Читать книгу Дальние берега - Юлия Симбирская - Страница 7

Вечером мне позвонила Регина:

– Слушай, я тут кое-что почитала про вампиров.

– Только не предлагай мне наесться чеснока и подышать на нее.

– Эти методы давно устарели. Тем более что речь идет об энергетических вампирах.

– Ну?

– Самое первое, что ты можешь попробовать, это представить себя в стакане. Ты окружена стеклянным куполом, который не пропускает ничего плохого. Сиди себе там, а она будет снаружи биться, как муха. Вот и все, – радостно сообщила Регина. Наверняка почерпнула информацию из интернета.

– Что-то сомневаюсь насчет стакана. Скорее я сама буду там биться, как муха.

– Нечего сомневаться, надо пробовать. Вообще давно известно, жертвой является тот, кто чувствует себя ею. Ты не чувствуй, и все.

– Как у тебя все просто. Может, подскажешь, где у меня кнопка, на которую нажать и отключить чувства?

– Это у тебя все сложно. Не хочешь экспериментировать со стаканом, сиди плачь в уголке. – Голос у нее стал недовольным.

Видимо, я должна была поблагодарить Регину за старания, а не сомневаться.

Хорошо еще, что Тоня учится в другой школе. Правда, мне очень интересно, что у нее за класс, с кем она дружит. Она никогда ничего не рассказывает про школу. Тетя Оля однажды проговорилась, что они с Тоней обсуждали возможность домашнего обучения – изучать все предметы самостоятельно, а потом сдавать экзамены. Я подумала, что Тоне плохо в школе. Наверное, ее ненавидят в классе, иначе зачем ей сидеть дома? Но мама высказала более правдоподобную версию:

– Это здоровье. Просто с Тониной астмой приходится жить осторожно.

Но я все равно рисовала в своем воображении картины Тониных суровых школьных будней. Должен же быть хотя бы один человек, который поставил бы ее на место.

Весь вечер я слонялась из угла в угол и ничем не могла заняться. Мама вышивала, то и дело прихлебывая имбирный чай. И как она пьет такую жгучесть? Я не люблю, когда чай злой, поэтому пью с молоком и кладу три ложки сахара; чайных, конечно. Еще я не люблю грейпфрут и ананас. Только манго, арбуз и груши. А вот Тоня ест грейпфруты чуть ли не с кожурой.

И вдруг в мою голову пришла гениальная мысль, как вернуть себе хорошее настроение. Я побежала в прихожую, встала на табуретку и достала с антресолей коробку с новыми зимними сапогами. Сапоги отправила обратно, а коробку принесла в свою комнату. Надо собрать Тонины вещи прямо сейчас! А зачем откладывать? Имею я право освободить пространство в своей комнате? Если что, скажу, что делаю генеральную уборку.

Вот ее толстая книжка «Мифы мира» стоит на моей полке. Зачем ей мифы мира? Все есть в интернете. Я открыла книжку, полистала без интереса, понюхала глянцевые страницы и вдруг в самой середине обнаружила сложенный пополам тетрадный листок, исписанный размашистым Тониным почерком. Несколько секунд я смотрела на находку, а потом вытащила листок, развернула и прочитала.

Это было настоящее бумажное письмо. Такие никто уже не пишет. Но Тоня всегда идет против течения, ничего удивительного.

Мне и в голову не пришло, что читать чужие письма подло, то есть я это понимаю, конечно, но вовремя не вспомнила. А потом стало страшно от мысли, что теперь я знаю то, чем Тоня никогда в жизни со мной бы не поделилась. Не каждый день в мои руки попадают чужие тайны, и, наверное, мне следовало разволноваться и озадачиться, что с этим делать. А я подумала только, что теперь могу ударить Тоню очень больно. После этой мысли я разволновалась, как и положено, потому что обычно никого не бью. Ни словами, ни кулаками.

Как все просто. Еще пятнадцать минут назад я только мечтала обнаружить ее слабое место, а теперь держу в руках самое настоящее оружие. Я схватила телефон, набрала Регинин номер и тут же сбросила – нет, я сама разработаю план мести.

Листок в клеточку дрожал в моей руке, буквы прыгали. Я выхватывала глазами то одну строчку, то другую и понимала, что это письмо личное. Так сказала бы мама. Но она не скажет, потому что ей я его тоже не покажу.

Я знаю, что Вы мне ответите, что я маленькая, глупая и сто раз влюблюсь еще в разных мальчиков…

Сердце мое запрыгало где-то в горле.

Ты посмотрел и бросил мне веревочную лестницу. Ты посмотрел, не разглядел во мне свою ровесницу. А я готова подождать, перетерпеть, помучиться, с тринадцати по двадцать пять. И у меня получится!

Теперь я уже четко осознавала, что совать нос в чужие письма – подлость, но ничего не могла поделать с собой. Только зачем Тоне мучиться «с тринадцати по двадцать пять» – это ведь куча времени!

Я долго пыталась перебороть любовь. У меня не получилось, и Вы должны знать, что я Вас буду любить всегда. Я никому больше в этом не признаюсь и виду не покажу, когда мы встретимся на занятиях…

…У меня зачесалось под лопаткой и закололо в горле от нервов. На листке тут и там виднелись разводы, какие бывают от слез, капающих на бумагу. Мои слезы пока капали только на задачи, а Тонины… Я положила письмо в книжку и зачем-то потерла свои горячие уши.

Всю ночь я думала о том, что у Тони есть другая жизнь, которой она ни с кем не делится. С тетей Олей наверняка – тоже. А в этой жизни есть любовь. Я в очередной раз почувствовала себя отсталым, никчемным человеком. Что было в моей жизни? Комиксы, Регина, лимонное дерево в горшке и стопка разрисованных маек. Я никому не писала таких писем, и мне никто никогда не напишет – это точно, потому что я обыкновенная. Это открытие застало врасплох, как и открытие своей уродливости. И снова благодаря Тоне.

Получается, я обыкновенная уродина. И быть такой в тысячу раз хуже, чем злой или подлой, потому что обыкновенная – это пустое место. Я вскочила с кровати, выхватила с полки «Мифы мира» и вытрясла на пол письмо. Нет, я не такая уж обыкновенная. Посмотрим, что будет, когда Тоня его хватится.