Читать книгу «Продается оргазм…» - Юлия Стась - Страница 2

1.

Ехать к бывшей однокласснице в гости Ольга не хотела. За годы работы в журнале она привыкла после домашних дел засиживаться в субботу над новым материалом до трех ночи, спать почти до полудня воскресенья, чтобы с первой чашкой кофе прочесть написанное. Если текст «заходил» – продолжала работать, если нет – откладывала тему на неделю. Так было со всеми значимыми для нее, как журналиста, так и для журнала темами. За эту неделю она нащупала нить будущей статьи, чувствовала в руках ее живой вибрирующий кончик. Достала фактуру. Теперь нужно было начать, и начать в нужной манере, четко расставив акценты. Чтобы текст играл с первого абзаца.

Но Регина, с которой в школе больно-то и не дружили, встретив ее неожиданно на городской улице, уцепилась, затараторила, делая короткие паузы для того, чтобы услышать односложные ответы:

– Олька! Боже, десять лет не виделись! Какая ты стала! Журналист? Вот, никогда в тебе не сомневалась! Ой, какая ты красивая! Завидую! Всегда тебе завидовала: во всем ты первая была. А чего на десятилетие после школы не приезжала? В командировке была? В Австрии? Ух ты! Вот молодец! А про наших знаешь? И рассказывать нечего! Ты одна из класса человеком стала. Из парней половина спилась, двое в тюрьме, один в петлю полез из-за великой любви, а я считаю – из-за дурости… Один военным стал, где-то в Тьмутаракане. А про девок и говорить нечего. Может и хорошо, что тебя не было на встрече, а то бы умер кто из зависти. Да правду говорю! Вот смотри: нас десять было, девчонок, так? Две – монашки, одна взаправдашняя, вторая вся такая верующая, что и монашку уделает. Две мамками стали, по пятеро родили. Несушки настоящие. Лизка, которая актрисой стать мечтала, трех мужей сменила, спилась, на наркоту уже села. А Тамара – баба бабой, раздалась вся, что в высоту, что в ширину – одинаковая! Торгует чем-то. А ты как в плане личном? Не родила еще? И я не рожаю! И замуж не иду! Был один, да что за мужики пошли: дай волю – сразу пить и под чужие юбки лезть. Выгнала к черту. Сама живу. И ты представь, Олька – в деревне я! Чем занимаюсь? Да не поверишь! Фирма у меня, кованые изделия. Наследство свалилось – три дома. Два продала, а бывший мой увлекался этим делом, и мне так интересно стало. Закупила станки, наняла ребят – пошло помаленьку. Погоди, а ты в каком СМИ работаешь?

Этот последний вопрос Регина задала совсем иным голосом, и вообще, будто другой человек спросил – тут лопотала деревенская тетка, и вдруг выпрыгнул из ее спины опытный деловой менеджер.

Ольга, удивлённая, назвала журнал.

– Ого, знаю, хоть не читала… Слушай, мы подругами не были большими в школе, так что хитрить не стану, – улыбнулась вдруг совсем уже непонятной улыбкой Регина. – Давай присядем, вон смотри, кафешка. Ты за рулём? Ну, значит чайку-кофейку. Дело есть…

Конец весны, на широкие городские тротуары рестораны и кафе уже вынесли свои летние террасы, они на каждом шагу. Элегантные – в белых рубашечках с бабочками – официанты стоят у входов, приглашают улыбкой. Как за последние пять лет изменилось все в сфере обслуживания, подумала Ольга: всюду теперь эти улыбчивые смазливые мальчики.

Она с первой минуты встречи, чтобы скрыть досаду из-за незапланированного срыва ее сегодняшнего ритма, переключила себя из обычного человека в журналиста, и сейчас журналисту было интересно раскрыть сущность встреченной одноклассницы, понять, чем она живет и что ей движет здесь и сейчас. Зачем ей, Ольге, это? Кто знает, пусть отложится в запасниках памяти. Авось, пригодится такой типаж. А то, что Регина тянула на типаж – безусловно.

– Вот я ни разу не дипломат, – даже с долей сожаления сказала Регина, когда сделали заказ. – И врать не умею. У меня талант раскрылся. Да не смейся, из металла всякие штуки делаю. Кто ахает, кто у виска пальцем крутит. А тут и покупатели находятся. Да только не густо. Пробовала в соцсетях раскрутиться – не пошло, не сильна я в этом деле. Веду страничку, а вот как ее продвинуть, не умею. Ты ко мне приезжай, посмотришь. Если скажешь – ерунда все – на том и закончим, обедом накормлю, посидим, повспоминаем. А если что интересное увидишь, стоящее для твоего журнала – дальше договариваться будем. За статью я деньги заплачу, тут чисто деловой интерес, чего нам юлить. Ну как? На этих выходных в городе буду, возьму тебя. И назад привезу. Захочешь переночевать – милости просим, комната отдельная есть, даже две.

Принесли кофе. Ольга исподволь взглянула на то, как Регина берет чашку, как кладет сахар. Руки бывшей одноклассницы неприятно поразили.

Она молча пила кофе, думала. Регина тоже молчала, посматривала на Ольгу, не выжидая ответа, а с очевидным женским интересом.

– Причёска у тебя классная… – не выдержала, вздохнула, глядя на блестящие каштановые локоны густых волос одноклассницы. Сама она была подстрижена очень коротко, как-то даже по-мужски.

– Да ерунда, – Ольга непроизвольно тронула локон у виска. – Приходится выглядеть – работа такая. Увидела твои руки, очень удивилась…

– Да, бедные мои руки, – Регина только сейчас открыто положила пальцы на стол – без маникюра, с коротко остриженными ногтями, в ссадинах и ожогах. – Все с железом…

– Так ты – взаправду кузнец? – искренне удивилась Ольга.

– Ну, молотом большим не работаю, мелочи всякие. Больше сварка. Могу показать, – она включила телефон, быстро нашла нужное. – Вот пара работ…

Ольга смотрела на снимки с чисто журналистским интересом. И внутренне обрадовалась: было на что смотреть! Несомненный арт, живописно. Создать нужный фон – и все может очень даже заиграть. Женщина-кузнец. Изделия из черного метала. Под профиль журнала – подходит. Не стала хитрить:

– Мне это интересно. Журналу тоже будет интересно. Думаю, платить тебе не придется, разве что обед.

– Класс, Олька! Я так рада, что тебе понравилось…

Ольга смотрела на Регину, будто видела ее впервые. Вот сейчас ее одноклассница раскрылась полностью: за напускным лихачеством, многословной шелухой проступила натура, которая лелеет в души что-то свое, сокровенное, и очень переживает из-за оценки чужими людьми того, что ей так дорого.

Они договорились: в субботу в двенадцать вот в этой кафешке. Регина приедет и заберет Ольгу – зачем ей гнать свою машину, если Регине все равно нужно по делам в город в эти два дня.

Была причина, по которой Ольга хотела уехать из города на выходные. Давно хотела, всегда хотела вот уже последние два года, да редко выпадали такие случаи, когда работа требовала покинуть город на субботу или вот как сейчас – даже с ночевкой. Ольга лавировала в потоке машин и думала о том, что ей сейчас не нужно будет ничего придумывать, чтобы оставить Бориса на два дня.

А ему не нужно будет врать, чтобы придумать причину, по которой ему вдруг нужно будет оставить их квартиру на день, субботу ли, воскресенье. Проблема еще была и в том, что Борис не был рыбаком – никаким, не был охотником, не был заядлым автолюбителем, который бы копался в гараже выходные напролет. Борис был увальнем, нежным маменьким сынком. У него не было бизнеса, последний год он нигде не работал, у него не водилось закадычных друзей. Не был он и хорошим артистом, не был приличным выдумщиком. И поэтому четыре раза в месяц он напрягал все возможности своего скудного воображения, чтобы придумать причину.

Чтобы встретиться с любовницей.

У него было несколько любовниц. Это Ольга определила по запаху духов, которые оставались на его рубашках. У нее было очень тонкое обоняние, она понимала и то, что одна и та же женщина может пользоваться различными духами, но чтобы они так различались в темах – такого быть не могло.

Это успокаивало. Значит, Борису нужен лишь секс. Здоровый секс со здоровой женщиной. С той, которая вся отдается мужским ласкам, чувствует и реагирует на каждое его движение, стонет и задыхается в объятиях, дрожит, изгибается в усладе и, в конце концов, теряется разум в чарующей силе оргазма. Мужчина хочет видеть женщину, которая взрывается под ним неистовым чувством удовлетворения. Он счастлив тогда, когда знает, что именно он – причина этого счастливого короткого самозабвения.

Ольга знала это. Она работает в женском журнале. Они много пишут в том числе и о сексе. Ее Борис целиком подходит под типичного мужчину. Которому важно в сексе довести женщину до оргазма.

Поэтому Ольга делает вид, что верит Борису, когда он лепечет что-то о срочной встрече по какому-то поводу в выходной день. Молчит, когда стирает его пропахшие чужими духами рубашки.

Потому что она фригидная.

Холодная селедка. Осиновое бревно. Резиновая кукла.

Ольга ненавидит себя в сексе.

Гадкая сама себе, когда пыталась раньше ласкать себя, и, конечно, ничего не получилась.

Отчаялась однажды – пошла на прием. Вместе с психологом они пыталась найти причину. Копалась в воспоминаниях. Первый секс? Не помнит точно: обычная студенческая вечеринка, алкоголь, немного больно, немного стыдно. Больше всего – противно. И все.

Они дружили с Борисом несколько лет. Именно дружили. А потом додружились до постели. Ей не было хорошо, но хотя бы не было противно. Она радовалась тому, с каким щенячьим восторгом Борис первый раз обладал ею. Радовалась, что обладание ее телом приносит радость мужчине. Любил он ее, любит сейчас? Любил. Потому что не терял надежды однажды разбудить в ней женщину. Старался неистово. Поняла по долгому времени секса, что пил виагру, или что-то подобное: наделся взять временем… Он ласкал ее руками, пальцами, языком и губами. Все места ее тела. Она вначале старалась помочь ему: вслушивалась в ощущения, пыталась забыться, вся отдаться чувству – а нечему было отдаваться! Одно чувство было – обида и виноватость. И стыд. В какие-то минуты в постели она вдруг ощущала себя застывшей механической куклой, которую этот большой и сильный мужчина пытается включить, нащупав заветную кнопочку. «Да заводись же!» – читала она в последние разы эти слова на сосредоточенном лице мужа. Казалось, он вскрикнет сейчас именно это. Потому что такое выражение она видела на его лице, когда он поворачивал раз-другой и третий ключ зажигания в автомобиле, а тот после морозной ночи не хотел просыпаться.

Это было так противно…

Ей посоветовали хорошего опытного врача. Женщина вдвое старше ее, проведя осмотр, улыбнулась, подбадривая:

– Все хорошо, милочка. Все придет со временем. Нужен только толчок. Стресс, если хотите. Это все психологическое. Роды – стресс. Или, уж простите за прямоту, сильная влюблённость. Очень сильная. Вы должны захотеть этого мужчину. Безумно захотеть. Знаете, вот я вам посоветую… Не пейте столько, сколько сможете терпеть. И тот момент, когда уже не сможете терпеть, запомните: вот такая же у вас должна быть жажда близости (заметьте, милочка – близости, а не грубого траханья) именно с этим мужчиной. Первый глоток воды и блаженство этого мига тогда будут сравнимы с тем ощущением, когда этот мужчина войдет в вас. Только второе будет во сто крат слаще и желаннее…

Ольга не знала, что значит: хотеть мужчину. Она хотела заниматься сексом. В самом начале отношений с Борисом, когда они дошли до постели, она легла, потому что этого хотел Борис. Потому что так делали все. Это поначалу казалось интересным. И поначалу она надеялась испытать уже не некий (может – выдуманный?) оргазм, а хотя бы удовольствие.

