Читать книгу Прятки - Юлия Шолох - Страница 3

Неделя прошла как обычно. Мы пережили два семинара, которые прошли не очень удачно, потому что никто толком не представлял, как именно они проходят.

По утрам, встречаясь с девчонками у крыльца, я здоровалась и сразу уходила в здание, чтобы не провоцировать лишней болтовни.

Два раза мы обедали в компании со Стоцким, и Соня в конце концов даже пригласила его на свой день рождения. Тот согласился, величественно кивнув головой, хотя никакого энтузиазма его вид не выражал. Стоцкий был одним их тех людей, которые всегда одиночки, но не потому, что их избегают, а потому что им никто не нужен. Ну, по большей части.

Также за эту неделю меня завалили россказнями про Танкалина, несмотря на активное мое сопротивление. Информации было столько, что я уже не знала, куда ее девать. Но девчонки не смогли успокоиться, пока не выкопали и не доложили мне все известное. Уверений, что мне это все безразлично, они слушать не желали.

Выяснилось, что его отец занимается экспортом металла, и после сказанного тетей это не удивляло. Что сам Танкалин встречается сейчас с Асей Векиной, победительницей прошлогоднего конкурса красоты, которую, между прочим, отбил у лидера группы А, Руслана Парина. И что они с Русланом находятся в состоянии холодной войны. Правда, ее истоки установить не удалось – вроде, еще со школы, в которой оба учились до университета.

– Что бы это могло быть? – размышляла вслух Соня.

– Мне без разницы, – в сотый раз повторяла я, но подруги в сотый раз благополучно пропускали мое сообщение мимо ушей.

– Что-то жуткое, – завороженно предполагала Настя.

Ничего не оставалось, кроме как помалкивать, чтобы не провоцировать новую порцию фантастических домыслов.

Также у меня появился первый враг (или уже второй, если считать Танкалина?) – Цукенина Олеся. В общем, такое развитие событий вполне можно было предположить после моей выходки со Стоцким, но я не задумывалась об этом до последнего.

Выяснилось, что не все между нами ладно, на английском. На том занятии каждый должен был вкратце рассказать про свое любимое время года, а потом все остальные искали в истории ошибки. Я рассказывала довольно уверенно – по-моему, лучше, чем большинство до меня, но когда дошло дело до разбора ошибок, начала Цукенина…

Оказалось, английским она владеет в совершенстве (потом выяснилось, что три года Олеся провела в Англии и училась там в школе), так что отчихвостила она меня в хвост и в гриву, кроме грубых ошибок вытащив на поверхность даже такие тонкости, которые мне, как первокурснице, знать еще рано. Про произношение вообще молчу…

– Красиво, – пробормотала Соня, когда Цукенина замолчала. Надо признать, времени на разбор моих полетов у нее ушло как минимум минут десять.

Момент был не из самых приятных, но я не разозлилась. Даже, если честно, вину почувствовала – вот зачем перешла дорогу и взяла то, что мне и даром не нужно? Но еще глупее было подходить и объясняться, что Стоцкий свободен, как и раньше, так что оставалось только признать, что язык мне еще учить и учить.

А на следующей неделе элитное кафе закрыли на ремонт, и все сливки нашего университета изволили обедать в обычной столовой.

В первый же день Танкалин явился в обществе троих друзей из компании Б и двух девиц, которым все время обеда мило улыбался. Даже не знаю, почему меня это так разозлило. Фальшивая морда! И улыбка у него не настоящая, словно он просто красуется. И еще жутко мозолит глаза привычка Б-шников выряжаться в настолько обтягивающие свитера, как будто они их специально на пару размеров меньше подбирают, чтобы выигрышнее смотреться на публике. Проще тогда уж совсем с голым торсом расхаживать.

Когда Танкалин ушел, я подумала, что пронесло, ведь это был первый раз после встречи на улице, когда мы оказались поблизости друг от друга. И я заметила, как некоторые окружающие посматривают на меня с ожиданием. Устраивать повторный спектакль я, естественно, больше не собиралась и, увидев исчезающую на выходе спину, облегчено вздохнула.

