Читать книгу Белая ворона, или В меня влюблен даже бог - Юлия Шилова - Страница 3

Верка работала фармацевтом и продавала мне клофелин. Именно я уговорила ее заниматься этим. Мы доверяли друг другу, потому что обе детдомовские и хлебнули вместе немало. Детский дом – отличная школа на выживание.

В отличие от меня, Верку даже попытались однажды удочерить. Приехала одна семья, и из всех детей выбрали именно Верку. Сначала приезжали к ней в выходные, привозили гостинцы и игрушки. Несколько раз даже брали с собой погулять и обещали, что в скором времени она будет жить в настоящей семье. А однажды пообещали приехать, но не приехали. Никогда. Видимо, передумали. Как же Верка переживала... Лила слезы, впала в депрессию. Целыми днями сидела у окна вместе с подаренным ей медвежонком. Воспитатели не могли уложить ее спать. Она сидела у окна даже ночью. Детское сердечко не могло понять, почему ее не взяли в обещанную семью, что она сделала не так и почему ее не поздравили с днем рождения. Когда воспитатели не выдержали и позвонили тем, кто опекал Веру несколько месяцев, на том конце провода честно признались, что от удочерения их отговорили друзья и родственники. Вдруг у девочки плохая генетика... Лучше быть одним, чем с ребенком, который полон сюрпризов и неожиданностей. Верка до последнего верила, что к ней обязательно придут, что это просто недоразумение. Подругу направили к психологу, чтобы он помог ей избавиться от иллюзий и вырваться из объятий депрессии. Знакомство с так и не состоявшейся семьей Верка считает самой чудовищной трагедией детства. Даже дедовщина, которая процветала в нашем детском доме, не оставила такого сильного следа, как то, что ее не взяли в семью. После этого случая Верка погрязла в комплексах и постоянно думала, будто у нее что-то не так.

– Ань, может, они меня не взяли, потому что я толстая? – спрашивала она у меня, когда мы лежали в своих кроватях.

– Никакая ты не толстая, – пыталась успокоить я подругу.

– А может, у меня волосы жидкие?

– Ерунда. У тебя очень хорошие волосы.

– А может, из-за родимого пятна на правом плече? Неужели оно настолько страшное?

– Глупости.

– Может, из-за того, что я букву «р» не очень хорошо выговариваю?

– С тобой логопед занимается. Ты говоришь неплохо.

– Но ведь что-то же им не понравилось?

– Они просто передумали.

– Как? Ведь обещали...

– Вера, ну ты не понимаешь, что ли? Люди могут просто передумать...

– А как же я?

Верка еще долгое время вплетала в косы свои самые нарядные банты и ждала будущих родителей. Жизнь в детском доме никогда не была сахаром. Каждый выживал как мог. Я всегда заступалась за плаксивую Верку, несколько раз дралась из-за нее по-крупному с другими девчонками и даже с мальчишками. Все эти годы не давала ее в обиду и считала своей сестрой.

После детского дома Верка поступила в фармацевтическое училище, выучилась на фармацевта, забеременела от первого встречного, отношения с которым приняла за большую и чистую любовь. Вышла замуж, поселилась у мужа в крохотной комнате коммуналки на окраине города. Когда Верку положили в родильный дом, муж ни разу к ней не пришел. Так что пришлось мне встречать подругу с малышом самой. Пока Верка лила крокодильи слезы, я разыскала ее непутевого муженька. Оказалось, он поселился у достаточно обеспеченной дамы намного старше его и возвращаться пока не хочет.

– Аня, когда он успел ее полюбить? – рыдала Верка после того, как я открыла ей глаза на ее мужа.

– Вер, а с чего ты взяла, что он ее полюбил?

– Но ведь он от меня ушел. Они живут вместе.

– Живут, не значит любят. Твой муж обычный альфонс. Скажи спасибо, что он прописал тебя в свою коммуналку и ты не осталась с ребенком на улице. Что с тебя детдомовской-то взять? Страсть прошла, а кушать хочется. Тут богатая бабенка подвернулась. Она ему – комфорт и сытую жизнь, а он ей – свой член. Все по-честному.