Любит ли она Бориса? Наверное. Умный. Надежный. Легкочитаемый. Уютный. Домашний. Привычный. Предсказуемый. Удобный для жизни. Рослый мужчина, с уже небольшим животиком.

Ольга поверила этой женщине-врачу. Ей нужно родить ребенка. И она родиться вместе с ним настоящей женщиной. Но было две причины, которые останавливали. Первая: денег на покупку квартиры пока не хватало. Они жили в старой однушке, подаренной ей бабушкой. Нужно еще года три – если, конечно, она будет зарабатывать не меньше, чем сейчас. Втайне от Бориса она открыла счет, треть зарплаты вносила на него ежемесячно, туда же шли разные разовые премии. Вторая причина: она не видела в Борисе отца своего ребенка. И себя она плохо представляла матерью. Маленькие дети вызывали больше раздражение своим поведением: будто специально на ее глазах начинали орать, плакать, закатывать истерики возле стеллажей в супермаркетах. Но больше беспокоил именно Борис. Она не хочет от него ребенка? Почему?

Наверное, потому, что Борис пока сам – большой ребенок. Легкоранимый и легковерный. Наивный. Неуклюжий в своих попытках обрести себя. Он очень переживает из-за того, что не может найти достойное себя занятие, которое бы приносило приличные деньги. Еще студентом «подсел» на игрушки. Первый успех окрылил, он тогда так вдохновенно рассказывал ей о возможности заработка… Спустя год с не меньшим азартом он утверждал, что можно зарабатывать на тотализаторе. И ведь действительно: первый год он угадывал и получал столько за неделю, сколько она зарабатывала за месяц, ходившая все эти дни с красными припухлыми из-за недосыпа глазами. Но потом везению Бориса пришел конец. Дважды он не угадал со ставками. А ставил он много. Впервые попросил у нее денег – именно на ставки. Продукты и прожитье за ее деньги считались у них чем-то само сабой разумеющимся.

Потом были электронные казино. С тем же везением на старте и оглушительным поражением на финише. И вот сейчас – биржи. Форекс. И вновь те же блестящие азартом глаза, россыпь непонятных слов: плечо, фьючерс… Он убеждал горячо и долго. Она отдала ему половину зарплаты – на хороший старт. Как всегда, началось с везения: курсы росли, когда Борис играл на повышении, падали – когда Борис ставил на понижение. Так длилось полгода.

Последние дни Борис сидел за компьютером хмурый и молчаливый. Не встречал ее непонятными радостными новостями. Никак не встречал. Немытая посуда на кухне. Хорошо, хоть ест.

Ольга не злилась – она расстраивалась. Она знала по себе: работа должна приносить две вещи: удовольствие и деньги. Если чего-то одного из двух нет – это каторга или дурость. Ольга бы очень хотела, чтобы Борис нашел ту работу, которая бы его устроила. Инженер по образованию – неужто ему идти на какой-то завод? Или на предприятие? Хотя, чего тут врать, недавняя героиня очерка Ольги – как раз инженер-механик автопарка. Живая, как капелька ртути, такая же вся сияющая. Любимица мужчин. И уважают они ее.

Ладно, все это вторичное.

Главное: в субботу она уезжает. С ночевкой.

Открывая дверь, Ольга неожиданно для себя споткнулась о мысль: она бы хотела прийти в пустую квартиру.

Этот момент, когда она стояла у дверей, выбирая из связки ключ, который вечно как-то запутывался среди всех остальных, спустя долгое время она будет вспоминать сотню раз. Если бы тогда, на пороге своей квартиры она не приняла решение ехать, или если бы собралась в другой день, то случилось бы всё? Было бы это странное изнасилование, в котором она не чувствовала себя изнасилованной? Был бы этот головокружительный взлёт к вершине наслаждения? И было бы это страшное, почти до самой смерти падение, когда уже и отчаянию не осталось место в сломанном болью теле и изувеченной душе?

2.

Утром Борис, как всегда, сходил за пивом, позавтракал, потом включил компьютер с холодком в животе. Он уже не надеялся на слепую удачу – понял, что настоящая биржа – это не онлайн-казино. Понял, что здесь его везение зависит от тысяч факторов. Например, от игроков, которые распоряжаются суммами на три-четыре порядка выше, чем его.

Ставка не сыграла. Пятьсот долларов превратились в двести.

Борис лихорадочно пил пиво – прямо из горлышка бутылки. Его трясло. Выигрыши, если случались, были мизерными. Проигрыши – всегда по-крупному.

Он давно уже не спрашивал деньги на игру у Ольги, как-то даже с одного выигрыша предложил сходить в бар. Она не лезла в его дела, не приставала с расспросами. Верила, что ли? И сейчас, наверняка, верит. Не знает, что он взял кредит. И от всего кредита осталось только те двести долларов на счету в Форексе.

Сдаваться Борис не собирался. Дни он проводил за чтением всевозможных статей, которые учили игре на биржах. Правда, чем глубже он вникал в суть биржи, тем больше эти знания начали походить на огромный асфальтный каток, который вдавливал его, Бориса, в состояние полного отупения. Он начинал понимать, что кроме самых элементарных вещей, не может больше ничего понять. Ему не хватало базовых знаний, нужно было читать гору литературы. Но ему было лень. Тем более, после двух-трех бутылок пива всякие учёные статьи казались не более чем умничаньем «белых воротничков». «Мы и без ваших умных статей справимся», – убеждал он себя, будучи уверенным, что все так и есть на самом деле. Первое время поддавался на предложения купить самые различные схемы и расчеты. Среди таких, как он, новичков, жило твердое убеждение в том, что есть самая-самая верная схема, которую если найти, купить – будешь всегда в плюсе. Но пока все купленные им схемы не выстреливали выигрышем.

Борис не собирался идти куда-то работать. Потому что еще студентом понял главную, как он считал, истину: работа – для дураков. Нужно искать и находить ту точку приложения своего внимания, которая выстреливала бы рано или поздно денежным фонтаном. А потом лилась ровной и спокойной рекой. Примеров – сотни! Кроме этой истины была еще одна причина: Борис был болезненно ленив. Ни одной курсовой работы в институте он не смог сделать сам. Любое занятие, требующее толику внимания, усердия и физической силы, вызывало в нем отвращение до настоящей тошноты. Эту черту своего характера Борис для себя объяснял просто: есть люди, рожденные для физического труда, есть для всякого иного, есть те, кому работать запретила сама природа на генном уровне.

Из-за кредита он не переживал ничуть. Раньше надо было догадаться так делать, а не спрашивать у Ольги деньги. Даже если он вконец проиграется, поставит ее перед фактом: взял кредит, потратил на обучение. Куда она денется? Куда она вообще денется? Кому она нужна, фригидная?

Он понимал, какую вину в себе носит Ольга из-за своей неспособности ощутить оргазм. Вначале она и старалась будто, даже пыталась что-то там имитировать, но кого она хочет обмануть? У Бориса да Ольги был десяток женщин! И после нее были. Ну а что прикажете делать? Мужчина – самец, он должен видеть, как под ним исходит удовольствием самка! А тут – настоящая кукла резиновая, никакая вообще! Легко было, когда были деньги от выигрышей – тогда с сексом не было проблем. Но уже год он практически на содержании Ольги. Да еще кредит… Повезло: встретил на улице бывшую коллегу Ольгу, Жанну. Как-то Ольга взяла его на корпаратив, там они и познакомились. Борис на Жанну запал сразу. Во-первых, она была как сестра-близняшка Ольги, если спиной поставить, только круглее, сексуальнее. Волосы у обоих одинаковые, до плеч, вьются слегка. Только у Ольги темные, Жанна – блондинка. И лица похожие очень. Да Ольга больше на мумию похожа, а у Жанны в глазах такие чертики скачут. Это было во-вторых, почему Жанна понравилась. И в-третьих…

Жанна была замужем за директором небольшой адвокатской конторы. Этот лысый плюгавый мужичок был вдвое старше нее – ему было за шестьдесят. Одного встречного их взгляда – Жанны и Бориса – хватило, чтобы сказать друг другу о своем сексуальном голоде и готовности насытить партнёра. Муж буквально не отпускал Жанну ни на шаг. Как потом она поделилась с Борисом, ревновал муж страшно и время от времени напускал на нее настоящую слежку. Денег у него на это хватало, как, впрочем, и на удовлетворение всех прихотей Жанны. Тут он жадным не был.

Борис и Жанна, не сговариваясь, искали возможности уединиться на том корпаративе в большом загородном доме, и им это удалось. Там была дверь, закрытая, в глубоком проеме, занавешенная тяжелой портьерой. Они нырнули туда и с неистовостью припали друг к другу. Борис путался в складках платья, задирая его подол, чтобы добраться до трусиков Жанны, а она успела умело расстегнуть ремень его брюк, дёрнуть их вниз. Трусиков с Жанны Борис так и не снял – да и нечего, по сути, было снимать, Жанна освободила от туфли одну ногу, высоко подняла ее, уперла в стену и рукой оттянула узкую полоску, открывая для Бориса вход. Он вошел в нее одним коротким толчком, и Жанна еле сдержала в себе сладостный стон радости и восторга – спустя целых три года она наконец приняла в себя настоящий член с великолепной эрекцией, а не жалкое его подобие. Заниматься сексом, стоя за тяжелой портьерой, слыша музыку и крики гостей, чьи-то шаги в нескольких метрах, было сладко до безумия. Возможность быть застигнутыми возбуждала неимоверно, а невозможность самим издавать хоть какой звук голосом отчаянно веселила.

Они убегали от мужа Жанны и совсем не подумали о том, что за Борисом сможет проследить Ольга. Черт возьми, Борис ведь глядел внимательно в щелочку – никого не было! Вышли – и Ольга окликнула: она стояла в нескольких метрах позади их. Может, и не было бы ничего особенного, если бы Жанна не взглянула на Ольгу – с превосходством воровки над умело обворованной – и фыркнула победно.

Они ведь были подругами до этого, да еще какими! Практически ни один материал Жанны не выходил без участия Ольги – Жанна была на редкость для журналиста невнимательна в фамилиях и именах. И как ни учила ее Ольга, всегда умудрялась что-то напутать.

Борису Ольга простила. Из-за себя. Она бы простила и Жанну – знала, что у той за муж, но тот взгляд победительницы, взгляд презрения не забыла. Через месяц Жанна получила первый выговор: перепутала что-то в статье, да еще рекламной, заказной. Ольга видела ту ошибку еще на стадии вычитки, но – ее ли это сейчас дело? Она не мстила, нет: она просто вычеркнула Жанну из короткого, как хвост синицы, списка своих друзей. За два последующих месяца Жанна накосячила достаточно для того, чтобы ее жестко предупредили. Это сказалось на ее настроении – за следующий месяц она не смогла найти стоящих тем, которые бы одобрил главный редактор. Она ушла в другой журнал, сетевой. Платили там гораздо меньше, но Жанну это ничуть не волновало – ей было важно хоть чем-то занимать день, иметь хоть какую работу, потому что ее стареющий муж-адвокат недвусмысленно ей заявлял: он не намерен содержать даже самую красивую женщину. Пусть зарабатывает самый мизер, хотя бы на косметику. О чем, кстати, внес пункт в их брачный контракт. Эта бумага висела домокловым мечом над Жанной: в случае развода по факту ее неверности, она была бы выброшена из их огромного дома в двадцать четыре часа голой и босой. Потому что им велась книга учета прибыли каждым, расходы на дом и все остальное. Все свои деньги Жанна тратила на себя. Но даже купленных на свои деньги вещей хватило бы только на небольшой чемодан.

