Читать книгу Скарлетт. Биг лав стори - Юлия Устинова - Страница 1

Привет, дневник. Сегодня двадцать третье августа. Вот и закончились каникулы. До начала учебного года остаётся два дня, и я с замиранием сердца жду понедельника. И это очень двоякое чувство. С одной стороны, я хочу в школу. Ведь я наконец-то увижу Логана. А, с другой – как обычно, надеюсь на то, что сегодня, в крайнем случае, в воскресенье, наступит зомби апокалипсис. Тогда мне больше не придется терпеть унижения и насмешки, потому что всем станет не до меня… Так… К черту нытье!.. Днем мы с Ханной ходили в торговый центр. Отличная новость! Я подобрала себе классную толстовку. Ах, да, совсем забыла представиться! Меня зовут Скарлетт Брукс…

Правда с девятого класса благодаря Уильяму Голдингу, школьному драмкружку и моей безразмерной заднице некоторые зовут меня коротко и ясно: Хрюша. Мило, не правда ли?

Зато с тех пор я рассталась с утопической идеей сняться в главной роли в одном фильме с Джейком Джилленхолом. Мой максимум – это массовка какого-нибудь низкобюджетного хоррора. Скажем, толстая девочка, которая слишком медленно бегала? Но вряд ли там будет Джилленхол.

Я сижу на кровати в позе лотоса и рассматриваю фотку, сделанную на дне рождения моей лучшей подруги Ханны в позапрошлом месяце. В топе самых ужасных моих фотографий она по праву занимает почётное первое место. На ней я по-особенному ужасна: толстая черная подводка и в противовес ей толстые ляжки. Офигенная гармония! Жаль, что от ляжек избавиться не так легко, как от неудачного макияжа.

В тысячный раз возненавидев себя, свое обжорство, которое тетя Эдди зовёт хорошим аппетитом, и свой гребаный метаболизм, благодаря которому на моих бедрах отложился сверхстратегический запас, продолжаю заполнять строки новенького блокнота. В нем я должна буду записывать историю своего похудения, а также буду упоминать все, что окажется достойным того, чтобы быть увековеченным на бумаге. И меня совсем не смущает, что это уже четвертый блокнот за последние полгода. Первый мне просто не понравился, на нем были какие-то цветные абстрактные узоры. Они невероятно меня раздражали, и поэтому я все время хотела есть. Второй дневник пришёл в непригодность благодаря моей кошке Джинджер. Этот мохнатый кусок мяса взяла и нагадила прямо на обложку, где была изображена голубая лагуна в обрамлении пляжа с белым песком. И Джинджер можно было понять. Кошки же обожают закапывать в песок свои экскременты. Вот она и закопала, сволочь шелудивая. Что до третьего… Его мне действительно было жаль. На тот момент, когда в мае Стефани Ковальски стащила дневник из моего рюкзака в школьной раздевалке, я почти четыре дня провела на правильном питании и даже поссорилась с тетей Эдди из-за этого. Та, как обычно, хотела накормить меня с утра чем-то сытным, то есть мега калорийным, но я, как никогда, была настроена весьма решительно. И тут такая подстава. Стерва Ковальски зачитывала вслух понравившиеся ей моменты моей четырехдневной борьбы с лишним весом, и все смеялись надо мной, пока я была в душевой. Неудивительно, что я снова сорвалась и провела вечер в Макдональдсе, заедая собственную никчемность гамбургерами и фри.