Немного рано. Через минуту к выходу потянулись остальные из его компании, и один из ребят, Игорь, который все время ходит в коже, остановился прямо рядом со мной, неторопливо копаясь во внутреннем кармане пиджака. Этот экземпляр, пожалуй, из их компании был самым некрасивым: какой-то слишком бледный, глаза блеклые, волосы инертно светлые. Ну, на мой вкус. Вероятно вкус у меня не ахти, так как за его локоть преданно держалась одна из обедавших с ними девчонок, как-то неестественно изогнув спину и поглядывая на нас свысока.

Через пару секунд на стол перед моим носом опустилась карточка с яркими пестрыми буквами.

– Приходи в пятницу, – фамильярно подмигнул Игорь, – встретишься со своим кумиром.

– Каким? – не сдержалась я.

Он только широко улыбнулся. И улыбка такая уверенная и располагающая, какой никогда не бывает у обычного человека. Зуб даю, ежевечерне тренирует ее перед зеркалом!

– Не потеряй свой шанс, – пафосно сообщил.

Желание веселиться пропало. Кого угодно взбесит такое пренебрежение. Надо же, идти куда-то, чтобы добиться чьей-то благосклонности. Нашлись тут любимчики фортуны! Само по себе мерзко, а уж когда к этому имеет хотя бы побочное отношение этот тип под личиной друга детства!

– Слушай, Игорь. Объясняю всего раз. Я перепутала вашего… друга с одним человеком, которого очень давно не видела. Но это совершено точно не он – я навела справки и потому уверена.

– Точно? – игриво переспросил он. С таким развлечением, как я, Игорь, похоже, расставаться не собирался.

– Совершено точно. Тот… он умер, понимаешь?

Он непроизвольно выпрямился. Видимо, в моих глазах было достаточно правды, чтобы убедить Игоря. Еще бы… стоило вспомнить, что предстало передо мной вместо Кости, и на глаза слезы сами собой наворачивались. Ведь с какой-то стороны он, и правда, умер… прежний.

Игорь заторможенно кивнул – соболезнований, правда, не последовало, зато и приглашение не забрал, карточка осталась лежать на столе, а он ушел, утащив за собой свою подружку.

Карточку я предложила девчонкам, но увидев, куда она, они с сожалением отказались, объяснив, что клуб слишком дорогой, хотя и хотелось бы там хоть разочек побывать. Бесплатный проход – дело, конечно, хорошее, но такая мелочь по сравнению с ценами на столики и бар!

– Может, когда-нибудь потом, – вздохнула Соня.

Честно говоря, сминала приглашение в маленький круглый шарик и пуляла им в мусорное ведро я с большим удовольствием!

На второй день к компании Б присоединилась Ася, один взгляд на которую заставил меня покраснеть и отвернуться. Может, грудь у меня и неплохая, но до той, что выпирала из узкого вязаного платья с глубоким вырезом, мне как до небес.

Ася громко смеялась и все время прижималась бюстом к Танкалину. Тот был явно не против.

Повезло, что в этот момент пришел Стоцкий (потому что общаться с девчонками, у которых глаза направлены куда угодно, но не на того, с кем разговаривают, довольно сложно), и я переключилась на общение с кем-то более вменяемым. Он как раз вчера был у Марины Сергеевны, которая занимается иногда работой для таких, как мы – постоянную, конечно, не предлагают, но для желающих подработать могут подобрать временную, на несколько дней. Естественно, оплата там тоже почти символическая, но не в моем положении выбирать. Кроме того, у Стоцкого имелся давний знакомый в одном из бюро по трудоустройству, который периодически тоже подкидывает какие-то варианты. Он сказал, что когда объявится что-нибудь стоящее, сообщит мне первой.

Похоже, общество Стоцкого, которого не волновали ни окружающие, ни их внешность, ни их поступки, не говоря уже о мелочах (вроде того, кто как посмотрел, и связанных с этим сплетен), действовало на меня положительно, так что впредь я ходила на обед только с ним, и неделя закончилась совершено спокойно, без нервотрепки. То есть для меня. Был еще большой спектакль, который даже мы со Стоцким посмотрели не без интереса.

Это случилось в пятницу. Соня сдалась и в виде исключения набрала себе нормальной еды, а Настя, наоборот, ограничилась супом и салатом, но даже их ела так медленно, что все уже замучились ждать именно ее.

