и правда сможет отдать меня? Украдкой взглянула на мужчину. Твердый, холодный, решительный взгляд серых глаз говорил о том, что да, свое обещание он точно выполнит. У меня от напряжения свело скулы.

– Твои летние каникулы…

«Нет, нет, нет…»

– …отменяются.

«Не-е-е-е-ет. За что же ты так со мной?» – хотелось кричать ему в лицо так громко, насколько хватит голоса. Я же сдала с отличием все экзамены и планировала эту поездку, а точнее, экскурсию чуть ли не с начала года.

– Я поняла, – убитым голосом проговорила я, пререкаться не имело смысла.

– И еще. Покупка машины для тебя…

Сердце пропустило удар. Мог бы и не говорить, я все и так прекрасно поняла.

– …откладывается до лучших времен, – он все же решил добить меня, сказав это вслух.

Я и не настаивала на том, чтобы мне купили машину, но родители в середине зимы сами предложили купить мне автомобиль, и я, конечно же, загорелась, потому как реально понимала, что времени на дорогу уходит уйма.

– Я поняла, – опустила я голову ниже.

– Ты подорвала наше доверие к себе, – голос отца все еще звучал ровно, – и пока… – он сделал паузу, – все останется как есть. Хотя…

Внутри после этого слова вспыхнула маленькая искорка надежды, и я даже осмелилась поднять глаза. Отец смотрел на мать, ее губы тронула загадочная улыбка.

– Ты давно не была у бабушки.

Вспыхнувшая искра тут же погасла и превратилась в пепел.

– Поэтому едешь к Лизавете Федоровне на все лето.

Я снова опустила глаза в стол, от обиды на глаза навернулись слезы.

– А что, Вика, прямо как в детстве, – сказал он с издевкой в голосе. – Ну, что ты, дочка, не грусти, – он встал из-за стола и, проходя мимо, погладил меня по голове и поцеловал в макушку, придерживая руками мою голову и надавливая чуть сильнее, чем нужно было, – и смотри, никаких шалостей. Узнаю, тогда точно накажу.

От его тихого угрожающего шепота на затылке зашевелись волосы. Отец отпустил мою голову, и я взглянула на мать. Никакой реакции. Она скользнула по мне быстрым взглядом и тоже встала из-за стола.

– Бабушке я позвонила, – сообщила она, не глядя на меня, – так что она ждет тебя.

Легким поцелуем мазнув по щеке, мать направилась за отцом. Послышался звук закрывшейся двери, и я, наконец-то, дала волю слезам.

– Ненавижу! – сквозь всхлипы сотрясала я воздух злыми выкриками в сторону выхода.