Но Жанна любила риск. И полюбила секс с Борисом. Подстегивала сладость обладать мужчиной, который был мужем Ольги – теперь Жанна ненавидела ее, и пользоваться ее мужем было приятно и весело. Для встреч с Борисом придумали нехитрую схему: она уходила на фитнес, оставляла за дверьми «хвост» – в такие походы, знала, за ней могли следить. Встречала тренера, совала ему в руки купюру, выходила через другие двери и садилась в вызванное тренером такси. Потом – снятая на час квартира. Жанна догадывалась, что Ольга прощает Борису измены – он поделился, конечно же, своей бедой на счет фригидности жены. Но понимала, что встреча для секса с кем-то на стороне – одно, а вот долгая связь с другой – это уже не мелкая интрижка. Знала она и об остром обонянии Ольги, поэтому таскала в своей сумочке десяток разных пробников с духами – Борис всегда уходил от нее с другим запахом. Этот еще один обман грел ее самолюбие, она с улыбкой представляла, как Ольга принюхивается к рубашкам и майкам мужа, как удовлетворенно хмыкает – «уже другая». Кроме этого, она не хотела упускать Бориса – этот мужчина через неделю вынужденного поста превращался в настоящего жеребца. Такого секса, как с ним, Жанна не знала ни с кем. Не говоря уже о своем тщедушном муже, который в больших трусах перед ее кроватью выглядел настолько жалким, что Жанна еле сдерживала улыбку. Секс с ним был четко по расписанию – раз в три недели. «Ты должна помнить о моем возрасте и больном сердце», – предупредил муж Жанну в первую же их ночь. Близость была не просто щадящей, а почти терапевтической: строго в одной христианской позе, строго выдержанный неспешный ритм, такая же строгая очередность всех действий. Если год назад Жанна, прогуливаясь по дому целиком обнаженная или в трусиках, улавливала блеск в глазах мужа, то теперь она заметила, что он приходит к ней в спальню именно «исполнять супружеский долг», не испытывая при этом желания. Она его перестала возбуждать, и дело было не в ней – однажды она заглянула в его рабочий ноутбук и увидела открытую статью на тему угасания либидо у мужчин.

До встреч с Борисом у Жанны были попытки по-настоящему возбудить мужа, она вела себя игриво-развратно (он любил такое ее поведение в первые месяцы брака), придумывала всякие штучки типа свечей на полу и бокалов с вином. Но, смущенно улыбнувшись, Аркадий, муж Жанны, недавно признался:

– Дорогая, я наслаждаюсь красотой твоего обнаженного тела. Его созерцание приносит мне эстетическое наслаждение. И мне это заменяет наслаждение физическое. Не будем уподобляться зверям – мы ведь способны обуздать свои инстинкты. Мне, тем более, нельзя волноваться – я пью сейчас полдюжины таблеток, врач запретил физические нагрузки, сердце нужно беречь…

Жанна презирала своего мужа – и ничего не могла поделать с этим чувством. Не жадный, но предельно расчетливый, в последний год стал неожиданно экономный – собирался провести старость безбедно, отдыхая на курортах. Мелочный. Как мужчина – настоящий старик. Иной хотя бы виагрой пользовался, имея молодую жену, этот же боится за свое сердце. И эта слежка, иной раз беззастенчивая, ничем не прикрытая. Он словно толкает ее на протестную измену. Чтобы выгнать и завести себе совсем уж юную соплячку для своего «эстетического наслаждения»? Очень даже может быть. Трудно было притворяться, прятать свои настоящие чувства. Нужно терпеть. Но сколько терпеть? Год? Два? Заметила: он никогда не пьет воду из ранее открытой бутылки. Вино открывает сам и сам наливает. Чай делает себе только сам. Как-то раньше она хотела в шутку подсунуть ему таблетку виагры – не вышло!

Через день – суббота. Жанна связалась в менеджере с Борисом. Договорились встретиться, как обычно.

Этот короткий разговор в сети поднял настроение Борису – день на бирже не принес никакой радости, ставки не сыграли должным образом, одна провалилась вообще, но на другой в конце дня плюс был, пусть и самый минимальный. Его не хватит даже на то, чтобы оплатить квартиру в субботу. Борис долго пялился на экран с результатами своих ставок. Нужно решаться! Взять еще один кредит и сыграть по крупному. Уже три последних дня не все его ставки проигрывают, пусть на выигрышах доход минимален, но и ставки его – мизерны! Отказаться от тех ставок, где проигрывает, изменить тактику. Тут играют десятками тысяч, а не жалкими сотнями! Свои минимальные успехи он отнес к своему приобретенному опыту. Ведь получается же когда-то не уходить в минус, иметь хоть немного на ставках! Значит, выбранная им тактика здесь – верная, нужно только увеличить ставки, играть, как и раньше, на стабильных показателях. Курица по зернышку клюет – если он с поставленной сотни получает выигрыша один доллар, это не один доллар – это один процент! А процент с десяти тысяч будет равен ста долларам! В день! Он может легко получать эти сто долларов в день! Только взять кредит и увеличить ставку…

Щелкнул входной замок – вернулась Ольга. Борис вышел из-за стола с компьютером, улыбнулся ей навстречу:

– Привет! А у меня пусть маленький, но успех! Дело приносит прибыль. Голова, правда, опухла от всего прочитанного, а еще читать и читать! Ты знаешь, в городе есть закрытый клуб игроков на Форексе. Сегодня меня туда приняли – там входной билет 10 баксов. Встречаются по субботам: пиво немного, обсуждение биржевых новостей, ну и конечно, делимся опытом: у кого какие стратегии, какие тактики используются, что стоящего из литературы появилось.

Ольга улыбнулась в ответ натянуто:

– Рада за тебя. Заметила, что уже месяц ты играешь на том, что взял у меня раньше, значит, дела в норме. Я устала очень. Ты не голодный?

– Да нет, ел.

– Хорошо. А у меня в субботу командировка. Поеду за город, будущая героиня очерка завезет и привезет. Мы с ней знакомы… бывшая одноклассница. Если задастся вечер, может, и на ночь останусь. Справишься без меня?

Борис от радостного волнения сглотнул, и это заметила Ольга.

– Так не впервой же! – воскликнул он бодро, затем, поняв, что выдал свою радость, неуклюже вставил: – Я это, думал, мы в субботу вечером, может, сходим в какой ресторан. За два дня мне накапает…

– Ничего, на следующую субботу накапает больше, – Ольга смогла чуть растянуть губы в подобие улыбки, повернулась и пошла в душ.

Стоя под колючими горячими струйками она вновь ощутила уже возросшее острое желание: вот сейчас выйти из ванной целиком голой, ходить и чувствовать, как высыхает, охлаждая тело, кожа, включить музыку – громко, сварить кофе. И чтобы никого, совсем никого не было в квартире. Бориса чтобы не было. Его бесстыжего вранья.

Пока Ольга мылась, Борис подал заявку на новый кредит.

3.

В субботу Ольга как никогда долго валялась в постели – хотелось встать, выпить кофе и сразу же уйти из квартиры. Борис уже поднялся, сквозь шум воды в душе доносилось довольное его мычание – так он пел. Дурацкая привычка…

С чашкой сваренного кофе вышла на балкон – старенький, не обшитый – простой кусок бетонной плиты, торчащей из стены дома с ржавой оградой. Только одно кресло, еще бабушкино. Удивительно уютное. Здесь Ольга читала по утрам свои вечерне-ночные наброски. Но вчера она тупо пялилась в телевизор. Писать не хотелось, даже думать над статьей. Очень важной вдруг показалась встреча с Региной. То, что может получиться шикарный материал, Ольга не сомневалась. Но было еще что-то, что должно было произойти – вот такое послевкусие осталось после встречи с одноклассницей. Она показалась вдруг чрезвычайно важной. А что может случиться?

Время тянулось как никогда медленно. Стала собираться, решив еще посидеть полчаса в той кафешке, где наметили встречу.

Кинула Борису «Пока», услышала его поспешное радостное «Счастливо! Возвращайся!».

Отвыкла от поездок в общественном транспорте – подождала, пока подошел вслед за автобусом троллейбус, чтобы не оказаться селедкой в бочке. Ни к кому не прикасаться, никому не позволять прикасаться к ней…

Было солнечно, совсем по-летнему тепло. Настроение немного поднялось – Ольга любила начало лета.

Суббота – терраса кафе была почти вся заполнена. Только взошла на нее, как увидела вставшую со своего места и взмахнувшую рукой Регину:

– Олечка!

Перед Региной уже стояла выпитая чашка.

– Тебе заказать? Я сегодня быстро управилась, за металлом приезжала, – необычно тихо, с какой-то виноватостью в голосе рассказывала Регина. – Присела вот, волнуюсь…

– Чего ты волнуешься? – искренне удивилась Ольга.

– А вдруг тебе не понравится? Оторвала тебя от своих дел…

– Глупости! – улыбнулась, успокаивая одноклассницу Ольга. – Это моя работа. Знала бы ты, сколько раз мне приходилось впустую тратить время, когда обещали супер-пуер интересное, а в итоге – голый ноль. Кое-что ты мне показала – я поняла, что толк будет. Не спросила даже: ехать далеко?

– Да нет же! От кольцевой – тридцать минут.

– Деревня большая?

– Ты что, Олечка! За кольцевой и вправду жизнь кончается! Была деревня – сейчас четыре живых дома. Остальные брошенные. В пяти километрах усадьба, там магазин, почта, клуб, власть местная. А у нас – глушь, все заросло. Увидишь, та еще экзотика. Нет, вправду, красиво. Вот сейчас – тем более, зелено все, сирень зацветает. Соловьи на закате и рассвете спать не дают, вправду…

Ольга смотрела на Регину, опять удивляясь: какая же она настоящая? Снова перед ней другой человек – застенчивый романтик.

– Соловьев хорошо не одной слушать, – с подтекстом проговорила-спросила.

– Нет уж, была дуррой, почище соловьев заливались под сиреневыми кустами, – рассмеялась беззаботно Регина. – Живу одна. Роботяги-кузнецы не в счет, строго с ними. Один мальчишка восемнадцатилетний, двое – почти пенсионеры…

В автомобиле она продолжила тему.

– Я не дикарка какая, нет… Может, встретиться мне такой, с которым жить будет не сложнее, а проще. Вот чтоб такого. Да не попадаются. Я сейчас, если уж захочется, больше месяца ни с одним связи не держу. Вроде вот он, тот, который нужен. И интересно с ним, и не хлопотно. А через две-три встречи – на тебе! И то ему не так, и это не здесь. И распорядок у него появляется, и капризы, как у маленького. К черту сразу. Не рожала пока сама, не хочу нянчить больших детей…

Вид вымирающей деревни был устрашающе-красивый. Природа, наконец-то оставленная человеком, раскашивала: буйствовала сирень, скрывая под собой ветхие и упавшие заборы, пряча от дороги дома со слепыми окнами. Рядом с кленами и березками рьяно поднималась молодая поросль – сплошная стена зелени с обеих сторон делала дорогу похожей на некий тоннель из фильма ужасов, а не деревенскую улицу. И вдруг как пятно света с неба – и вот тебе внизу домик аккуратный, забор новый, трава до дороги подкошенная и хозяйка у крыльца, женщина лет сорока, опрятная и светлая, провожает взглядом автомобиль, дружелюбно кивает – здоровается. И снова дикая зелень с белыми, бледно-синими, бордовыми кустами сирени.

Дом Ольги был таким же, выхваченным конусом космического света из внешнего мира, островком цивилизации – аккуратно, чисто, уютно. Только кусты сирени, правда подрезанные, стремились охватить дом с обоих сторон облаками цветов.

– Шикарный фон будет, шикарный… – комментировала Ольга.

