Читать книгу Заблудившаяся половинка, или Танцующая в одиночестве - Юлия Шилова - Страница 6

Не знаю, сколько времени мы пролежали под кроватью, я просто потеряла ему счет. Я лежала лицом вниз и, только когда наступила полнейшая тишина, потихоньку подняла голову. Именно с этой наступившей тишиной мне показалось, что застыло и само время, а может быть, оно не застыло, но с этой минуты начался совсем другой отсчет. Мы с Серегой посмотрели друг на друга. Первым пришел в себя Сергей:

– Ты как?

– Не знаю, – судорожно пожала плечами я.

Сергей взял меня за руку и посмотрел мне в глаза.

– Нина, послушай меня внимательно. Ты сейчас лежи, пожалуйста, здесь и не вздумай вылезать. Я скоро вернусь.

– Ты куда? – Я сжала руку Сергея как можно сильнее. Он понял, что я очень боюсь остаться одна.

– Я ненадолго. Хочу посмотреть, что случилось. Сейчас вернусь.

– Я с тобой.

– Я не могу тобой рисковать. Я должен убедиться, что в доме никого нет.

Посмотрев на Сергея беспомощным взглядом, я тихонько всхлипнула.

– Ты говоришь, что в доме никого нет… Как же так, ведь столько народу было?! День рождения все-таки. Там Ленька, твой друг, мой одноклассник… Послушай, музыка не играет. Почему не играет музыка? Ведь было очень весело. Все танцевали. Когда мы с тобой уходили, все танцевали. Я хорошо помню, что все танцевали. Ленька заигрывал с соседкой по столу. Кормил ее с ложечки и украдкой смотрел на мою реакцию. Сереж, почему не играет музыка?

– Наверное, потому, что закончился диск.

– А почему никто не поменяет диск?

– Не знаю. Наверное, потому, что менять некому.

– Как это – некому? А где все?

– Нина, я ничего не знаю. Я же был здесь с тобой. Сейчас все узнаю.

– Ты хочешь оставить меня одну?

– Я ненадолго.

– Почему в доме так тихо? Почему никто не смеется? – Я почувствовала, что еще немного, и у меня начнется истерика. Меня слегка затошнило и помутнело в глазах.

– Наверно, потому, что все спят…

– Спят?!

– Спят. Нина, лежи здесь, я пойду посмотрю, может, кому-нибудь еще можно успеть оказать помощь.

– Помощь?!

– Вот именно, помощь.

Я вцепилась в Сергея мертвой хваткой и затряслась как в лихорадке.

– Сереж, я здесь одна не буду! А вдруг ты уйдешь и больше не вернешься?! Вдруг эти люди сюда вернутся?!

– Какие люди?

– Те, у которых автоматы… Которые стреляли по кровати и шкафу.

– Обычно они не возвращаются…

– А вдруг вернутся?!

– Именно поэтому я и прошу тебя остаться здесь.

– А если с тобой что-нибудь случится?

– Тогда ты дождешься, пока прибудет милиция, и только тогда вылезешь из своего укрытия.

– Я с тобой…

Поняв, что со мной бесполезно спорить, Сергей освободился от моих настойчивых рук и вылез из-под кровати. Я выползла следом за ним и тут же почувствовала, как затекло мое тело. Ноги были ватными, казалось, я просто разучилась ходить. Мы были совершенно голые, но просто не замечали этого. Когда мы открыли дверь и вышли из спальни, я вскрикнула и чуть было не лишилась рассудка. Везде была кровь. Вся комната, в которой еще совсем недавно шло шумное веселье, была залита кровью… Кровь была на лицах, на костюмах, на вечерних платьях, на рубашках, на руках… Было тихо, только у кого-то звонил мобильный, а этот кто-то даже при самом большом желании не мог ответить на вызов…

– Все спят. – Я не узнала свой собственный голос. Он стал каким-то глухим и грубым. – Все крепко спят…

Я подошла к спящему Леньке, голова которого лежала на столе рядом с простреленной головой девушки, совсем недавно оказывавшей ему знаки внимания. Автоматная очередь пробежала прямо по их затылкам. Взяв Ленькину руку, я попыталась нащупать пульс, но после всего, что произошло, его не могло быть.