Сколько себя помню, я всегда была полной, особенно ниже пояса. Из подростковой одежды выросла ещё в десять, а теперь, в семнадцать, могу найти себе джинсы только в отделах для женщин. Когда мы с Эдди вместе ходим на шоппинг, все, наверное, думают, что мы подруги. Кстати, об Эдди. На самом деле, Эдисон очень классная. Я люблю ее, наверное, так же, как и маму. Той не стало, когда мне было восемь. Она несколько лет болела, и тетя Эдди стала заботиться обо мне ещё задолго до ее смерти. Что до отца… Полагаю, где-то на земле есть человек, который немного поучаствовал в том, чтобы я появилась на свет, но мне о нем ничего не известно. В детстве меня мало заботил этот вопрос, а тетя Эдди говорила лишь то, что им мог быть один гитарист из третьесортной рок-группы, с которым она видела маму пару раз. К слову, мама с тетей были не очень дружны в прошлом, и их по-настоящему сблизила только мамина тяжёлая болезнь и одна маленькая толстая девочка. Но, не будем о грустном…

Покрутив между пальцами гибкий карандаш, я продолжаю свои записи.

Мой рост: сто шестьдесят.

Мой вес: семьдесят девять.

Желаемый вес: пятьдесят.

Закусив кончик карандаша, я осматриваю себя. Пожалуй, я погорячилась. Если убрать целую тридцатку, то от меня ж почти ничего не останется. Зачеркнув число, я старательно вывожу рядом другое. Пятьдесят пять. Эти пять кг мне точно пригодятся, если я когда-нибудь решусь надавать по заднице тощей дылде Ковальски.

Дедлайн: май следующего года.

Учитывая, что сейчас конец августа, у меня есть неплохие шансы на то, чтобы окончить школу с нормальным для своего возраста весом и пойти на выпускной с парнем моей мечты. Ладно. Про парня это, конечно, перебор. Где я и где Логан Кэмпбелл? А, если добавить, что он давно встречается со Стефани Ковальски, той, что, по чистой случайности, является самой популярной девушкой в школе, то мои шансы пойти с ним на выпускной не просто равны нулю, а стремятся к минус бесконечности. То, что они вместе – это вполне естественно и закономерно. Логан – отличный футболист и капитан наших «Лейкерс», а Ковальски – лидер школьной команды поддержки, глава дискуссионного клуба и первая красотка. Разве мог Логан встречаться с кем-то еще?

Подчеркнув слово «май» двумя чертами, я беру клей-карандаш и намазываю им обратную сторону фотографии.

– Карли, детка, – доносится снизу голос тети Эдди, – идём ужинать!

Чёрт, ненавижу, когда она это делает! По той причине, что никогда не могу отказать ни ей, ни себе.

Захлопнув дневник с наклеенной фотографией, я кладу его рядом с новым романом Эрин Моргенштерн, который взяла почитать у Ханны, и смотрю на экран телефона. Шесть вечера. Ну кто начинает худеть в шесть вечера? Однозначно, мне стоит поесть!

Спускаясь по лестнице, ощущаю, как урчит в животе, а во рту набирается слюна в предвкушении ужина. Прохожу мимо входа в кладовую и, переступив порог просторной кухни, где мы с Эдди так любим экспериментировать, жадно втягиваю аромат еды.

– Ну что, детка, как настрой перед началом учебного года? – темно-карие глаза Эдди смотрят на меня так ласково, а от ее голоса веет заботой и искренностью.

– Я снова собираюсь худеть, – киваю, взглядом указывая на сковороду, где лежит румяная лепешка кесадильи. – И бегать по утрам тоже.

Отодвигаю стул и сажусь к столу у окна, которое выходит на задний двор, наблюдая, как ловко Эдди перекладывает дымящуюся лепешку на блюдо.

– Ох, моя дорогая! – полные губы женщины растягиваются в грустной улыбке. – Тебе не нужно худеть. Ты и так отлично выглядишь!

– Да, для свиноматки весьма неплохо, – бурчу себе под нос.

– Не говори так, Карли! Ты только взгляни на себя! Так и пышешь здоровьем! – ее оптимистичный тон начинает раздражать меня. Но я не подаю вида. В конце концов, тётя говорит так, потому что любит меня.

Эдди ставит блюдо на стол, и я едва не захлебываюсь слюной. Кесадилья с курицей и чеддером – тетя знает толк в том, как заставить меня пожалеть о своем решении провести учебный год на сельдерее и брокколи.