А у меня жутко чесалось все тело выше пояса. Мой любимый серый свитер, который я практически не снимаю (как и любую другую вещь, которая чем-то необъяснимым прикипела к душе), сох после стирки, а этот зеленый, мало того что был очень узким, так еще и кололся нещадно. Когда в столовую заявилась компания А, которая вообще редко появлялась в столовой, их главарь Руслан Парин целенаправленно потопал к столику, где расположились Б-шники. Он навис над Танкалиным, к которому, как обычно, прижималась Ася, почти налегая сверху, и так сверкнул глазами, что она тут же отодвинулась в сторону – видимо, зная, что последует, и опасаясь вмешиваться.

– Ты… (нецензурно), это точно ты въехал в моего паршивца! Что, до сих пор даже на автомате не научился парковаться? Или это такая неловкая попытка подпортить настроение, а? Мелковато работаешь, Танкалин – втихую напакостить. А слабо на Каперсую ночью сгонять? Кто быстрее, а? (Нецензурно) только можешь?

О, зрители были в восхищении – где еще пронаблюдаешь за мирным общением двух возможных будущих дипломатов? Ругался Парин, надо признать, мастерски (а уж я в этом толк знаю)! Да и выглядел впечатляюще: вытертый джинсовый костюм, длинные распущенные волосы и взгляд человека, терпеливо ждущего малейшего промаха оппонента, чтобы, не сдерживаясь, заехать ему в рыло. В общем, зрелище было отличное!

Танкалин, как ни странно, остался довольно спокойным, разве что сильно помрачнел. Надо же, я была уверена, что вывести его из себя легче легко.

– Парин, на стоянке давно установлены камеры, и только такой дурак, как ты, может об этом забыть. Если ты так уверен, что в тебя въехал я, предоставь мне запись, и той же ночью мы встретимся на Каперсой, но не раньше. Понял?

Говорил он негромко, но тишина стояла такая, что расслышали все. Ни одного мата не употребил, к моему разочарованию – я с трудом переношу людей, которые говорят матом, а раз уж я не переношу Танкалина, то он просто обязан вести себя в соответствии с моими о нем представлениями!

В общем, никто никому не врезал, Парин попыхтел, задумался и, развернувшись так, что его грива, прямо как на рекламе шампуня, проделала в воздухе чудный пируэт, молча пошел на раздачу за едой.

Думаю, не будет ничего страшного, если я задам Стоцкому вопрос. Кстати, он, похоже, единственный, кто моментально забыл про скандал и, как ни в чем не бывало, флегматично жевал котлету.

– Сереж, а что такое Каперсая? – да-а-а, голосок у меня как у заправской сплетницы, судя по тому, как воспрянули Настя с Соней, и мы все втроем пододвинулись к Стоцкому так близко, что он поморщился.

– Бульвар Каперсой, там по ночам гонки устраивают. Опасное место, в прошлом году у меня однокурсник там погиб. И с третьего курса один еще покалечился – выжил, но не ходит. На домашнее обучение перевели. Там, в общем, как на дуэлях, выясняют, кто прав, а кто нет. Ну и просто по дури гоняют.

Вот как… Получается, Парин вызвал Танкалина на дуэль, а тот отказался. С одной стороны, слабак, конечно, что струсил. Но ведь с другой – хватило ума не вестись на откровенную провокацию и не гонять ночью в смертельно опасном месте? Даже и не знаю…

Собственно, что это я? Какое мне дело? Правильно, ни-ка-ко-го!

В субботу мы отправились на день рождения Сони. Ее саму с продуктами и Настей (которая электрички не переносила еще больше, чем метро) родители отвезли на машине, а мы со Стоцким (так как остальных гостей не знали) отправились вдвоем. Не уверена, что без него добралась бы до нужного места. Одни входы-выходы на вокзале чего стоят – сходу и не разберешь, в какой идти. Да еще названия станций… в общем, Стоцкий выступал в роли моего спасителя.