– В живых никого не оставили, – гробовым голосом сделал заключение Сергей и, взяв лежавший рядом с Ленькой мобильник, стал нажимать на кнопки.

– Ты куда звонишь?

– В милицию.

– В милицию?

– Конечно. Если бы это был не мой дом, мы просто хлопнули бы дверью и уехали, но так как я хозяин, я просто обязан вызвать милицию.

Пока Сергей объяснял дежурному, что здесь произошло, и называл свой адрес, я взяла другой мобильный телефон, который не замолкал ни на секунду с того момента, как только мы вошли в зал. Сама не зная зачем, я нажала «ОК» и, проглатывая слезы, произнесла:

– Да, слушаю.

– А кто это? – послышался детский голос.

– Это Нина.

– А где моя мама?

– Мама сейчас не может подойти к телефону.

– А папа?

– Папа сейчас тоже не может подойти.

– Родители обещали приехать ровно в двенадцать, а уже первый час. – Детский голос был близок к истерике. – Мама позвонила, сказала, что они скоро приедут и чтобы я ложилась спать, но я не могу лечь спать, мне очень страшно. Я жду своих родителей.

– А у тебя есть бабушка?

– Есть.

– А где она?

– У себя дома.

– А где ее дом?

– В другом районе.

– Позвони бабушке и скажи, чтобы она срочно к тебе приехала.

– А зачем?

– Затем, чтобы тебе не было страшно.

– А где мои родители?

– Они задержатся. Только обещай мне, что сейчас ты позвонишь бабушке. Обещаешь?

– Обещаю, – растерялся ребенок.

– Вот молодец. Как только папа с мамой освободятся, они сразу к тебе приедут.

Почувствовав, что я больше не могу врать, я выключила телефон, бросила его на пол и, обхватив голову руками, громко, по-бабьи, заревела. Я чувствовала, как оттаивают мои мысли, которые еще совсем недавно были будто замороженные. Я сразу поняла, что сейчас осталась жива по счастливой случайности, что, если бы мы с Сергеем не решили уединиться в спальне, я бы уже лежала вместе со всеми с простреленной головой.

Подошел Сергей, обнял меня и попытался успокоить:

– Нина, сейчас сюда приедет милиция. Успокойся, пожалуйста, скоро здесь будут сотрудники милиции…

– И что будет?

– Да ничего не будет.

– Что она сделает?

– Ничего она не сделает.

Взволнованный Сергей вытер мои слезы и посмотрел мне в глаза. Встретившись с ним взглядом, я поняла, что он с трудом сдерживается, чтобы не разрыдаться вместе со мной.

– Если бы ты только знала, сколько сегодня у меня погибло друзей… Если бы ты только знала…

– А кто их убил? Кто были эти люди?

– Я не знаю. Я вообще ничего не понимаю…

– Сережа, ты веришь в Бога?

– Верю, – тихо сказал Сергей.

– И я верю. Вот только не пойму, почему Бог это допустил. Ведь он же всегда за справедливость. Как же можно было такое допустить?

– Бог их накажет.

– Он должен был этого не допустить…

– Зачастую люди сами не ведают, что творят, и идут против воли Божьей. Бог никому ничего не должен. Он их накажет, вот увидишь, он их накажет…

– Послушай, ведь даже подумать страшно, что все эти люди ехали сюда для того, чтобы встретиться с собственной смертью. Наряжались, надевали вечерние платья, костюмы, покупали цветы, дорогие подарки, целовали своих детей и говорили, что скоро вернутся… А почему же мы с тобой остались живы? Почему?

– Мы остались живы по великой случайности.

– А разве можно остаться живыми по случайности? Можно умереть по случайности, но чтобы остаться живыми…

– Выходит, что можно.

