Читать книгу Прощённые - Юлия Эрнестовна Врубель, Юлия Врубель - Страница 6

 На утро следующего дня, старательно намытая, да умащённая до блеска колясочка надворного советника мягко пружинила на смазанных рессорах, свернув с Большой Морской на Невский, в сторону Дворцовой.

Против парадного входа гостиницы «Лондон» Шарлемань велел остановить. Встречающий гостей седой швейцар в длиннополой зелёной шинели с поклоном распахнул внушительную дверь. Шарлемань, прижав к себе бювар, со снятым при входе цилиндром в руке, вошёл в просторный вестибюль.

– Госпожа Новосильцева? Екатерина Владимировна? – переспросил портье. – Так точно, пребывает у себя.

– Попрошу доложить. – Шарлемань представился и протянул визитку.

Не более пяти минут спустя, он шёл по красному ковру гостиничного коридора к апартаментам Новосильцевой.

Екатерина Владимировна ждала в гостиной, в домашнем чёрном платье кружевном чепце на серебристых волосах. После приветствия она присела на диван, указав архитектору место напротив себя.

– Не скрою – рада вашему визиту. Скажу даже больше – ждала.

Она улыбнулась тепло, с особым умиротворением.

Шарлемань слегка смешался:

– Признаюсь, опасался не застать, либо отвлечь, застав вас не одну.

– Да ведь в столице я живу уединённо. А если и выезжаю – то по делам. Но дел, сказать по правде, у меня немного. – Она, улыбаясь, пожала плечами. – Вчера наведывалась к моему издателю…

Шарлемань наклонил вопросительно голову.

– А вы не читали моих повестей? – Она рассмеялась. – И верно. Есть перья лучше, да острей.

Смущённый Шарлемань подумал, что книжных лавок не навещал уже давно. Выписывал парижские архитектурные журналы, да младший брат слал из Италии отчёты о местных веяниях и новшествах архитектурных. А так, чтобы до чтения иного… Вот ведь конфуз.

– Но, впрочем, я вам всё же подарю…

И Новосильцева, легко поднявшись, вынесла из спальни небольшую, в скромном переплёте книгу: – Здесь я писала о войне с французом. Москва, пожар – всё то, пережитое.

Он встал и с учтивым поклоном принял подарок. Присели.

– Прочтёте – не судите слишком строго. Признаться, сочинительствую больше для себя. – (На это архитектор понимающе кивнул.) – В обществе я уже много лет не появляюсь, с визитами не езжу, салонных пустословий не терплю.

– А что родные ваши? Должно быть, часто навещают?

Она печально развела руками:

– Так нынче в Петербурге из Орловых никого и нет. Граф Алексей Фёдорович – в Константинополе послом, там, говорят, сейчас тревожно. Ещё есть племянник, Владимир Петрович…

Старая дама улыбнулась с нежностью.

– Володенька Давыдов, сын покойной сестры, – тот романтик! Три года, знаете ли, жил в Италии и свёл знакомство с братьями Брюлловыми. Ведь вы о них, поди, наслышаны.

– О, безусловно. Мой брат теперь в Италии для совершенствования мастерства. Он мне писал, что Карл Брюллов наделал шуму, выставив в Милане незауряднейшее полотно. Масштабный холст на сюжет помпеянской трагедии.

Она кивнула:

– Я даже знаю, что к началу лета этот шедевр доставят в Петербург. Володенька и в том похлопотал немало.

– Не сомневаюсь, что художника Брюллова в столице встретят по заслугам. А ваш племянник, господин Давыдов, прибудет с ним?

Екатерина Владимировна покачала головой:

– Увы, но ни Владимир, ни Брюлловы в Россию не спешат. На родине теперь им скучно. – Она печально усмехнулась. – Да ведь и правда – спят у нас Везувии. Граф Бенкендорф, по слухам, преотменный усыпитель.

– Но разве плохо, ежели в отечестве спокойно?

– Когда б не скука, всё бы ничего… Но скука разум не питает. – Она вздохнула. – Одна лишь плесень ей и кормится. Да оттого растёт, как на дрожжах.

Шарлемань, не поняв аллегории, решил вернуться к прежней теме:

– Так значит, Владимир Петрович решил задержаться в Италии?

– Владимир вместе с братьями Брюлловыми обследовали все помпейские руины. Он думал, как их заново отстроить…

При этом архитектор вздрогнул.

– Помилуйте, отстроить заново – есть не вернуть, не сохранить. Задача реставрации не в том, чтобы…

– Вы правы, – Новосильцева кивнула. – Брат Карла, Александр Брюллов (акварелист, но больше архитектор), в том проявил большую осторожность. Его проекты реставрации Помпеев с успехом публикуется в Париже и удостоены больших похвал – за глубину труда и за научность. Владимир, в силу возраста, горяч, а о Брюллове пишет с уважением. Но, честно говоря, авантюризма им всем троим не занимать. Вы спрашивали об Италии? Италию Владимир с братьями Брюлловыми покинул.

– Но для чего? – не удержался от вопроса Шарлемань.

Она ответила охотно:

– Владимир и Брюлловы, да с ними некий итальянец из учёных, отправились искать гомеровскую Трою… Авантюрист! Однако же горжусь.

Сказала – и заметно погрустнела:

– Да и покойный дед мог бы гордиться внуком. Вы знаете, Володя, сын моей сестры, осиротел и был воспитан дедом, тот с ним подолгу жил в Отраде… Теперь племянник для меня почти как сын.

Она умолкла, и, оцепенев, будто ушла в себя.

Шарлемань тактично подождал и не осмелился нарушить её молчания.

Вскоре она сама будто очнулась, даже смущённо извинилась… И чтобы снять возникшую неловкость, позвала горничную и заказала кофе. («Да что же я, ведь помню – обещала!»)

– Однако, я совсем вас утомила. Ведь вы приехали потолковать о деле. Итак, что вы решили, Шарлемань?

А архитектор вдруг замялся и смутился…

Она заметила:

– Вас очевидно что-то беспокоит. Пожалуйста, если могу помочь…

– Я вам безмерно благодарен за доверие, – начал предельно осторожно Шарлемань, – хотя, по правде, вынужден признаться, что мне покоя не даёт один вопрос…

– Да? Что такое?

– Скажите, почему вы выбрали меня?