Дача оказалась одной из целой кучи подобных, построенных друг к другу так плотно, что просто диву даешься, как они тут все уживаются. Я выросла в месте, где свободной земли навалом, так что все эти сплюснутые и прижатые друг к другу участки вызывают даже не удивление, а уже жалость. А если вздумается пойти погулять? Тут же только между заборами дороги – и все, другого места нет. Правда, можно отойти на пару километров и попасть в лес, ведущий к станции, но ходить там никакого удовольствия не вижу, потому как кругом кучи мусора, спрессованного годами.

Хотя воздух все равно получше, чем в городе, да и небо почище.

Компания оказалась вполне обычной, очень похожей на те, к которым я привыкла в школе. Половина перепились, кто-то упал в мангал и обжег руку, кто-то разлил на джинсы сок и ходил без штанов. Они все время вспоминали какие-то школьные хохмы и проделки, а нам со Стоцким ничего не оставалось, кроме как просто слушать и вежливо улыбаться. А слушать истории, которые не кажутся смешными тому, кто в них лично не участвовал, довольно скучно, потому мы с ним тоже перепились и вечером, когда совсем стемнело, вышли посидеть в беседке под деревьями в самом углу участка. Стоило усесться на скамейку и откинуться на стену, как Сергей надо мной склонился и молча меня поцеловал. Ни к чему это не привело и никакого продолжения не имело. Не было ни взрыва пламенных эмоций, ни даже щемящей нежности. Разве что теплое дыхание. Почти сразу же меня посетила мысль, от которой стало смешно, и Стоцкий спокойно отодвинулся, терпеливо ожидая объяснений.

– Да просто, Сереж, подумала. Ты, прости, не мой принц. А я не твоя принцесса. В общем, ничего у нас не выйдет. А окажись на моем месте Цукенина… она бы растаяла от одного твоего прикосновения. Прости.

– Да ладно, – мирно ответил Стоцкий, устраиваясь рядом и больше не делая попыток меня целовать. – Мы с тобой друзья.

Я согласилась. Как-то всегда получалось, что все окружающие молодые люди сразу причисляли меня к друзьям, и никто огромной любовью ко мне не воспылал. Как, впрочем, и я.

– Тебе Цукенина совсем не нравится?

Любопытно, как она воспринимает Стоцкого? Наверняка ведь думает, что и характер у него, в соответствии с внешностью, ангельский. А вот и нет, Сергей довольно равнодушен к окружающим. Совсем холодный, честно говоря, и любить его довольно затруднительно.

– Устал я от этих девиц, – поморщился тем временем Стоцкий, – которые меня за какое-то животное принимают. Нацепят юбку в ладонь длиной и норовят под нос сунуть, будто мне больше ничего и не надо, кроме мягкого места, которое можно пощупать. Да и вообще дуры эти богатые все как одна балованные. Они мне еще в прошлом году надоели.

– Зря ты так… Она же не виновата, что родилась в семье с деньгами.

– Да я ничего не говорю… закончу университет, женюсь на какой-нибудь дочке, вступлю в семейный бизнес… А пока ну их.

Ничего себе мальчик-одуванчик!

– Фу-у-у, как пошло звучит.

– Павлова, ты как ребенок детсадовского возраста, – снисходительно сообщил мне Стоцкий, вытягивая ноги и беззастенчиво пододвигая ими мои, – ничего, привыкнешь со временем.

– Упаси боже, – пробормотала я, но спорить не стала.

И вот вроде все прошло спокойно и без эксцессов, но на следующей неделе я узнала, что наш «пламенный поцелуй» кто-то успел заснять на смартфон и разместить в общей группе в фотоотчете о поездке. Конечно, Цукенина тоже в этой группе состояла – там весь курс был, – и хотя моего лица на фотках было не разглядеть, обычные джинсы и мой любимый серый свитер без труда узнает каждый, кто учился со мной хотя бы неделю. Так вот, если раньше Цукенина просто меня демонстративно не замечала, то теперь окатывала таким взглядом, что казалось: сейчас меня поведут на расстрел. С помощью пулемета.

Стоцкий, которому я предъявила новость, сказал буквально следующее:

– Хм… ну так и лучше – пусть думают, что мы встречаемся. Может, приставать меньше будут.

– А мне в этом какой резон? – нахмурилась я.

– Ну, не знаю… но ты подумай, и если согласна, то говори.

На том и порешили.