Я посмотрела на свои руки и увидела, что они в крови: я пыталась нащупать хоть у кого-нибудь пульс, везде натыкалась на кровь… Милиция примчалась очень скоро и была поражена тем, что увидела. Я стояла совершенно голая, смотрела на людей в форме полными слез глазами и не понимала, что я раздета. Не понимала. Когда один из сотрудников милиции предложил мне одеться, уже одевшийся Сергей взял меня под руки и отвел в спальню, чтобы я смогла привести себя в божеский вид.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил он, бережно помогая мне одеться.

– Паршиво.

– Нам придется всю ночь давать показания. Дождемся, пока дом покинет милиция и увезут трупы. Потом я отвезу тебя. Ты сможешь?

– Что?

– Сможешь давать показания?

– Я не хочу ничего давать. Я ничего не видела.

– Так и говори, что ничего не видела, что когда случилась трагедия, ты была под кроватью.

Давая показания, я говорила чистую правду и искоса наблюдала за тем, как из дома начинают уносить тела погибших. Я говорила, что ничего не видела, потому что все время находилась под кроватью, и что сегодня я уцелела по счастливой случайности, потому что захотела остаться наедине с понравившимся мне мужчиной. Когда меня спросили, замужем я или нет, я робко ответила, что замужем, и точно так же робко продиктовала свой домашний адрес. Когда люди в форме принялись рассматривать ту кровать, под которой мы прятались, они были очень удивлены, потому что она вся была иссечена пулями. Как в нас не попали, оставалось загадкой. Милиционеры непонимающе качали головами и говорили, что мы оба родились в рубашках и что сегодня у нас второй день рождения, у нас не было шансов спастись. Странно, но у нас не было ни единой царапины. В их глазах читалось даже какое-то недоверие.

Меня еще о чем-то спрашивали, искали хоть что-то, за что можно было зацепиться, давали листок и просили нарисовать те три пары ботинок, которые я видела. Но у меня ничего не получалось, потому что после того, как я увидела иссеченную пулями кровать, я стала плохо соображать. Помню только, говорила, что поехала со своим одноклассником на день рождения, и что когда я ехала в эту компанию, никого, кроме него самого, не знала.

– А как же виновник торжества по имени Сергей? – Оперативник прищурил глаза и посмотрел на меня пронзительным взглядом. – Как же он? Вы были знакомы с ним ранее?

– Нет, – покачала я головой. – Сегодня я увидела его в первый раз.

– В первый раз?

– В первый.

– Вы видели человека в первый раз в жизни и пошли с ним в постель?

Оперативник неприятно усмехнулся и посмотрел на меня все тем же подозрительным взглядом. Видимо, в наших «органах» так всегда. Независимо от того, кто ты – потерпевший или преступник, – ты заслуживаешь только подозрительного взгляда, напрочь лишенного хоть какого-нибудь сострадания.

– Да, пошла. А что, в постель нужно идти со второго раза?

– Мне кажется, что в постель люди должны идти только тогда, когда они достаточно хорошо друг друга знают и между ними есть определенные чувства.

– Вы рассуждаете по старинке. Сейчас на подобные вещи смотрят иначе.

– Возможно. Наверное, именно то, что вы смотрите на подобные вещи иначе, чем я, вас и спасло. – Оперативник по-прежнему не сводил с меня своих недружелюбных глаз. – Скажите, а вы не знали, чем занимался ваш одноклассник?

– В смысле?

– В смысле того, где он работает и какими делами крутит?

– Нет. Мы про это не говорили. Я же вам объясняю, мы очень давно не виделись.

– Слишком давно не виделись, а когда встретились, вам было совсем неинтересно узнать, чем занимается ваш старый друг?

– Я об этом как-то не подумала… А что, он занимается, вернее, нет… – Я замолчала, а затем продолжила: – Он занимался чем-то противозаконным? – Мне было тяжело привыкать к тому, что теперь я должна говорить о своем однокласснике в прошедшем времени.

– Это мы хотели бы уточнить у вас.

– Но я не располагаю такой информацией… Простите, но мне кажется, я ничем не могу вам помочь.