– Обещай, что с завтрашнего дня перестанешь готовить то, что я люблю. Нет, поклянись мне! – требую, наблюдая за тем, как умелые руки тети орудуют ножом, разрезая лепешки на идеально ровные треугольники, из которых выглядывает сочная начинка.

– Ты правда этого хочешь? – она со всей своей серьёзностью смотрит на меня.

– Правда, Эдди, – ответила я. – Мне скоро восемнадцать, а я даже ни с кем не целовалась. Кто захочет встречаться с такой глыбой? – хлопаю себя по бёдрам.

– Вот, в чем дело, – она с пониманием кивает. – Хорошо. Только и ты обещай, что не станешь морить себя голодом.

– Если бы я только могла, – уныло говорю, понимая, что с лёгкостью могу съесть всю эту кесадилью одна.

– Знаешь, что, милая? – прищурившись, Эдди загадочно смотрит на меня, – а хочешь, я упакую кесадилью, и ты пойдешь в дом Мерфи и съешь ее с подругой?

Ханна Мерфи – мой ментальный близнец. Мы слушаем одинаковую музыку, обмениваемся книгами и обе без ума от кулинарных шедевров моей Эдди. Вот только Ханна перешла в одиннадцатый, а я – в выпускной. И, да, она весит вдвое меньше моего.

– Отличная идея! – встаю со стула и, застав женщину врасплох, крепко обнимаю ее. – Спасибо, Эдди. Твоя поддержка для меня много значит.

Эдди почти одного роста со мной и одной комплекции: у нас обеих узкие плечи и нереально огромные бёдра. Но у нее нормальная грудь, а не сплющенная, как у меня. Если для сорокапятилетней женщины она выглядит адекватно, то моя задница и бёдра того же размера, должно быть, наводят на мысли о том, что меня укусил в них рой ос. Заметив, что я поникла, Эдди обнимает меня в ответ, по-матерински прижимая к себе.

Я беру блюдо с упакованной в фольгу едой и иду в дом по соседству с нашим.

Меган, мать Ханны, впускает меня и громко кричит дочери, чтобы та спустилась, а затем предлагает пройти в кухню, заметив в моих руках блюдо.

– Как дела, Скарлетт? – спрашивает женщина, доставая тарелки из навесного шкафа, пока я ставлю блюдо на стол и облокачиваюсь на него ладонью.

– Спасибо, нормально, – отвечаю, услышав лёгкие шаги Ханны.

– Скар, что там у тебя?

Подруга подходит к столу и кивает, взглядом указывая на тарелку. Ее зелено-карие глаза расширяются в ожидании ответа, а длинные волосы цвета светлого ореха выглядят растрепанными.

– Эдди приготовила кесадилью и отправила сюда, чтобы ты спасла меня от приступа обжорства.

– О, это я могу! Сто лет не ела нормальной еды! – заявляет Ханна, устраиваясь на высоком барном стуле.

– Имей совесть, дочь, – притворно стонет Меган, – Скарлетт решит, что я морю вас голодом.

– Извини, мам, но это так. Твоя еда и рядом не стояла с тем, что готовит ее тетя! Спроси ее, Скар, может ли Эдди удочерить меня?

Мы дружно смеемся. Ханна невероятно прожорливая и ест не меньше моего, что абсолютно не вяжется с ее угловатой стройной фигурой. Довольно скромная для шестнадцатилетней девушки грудь является объектом недовольства своей хозяйки, которая не устает говорить о том, насколько несправедлива к ней генетика. Но я бы не стала переживать на ее месте, особенно в том, что касается наследственности. В свои сорок четыре ее мать Меган выглядит потрясающе: прекрасная фигура, ухоженные кожа и волосы насыщенного кофейного оттенка. Я бы вообще не стала ни о чем переживать на месте Ханны с ее-то весом…

Меган, прихватив стакан воды, оставляет нас одних в кухне, и Ханна совсем не удивляет меня тем, что начинает говорить о предстоящей вечеринке в доме Маккарти. Начиная с девятого класса, это будет четвертая по счету тусовка, которую Уилл Маккарти – лучший друг Логана, устраивает для старшеклассников в начале учебного года.