Время, однако, шло, и стоило думать о работе. У Стоцкого пока ничего не наклевывалось, поэтому я решила все-таки отметиться у Марины Сергеевны. Не оттягивая, на следующий же день после лекций понеслась в деканат. Повезло: Марину Сергеевну я застала на месте, но она громко с кем-то переругивалась по телефону, одновременно вороша кипы бумаг в шкафу. Заметив меня, прикрыла ладонью трубку и шёпотом попросила подождать в коридоре.

Ну, времени у меня полно, главное – ее не упустить, но выход из комнаты только один, так что мимо все равно не проскользнет. Я уселась в коридоре на одно из сидений и достала книжку. Быстро запутавшись в правилах построения предложений немецкого, я ощутимо клевала носом, когда рядом грохнуло сидение, и кто-то уселся по соседству.

Я машинально обернулась и вздрогнула от неожиданности – Танкалин развалился на ближайшем сиденье, хотя вокруг было еще с десяток пустых. Закинул ногу на ногу.

Он весь прямо сиял, как будто нашел с утра под подушкой путевку на луну и пах так приятно, что зубы сами собой от злости сжались. Я бы предпочитала, чтоб от него несло, как из помойной ямы.

Угораздило же встретиться!

– Не темно читать? – поинтересовался он.

Я молча отвернулась. Хотелось пересесть, но такого удовольствия ему доставлять я не собиралась, так что просто попыталась снова вникнуть в текст.

– Ты туда? – позер этот никак не желал просто сидеть тихо и продолжал беседу таким тоном, будто сегодня самый счастливый день его жизни, и остальное не колышет! Но на этот вопрос нельзя не ответить – ему, видимо, тоже нужно было к Марине Сергеевне.

– Да, позовет, когда освободится.

– Хорошо, – Танкалин вытащил из кармана айфон и стал что-то просматривать.

Скорее бы, подумала я, снова утыкаясь в книгу. Буквы разбегались по страницам так резво, что я даже не пыталась их свести в кучу, просто упрямо смотрела на страницу, старательно делая вид, что я тут совершенно одна.

Рядом зашуршала бумага.

– Хочешь? – он протягивал какие-то конфеты в упаковке, и терпение мое при виде этого жеста закончилось.

– Слушай, Танкалин, мы вроде уже со всем разобрались. Не надо тут изображать душу компании – я у врагов конфетками не угощаюсь.

– Какой из тебя враг, – он неторопливо засунул конфеты обратно в карман, – так… мелочевка.

Я промолчала.

– Скажи мне лучше, – его голос стал гораздо жестче, – как ты сюда поступила? Твоей матери на рынке за продажу тухлых кабачков подняли зарплату?

Врезать бы ему как следует! Надо было сразу его ударить, но даже прикидывать нечего – если будет драка, он без труда победит, и сомневаюсь, что его остановит то, что я принадлежу к слабому полу. Потому я обошлась словесным ударом.

– Это ты сейчас говоришь о женщине, которая на последние деньги покупала зефир, который терпеть не могла, но ведь Костик так его любит? – прошипела с максимально возможным презрением. Кто-то тренирует улыбки, а я на таких вот хмырях – голос. Могу им гордиться!

– Ох, не надо мне тут показательных выступлений на тему добра и зла, – поморщился. Причем не очень сильно – видимо, не желая, чтобы морщины появились.

– Думай в следующий раз, каким тоном отзываешься о моей матери!

– А иначе что? – лениво протянул он.

Что уж сомневаться, я не способна причинить ему ни одной действительно крупной неприятности. Да и зачем? Можно разобраться прямо сейчас…

– А иначе я тебе всю морду расцарапаю. Ты меня, конечно, остановишь, но я не сомневаюсь, что успею, – внимательно осматривая его лицо, спокойно сказала я. И, честное слово, верила каждому своему слову! Любой другой мог отозваться о маме и гораздо хуже, а я бы и внимания не обратила, но именно от Танкалина не могла слышать даже малейшей грубости. Слишком обидно за маму…

Он, как ни странно, довольно улыбнулся, вытягивая ноги поперек коридора. Похоже, совсем меня не опасался. Ну-ну, попробуй только еще хоть слово добавить!