Регина открыла мастерскую. Ольга, хотя и была одета в «походные» джинсы и старую байку, ходила в неясном свете помещения осторожно – сплошь и рядом здесь стояло, торчало, висело, лежало… Непонятные конструкции из жести, крученой проволоки, согнутых уголков. Отдельно – готовые, обретшие наконец-то некую законченность, идею и смысл, изделия.

– Ты пока переоденься в рабочее своё, ладно? – попросила Ольга Регину.

– Да погоди ты! – уверенно возразила Регина, опять преображаясь, на этот раз – в хлебосольную заботливую хозяйку. – Куда спешить? Обедать самое время! У меня с вечера кой-чего наготовлено, сейчас разогреем, сами чуток подогреемся – винишко свое, малиновое, а хочешь – коньячку всамделишного? Самогон трехлетней выдержки на травах – живое лекарство! Посидим, побалакаем. День долгий, наснимаемся. Я хоть весь гардероб перемеряю!

Ольга улыбнулась этому напору и сдалась.

В доме Регина подтолкнула Ольгу к дверям в большую комнату:

– Смотри, как холостячка деревенская живет, я быстро на кухне управлюсь, позову.

Ольга ступила за порог и замерла: посреди комнаты стоял большой старый стол, с круглой, ничем не застеленной столешницей. А на ней – больше десятка… птиц! Металлических, блестящих, больших и маленьких, разных. Они завораживали игрой света на своих туловищах и крыльях, сделанных из… Ольга осторожно взяла одну птичку – так и есть, это из ложек и вилок!

– Это ты делала? Ты? – с птичкой в руках она забежала на кухню.

– Да это я балуюсь, – смутилась немного Регина, а в глазах появился огонек радости: – Нравится?

– Да это же чудо! Из ложек?

– Ну да. От бабушек наборы остались. Старые, стальные. Когда-то ценились, как серебряные. Думала: что с ними делать? А потом сложила две ложки вместе – ба, да это же туловище птички. Купила аппарат маленький, чтоб сваривать. Это я так отдыхаю по вечерам – беру, что под руками: ложки, вилки, ножи… Знаешь, тут один чудак бродит по деревням. Вообще-то хватает всяких, кто шастает по таким местам, металл ищут. Так что у меня забор и собака, видела? А этот, чудоковатый, фотографии собирает. Люди же дома бросают и все в домах, что для них не ценно. А в старых снимках какая ценность? Сегодня у каждого фотоальбомов десятки да сотня тысяч снимков в компьютере или телефоне. Но этому именно старые нужны. Вот как-то зашел воды попросить, ну и принес ложки – вдруг мне интересно. Я и взяла – уже пара птичек была. Ему заплатила. Так мне изредка приносит чего интересного, металлического: подсвечник какой, рамка для зеркала круглая, всякое разное, приборы столовые. А я покручу, что-то обрежу, что-то приварю… Правда, понравились тебе птички?

– Да они прекрасны! Я их в траву выставлю, можно?

– Да конечно. Не бойся их брать – сварка крепкая, они вовсе не хрупкие. Уронишь – не разобьется, не согнется…

Ольга выносила птичек в траву, радостно возбужденная: она разное видала, сделанное из металла, но вот такие поделки – впервые. Какая фантазия! Хвост ласточки – словно специально на заводе эту деталь отливали, а не из обыкновенной вилки она получилась!

Обед отложили.

Регина зря упомянула про свой гардероб – вынуждена была переодеваться раз пять. Ольга фотографировала без устали, выбирая ракурсы, приседала, ложилась в траву. Потом снимала Регину за работой в самой кузне, с лазерной горелкой, за наковальней.

Обе усталые, и обе довольные – Ольга своим результатом, а Регина тем вниманием, которое ей уделили, присели к столу, и Ольга в веселом отчаянии махнула рукой: давай твой всамделишный коньяк! Выпили только по стопочке у раскрытого окна, в которое заглядывали сиреневые гроздья, как мелькнула быстрая тень и раздался стук в дверь – прибежала соседка, та самая, что приветливо махала им рукой.

– Региночка, милая, выручай! – трагическим голосом с порога начала она. – Сашок за живот держится, корчится, болит ему сильно. Ой, что ж делать?! Вот оставили внучка бабушке на неделю! Не доглядела! В амбулаторию его быстрей надо, звонила туда – нету у них машины никакой…

– Теть Кать, выпила я чуточку… – растерянно пробормотала Регина, а сама уже поднималась со стула. Обернулась к Ольге: – Олечка, ты уж тут погуляй без меня, ляг вот, отдохни… Мы на усадьбу да обратно, хорошо?

– Езжайте, конечно, – растерянно ответила Ольга, никак не ожидавшая такого поворота. – Пройдусь по деревне, поснимаю…

– Ага, погуляй, погуляй. Сарай прикрой, а за дом не переживай, тут красть нечего.

Загудел автомобиль, скрылся, наступила тишина. Легкая, успокаивающая, солнечная. Ольга не стала убирать со стола. Прикрыла его широким полотенцем, взяла фотоаппарат. На дверях сарая с мастерской висел замок, закрыла все, ключ засунула под большой плоский камень у входа. И направилась вдоль улицы, тянувшейся далеко вперед, может, на полкилометра.

Снимала много – было что снимать. Решила для себя: сделать цикл «Заброшенные деревни». Здесь и смерть, и жизнь – неразрывные, в одном флаконе горького аромата сирени…

По одной стороне дома и то, что осталось от домов, закончились, на другой метрах в ста впереди угадывалась усадьба. Она уже примыкала к самому лесу. Два огромных куста белой сирени привлекали своим почти идеально круглыми формами. Ольга подходила к ним и снимала, снимала…

Дом выглядел закинутым, но живым. Дружелюбным. Удивительно. Небольшой, но крепкий, не покосившийся. Некошеная прошлогодняя трава и поднявшаяся новая цеплялись за ноги, но не так чтобы сдерживать, а чтоб не спешила. Ольга потянулась к калитке, чудом здесь уцелевшей, та легко поддалась – и Ольга ступила во двор. Казалось, сейчас отворятся сени, выйдет добродушная хозяйка, приветливо поинтересуется: может, чего надобно гостье?

Но на дверях синих, уже выгоревших сеней висел замок – чёрный, большой. Двор был пустым. Было тихо, только откуда-то издалека доносилось еле слышное птичье щебетанье и свист. За домом был лужок. Наверное, здесь когда-то сажали картошку, огурцы – большое квадратное поле, с одной стороны закрытое домом и сарайчиком, а с трех других – рядами больших лип и кустов. Сейчас это поле было все в густой высокой траве, необыкновенно ярко светящееся в лучах солнца, что заливали эту поляну.

Поляну… Да, это была на самом деле поляна – с одной стороны к ней прижимался лес.

Поляна, закрытая от чужих глаз. Хоть голой здесь ходи…

Ольга улыбнулась неожиданной мысли. Как она могла у нее появиться? Прошла на поляну, удивляясь, сколько травы под ногами – здесь давно никто не садил ничего, не косил.

И вдруг она почувствовала.

Животом почувствовала мелодию. Нет, как будто ритм. Не звуков. Не дрожания земли – ноги упруго стояли в траве и ничего не ощущали. Непонятное. Тревожное, но не страшное. Тревожное из-за своей непонятности, таинственности. Ольга сделала несколько шагов, вслушиваясь не столько в тишину, сколько в саму себя. В животе стало тепло, тепло поднималось вверх и одновременно опускалось вниз, в самых пах. Ольга застыла, обескураженная: никогда она не ощущала тепла там, а оно, это тепло рождало вовсе уж непонятное, необъяснимае желание чего-то…

Ольга растерянно оглянулась. Никого вокруг. Никого!

Она не заметила, как стала дышать чаще. Тот самый ритм, который она впервые ощутила в животе, сейчас отдавался в ее голове. Хотелось… бежать? Нет. Упасть на эту траву и смотреть в небо? Закричать-заорать? Засмеяться или заплакать? Ничего отдельно и – все вместе. Эти желания были бы ответом на то большое, что зрело, набухало в ней и готово было вот-вот взрывом выйти наружу.

«Беги, дура, отсюда!» – трезвый мозг подал робкий свой голос мыслью-приказом, и Ольга в какой-то момент чуть было не поддалась ему, но улыбнулась только сама себе: зачем убегать? Тут так непонятно, жутковато, но интересно же…

Лицо вдруг опалил жар. Невыносимо горячо стало в байке в этом затишье под палящими лучами солнца. Раздеться, снять все с себя… Расстегнула замок, медленно, чувствуя, как еле слышное дуновение ветерка ласкает кожу груди, потом решительным взмахом рук сбросила байку, оставаясь в одном бюстгальтере.

И спиной почувствовала взгляд.

Затравлено оглянулась и глаза в глаза встретилась со взглядом мужчины.

Он был… нет, не бомжом, скорее – путником, что пробирается пешком издалека. Ростом чуть выше ее, худошчавый, в джинсовой рубашке с закатанными рукавами, в стареньких джинсах. У ног его стоял большой черный рюкзак. Темные волосы, остриженные коротко, небольшая борода и усы, смуглое лицо.

Это все, что мозг, атакованный сейчас страхом и растерянностью, смог уловить. Мужчина смотрел на нее – и во взгляде она рассмотрела почти такой же страх. А потом страх исчез. И она увидела взгляд охотника, настигшего свою жертву. Ольга поняла, что этот мужчина сейчас броситься на нее.

Разум смог на короткое мгновение подчинить тело – Ольга крутнулась, чтобы побежать, но высокая трава сейчас словно схватила ее за ноги. Ольга упала – плашмя, на живот, и прохлада травы показалась необыкновенно нежной.

В тот же момент она почувствовала мужчину на себе.

Мозг кричал и требовал: вскакивай, беги, кричи, брыкайся, изворачивайся, лягайся и кусайся!

А тело не слушалось, вдруг замерев все разом, когда горячее дыхание мужчины почувствовали голые лопатки, шея.

В панике бились в голове мысли, приказывали и уговаривали, а кожа на спине затрепетала от прикосновение шершавых, чуть подрагивающих пальцев. Ягодицами Ольга ощущала возбуждение мужчины.

Руки мужчины гладили, чуть прижимая, словно мягко массируя, ее плечи. Ольга вдруг ощутила себя разрезанной на две половинки: первая выла от беспомощности и приказывала второй пытаться вскочить, спасаться, а вторая жадно ловила прикосновение мужских рук.

Мужчина одной ладонью нажал чуть сильнее на ее спину, а вторая его рука скользнула вниз, к животу Ольги. Она попыталась прижаться к земле, подчиняясь отчаянному визгу разума, но не смогла это сделать так сильно, как нужно было бы. И мужская рука поглаживала снизу ее живот, заставляя тот втягиваться и дрожать. Потом чужие пальцы коснулись пояса джинсов, Ольге удалось даже вздрогнуть, но это все, что удалось. Замок был расстегнут и рука уже стягивала джинсы, а тот самый теплый ветерок набросился на голые ягодицы, которые не могла скрыть тонкая полоска стрингов.

Потом Ольга поняла, что это не ветерок, а дыхание мужчины.

Он припадал к ягодицам, тихонечко целовал сухими обветренными губами.

Ольга была буквально парализована этими прикосновениями и поцелуями, в голове звенело и ухало в том самом еле уловимом ритме. Ей было страшно, и она ждала еще более страшного, желала его, как желает человек, шагнувший в темную комнату, пройти до противоположной стены и включить свет.

А рука мужчины была уже в нее в паху. И опять Ольга вздрогнула, но уже не в попытке вырваться – мозг, целиком задавленный лавиной чувств и ощущений, щенком повизгивал в уголке сознания.

Он стянул ей джинсы до колен, потом освободил из стрингов, все так же прижимая ей спину рукой, чуть замешкался – и его тело, неожиданно приятно-прохладное коснулось ее бедер и ягодиц, и спины. Только одно было горячим, таким горячим, что жгло ей кожу – его твердый член, скользнувший меж ягодиц.