Когда так называемая беседа наконец-то закончилась – оперативник понял, что я не могу внести хоть какую-нибудь ясность в это дело, – я оперлась о стенку и закрыла глаза. В висках пульсировала кровь, перед глазами один за другим возникали люди, насквозь пробитые автоматной очередью. Мне даже стало казаться, что я вижу, как их расстреливают… Вижу эти пули, похожие на черные молнии. Я все это вижу, все это чувствую и принимаю чужую боль…

– Нина, ты в порядке?

Я открыла глаза и увидела стоящего рядом с собой Сергея.

– Разве я могу быть в порядке после того, что произошло?

– Ты держишься молодцом. Народ потихоньку вывозят.

– Леньку уже увезли?

– Леньку увезли.

– Жалко, я ведь с ним даже попрощаться не успела.

Когда мы остались с Сергеем вдвоем, он подошел к столу, который просто ломился от давно уже остывших блюд, налил себе полный стакан водки и выпил его одним махом. Засунув в рот соленый огурец, он посмотрел на меня заметно покрасневшими глазами и произнес:

– Ты не смотри, что я водки выпил. Я обещал тебя домой отвезти, значит, отвезу. Можно ехать. Начало светать.

– Но ведь ты же выпил водки?! Целый стакан!

– Я могу выпить бутылку…

– Это много.

– Ничего страшного. Я могу вести машину в любом состоянии.

Я вновь посмотрела на столы и неуверенно спросила:

– А со всем этим что делать?

– Оставить все как есть.

– Ты сюда скоро вернешься?

– Не знаю, смогу ли я вообще сюда вернуться… Пока я к этому не готов.

– Ты предлагаешь оставить все как есть?

– Вот именно.

– Но ведь все протухнет… Представляешь, что будет в этой комнате, когда ты решишь сюда вернуться?

– Ты хочешь убрать? У тебя есть силы, чтобы все убрать и перемыть посуду?

– У меня нет таких сил, – честно призналась я и опустила глаза.

– Даже если бы они у тебя были, я бы тебе никогда не позволил. Я оставлю ключи соседке. Она постарается сделать все возможное, чтобы этот дом как можно меньше напоминал о той страшной трагедии, которая в нем произошла…

– Что ты будешь делать с домом в дальнейшем?

– Не знаю. Я об этом еще не думал.

– Даже если ты и захочешь его продать, его вряд ли кто купит. После такой трагедии его не продашь даже за гроши.

– Я не могу его продать. Здесь прошло мое детство.

Окинув прощальным взглядом некогда гостепри-имный дом, мы вышли на улицу. Пока Сергей отдавал ключ соседке, я не без боли в сердце смотрела на припаркованные к дому машины и с ужасом понимала, что они уже никогда не дождутся своих хозяев. Остановив свой взгляд на машине Леонида, я тяжело вздохнула и почувствовала, как на глаза навернулись слезы…

– Нин, ну что, поехали?

– Что будет с этими машинами?

– Родственники приедут и заберут.

– А с Ленькиной?

– У Леньки тоже есть родственники.

Уткнувшись головой в мощную грудь Сергея, я застонала и еле слышно произнесла:

– Мне страшно.

– Уже нечего бояться. Самое страшное позади. Все обошлось.

– Мне страшно оттого, что к тебе я ехала с Ленькой, а уезжаю одна. Мне страшно, потому что его больше нет.

Мы сели в Сережкин джип, я почувствовала себя значительно лучше и немного расслабилась. Я и сама не знаю, почему его мощная красивая машина подействовала на меня подобным образом. Возможно, потому что я почувствовала себя в безопасности и поняла – мне больше ничто не угрожает. Джип вызывал на дороге двоякое чувство – как уважение, так и опасение. Его боялись. Ему уступали дорогу… А его хозяин не обращал внимания ни на дорожные знаки, ни на правила дорожного этикета. Он громко сигналил, гнал машины в другой ряд, несся с бешеной скоростью, перестраивался тогда, когда считал нужным, и откровенно кого-нибудь подрезал.