– Дурой ты выросла, Аленка, – с улыбкой заявил Танкалин. Как он вообще смеет вспоминать мое имя? Да что ж он меня так раздражает-то?!

– Зато не такой мерзкой, как ты, – мгновенно парировала я. – Оставь меня в покое, не хочу с тобой разговаривать.

– Дуро-ой, – словно не слыша, тянул Танкалин, одновременно откидываясь на спинку стула. Если бы тот был на ножках, он, пожалуй, стал бы раскачиваться. А я бы не отказалась немного подставить подножку и полюбоваться, как он грохнется на пол. Жаль, это все осталось несбыточной мечтой.

Не знаю, чем мог бы закончиться наш разговор, но дверь открылась, являя Марину Сергеевну.

Она окинула нас быстрым взглядом, остановилась на Танкалине.

– Константин? Вы тоже ко мне? – потом быстро перевела взгляд на меня. – Подождете?

Желая любым способом отделаться от присутствия рядом этого хмыря, я согласно кивнула, даже слишком быстро. Он поднялся, окидывая меня на прощание пренебрежительным взглядом. Намекал, что пришел последним, но кто я такая, чтобы не пропустить его вперед? А мне без разницы, лишь бы морду его лишний раз не лицезреть.

Сидел он в кабинете долго, оттуда доносился хохот, и еще они пили кофе. Казалось, Танкалин специально там задерживается, чтобы мне пришлось ждать дольше, ну а я вдруг вспомнила, что, собственно, не важно, в какой день прийти – могу и завтра, так что тихо поднялась и ушла. Пусть развлекается.

Следующий день начался с новости, которую девчонки посчитали какой-то необычной.

– Ася Танкалина бросила, представляешь? – заговорщицким тоном спросила Соня.

– Мне без разницы, – машинально ответила я.

– А знаешь, почему? Говорят, он на выходных в клубе подцепил какую-то танцовщицу-мулатку и притащил к себе на квартиру. Ну, а Ася их застукала.

В принципе, я не заметила, чтобы он вчера вечером особо переживал, что его бросили. Даже наоборот, явно был весел. В любом случае, мне-то что?

– Плевать.

Поморщившись моему равнодушию, девчонки продолжили обсуждали новость без моего участия. В который раз удивляюсь, когда они успевают еще и учиться, ведь все время тратят на другие занятия.

Тем же днем Танкалин явился на обед в компании какой-то брюнетки в ярко-алом кожаном костюме. Если бы она училась в нашей школе, ее дежурный выловил бы на входе и выгнал домой переодеваться. Здесь всем было фиолетово. Она не отводила от Танкалина широко распахнутых томных глаз, и он в ответ пялился на нее так же пристально. Но, честное слово, уверена, он придуривается. Неужели эта мадам верит, что мужик может смотреть так томно совершенно серьезно? Да и никакой нежности в его взгляде не было ни на грош! Хотя… у всех свои игры.

Через пару дней открыли спецкафе, и вся элита перестала таскаться в общую столовую. Я сама удивилась, насколько сильно этому факту обрадовалась.

С работой было совершено глухо, и меня начали посещать нехорошие мысли, что ведь может вообще ничего не получиться. Если сейчас на обед я трачу деньги из запаса, то через месяц от него ничего не останется, и мне придется сидеть голодной. Тех денег, что присылает мама, едва хватает на продукты для дома, потому что пенсия тети Тамары уходит на квартплату, которая с моим появлением увеличилась, и единый проездной. Кредиты я не беру – это принципиальная позиция, тетя считает так же. Там только начни – и на долгие годы окажешься в рабстве у банка. Нет уж. Про обычную стипендию можно даже не вспоминать, на конкурс сторонних стипендий берут с третьего курса, и то нужны публикации хотя бы в университетских сборниках. В общем, до третьего рассчитывать не на что.

Повезло мне всего однажды – в университете проходил осенний ознакомительный конкурс по мотивам известной телевизионной игры, за участие в котором платили деньги, потому что желающих участвовать первокурсников откликнулось куда меньше, чем требовалось. Заплатили немного, но за пару часов веселья это скорее походило на приятное дополнение. Кроме того, засветиться на общественном поприще тоже не вредно – преподаватели гораздо лучше и благосклоннее начинают относиться, проверено еще в школе.