В каком-то радостном ужасе Ольга вдруг поняла, что и нее там всё невыносимо горячо, и не просто горячо – мокро, и что она хочет, да! именно хочет сейчас вот этого самого страшного – чтобы это горячее вошло в нее.

И тело отозвалось на желание само, безо всякой команды – Ольга приподняла таз, впуская в себя мужчину.

Она закрыла глаза, видела перед собой черноту. Это случалось очень редко, но все же случалось – когда закрытыми глазами видишь черноту, различаешь ее глубину. И эта чернота вдруг начала колыхаться в такт сильным, но нежным толчкам мужчины. По черноте будто пошли волны, в их сгустках начали вспыхивать и тут же гаснуть светлые точки. Толчки мужчины стали сильнее и быстрее, волны стали гуще, точки не успевали гаснуть. Ольга вдруг поняла, что эта чернота – в ее голове, что это в ней вспыхивает и гаснет точки. Одна точка не погасла до конца, стала расти, светлая, но не яркая, бледно-голубая. Переливалась, будто мыльный пузырь, вздрагивала, оторвалась с места, начала подниматься вверх и расти еще больше. Верх и расти. И вдруг лопнула – и это отозвалось уколом короткого удовольствия, который выдавил из груди еле слышный стон.

Точки превращались в пузырьки, пузырьки росли и устремлялись вверх – голубые, белые, бирюзовые, алые – и лопались. Ольга сама не могла понять, почему она не лежит на траве, а уже опирается на колени и локти – ничего не было в свете больше, кроме этих лопающихся все чаще и чаще шариков удовольствия. Укол, еще укол, еще и еще. Она чувствовала, как накапливается в ней удовольствие от взрывов шариков – здесь, внизу черноты, как медленно оно заполняет черноту и грозится взорвать – и ничего не было важнее, чем дождаться этого взрыва. Дождаться. Только бы не остановились эти ритмичные толчки.

Ольга была уже без джинсов, без бюстгальтера, пальцы мужчины не держали, не прижимали ее спину, не стерегли ее саму – они жадно ласкали груди, чуть сжимая и оттягивая набухшие, твердые соски, гладили шею, забирались в волосы. Раз за разом горячие поцелуи покрывали ее спину.

Ольга потеряла связь с реальностью. Раз и другой она качнулась назад – навстречу мужчине, что-то робкое пискнуло в подсознании и утихло, а она уже отдавалась вся и вся шла навстречу теперь уже быстрым сладострастным толчкам, от которых шарики в голове лопались с ужасающей быстротой.

А потом шарики свились в одну пеструю ленту – и она стала взрываться, поднимаясь, раскачиваясь, и Ольга осознала, что ее поднимает тоже куда-то, несет. В этот же миг она почувствовала самый сильный толчок, мужчина обхватил ее за живот и прижал к своему паху ее ягодицы и будто попытался сам проникнуть в нее, и она в ответ втиснула себя в пах мужчины. Мужчина вздрогнул, прижался еще сильнее, она ощутила внутри себя пульсирующий член – и от него вдруг задрожало, запульсировало у нее самой – в начале влагалище, потом самый низ живота, потом весь живот, все выше, выше… И вдруг та самая летящая лента в черноте взорвалась, чернота вспыхнула никогда раньше неизведанным чувством ошеломляющего удовольствия. Дрожь прошла по всему ее телу, она не смогла сдержать долгий стон, больше похожий на крик безумия.

И рухнула набок в траву, освобождаясь, поджимая под себя ноги, превращаясь в единый комочек наслаждения.

Все было неважным сейчас, ничего не было вовсе.

Только это невероятное, ни с чем не сравнимое чувство полёта и услады.

Рвались наружу рыдания, лицо было мокрым от слёз.

– Простите меня… извините…

Она открыла залитые глаза, сквозь мареву слёз видела мужчину, который суетливо застегивал джинсы, засовывал в них свою голубую рубашку, а потом спешно уходил прочь, в сторону леса, скрылся за деревьями.

Ольга выпрямила ноги, повернулась на спину, потянулась рукой, нащупала на одной ноге полоску стрингов, кое-как, еще не придя в себя, вставила вторую ногу, путаясь. Потянула стринги на себя, коснулась пальцами своих разбухших невероятно губ – и вторая волна подбросила ее, заставив изогнуть дугой все тело, застонать неистово, уже не заглушая в себе этот стон оргазма.

Она лежала несколько минут – одна, на большой поляне, окруженной густыми зарослями, под высокой чистой синевой неба и плакала беззвучно, и смеялась про себя. И уже жалела, что закончится, вот сейчас закончится это чувство, вот она уже угасает, уходит, оставляя в душе и теле тихое умиротворение.

Хотелось лежать долго, так долго, как только это возможно.

…Автомобиль Регины стоял уже возле дома. Ольга зашла во двор, одноклассница встретила ее удивленным взглядом:

– Ольга, ты чё такая?

– Какая? – недоумевая спросила Ольга.

– Счастливая и пьяная. Как будто тебе только эту самую вашу Путлицеровскую премию объявили!

– Ага, объявили! Все ерунда. Спасла мальчишку? – Ольга попыталась согнать с лица, как она догадалась сейчас, счастливую улыбку, сменила тему разговора.

– Да там ерунда – в туалет сходить не мог, дали слабительное – ожил. За стол?

– За стол! – весело согласилась Ольга. – Ох, с каким же удовольствием я сейчас выпью рюмку твоего коньячка! И поем!

– И расскажешь? – подмигнула Регина.

– Да нечего рассказывать… Слушай, самый крайний дом – он чей? Брошенный?

– В сельсовете уточнить надо. Там ведьма одна жила, хорошая бабка. По женским делам была мастерица, к ней издалека приезжали.

– В смысле – по женским?

– Да кто забеременеть не мог, у кого воспаление какое, разное.

– А сколько такой участок будет стоить, с домом?

– Купить хочешь? Да ты что? – удивилась Регина.

– Хочу, – мечтательно ответила Ольга. – Место… хорошее. Будет дача. Здесь и работать можно, и вообще…

4.

Ни тогда, когда лежала на поляне и смотрела мокрыми глазами в синеву, ни когда возвращалась к дому Регины, ни за столом, ни даже засыпая, Ольга не пыталась думать хоть как-то предметно о том, что с ней случилось. Тем более, анализировать. Она лелеяла в себе теплую лёгкость, которая от одной серьёзной мысли-прикосновения таяла и исчезала. А так хотелось длить бесконечно это не изведанное ранее чувство ошеломляющей лёгкости.

Ее изнасиловали – потом подумает. Трахнули, как дешевую девку – потом. Она сама подставила зад – потом. Подмахивала какому-то мужику – потом. Изменила мужу – потом.

Сейчас главное иное – то, что у нее внутри.

Что она испытала оргазм.

Что она – не селёдка, не бревно. Она не фригидная.

С этими мыслями она заснула – легко, с тенью улыбки на лице.

Проснулась Ольга от птичьего пения. Показалось, что прямо под окном уселись все птички и птицы в округе и пели-свистели оглушительно – сон как рукой сняло.

Чуть скрипнула дверь – заглянула Регина, уже одетая в джинсы. Ольга открыла глаза, потянулась.

– Ты спи, Олечка, отсыпайся! Поваляйся всласть, когда еще такое выпадет – утро чудесное, тишина, никто тебя не потревожит. А у меня воскресное турне – соседок на рынок отвезти. Часика через два буду. Встанешь раньше – на кухне все найдешь!

Да уж, тишина тут – концерт целый.

Закинула руки за голову, а тело вдруг вспомнила – и Ольга потянулась сладко, напрягая все мышцы, выгибаясь дугой и падая затем на диван.

Все, хватит, решила про себя. Включаем мозг.

Ее изнасиловали? Не похоже. Ни синяка от хваток, ни порванной одежды. Тот мужчина только в первый момент навалился сзади, прижал к траве. А потом не держал, а ласкал. Когда насилуют – не ласкают. А он целовал все, до чего мог дотянуться. Нет, это было не изнасилование.

Значит, просто секс. По согласию сторон. И тогда выходит, что она изменила Борису. И черт с ним. Он ей изменял не однажды. К тому же, он собирается всегда целенаправленно изменить – ему хочется секса с ответной страстью. А она вовсе не собиралась ничего такого делать. Не собиралась от слова вообще. Это как глубокий петтинг где-то в уголке на корпаративе. Таких грехов – за каждым. Настроение, алкоголь в крови, свобода… Нет, это не измена.

Она приподняла зад и открылась тому мужчине. Да уж, факт не в ее пользу. Но, черт возьми, почему она это сделала? Она же противилась, она хотела убежать – и не смогла. Нет, не так: разум кричал о борьбе, побеге. А она не хотела.

Это непонятно. Что же там произошло? Что за чертовская поляна? И мужчина, его взгляд в первый момент: там был страх. Вначале был страх. Но он испугался не ее – это было очевидно. Страх был вызван чем-то иным. Он что-то почувствовал. Вспыхнувшее желание, с которым не смог совладать?

Неужто так действует поляна? Запах цветов? Или тот непонятно откуда возникающий ритм? Игра теней и света? Затишье и безлюдье?

Нужно… нужно приготовить кофе. Посидеть спокойно. А затем пройтись туда – к той самой поляне. Просто проверить.

Что она несла вчера на счет купли участка и дома? Откуда вдруг возникла такая мысль? Оттуда – это ЕЕ место. Ее поляна. Ее участок.

Через полчаса Ольга вышла на залитую утренним солнцем улицу. Все еще было в росе, поэтому шла серединой дороги – здесь трава была выезжена автомобилями.

Подошла к тому самому дому, остановилась, ощущая сильнейшее волнение. Казалось бы, нет никаких причин. В одну воронку не падает две бомбы – не может сегодня, как вчера, появится какой-то мужчина. И она, наученная, сможет воспротивиться – и мужчине и… поляне.

Прошла через двор, намочила кроссовки в росной траве.

Вот она, поляна.

Отовсюду – пение птиц. Солнце пока не высоко, все в тени от стены деревьев, поляна глубокого зеленого цвета. Ничего не ощущается. И хотя сердце стучало в висках, наверное, это было от волнения. Потому что не было никакой тревоги, чувства опасности.

Ольга сделала несколько шагов, опять остановилась, вслушиваясь в себя.

Того ритма, который она почувствовала вчера (или он показался), не было. Прошло минут пять. И возникло желание. Пока еще робкое, осторожное. Желание, которое вчера никак не могла понять Ольга, а сейчас определила легко: она захотела секса. Вот сейчас, в эту минуту. Она осмелилась, сделала еще шаг и еще. Желание возросло. Ольга непроизвольно тронула грудь, стиснула. Жар коснулся лица, шеи, груди. Сбросить байку, расстегнуть лифчик показалось сейчас самым нужным и важным.

«Стоп, стоп… – не запаниковал мозг, у него был вчерашний опыт, сигналы разума были даже чуточку насмешливыми. – Раздеваться и бегать одной по росному лугу глупо. Трава холодная. Джинсы намокнут, будут в пятнах. Что скажет Регина? Что подумает?».

Ольга справилась – отступила на шаг и другой. Дыхание встало на место. Желание улеглось.

Значит, поляна, думала Ольга, возвращаясь. Взглянула на часы на телефоне и остановилась, ошарашенная: ей казалось, она пробыла там минут десять, пятнадцать, но прошел целый час! Ведьмино место…

У Регины Ольга пробыла почти до полудня – пили чай, болтали, Ольга еще снимала – густые тени в саду были живописны.

Она возвращалась домой с составленным планом статьи. И еще она знала, что будет делать на следующие выходные.