– Кэти сказала, что Диана с Уиллом снова поссорились, – Ханна смешно двигает бровями, вытирая салфеткой жирные от масла губы. – Хоть бы они совсем расстались!

– Ханна, неужели ты никогда не отступишься? – я улыбаюсь и качаю головой.

Ханна давно и безнадежно влюблена в Уилла. В этом мы с ней тоже похожи. И угораздило же нас запасть на самых популярных парней школы. С другой стороны, на кого еще, если не на них?

– Ни за что! – воинственно отвечает она. – Как сказал один француз… не помню, как его звали… Мир принадлежит оптимистам!

– Звучит как девиз законченной сталкерши.

– Согласен с тобой, Хрюшка, – раздается голос за моей спиной, от которого у меня тут же начинается изжога.

Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с его обладателем. Заметив, в каком виде он заявился сюда, я забываю, что хотела послать его. На парне лишь серые боксеры, которые обтягивают его настолько, что мне приходится нервно сглотнуть, когда я прикидываю размеры того, что находится под бельем Эйдена.

Чёрт возьми, не смотри на него!

Эйден Мерфи – первоклассный мудак и неотъемлемая часть моего общения с Ханной. Он ее старший брат и мой одноклассник, и ради подруги мне приходится мириться с нашим соседством. Но сейчас вид его почти обнаженного идеально сложенного тела заставляет забыть о том, что он доставал меня предыдущие десять лет моей жизни. Все выглядит так, что я бесстыже пялюсь на него, но ничего не могу с этим поделать. Да, он мудак, но невероятно привлекательный.

Судя по заспанному лицу и растрепанной тёмной шевелюре, он только что проснулся. Наверно, снова зависал где-то до утра. Живут же люди!

– Твою мать, Эйден! – кричит Ханна, обернувшись. – Мы тут едим, вообще-то! Немедленно иди и прикройся! Меня сейчас стошнит от этого зрелища!

Эйден хрипло смеётся и подходит к холодильнику, игнорируя просьбу сестры, достает кувшин с домашним лимонадом и начинает жадно пить. Мой взгляд прикован к его шее. Не знаю, что в этом такого, но меня увлекает, как методично двигается кадык парня. Это… прикольно.

– Ты пялишься на меня, Брукс, – говорит он, опустошив кувшин наполовину и вернув его на полку в холодильник.

– Это гримаса отвращения, ясно тебе? – заявляю ему, указывая пальцем на свое лицо.

– Ты лжешь, Хрюшка. Просто скажи, что хочешь меня?

Ханна с набитым ртом яростно фыркает, а я качаю головой.

– Так и быть, можешь помечтать об этом, – говорю ему.

Эйден безотрывно смотрит на меня и несколько раз играет грудными мышцами. Его губы растягиваются в улыбке. Мне тоже становится смешно, настолько глупо он выглядит, делая это.

– Ты ещё здесь? – с набитым ртом бормочет Ханна.

– Что вы там едите? Оставьте мне, – просит он, удаляясь из кухни.

– Обойдешься! – дуэтом произносим мы с подругой.

Эйден застывает в пороге и оборачивается:

– Если не оставите, я вернусь сюда голым, – угрожает он, – обещаю.

– Фу, извращенец! – морщится его сестра, отодвигая тарелку. – Ты мне весь аппетит испортил, придурок!

– Правда? – спрашивает он и переводит взгляд на меня. – Ну и супер. А что на счёт тебя, Брукс?

Я несколько раз моргаю, представляя этого типа вообще без всего, на ощупь тянусь за новым куском кесадильи и при этом говорю:

– Я согласна с Ханной, ты просто отвратителен, Мерфи.