Мы ехали молча, не проронили ни единого слова. Наверное, каждый из нас думал о чем-то своем. Каждому хотелось разобраться со своими чувствами наедине с самим собой. Не знаю, о чем думал Сергей, но я думала о Леньке, о том, что в школьные годы мы были по-настоящему дружны. Между нами не было никаких «личных» чувств. Ни детских, ни юношеских и уж тем более повзрослевших. Мы просто дружили и испытывали друг к другу братские чувства. У нас были, если так можно сказать, товарищеские отношения. Хотя… В эту встречу мне показалось, что Ленька испытывает ко мне нечто большее, чем просто дружеские чувства… Я уже давно стала женщиной, а женщина всегда чувствует душу мужчины. Он смотрел на меня глазами, в которых была грусть, тоска по чему-то давно ушедшему, которое уже никогда не вернется… Может быть, у него это со школьной скамьи? Может быть, он это просто умело маскировал? Может быть, я значила для него больше, чем просто одноклассница? От этих мыслей у меня стала разламываться голова, и я почему-то вспомнила тот давний случай, когда Ленька набрал мой номер телефона и сказал, что он женится. Он не приглашал меня на свадьбу, не говорил о том, что счастлив и как ему повезло… Он просто сказал одну-единственную фразу: «Нина, я женюсь», и ничего более. Я пожелала ему счастья, сказала, что очень за него рада, и положила трубку. А ведь этот звонок что-то значил. Я просто не поняла тогда.

– О чем думаешь? – нарушил ход моих мыслей Сергей.

– Обо всем и ни о чем…

– Ты думаешь о Леньке?

– Откуда ты знаешь?

– Догадываюсь. Ленька был отличным парнем.

Увидев Москву-реку, Сергей съехал с основной трассы и поехал по боковой дороге в сторону реки.

– Давай немного посидим у воды…

– Давай, – с радостью согласилась я. Сама не знаю, чему обрадовалась. Может, просто не хотелось расставаться.

Поставив машину у самой реки, мы подошли к воде и сели на корточки. Я бросила небольшой камешек и смотрела на расходящиеся круги.

– А ты знаешь, Ленька был в тебя влюблен… – Голос Сергея был крайне взволнованным.

– Откуда ты знаешь?

– Он мне об этом говорил.

– Тебе?!

– А почему это тебя так удивляет? Мы с ним были друзья. Нормально, когда друзья друг с другом делятся.

– А почему он говорил тебе, а не мне?

– Не знаю. Наверное, боялся…

– Чего боялся?

– Говорить о своих чувствах.

– А разве можно бояться говорить о своих чувствах?

– Выходит, что можно.

– Я этого не понимаю.

– Ты хочешь сказать, что, если бы ты что-то к кому-то чувствовала, обязательно сказала бы это вслух?

– Конечно.

– Я не разделяю твою точку зрения.

– Жизнь и так коротка. Только на первый взгляд кажется, что она очень длинная, а ведь она очень даже короткая. Такая короткая, что оглянуться не успеешь, как она закончится. Я считаю, что если есть чувства, то их никогда нельзя скрывать и прятать.

– По-твоему, чувства нужно выставлять напоказ?

– Не обязательно. Я просто за то, что их нельзя прятать. Если они есть, о них необходимо говорить.

– Ты рассуждаешь о взаимных чувствах. А если нет взаимности? Что тогда? Если тот человек, которому ты хочешь сказать о них, не думает их принять? Если эти чувства не вызовут ничего, кроме раздражения? Это же удар по гордости и самолюбию. С чувствами надо быть осторожными, потому что взаимность – довольно редкая штука. Очень редкая.

– И все же о чувствах нельзя молчать, – стояла я на своем. – Даже если они не нужны тому человеку, к которому ты что-то чувствуешь.

– Ты хочешь сказать, что, если бы Леонид сказал тебе о своих чувствах, ты бы их приняла?

– Нет. Я бы их не приняла.

– Тогда зачем говорить, если изначально знаешь, что они не нужны?

– Не знаю. Но я должна была о них знать. Я имела на это право.

– И что было бы, если бы ты о них знала?

– Возможно, в моей жизни что-то было бы иначе… Что-то бы изменилось. Пусть не кардинально, но изменилось.