– Господи, что ты говоришь? – Верка закрыла лицо руками и всхлипнула.

– Вера, ну когда ты научишься смотреть правде в глаза! Мужик твой – непорядочный человек, если позарился на чужие деньги. И еще скотина. Потому что только конченная сволочь может не встретить жену с ребенком из роддома. Надеюсь, если этот гад обратно приползет, ты его не примешь!

– Приму, – неожиданно выдала Верка.

– Ты что, дура? Он же тебя в самый тяжелый момент предал?!

– Все в этой жизни имеют право на ошибки. Он обязательно поймет, что поступил неправильно, и вернется.

– И какая у тебя будет жизнь, если он вернется? Да он будет совершать такие «ошибки» одну за другой! Он же тебя в хер ставить не будет! Как можно жить с предателем?!

– Но ведь он мой муж... и отец моего ребенка.

– Может, стоит подать на развод?

– Ты что?! А вдруг он вернется? Я буду ждать.

– Дура ты, Верка. Ничему тебя жизнь не учит. Нужно развестись и подать на алименты. У него баба богатая. Должна понимать, что член ей достался с довеском.

– С каким довеском? – непонимающе захлопала ресницами Верка.

– С ребенком. Поэтому пусть обеспечивает. А еще этого альфонса желательно из коммуналки выписать.

– Ты что?! Это же его комната! Он сам меня прописал.

– Квадратов и так мало. Комнатенка крохотная. Пусть сваливает отсюда и прописывается к своей бабе. Не фиг делить жилплощадь с дармоедом. Если уж пошел в альфонсы, то пусть пошустрит. Проник на чужую территорию – будь добр на ней официально закрепиться. Ладно, подождем. Он же у тебя альфонс-любитель, скоро профессионалом станет.

– Аня, перестань! Паша хороший человек. Он на мне женился, прописал в свою комнату.

– Предал, бросил и даже не захотел посмотреть на родное дитя, – продолжила я Веркину речь.

– Он просто оступился. Так бывает.

– Вера, ты блаженная, что ли? Человек трактором проехал по твоей судьбе, а ты ищешь оправдания там, где их быть не должно. Я бы на твоем месте собрала вещи и выставила их за дверь. Или на помойку выкинула.

– Ты что? Они же денег стоят.

– Да бабенка Пашку твоего приоденет. Ты за него не переживай. Он как сыр в масле катается. Лучше о себе подумай.

– Как же я могу не переживать? Все-таки родной человек.

– Какой он тебе, к черту, родной?! Он просто мужик, который заделал тебе ребенка! А за это должен переписать на тебя свою комнату в коммуналке. Не будь дурой, дай ему понять: если он думает, что легко отделался, то глубоко ошибается. С каждого мужика нужно брать по способностям.

– Аня, о чем ты говоришь?! Он же не просто мужик. Он мой муж.

– Объелся груш.

– Он отец моего ребенка, в конце концов... – Веркины нервы окончательно сдали, и она перешла на крик: – Я его люблю! И всегда буду любить! Даже если он никогда не придет, буду его ждать! До последнего вздоха!

– Ну и дура. Так вся жизнь пролетит мимо.

Веркин муж так и не объявился. Живет, как у бога за пазухой, исполняет прихоти богатой дамы. Возит ее на ее же дорогой машине, а к Верке с сынишкой и не думает заезжать. Наверное, просто боится посмотреть им в глаза... А Верка по-прежнему ждет. Как в детстве ждала, что ее заберут родители. Плачет по ночам в подушку, ходит на работу по инерции и растит сына. Ни на алименты, ни на развод так и не подала. Вдруг муж обидится и тогда уже точно не вернется...