Очень быстро наступила зима. Денег не осталось, и я уже собиралась примерять свою старую куртку, которую предусмотрительно не выбросила, а притащила с собой. Необходимость снова в ней ходить не очень радовала, хотя мириться с неизбежным я вполне привыкла. Но увидев меня в этом ужасе посреди коридора, тетка ахнула, собралась и куда-то ушла. Вернулась через час с деньгами. Я так растерялась… думала, она продала что-то или заняла, а значит, придется отдавать, но оказалось, что у нее тоже имелся запас на черный день. На мои попытки убедить, что день вовсе не черный, ну разве что слегка, она отмахнулась и отправила меня в магазин. Куртку я купила.

Еще чуть-чуть – и вот уже Новый год на горизонте. Соня с Настей решили отмечать со школьными компаниями, на университетское сборище я не пошла, потому что элементарно не хватило денег. Стоцкий собрался в гости к своему троюродному брату, но с ним идти не хотелось, особенно туда, где я никого не знаю. Новый год – не тот праздник, когда хочется видеть незнакомых людей. По-моему, это очень домашний день, который следует проводить с семьей и друзьями, потому на приглашение Славика я моментально ответила согласием.

Он еще меня просил не рассказывать Лене про тот момент, когда собирался на мне учиться целоваться. Я согласилась молчать, хотя не поняла, в чем проблема – все равно у нас ничего не получилось. Ну, раз ему спокойнее…

Половину дня мы с Леной проторчали на кухне, прикрываясь необходимостью готовить, а на самом деле напились коктейлей, и я безо всяких угрызений совести проболталась обо всем, о чем клятвенно обещала молчать. Не знаю, чего боялся Славик, но слушая про его губы бантиком и крепко зажмуренные глаза, с которыми он ко мне приближался, Лена покатывалась со смеху и периодически убегала на балкон покурить и успокоиться.

Гостей к ним пришло немного – две пары: Ленина старшая сестра, толстушка Наташа, покрытая мелкими желтыми кудряшками, и двое молодых людей слегка диковатого вида. Было довольно забавно наблюдать, как они, сидя по обе стороны от Наташи, пытались через нее переговариваться, но все попытки общаться помимо ее персоны Наташа быстро пресекала.

Мы слушали речь президента, Славик держал наготове шампанское, а Ленина сестра, Ольга, быстро говорила, что когда бьют куранты, она вспоминает родных, которых нет рядом, и желает им счастья. Она так настаивала, что нам необходимо проделать то же самое, что когда начался бой, я действительно уставилась в бокал с шипящей пеной и вспомнила маму… и тетю Тамару, хотя она всего этажом ниже. А потом Костика. Не того, какой он сейчас, а того, которого я выдумывала, когда о нем вспоминала. Это был вежливый, возможно, не очень улыбчивый молодой человек, но зато верный, уважающий людей и отвечающий за каждое свое слово. Стена, за которой ничто в жизни не страшно. Настоящий человек, на которого можно положиться.

На существующего Танкалина моя мечта не была похожа совершенно.

Хорошо, что Славик сильно размахнулся и случайно попал мне в бок локтем, а то я бы так и думала до утра. К чему?..

Часа в два мы ходили к елке, поставленной неподалеку, на площади, где потеряли обоих незанятых парней и Наташу. Не знаю, нашли ли их, потому что я, наконец, вымоталась и ушла домой спать.

Так же быстро пролетела сессия, не вызвав у меня совершенно никаких осложнений. Половину зачетов я получила автоматом, да и вообще плохо понимала, как можно что-то не сдать. Разве что с языками было сложновато – они давались мне с трудом: самостоятельно изучать их замучишься, а нанять репетитора, естественно, не на что.

Единственное, что было неожиданного – Цукенина все-таки смогла мне отомстить.

В тот день я опаздывала на зачет – зимой автобусы стали простаивать в таких пробках, что хоть за два часа выезжай. И не факт, что успеешь. Я опаздывала почти на час и бежала бегом.

Нужная мне аудитория располагалась в конце коридора, но дотуда я не дошла.

– Стой! – Цукенина и еще парочка девчонок стояли у окна почти в начале, прямо у лестницы, с которой я выскочила, – в 317-ю перенесли. Мы уже сдали.