– Это ты сейчас так говоришь, потому что Леньки нет в живых и ты чувствуешь какую-то необъяснимую вину. Если бы он был жив, все было бы совсем по-другому. Скажи, ты замечала Леньку в школе?

– Конечно, Леньку трудно не заметить.

– Я совсем не это имел в виду. Ты к нему что-нибудь испытывала?

– Ты имеешь в виду чувства?

– Чувства…

– В школе мне нравился совсем другой мальчик. Максим Андриенко. Я была в него влюблена все школьные годы. По-детски страдала, мучилась. А Ленька… Ленька был просто товарищем.

– А что этот Максим?

– Ничего. Он меня даже не замечал, не проявлял ко мне интереса.

– Почему? Разве тебя можно не заметить?

– Выходит, что можно. В детские годы я была некрасива и даже, можно сказать, неинтересна.

– Получается, что ты тайно любила своего Максима, а Ленька тайно любил тебя…

– Получается именно так.

– А почему тебе нравился этот Максим?

– Не знаю. Разве люди нравятся за что-то? Теперь, спустя годы, мои юношеские чувства кажутся мне смешными.

– Тебе за них стыдно?

– Стыдно?! Быть может, и в самом деле стыдно. То, что казалось серьезным, теперь представляется просто смешным. Конечно, стыдно… Стыдно за слезы, за бессонные ночи, за душевные обиды. Стыдно, что я не замечала того, кто очень во мне нуждался и готов был положить к моим ногам целый мир. – Я вновь бросила в воду камешек и посмотрела на небо. – Интересно, сколько уже времени?

– Одиннадцать.

– Сегодня была самая кошмарная ночь в моей жизни.

– В моей тоже.

– Почему сегодня ночью всех убили? – спросила я, с трудом выговорив эти слова.

– Не знаю, – покачал головой Сергей. – Будет расследование.

– Меня не интересует результат расследования. Я хочу услышать твою гипотезу.

– Мою гипотезу… Я сам ничего не понимаю. Думаю, что убили всех из-за кого-то одного, скорее всего это было заказное убийство.

– Откуда убийцы знали про день рождения?

– Наверное, они были близко знакомы с тем, кого хотели убить.

– Но кого именно хотели убить?

– Не знаю…

Я обхватила голову руками и села прямо на землю.

– Неужели смерть одного человека можно приравнять к смерти многих?

– Я не понимаю, что произошло…

– Зачем расстреливать всех, да еще на дне рождения? Ведь они могли застрелить того, кто им нужен, в подъезде его собственного дома. За смерть одного человека наказание намного меньше, чем за смерть многих. Получается, что люди, хладнокровно расстрелявшие столько народу, просто уверены в своей безнаказанности. Получается так?!

– Получается так. Они были уверены, что не оставят свидетелей, а когда нет свидетелей, очень трудно найти убийц. Они и не предполагают, что двое остались живы.

– Ты хочешь сказать, что мы свидетели?

– Да.

– Да какие мы, к черту, свидетели, если ничего не видели?! Ничего, кроме трех пар ботинок!

– Этого достаточно…

Меня охватил страх, и я тяжело задышала.

– Ты хочешь сказать, что нам угрожает опасность?

– Не знаю, но думаю, тебе не надо выходить из дома без особой надобности хотя бы первое время. И держи со мной связь. Я оставлю тебе номер своего мобильного. Если заметишь что-нибудь подозрительное, непонятное, ты просто обязана мне позвонить.

– Но откуда бандитам знать, что мы были в доме?!

– Я тебя предупредил так, на всякий случай…

– На какой еще «всякий случай»?! Да мы же ничего не видели, кроме ботинок! Обыкновенных, ничем не примечательных грязных ботинок стандартного фасона, которые продаются в любом магазине! Правда, я заметила, что у одного были короткие брюки и виднелись непонятного желто-розового цвета носки. Такие носят женщины и маленькие дети… Я вообще не понимаю, как мужик может надеть такие. Может, он голубой?!

– Из голубого вряд ли получится киллер…

– А может, это была женщина?

– Из женщины тоже.