Позволить себе роскошь сидеть с ребенком в декретном отпуске она не могла. Сына и себя нужно чем-то кормить. На няню денег не было, приходилось оставлять Саньку вечно пьяной соседке по коммуналке и идти работать. Возвращаясь с работы, она ставила соседке пол-литра водки, забирала Саньку и шла в свою комнату. Когда Саньку взяли в ясельную группу детского сада, стало значительно легче. Зарплатой Верке похвастаться было нельзя, она едва сводила концы с концами. Я помогала чем могла, но при этом уговорила продавать мне клофелин, который был так нужен для моей не совсем приличной, но зато доходной «работы». Я щедро платила Верке за клофелин и каждый раз успокаивала, когда она начинала паниковать.

– Аня, господи, меня же посадят.

– Да брось ты. Никто тебя не посадит. Клофелин спокойно отпускают по рецепту. Просто у меня рецепта нет, да и светиться лишний раз не хочется.

– Но ведь я продаю клофелин для криминальной деятельности.

– Это я тебе рассказала, почему он мне нужен, ведь мы лучшие подруги, а ты представь, что не знаешь ни про какую криминальную деятельность. В конце концов, тебе деньги нужны сына растить. Ты же у Паши рубля боишься попросить.

И вот теперь мы сидим в кафе и пытаемся докопаться: как могло произойти, что Николай умер.

– Послушай, попытайся все хорошо вспомнить. Ты всегда даешь мне клофелин в пузырьках. В общем, делаешь все для того, чтобы мне было с ним удобно работать. Не могло получиться, что в пузырьке оказался яд? Может быть, в тот день ты думала о чем-то другом и из-за душевных переживаний все напутала?

– Это исключено. – Губы у Верки дрогнули.

– Тогда почему он умер и у него пошла пена изо рта?

– Не знаю. Ничего не понимаю... Но такая смерть не похожа на смерть от клофелина. Аня, меня не посадят?

– Ни тебя, ни меня никто не посадит. Я тебе уже устала повторять одно и то же. Просто прошу быть повнимательнее. Когда готовишь мне клофелин, не думай ни о чем постороннем.

– Аня, я не пойму... ты что, хочешь ответственность за то, что произошло, на меня свалить? Я дала тебе нормальный клофелин. Может, ты сама в него яд добавила?

– А мне зачем? Я мужиков спать заставляю, а не «мочу».

Понимая, что мы с Веркой сейчас окончательно разругаемся, я махнула рукой:

– Ладно, уже все равно ничего не изменишь.

– А у тебя остался клофелин, который ты подсыпала?

– Нет. Ты же мне всегда разовую дозу делаешь. Вот я всю и высыпала. Вера, черт с ним. Давай просто решим, что у мужика было слабое сердце и произошла аллергическая реакция. Давай лучше выпьем, чтобы больше проколов не было.

Как только мы выпили, Вера взяла меня за руку и заглянула мне в глаза:

– Аня, а может быть, ты бросишь свою деятельность и начнешь жить как все...

– Я не хочу как все.

– Но ведь так очень опасно.

– Ну и куда я пойду работать? На завод? Кому мы, детдомовские, нужны? Институты сейчас, и те почти все платные. А на «бюджет» не поступишь.

Нам на «бюджет» мест не предусмотрено. Всем по хрену, что у нас ни родителей, ни материальной поддержки нет. Да и зачем учиться-то? Это им можно учиться. Они же в полноценных семьях выросли. Им мама с папой всегда денежку на буфет дадут. А нам кто эту денежку даст?! Никто! Мне было больно на тебя смотреть, когда ты училась в училище. Одевали тебя с миру по нитке. Ходила вечно в стоптанных туфлях. Я не хочу за зарплату ишачить. Нам с тобой в этой жизни надеяться не на кого. Если я за зарплату буду вкалывать, кто твоему Саньке помогать будет? Ты же у нас гордая. У мужа ни копейки не попросишь. В общем, Вер, я живу так, как мне удобно. В стоптанных туфлях ходить не желаю. Хочу жить с комфортом.

– Но все равно, когда-то же надо остановиться...

– Когда-то надо. Но не сейчас.