Борис был дома. Они давно договорились о том, что в случае, если Ольга уезжает в командировку (а они у нее были частыми), не стоит надоедать один одному звонками. Ольга вообще не любила разговаривать по телефону, с редактором отдела, коллегами обходилась сообщениями в мессенджере. Возможно, подсознательно она берегла себя от того, чтобы застать врасплох Бориса, выслушивать его сбивчивые оправдания. Наверное, это было ближе к правде, и именно с этого началась ее нелюбовь к телефонным звонкам.

– Привет! У тебя все хорошо? – Борис выглянул из комнаты – в майке и шортах. – Ты такая необычная, – не смог он сдержать своего возгласа, взглянув на лицо Ольги.

– Привет! А что видишь необычного? – насторожилась Ольга. Ей почему то было неприятным узнать о том, что на ее лице что-то изменилось.

– Да это… счастливая! – хохотнул Борис.

– Поездка удачная, – кратко ответила Ольга. – Ты голодный?

– Ну так себе… пивка попил.

– Тогда давай в какой ресторанчик?

– С удовольствием! Только сейчас ставки закрою… – немного растерялся Борис.

– Как у тебя дела?

– Да отлично! – из-за компьютера ответил Борис. – Сработали три ставки, в плюсе!

Он врал. Ставки сыграли в ноль. Деньги у него были – но это уже из нового кредита. К тому же, он сильно потратился. Старый муж Жанны улетел на какую-то деловую встречу. Он бы потянул Жанну с собой, но она сказала, что ей нужно навестить мать – та жила недалеко, в небольшом городе. Туда же пришлось ехать и Борису, снимать гостиницу на ночь. Он пожадничал отдавать деньги на люкс, номер им достался убогий, простыни пахли стиральным порошком, кровати были две и узкие, ужасно скрипучие. Поэтому сексом всю ночь они занимались на полу, сбросив на него все с кроватей. Они только второй раз за время своих встреч оставались на всю ночь вдвоем, и поэтому даже номер в стиле а-ля советикус не смог испортить их праздника страсти.

Ольга не стала проверять одежду Бориса, которую он бросил в стирку, на запах – где-то в глубине души она сейчас оправдывала его измену – ведь сама пусть не изменила, но занималась сексом неизвестно с кем. Странно, только сейчас, принимая душ, она впервые задумалась о том мужчине, особенно о последних минутах. Как он, смущенный, испуганный, просил у нее прощения. Воспитанный бомж попался! Знал бы он, что сотворил с ней…

После обеда в ресторане Ольга уселась за статью о Регине. Писалось легко, на необычайном подъеме. Ольга решила, что текста должно быть совсем мало – как можно больше фотографий. Сейчас она просматривала их, даже позвала Бориса взглянуть – тот удивлённо приподнял брови:

– Ты смотри: женщина, а какие вещи делает!

Ольга пропустила «женщина» мимо ушей.

Перед сном на значимый для них обоих жест Бориса – он положил свою руку на ее бедро, она повернулась, чмокнула его в щеку и прошептала:

– Я так устала, извини. Давай отложим на денек.

Она предполагала, что Борис не обидится – наверняка же, у него, судя по настроению, был секс в выходные, значит, не изголодался. Потерпит неделю. Главное, чтобы в субботу не было дождя. И чтобы никто не приехал в тот дом.

Ольга испугалась последней мысли: а вдруг хозяин вздумает навестить свое наследство именно в следующую субботу? Решила завтра же связаться с местной властью, чтобы узнать о судьбе ее заброшенного дома. Да, она думала о доме, вернее об участке, как о своем. Это было странно, но так было.

Во вторник она все узнала. В среду рассказала Борису о своей задумке:

– Знаешь, в той деревне, где я делала свой последний материал, очень много пустых домов и участков. Есть один дом, внешне крепкий, большой участок, мне он очень глянулся. Узнала адрес владельца, он живет здесь, в городе. Как ты смотришь на то, чтобы купить нам дачу? Чем сидеть летом в этом скворечнике, были сейчас в своем доме: тишина, костер, мангал и шашлыки под пиво… Как тебе идея? Дорого не должно быть – там бесперспективная местность, хотя, со временем, разберут на дачи – близко же, полчаса от кольцевой.

– Ну, неплохая идея… – промямлил Борис, тут же взвешивая все плюсы и минусы предложения Ольги. Минусов он не нашел, а плюсы были: сам факт дачи и отдыха на ней – это первое. Второе, которое пришло в голову: если он займется куплей участка, если продавцом будет мужчина, то ведь можно по-мужски договориться! Он улыбнулся этой мысли и бодро спросил: – И кто там владелец? Хочешь, чтобы я занялся?

– О, отлично! – Ольга и вправду обрадовалась настроению мужа. – Держи адрес. Если ты займешься всеми вопросами и дальше, в случае согласия мужчины продать участок, я буду тебе очень благодарна. У меня очень загруженная неделя, два больших материала идут в номер, сижу с верстальщиком, пятый раз переделываем… В субботу я бы хотела там побывать. И надеюсь тебя отблагодарить, – она улыбнулась игриво и многообещающе, оставив Бориса в легком недоумении – он понял, что Ольга намекала на секс, и удивился этому. Или она имела в виду пиво и жареные крылышки?

Он без труда нашел мужчину – им оказался какой-то работяга средних лет, простодушный на вид.

– Купить хотите дом моей бабки? Да ради Бога! Пятьсот долларов! – тут же выпалил мужчина, наверняка еще не веря в свою удачу. – Дача мне ни к чему, дом свой, хватает на мои руки.

– Отлично, – обрадовался и Борис. – Может, пивка или чего крепче по рюмашке, да обсудим?

Мужчина согласился.

Они не спеша потягивали пиво, Борис никогда не покупал, мужчина – не продавал недвижимости, поэтому всех тонкостей оба не знали. Борис пообещал все разузнать, чтоб было все законно и твердо. Разговор был достаточно доверительным, поэтому Борис уже спросил смелее:

– Слушай, как мужчина мужчину попрошу: можешь сказать моей в случае встречи или чего там, что стоит участок с домом не пятьсот, а тысяча пятьсот? Ситуация, знаешь…

Мужчинка улыбнулся понимающе, хитро прищурился и ответил:

– Чтоб без обид было: тогда шестьсот, но по документам – пятьсот!

Борис рассмеялся, протянул руку:

– Умные люди всегда договорятся! Я скажу жене, что тебе пятьсот задаток нужен, хорошо? Мы в субботу съездим, глянем…

– Да я занят в субботу… Давайте в воскресенье! Или, если задаток мне нужен, давай завтра встретимся, ты мне как будто задаток и на бутылочку без как будто, а я тебе ключ от дома. Красть там все равно нечего.

– Хитер ты, – покрутил головой в восхищении Борис.

– Какая тут хитрость – деловые отношения! Плати за каждую мелочь – никому никогда должен не будешь, – улыбнулся, но серьезно ответил мужчина. – И в другой раз встретимся – будем знать, чего один от одного ждать. С тем живу – и все в норме…

Вечером Борис рассказал свою историю встречи с хозяином дома:

– Требует полторы тысячи долларов. Говорит, дом хороший, крепкий, собирался перевезти на свой участок, для баньки приспособить. Вот и назначил цену. Спрашивает задаток в пятьсот. Зато дает ключ, так как в субботу сам не сможет быть, разрешает нам самим почувствовать себя хозяевами.

Ольгу ничуть не смутила сумма. Если в самом деле дерево крепкое, домишко всегда можно перевезти куда угодно, это не кирпичный дом. Может, так они и стоят.

– Отлично! – сказала она вслух. – Завтра подъедешь ко мне, сниму деньги, вместе подъедем за ключом, хочу взглянуть на хозяина.

Борис чуть заволновался, но, оказалось, зря: после его предупредительного звонка хозяин дома вел себя с Ольгой естественно, ничуть не смущаясь, говорил о сумме в полторы тысячи долларов, спокойно взял пятьсот долларов задатка, написал расписку и отдал ключ. Когда Борис отвез Ольгу на работу, он встретился с мужчиной в условленном месте. Тот вернул ему доллары, взамен получил оговоренную сумму. Что ж, в самом деле – чисто деловые отношения: услуга за плату, плата за услугу.

Борис был крайне доволен всем происходящим: эти пятьсот долларов спасали его от унизительного выпрашивания денег у Ольги – нужно было срочно вносить оплату за первый кредит. И сделать новые ставки. Чем больше ставок, тем реальнее выигрыш. «Не кладите яйца в одну корзину» – он знал это самое главное правило биржевых игроков!

В субботу Ольга не спешила – она хотела попасть на ту поляну за домом приблизительно в то же послеобеденное время, когда сама оказалась там первый раз.

Дождя не было. Ольга восприняла это, как хорошее предзнаменование. Одевалась так, чтобы Борис не видел – выбрала самые эротичные трусики. Бюстгальтер бросила в сумочку. Светлую байку. Джинсы – пусть стягивает, это возбуждает до дрожи под коленками.

Подумала и позвонила Регине: они едут смотреть участок и дом, но завернут к ней после, если она не против. Регина обещала обидеться, если они не остановятся у нее на часик-другой.

Ольга поглядывала на Бориса – тот был сосредоточенный за рулем, все же, редко водил, чаще машиной пользовалась Ольга. Что-то мурлыкал себе под нос. Ольга улыбнулась: ох, какой же сюрприз его ожидает! И тут же сжалось сердце: а вдруг все сорвется? Вдруг ничего не произойдет сегодня, потому что то неведомое ушло, улетело, растворилось?

Сжала непроизвольно кулачки – даже больно стало от впившихся в ладони коротких ногтей.

– Вот к тому дому, на отшибе. Видишь, два шара белой сирени?

– Вижу… Красиво, – хмыкнул Борис.

Остановились.

– Пройдемся по участку, потом дом посмотрим, – предложила Ольга, направляясь во двор и дальше – на бывший огород-поляну.

Шла, вся напряженная до предела. Казалось, все клеточки ее тела были сейчас настолько чувствительны, что могли бы уловить самый слабый электрический импульс рядом. Дышалось через раз.

Здесь должно начаться…

Ольга остановилась, в двух шагах за ней стал Борис.

– Что же мы, картошку здесь сажать будем? – хохотнул он.

Слова и смешок хлестнули по спине плетью.

Больше Ольга ничего не ощущала.

Она прошла еще шаг и еще.

На этот раз ритм возник не в животе – она почувствовала его стопами ног. Горячая волна медленно поднималась – лодыжки, икры, колени. Ноги чуть подкосились, но Ольга сделал еще несколько шагов вперед, обернувшись, взглядом позвав мужа идти за ней.

Волна охватила бедра, пах – и желание отдаться мужчине вспыхнуло в мозгу лопнувшим радужным шариком.

Потом жар обдал живот, груди, накрыл лицо и макушку.

Ольга медленно расстегнула байку, захватила ее снизу, повернулась к Борису. Тот застыл с ошеломленным лицом, хлопая глазами. Их взгляды пересеклись – и Ольга сбросила через голову одежду.

Молодые красивые груди упруго колыхнулись. Набухшие красноватые соски смотрели на Бориса. Он пялился на них, потом судорожно сглотнул, нечленораздельный звук, похожий на рычанье, вырвался из его глотки. Он бросился на Ольгу – как зверь в отчаянной последней схватке.

Опрокинул Ольгу на спину. Она рвала на его груди рубаху. Борис не смог расстегнуть джинсы – пуговица отлетела в сторону, он стаскивал их, затем уцепился за прозрачную ткань трусиков и сорвал-стянул их.

Ольга желала страстно. Ей сейчас можно было желать открыто. Она сейчас была со своим мужем, и это раскрепощение усилило ее желание в разы.