– Ну да… Ботинки-то были не меньше сорокового размера. Сережа, ведь это все, что мы видели…

– Я видел больше.

Я почувствовала, как учащенно забилось мое сердце, оно готово было выскочить из груди.

– Эти люди были в масках.

– Каких?

– Ну, понятное дело, не в карнавальных. Они были в черных масках.

– В тех, в которых совершают убийство?

– Вот именно, в тех, в которых совершают убийство. А еще они были в робе. В солдатской робе защитного цвета с темно-зелеными разводами.

– Я тоже видела военные брюки. Отец такие на рыбалку надевал. Они продаются в охотничьем магазине. Сережа, но ведь это еще ничего не значит. Мы не видели их лиц, не видели особых примет. Почему нам угрожает опасность?!

– Я не говорю, что она нам угрожает. Я просто хочу, чтобы ты была осторожной. Ты была на месте трагедии… – Сергей говорил так холодно, что по моей спине пробежала дрожь. – Ты была там, где совершено убийство, пугающее своим масштабом. Но не нужно паниковать. Просто береженого Бог бережет. Возможно, мы никому не нужны и до нас никому нет никакого дела. – Сергей обнял меня за плечи и поцеловал в шею. – Я уверен, что все будет хорошо. Самое страшное уже позади. Если мы остались живы, значит, так было угодно Господу Богу. Значит, теперь будет все хорошо. Значит, мы должны жить.

– Сергей, скажи, а Ленька занимался чем-нибудь криминальным?

– Не замечал. Мы с ним очень большие друзья. Если бы что-то было, я бы обязательно знал.

– А может, кто-то из гостей был бандитом?

– До этого дня рождения из гостей я не был знаком только с одним человеком. С тобой. Со всеми остальными очень хорошо был знаком и могу с полной ответственностью заявить, что все эти люди никогда не принадлежали к преступному миру и не занимались чем-то противозаконным. Все они мои близкие друзья.

– Тогда я вообще ничего не пойму.

– Я тоже.

В машине мы молчали, а когда въехали в Москву, Сергей посмотрел на меня грустным взглядом и тихо спросил:

– Ты в каком районе живешь? Тебе куда?

– К Леньке. Я оставила машину на стоянке рядом с его домом.

– А может, заедем ко мне? Выпьем по чашечке кофе? Тебя муж еще не ищет? – При слове «муж» Сергей немного смутился и опустил глаза.

– Не знаю. Я не говорила ему, когда вернусь.

Сергей испытующе посмотрел на меня и положил теплую ладонь на мое колено.

– Может, заедем ко мне? – повторил он свой вопрос.

– Я боюсь.

– Чего именно?

– В первый раз, когда мы решили с тобой заняться любовью, всех перестреляли. Страшно подумать, что может быть во второй раз, если мы… – Я немного помолчала и добавила: – Понимаю, это черный юмор.

– Чтобы ничего не произошло, мы не будем заниматься любовью. Мы просто выпьем кофе. Едем?

Я улыбнулась и подумала, что все написано на моем лице, отражено в моих глазах. Даже если бы я знала, что мне угрожает очередная опасность, я бы все равно занялась любовью с человеком, которого очень сильно хотела. Никогда не думала, что можно кого-то так сильно хотеть.

Сережкина квартира была в старом московском доме и казалась большой благодаря высоким потолкам.

– Прости за беспорядок. Не рассчитывал, что у меня будут гости. Это раньше коммуналка была. Я ее целый год расселял. Думал, вместе с этим расселением сам на тот свет отправлюсь. До ремонта руки еще не доходят.

Сергей повесил пиджак на стул и направился на кухню.

– У тебя очень даже мило.

– Да брось ты. Квартира почти голая. Сначала надо сделать ремонт, а потом уже думать о мебели. На расселение ушло столько сил и средств, что пока у меня передышка. Но ничего, скоро соберусь и отгрохаю такой ремонт, что тебе и не снилось. Приедешь на новоселье?

– Приеду, если пригласишь.

– Приглашу. Мне больше и приглашать некого. Всех, кого я мог пригласить, убили.