Я, недолго думая (а зря) бросилась в 317-ю, обрадовавшись, что она ближе. Хоть на полминуты, но опоздаю меньше.

Залетела в кабинет и застопорилась. Свет не горит, вокруг ни единого человека, пустые места… Только легкое движение слева. И что это?

У стены Танкалин с какой-то девицей, на этот раз рыжей, явно не экзамены тут сдавал. До дела, похоже, не дошло, но и оставалось недолго. Кстати, стоит, наверное, отвернуться, зачем же так пристально на них смотреть? Я слышала, конечно, об экстремальном сексе, но не думала, что любители подобных развлечений рискнут заниматься им прямо в университете.

Девица громко расхохоталась, и только тогда я увидала лицо Танкалина. Нет, инстинкты все-таки вещь отличная, потому что развернулась и бросилась бежать я раньше, чем сообразила, что это стоит сделать. Благо сапоги у меня без каблуков – не люблю на них ходить.

Лестница, на которой ждало спасение, была уже совсем близко, а там попробуй, пойми, куда я свернула. Лучше, наверное, бежать вниз – там народу много. Или в туалет напротив, там защелка. Уже прикидывая, где лучше спрятаться, я почувствовала сильный рывок назад. И просто свалилась с ног, но Танкалин, как ни странно, ронять меня не стал, а даже поддержал.

– Ты что себе позволяешь? – зашипел, нагибаясь к моему лицу. Его возбуждённый вид мне совершено не понравился. Впрочем, как и любой другой.

– А что я себе позволяю? – попробовала я свалять дурочку.

– Ты меня преследуешь?

– Что? – ушам своим не верю: вот это самомнение!

– Хочешь оказаться на ее месте? – вкрадчиво спросил этот хам. Ого, как гормоны играют! Его, пожалуй, стоит отправить назад, к этой его э-э-э даме, пока на нормальных людей бросаться не начал.

– Да пошел ты! – я озверела. – Я, между прочим, не в спальню к тебе ворвалась, а в кабинет, где экзамен должен был идти!

– Не верю, – и еще ближе. Его хищный взгляд вдруг превратился в какой-то оценивающий, и это не просто настораживало, это… пугало! Похоже, мозги у него отключаются, когда он на взводе. Значит, нужно переключать внимание на что-нибудь другое.

– Танкалин, не устраивай сцен. Тут вокруг полно народу. Хочешь всех посвятить в то, что случилось? – ровно прошипела я. Тянуло врезать коленом промеж ног, но сложно врезать человеку, когда он к тебе так прижимается. Кстати… он ко мне прижимается? Я быстро отшатнулась.

– Остынь!

На этот раз Танкалин остался стоять на месте и рук больше не распускал. Разве вообще так нормально, что даже не важно, кто? Точнее, кого? Мерзость какая…

Краем глаза я увидела, с каким интересом на происходящее любуется Цукенина с подругами. В руке одной из них мелькнул смартфон. Нужно быстрее сматываться, пока не засняли, хотя уже вроде и нечего снимать. Эх, Цукенина… И все равно не могу на нее разозлиться!

Зачет я сдала на автомате.

Две недели до начала занятий мы со Стоцким проработали на выставке оборудования для очищения воды. Заплатили, кстати, неплохо – на месяц при моих разумных тратах должно хватить. Да и весело было. Наш павильон явно пользовался успехом. Сергея вырядили в форму из обтягивающих штанов и расстёгнутой на несколько пуговиц рубашки, а меня в короткую юбку и блузку с низким вырезом, поверху – корсет. В общем, посетители ходили, похоже, не столько изучать предложенный товар, сколько глазеть на нас. Но это без разницы, платят – и замечательно.

В последний рабочий день, 12 февраля, на работу я опоздала. Отовралась, что проспала, не говорить же правду? Тем более такую глупую. Просто дело в том, что я сама не заметила, как в переходе метро застопорилась и простояла полчаса, разглядывая цветные открытки на стенде у книжного киоска.

И только потом поняла, почему. Тому безупречному молодому человеку, который появлялся в моем воображении последние несколько лет, стоило мне вспомнить о Косте, сегодня исполнилось двадцать. Как и настоящему Танкалину.