И все же – взгляд Бориса – почти звериный не уходил из сознания. Его резкие движения, причинявшие боль заселились в том же уголке. Он даже не взглянул на то, что надела для него Ольга – и эта женская обида примостилась с краешку.

Он не ласкал ее тело – сжимал сильно, мял ее груди, кусал до боли соски – жаждал иметь над ним полную власть. Не целовал – впивался губами в ее губы. Он вошел в нее грубо и сильно, неистовствовал в своем диком желании удовлетворить свою страсть.

Ольга закрыла глаза, впадая в спасительную темноту. Всматривалась в не, искала заветные пузырьки. И сама в это время извивалась под мужем, заставляя того шалеть не только из-за своего желания. Вслушивалась в свое тело, изгибалась, фиксировала моменты особой сладости. В один миг ухватила Бориса за плечи, мягко, но сильно наклонила на бок – и он, одуревший, повалился на спину, а она уже была на нем. И вдруг почувствовала себя вне пространства и времени. Разноцветные шарики вспыхивали во тьме сознания, как будто закипала вода – все быстрее, все больше. Ольга чувствовала, что на этот раз оргазм будет еще сильнее.

Она закричала гортанным криком, откинувшись далеко назад, уцепившись за руки Бориса, почти переламываясь пополам, слыша, как задрожал под ней муж и захрипел, рыча.

Ольга упала на траву. Рядом она слышала всхлипывающее дыхание Бориса. Через минуту он рывком сел, легко хлопнул ее по ягодице.

– Что это было? Что за чертовщина? Малышка, что это был за секс?

Ольгу разом отрезвили его слова. Она думала дождаться второй волны оргазма, как в прошлый раз – могучей, теплой и мягкой. Поняла, что уже не получится забыться. Но этого хватит. Все получилось. Теперь Борис никуда от нее не уйдёт.

– Подай мои трусики…

Он не глядя, нашарил позади себя белый комочек, подбросил.

Она натянула их, легко вскочила.

В лучах солнца на зеленой траве – она знала, что будет обворожительна. Победно взглянула на мужа:

– Не ожидал? А я поняла, что здесь у нас будет. Когда первый раз попала сюда. Ты отдохнул уже? – лукаво поддела.

– Дай же отдышаться, – поморщился Борис. – Ты чертовски хороша… У тебя самая классная фигура…

Он понял, что сказал лишнее, замолчал, отвернулся и стал одеваться. Ольга пропустила мимо ушей это его сравнение.

– Пойдем. Посмотрим дом.

Домик был относительно цел – ничто не сгнила, пол не провалился нигде, потолок в порядке. Совсем маленький – метров пять на шесть, его делила напополам печка, белая, не потрескавшаяся. В углу стоял аккуратный диванчик.

– Поставить перегородки, будет кухонька и даже две комнаты, – планировала Ольга. – Нужно поклеить обои, пол обновить. Давай, наймём бригаду?

– Хорошо, – согласился Борис. – Я могу на время ремонта быть здесь. Связь здесь есть, мне можно работать и отсюда, планшет только взять нужно, не очень удобно с телефона.

– О, это здорово! Еду буду тебе привозить. Ну что, берем этот домик?

Ольга ликовала. Все получилось. Она простила Борису его грубую спешку, синяки на грудях и руках – он сам был буквально лишен разума свалившемся на него чувством, да еще увидел ее, Ольгу, в совершенно немыслимой для него роли страстной любовницы. Удержишься тут…

И еще была одна причина для ликования. Когда они зашли в домик, осмотрели и обговорили, взгляд Ольги упал на диванчик. Она представила тут же, как поставит сюда большой широкий диван. Как будут гореть свечи, через открытое окно доноситься пение соловьев, будет открыта бутылочка ее любимого сухого. И вдруг от этих мыслей внизу живота прошла короткая дрожь, она ощутила, как намокли трусики – и она почувствовала опять желание близости – тихой, уютной и нежной.

И это не было вызвано колдовским свойством поляны. Это она сама. Сама захотела секса.

Борис ликовал. То, что его жена вдруг завертелась под ним азартной девочкой, его, конечно, удивило очень сильно, но не очень тронуло – так ведь и должно быть! Он отвечал на предложения Ольги о дальнейшей судьбе дома, а сам представлял, как привезет сюда Жанну – пусть ей снесет башку! Да и не только Жанну можно привезти. Машину он возьмет напрокат. Ольге про это знать пока не надо. В случае чего, скажет, что одолжил у друга. Нужно же будет подъезжать по делам дома – эти строители, они такие: все проверить нужно! Мысль о самом ремонте тоже грела Бориса: мужчина мужчину поймет. Сегодня материалы рознятся по цене вдвое. Так что, как выгорело уже при покупке дома, так и при ремонте должно выгореть неплохо.

5.

Вышел свежий номер журнала, в нем были две статьи Ольги и одна небольшая заметка. Версия в сети появилась одновременно с печатной версией – такая была тактика у главного редактора. Сейчас наступали несколько самых неприятных дней: отельные статьи выкладывались в открытый доступ, и каждый автор статьи обязан был отслеживать на форуме обсуждение своих материалов, собирать по ним статистику, анализировать

Боже, разве же там были комментарии? Разве это были обсуждения? Это было сплошное поливание грязью авторов. И чем интереснее, ярче выходил материл, тем больше сатанели завсегдатаи форума. Со временем сложилась отдельная группа таких вот критиканов. Они набрасывались, как стая гиен, кусали остервенело, выискивали не слабые места, а просто места, в которые каждый бил и колол, провозглашая себя буквально экспертом в этом вопросе. Если же появлялся какой робкий комментарий типа «А мне понравилось в общем», комментатор становился целью, и на него обрушивался шквал, в которым главным укусом было: «Сколько тебе эта писака заплатила?»

Статья Ольги о Регине, ее работах вызвало у коллег даже лёгкую зависть: материал с шикарными иллюстрациями стал главным украшением журнала. На форуме же творилось невообразимое. Досталось и Регине – ее фото будто ощупывали со всех сторон, находя нос слишком широким, губы – блеклыми, цвет глаз – выцвелым. Из-за этого было всего обидней – когда поносят твоего героя. Но Ольга знала, что отвечать себе дороже. Просто читала, стиснув зубы.

И вдруг споткнулась в недоумении: некто Леший резко и категорично потребовал у одного, второго, третьего разнузданного комментатора уважения к ней, автору! Более того, он ответил на их нападки, легко и обоснованно разбивая в прах мерзкие «мнения». Завсегдатаи-гиены поначалу немного опешили, потом попытались перенести огонь злобствования на Лешего. Как всегда, когда аргументов не ставало, в ход шли личностные обвинения. Леший около часа не отвечал, Ольге было обидно за себя и жалко этого человека. Правда, пыл обсуждения он пригасил основательно – в комментариях уже не стервенели, лишь вяло гавкали, соревнуясь друг с другом в «оригинальности» наездов на нее, Ольгу, и ее героиню.

Когда Ольга к концу дня зашла на форум, обрадовалась: тот самый Леший появился снова, буквально несколько минут назад, легко и по делу раздавая «зуботычины». Судя по всему, его ждала не только Ольга – свора «диванных критиков» набросилась на него, уже перейдя всякие границы норм: его оскорбляли, унижали прямо и косвенно. Конечно, можно было пойти на принцип, довести дело до суда – тогда бы портал выдал органам номера телефонов, по которым регистрировались эти «Умки» и «Феоны», найти живых людей. Но все знали, что это, во-первых, хлопотно, во-вторых, овчинка выделки не стоит: попробуй, докажи, что это было прямое оскорбление, а не экспрессивное мнение участника спора. Прецеденты ведь были.

И тут появился большущий комментарий Лешего. Ольга начала его читать, и у нее начали широко распахиваться глаза: «Так, умники и умницы, как известно, терпение и ожидание имеют свойства заканчиваться. Каждому из вас я предложил извиниться, поэтому терпел и ожидал. Но вы не извинились. Используя некоторые свои возможности, кое-что я установил. Вас здесь, самых оторванных и оборзевших, одиннадцать человек. Каждый из вас очень любит свои придуманные ники и фоточки-аватарки. Каждый успел достаточно наследить в социальных сетях, зарегистрировать по два-три электронных адреса. Ну и еще кое-чего сделать, для того, чтобы мне каждого из вас по отдельности вычислить. На данный момент мне известны настоящие имена, фамилии восьмерых из вас. Пока не называю. Известны адреса шести человек. Поскольку я прежде всего человек чести, открывать ваши инкогнито прилюдно не стану. Но вот что скажу: у одного из вас хронический колит, он на учете с семилетнего возраста. У одного – две сестры, младшая и старшая, которую зовут Катеринка. У одного есть хорошая акустическая гитара известного мастера, подарок бабушки. Еще одна дамочка активно интересуется средствами против облысения (проблемы?). Полагаю, вам хватит этой информации для раздумий и быстренького извинения перед автором статьи. Передо мной извиняться не требую».

«Ды ты крутой перец! На понт решил взять? Оставь адресок, мы к тебе компахой приедем!» – появился спустя минут десять первый комментарий. Леший будто ждал именного такого ответа, написал сразу же: «Всех бить сразу мне несподручно. Я вас по одному, как щенков, топить в лужах буду. Не до смерти, конечно, но чтоб физиономия пострадала изрядно. А двум гёрлам обещаю испортить настроение надолго, они у меня за эти четыре часа уверенно повисли на крючке».

«Аха-ха-ха! Сыщик!»

«Клоун!»

«Давай, ждем-с! Только свою мордашку побереги, прыщавый!»

«Не обижайте мальчика, ему Олечка показывала сиськи, он отрабатывает!»

«Да-да, пожалейте! Ему же пообещали показать и писю!»

Леший отмалчивался, свора почувствовала себя смелее, растерянность прошла. Форум взорвался новыми оскорбительными выпадами и в его сторону, и в сторону Ольги. А потом появился пост Лешего:

«Эй, который Граф-фин! Ты свой плейстейшн уже продал?»

Тот самый Граф-фин ответил:

«Тебе какое дело, урод?»

«На самом деле – никакого). Тебе восемнадцать, второй курс. Живешь с родителями, они денег тебе не дают, ты решил продать свою игрушку. Живешь ты по такому адресу… Имя твое настоящее – Вадим. Палить тебя целиком не стану, фамилию не называю. И номер мобильного тоже. Тот мужик, который собирался покупать у тебя вещь для своего внука, покупать ее не будет. Это я с тобой базарил. Ты хочешь сегодня вечерком прийти домой немного побитым? У тебя есть для этого все шансы. Если ты, конечно, не извинишься. Потому что я не бью людей раскаявшихся. Две минуты даю тебе, Вадим! Который тут „Весна“, слушай! Да-да, я знаю, что регилась под этим ником твоя молодая жена, которая обожает ваш лимонный „Пежо“, а сейчас ты прячешься под личиной женщины. В тебе сто шестьдесят сантиметров росту и шестьдесят килограммов веса. Правда же, на желтом будут красиво смотреться твои красные сопли завтра утром? И все остальные, кто тут гавкал и обливал грязью автора: извинились в течении пяти минут. И да, лохи, первый вам урок: регистрироваться где бы то ни было нужно по левым симкам, как это делаю я. По два раза я не повторяю. Личности, которая не извинится, будет нанесен моральный либо физический, либо совместный урон. В течении пяти рабочих дней. Время пошло».

Ольга, завороженная происходящим, взглянула в угол монитора – на часы.

Первое извинение, не от Граф-фина, от Феоны, появилось через минуту: «Ольга, извините, где-то я переборщила с оценками. На самом деле я хочу писать так же, как вы…»

И как прорвало плотину:

«Да ладно, чего обижаться? Не со зла же мы? Ну, если сильно задело – пардон».