Я опустила глаза, кашлянула и спросила:

– Сережа, а где у тебя можно помыть руки?

– В ванной. Вон та дверь. Только не пугайся. В ванной тоже бардак.

Я вернулась на кухню совершенно голая. Сказать, что на лице Сергея было удивление, значит, не сказать ничего. Он покачал головой и улыбнулся:

– Господи, какая же ты быстрая…

– А зачем медлить?

– Ты уверена, что, если мы сейчас ляжем в кровать, не взорвется этот дом?

– Я хочу тебя…

– А как же кофе?

– К черту кофе! Я могу попить его дома.

– Но ведь и сексом ты можешь заняться дома, есть с кем. – В голосе Сергея слышалась ревность.

– Я не хочу дома. Я хочу здесь и сейчас.

– А ты сумасшедшая…

Сергей улыбнулся, восхищенно оглядел мое тело и отнес меня на кровать. Я обвила его шею руками и стала страстно целовать мочку его уха. Я никогда не знала раньше, как можно быть пьяной от страсти, но сейчас я познала, что это такое… Для того чтобы быть пьяной, не обязательно пить алкоголь, достаточно сильно захотеть мужчину. Я парила, я ничего не слышала, ничего не видела, я могла только чувствовать и кричать от наслаждения. Мне даже показалось, что еще немного, и остановится мое сердце… Уж слишком часто оно билось и слишком сильными были мои оргазмы, они буквально выворачивали меня наизнанку, доводили до сумасшествия и полного истощения.

Когда все закончилось, я долго приходила в себя.

– Сереж, а что это было? – наконец спросила я устало.

– Секс, – не менее усталым голосом ответил он.

– А разве секс бывает таким?

– Секс бывает разным…

– У меня раньше такого не было.

– У меня тоже.

– У тебя тоже?

– Тоже.

– Тогда почему это произошло?

– Наверное, потому, что мы с тобой идеально подходим друг для друга.

Все же мы выпили кофе. Мы пили его молча, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Заметив, что на улице темнеет, я удивилась:

– Сколько же часов мы прозанимались с тобой сексом?

– Не знаю. Целую вечность. Тебя, наверное, муж дома ждет. – В голосе Сергея опять прозвучала ревность.

Я не ответила и уткнулась в чашку, пытаясь раздуть большую белую шапку пены.

– Ты очень вкусно варишь капуччино.

– Спасибо. Для меня это не составляет труда. Я всегда варю его разный. Иногда добавляю ваниль, иногда гвоздику, иногда корицу, а иногда всего по чуть-чуть.

По дороге на Ленькину автостоянку мы оба старались казаться непринужденными, болтали о всякой ерунде и не говорили о том, что произошло между нами совсем недавно. Я смотрела на светящуюся панель, разглядывала огромный кожаный салон и понимала, что чем ближе мы подъезжаем к стоянке, тем меньше я хочу расставаться с человеком, с которым познакомилась совсем недавно.

– Нина, ты любишь своего мужа? – спросил взволнованно Сергей и жадно закурил сигарету.

– Конечно, люблю. – Я слегка растерялась, поэтому и поспешила ответить.

Уже у самой стоянки Сергей написал номер своего мобильного телефона и протянул мне листок:

– Возьми. Вдруг захочешь позвонить.

– Хорошо, если захочу, обязательно позвоню.

– Так захочешь или позвонишь?

– Позвоню…

– Я буду ждать. – Сергей взял меня за руку. – Нина, я буду ждать… А может быть, ты дашь мне свой номер?

– Не могу…

– Почему?

– Ты же знаешь, я замужем. А мобильный отключен.

– Почему?

– Да так, с мужем поругалась. Я сама тебе позвоню.

– Как знаешь.

Я чмокнула Сергея в щеку и вышла из машины. Он открыл окно и не сводил с меня глаз.

– Ну, я пошла…

– Иди.

– А ты езжай.

– Нет. Я подожду, пока уедешь ты.

– Езжай…

– Я подожду…

– Как знаешь.

Сев в свою машину, я посмотрела в окно на Сергея и почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

– Вот и все, Сергей. Вот и все…