«Оленька! Неужто вы не поняли, как мы вас любим? Мы же тут дохнем от безделья, вы спасаете нас, даете пищу для наших заплесневевших мозгов! Не обижайтесь!»

«Уважаемы автор, не вам ли знать, что обсуждать могут только действительно стоящее! Пусть плачут те, чьи статьи проходят незаметно! Вас видят – потому что вы яркая!»

Подобным образом извинилось семь человек. Леший не стал вспоминать и требовать извинений у остальных, возможно, их не было в данный момент на форуме, и он это понимал.

Ольга нажала на кнопку «ответить» напротив ника Лешего, написала «Спасибо», задумалась: поставить идиотский улыбающийся смайлик? Точку? Три точки? Потом решила написать Лешему в личку, но у него была заблокирована личная почта. Наверняка не захотел, чтобы ему писали разозлившиеся форумчане. «Спасибо. Земля круглая…» – наконец написала пост Ольга, и Леший ответил сразу: «Я это знаю».

Ольга рассеянно выключила компьютер. Она не первый раз сталкивалась с защитой ее в сети – всегда находились те, кто понимал профессионализм и защищал свою точку зрения. Но реальной угрозой физической расправы заставить распоясавшуюся публику извиниться – в этом было что-то сильное, даже зловещее. Ну, пусть не зловеще, но интригующее.

И главное: зачем ему, этому неизвестному, заниматься реальным отслеживанием и поиском людей за придуманными никами? Ольга понимала, что ничего сверхсложного здесь нет: ники в самом деле используются часто одни и те же. Ты уже и забыл напрочь, что пять лет назад регистрировался в какой-то сети, куда и не заходил после регистрации. Но информация осталась. И так следы по всему интернету. Она об этом собиралась писать статью, была и фактура – следователь поделился, но редактор тему «зарубил»: напугаем своих же пользователей.

В общем и целом, настроение было на редкость чудесным! Дома Борис немногословно рассказывал о своих успехах на бирже – пусть небольшую, но прибыль он получал в сумме от всех ставок. Говорил ей о необходимости длительных ставок, она этого не понимала, но доверяла ему. Как никак, уже столько времени он не спрашивает денег не то, что на свои занятия, но даже на пиво. К тому же, Борис проникся идеей своего загородного дома: все хлопоты по оформлению дома и участка, регистрации его, поиск толковой бригады для ремонта он взял на себя, как и остальные хлопоты: нужно было восстановить электросеть, почистить колодец. В деньгах в итоге все это выливалось в изрядную сумму, но Ольга махнула рукой – главное сейчас был этот дом и участок.

Они были там с Борисом вместе еще раз, и еще раз зашли на поляну, при этом оба уже ожидая ранее испытанное. Все повторилось, но с той разницей, что Борис не был таким по-звериному отстранённым, секс был куда нежнее, и это сыграло свою роль в ощущениях Ольги – оргазм был пусть менее острый, но зато глубокий и долгий.

Они решили первым делом оградить участок от дома – чтобы те самые строители не шастали. Для этой цели Борис на время переселился в деревню. Присмотр за работягами нужен был еще тот, рассказывал он Ольге по телефону: так и норовят продать что из материалов на сторону, на вырученное тут же прикупить водки, чтобы уже в обед причаститься, после чего работа шла ни шатко, ни валко.

Он был радостно-возбужденным все этот время. Об истинных причинах его настроения Ольга никак не подозревала. Она все связывала с этой поляной, с ней самой, с тем, что у них теперь уже получается такой суперский секс, что будет у них свой загородный домик.

Да, она была близка к истине, но немного не с той стороны. Радостное возбуждение Бориса было связано и с ней, и домом, но совсем не так, как думала Ольга.

Во-первых, – деньги. Борис неплохо «заработал» на самой купле домика, на оформлении его. Ольга не требовала подтверждений каждого его шага и каждой оплаты услуги, и он смело завышал все в два раза. Дизайнер, который нарисовал проект ремонта, услуги электриков и покупка нового столба для линии электропередач, установка столба – все работы давали прибыль Борису. Деньги ему были нужны сейчас, как никогда: он взял третий кредит, чтобы погасить два предыдущих и вложить на биржу крупную сумму, – собирал на оплату по кредиту. Он действительно сейчас играл в основном на долгих сделках, «по-взрослому», ставил мелочь на однодневках, и пока там проигрывал, но эти проигрыши он называл для себя платой за обучение.

Одно было плохо – две недели без секса с Жанной. У нее были заняты выходные, в будний день вырваться она не могла. Борис присматривался к Регине, героине очерка Ольги еще в тот вечер, когда впервые попали в эту деревню с Ольгой, но Регина была вовсе не во вкусе Бориса: мужеподобная, с короткой стрижкой, сильными руками, широкими плечами и узким тазом. Нет, это уже на самый крайний случай. В том, что он сможет при необходимости затянуть эту девицу на поляну и трахнуть, он не сомневался. Но сейчас чертовски желал одного – увидеть под собой ошалевшую от возбуждения и сладострастия Жанну. В конце концов, сложилось: Жанна убедила редактора своего сетевого журнала, что сможет написать о необычном мастере не хуже, чем эта сделала Ольга. Нужно заметить, что статья Ольги вызвала фурор среди журналов близкой тематики: эстетика текста вкупе с эстетикой снимков делали ее очерк первым кандидатом в учебники журналистики. Да и сама фактура! Женщина-кузнец в нашей отнюдь не феминистской стране. Жанна решила подойти к Регине именно со стороны феминизма – она сейчас сосредоточилась на этой теме, потому как ей самой болело: она чувствовала себя не то, чтобы зависимой от своего мужа, но даже наложницей в его борделе, пускай и была в нем единственной женщиной.

Жанна приехала днём. Хотя она предупреждала Регину о встрече, та явно не была склонна к откровенному разговору. А может сама Жанна «гнала коней» – ей не терпелось поскорее попасть к Борису, который обещал сюрприз, да еще такой, о котором она никогда не догадается, пока его не почувствует. В конце концов, Жанна, как опытный уже психолог, сыграла с козыря: выложила перед Региной, будто невзначай, историю своих отношений с мужем. И получила нужное: сочувствие и ответную искренность. Все получилось.

С Борисом встретились, как и договаривались – после пяти. К этому времени он отправил домой рабочих, остался один. Жанна вошла во двор, сморщила нос:

– Ты меня звал, чтобы я заохала от этой местечковой самобытности? Или от того, какой ты классный мужик, что сам руководишь ремонтом этой холупы? И прямо в той пыли на деревянном полу на газетах займёмся сексом?

Борис загадочно ухмылялся.

– Иди за мной, – он направился в сторону огорода, где уже был плотный забор и калитка с замком. – Идем, что-то покажу…

Жанна пошла, но кислая мина на ее лице не исчезла.

Борис шел, постоянно оглядываясь: он, уже привыкший к ощущениям на поляне, желал насладиться перевоплощением Жанны из скептической женщины в алчущую секса самку. Долго ждать не пришлось.

В первые минуты он даже немного испугался: как бы Жанна в полном подчинении животному зову совокупления не оцарапала его спину, не захлебнулась, делая минет – она неистовствовала, отдаваясь покорившему ее чувству каждой клеточкой своего тела. В момент наступления оргазма она все же вонзила свои ногти глубоко в спину Бориса, закричала так громко, что Борис испугался, хотя и сам почти отключился.

Потом они лежали рядом – голые, изможденные, Жанна еще минут десять раз за разом вздрагивала всем телом и изгибалась от находящих на нее волн наслаждения.

– Ты мне спину исцарапала, – легко укорил Борис.

– Ерунда, у тебя стройка, придумаешь что-нибудь, – отмахнулась Жанна, села. – Ты мне трусики порвал…

– Ты их сама порвала, – ухмыльнулся Борис. – Я немного испугался. Не думал, что на тебя так подействует…

– Что это, черт возьми? Я же ничего не пила. Такое ощущение, что мне сильно действующий возбудитель подсунули, – Жанна натянула порванные трусики, стала натягивать джинсы. – Признайся! Пшикнул мне незаметно какой аэрозоль?

– Ничего не пшикал, – стал одеваться и Борис. – Это всё поляна. Может, запах – тут сирени столько, может, еще какая чертовщина еще. Ты не поверишь, но моя фригидная Ольга здесь получила оргазм. И трахалась впервые как живая, а не как кукла.

– Да ты что? – Жанна округлила глаза. – И на тебя так же действует?

– Еще как! Когда Ольга сюда меня привела, все забыл напрочь – только бы ее завалить и трахать до изнеможения. Когда второй раз – уже знаешь, как будет действовать… Это как с алкоголем: дуреешь от первого раза, а дальше – уже знаешь и ждешь, получаешь куда больше.

– Еще раз хочу… – Ольга опять упала на спину, выгнулась дугой. – Трахни меня… – упала устало, вздохнула глубоко: – Нет, позже… Значит, на мужчину действует точно также?

– Говорю же тебе…

Они вернулись во двор, Жанна огляделась вокруг, словно ничего не видела раньше.

– Твоя Ольга не дура, совсем не дура!

– Почему? – удивился Борис.

Он вскипятил чайник, сейчас приготовил кофе – во дворе под стеной дома рабочие поставили небольшой столик и сбили пару скамеек. Сейчас Борис застелил одну скамейку старым покрывалом – для Жанны.

– Ты меня спрашиваешь? – Жанна отхлебнула из чашки, покривилась – кофе был не от бористо. Взглянула на Бориса с превосходством и сожалением. – Ты знаешь, сколько женщин имитируют оргазм? Знаешь, сколько мечтают хотя бы раз действительно получить удовольствие в сексе до самозабвения? Да за любые деньги! Вот только одно существенно: возбудить химией женщину и мужчину сегодня не проблема. Но для оргазма эти возбудители ноль, ничего не дадут. Это не просто поляна – это сундучок с баксами. Сейчас вот будет гостевой домик, приняли парочку на сутки – вам за это столько отмеряют! Главное, умно рекламу сделать. «Продается оргазм. Звоните…». Или контексную рекламу запустить, нативную… Да, Ольга нашла кладезь… Не дура!

Борис опешил от этих слов – он ведь сам мог догадаться! Чтобы скрыть свою досаду, он сделал вид, что все иначе:

– Ольга не собирается здесь устраивать дом свиданий. Я как-то заикнулся про гостей, она резко возразила: никаких гостей, это только наше, типа.

– Посмотрим. Думаю, она тебе врет. Слушай, я тебя вот о чем попрошу. Когда-нибудь я приеду сюда со своим старичком. Тихо, молчи пока. Значит, ты – хозяин усадьбы. Решил вот делать ремонт, да внезапно ситуация изменилась, хочешь продать. Я узнала про это, когда была у своей героини. На меня во время встречи не поглядывай, мы вообще не знакомы, только по телефону общались. А лучше, слушай… – Жанна задумалась, продолжила: – Мы встречаемся, а ты оставляешь нам ключи, а сам сваливаешь куда-нибудь. Хорошо бы, Ольга машину дала…

– Ольга сама будет здесь в выходные, – остановил Жанну Борис.

– Чёрт, – Жанна прикусила губы, задумалась. – Что ж, придется после работы, скажем, часов в шесть вечера. – И вот что. Вдруг дождик какой, да вообще лучше будет наперед – нужно палатку там поставить! Вдруг у кого такое острое чувство стыдливости, что убьет всякое другое чувство? Ну?

– А что ты задумала? – насторожился Борис.

– Тебя это не должно волновать, – сухо и резко ответила Жанна, потом смягчилась: – Позже с тобой поделюсь. Это важно для меня. И для тебя важно. Важно для нас. Все, я поеду. Спишемся!

Она поцеловала его долгим поцелуем, прижимаясь всем телом. Потом прижала руку к его паху: