Читать книгу Выбор - Юлия Яковлева - Страница 2

Вероника сидела в полупустом коридоре московского онкоцентра имени Блохина. С самого первого посещения этого страшного приюта последней надежды ее не покидало чувство, что безнадежные, по большей части, пациенты действительно очень похожи на блошек. Маленькие, серенькие, безликие… Из последних сил цепляющиеся за жизнь.

До двенадцати лет, она даже не задумывалась о смерти. Все началось вполне безобидно. Вероника с самого детства была активным ребенком. Уже с первого класса школы она была не только отличницей, но и активной участницей общественной жизни школы. Без нее не обходилось ни одного школьного мероприятия. Соревнования, школьные концерты, кружки – все ее. Родители, педагоги не могли нарадоваться, отмечая и гордясь ее успехами. Мама тревожилась за дочь, предлагала снизить нагрузку, которую Вероника впрочем, не считала таковой. Ей нравился этот ритм жизни. Даже в летнее время ее было невозможно заставить поиграть во дворе или отдохнуть. В девять Вероника увлеклась спортивным ориентированием и походами и, вдруг, начала бредить горами. Мать успокаивала себя, полагая, что рано или поздно Веронике это надоест и она сама отступится, а если нет, ну что ж, может оно и к лучшему. Знания никогда не бывают лишними. И на здоровье это практически не отражалось – за десять лет жизни самым серьезным заболеванием была обычная краснуха и мелкие простуды. Никто не был удивлен, когда однажды, на кружке танцевального, Вероника потеряла сознание. Все было списано на слишком большую нагрузку. Родители все же настояли, и она отдохнула, несколько дней провалявшись дома с книжкой. Это был первый звоночек, но к нему никто не прислушался. И Вероника с новыми силами окунулась во все краски детства и первой, самой яркой в жизни влюбленности. Вероника была счастлива. Была. Она уже и забыла что это такое. Все изменилось не в один день. Но начало этому было положено в ее двенадцатый канун нового года на школьной елке. Вероника помнила, как они вышли на сцену спеть happy new year, как удивилась тому, что все вокруг залито красным светом, по ногам вдруг прошел ледяной ветерок и Ника упала. Она даже не успела понять, что случилось. А дальше были долгие разговоры, наподобие этому, за закрытыми дверьми, бесконечные анализы, каждый раз сменяющие друг друга диагнозы. Больше всего мама Ники боялась услышать – эпилепсия. Все оказалось куда хуже. Когда врачи, наконец, поставили конечный диагноз – Глиобластома головного мозга, и родители и Вероника не сразу поняли значения этого слова. Врач, молодой худой мужчина, под укоряющие взгляды коллеги, не стал церемониться и объяснил все одним словом – Рак. Вероника много раз слышала о больных, сгорающих как свечка, людях и не могла поверить, что ей уготована такая же судьба. И долго не могла понять, принять каждодневных маминых слез, глухого отчаяния в глазах, папиной злости. В школе тоже все стремительно изменилось. Друзья отворачивались от нее один за другим, относясь так будто она уже умерла. А она не хотела этого понимать и принять. Она была жива! Врачи запретили все, что она, когда то так любила. Спорт, танцы – теперь все это осталось в прошлом. Приступы становились все чаще, все сильнее болела голова. От бесконечных уколов, процедур, клиник, сменяемых, одна за одной, легче не становилось. Мама, старательно сдерживая слезы, просила потерпеть ее, не сдаваться. Вероника уже давно проштудировала множество литературы, и может быть в силу своего возраста, намного спокойнее приняла факт что шансов у нее один из тысячи. Она не могла принять лишь одного – то что болезнь отобрала у нее все что она так любила. И часто ревела по ночам так, что бы никто не слышал. Первым сдался отец. После очередного приступа судорог, рвоты он, молча собрал вещи и ушел. Вероника и Вера Петровна остались один на один с болезнью. Накопленные немногочисленные средства ушли в первые же полгода борьбы. Отец уже перестал считать ее живой и не считал нужным помогать живому трупу. Он однажды так и сказал это матери, прямо при Нике. Он, любимый папа, который когда то носил ее на руках, возил на спине и называл ее его куколкой. И больше всего Вероника боялась не смерти, а то, что уйдет и мама. Но она держалась. Плакала, распродавала вещи, что бы купить очередное лекарство и упорно не сдавалась. Через год борьбы им ненадолго удалось победить болезнь. Тогда Вероника не смогла даже улыбнуться. Химеотерапия, с бесконечными уколами лекарств, вместе с выпавшими волосами, словно лишила последних сил. Но поседевшая, в раз постаревшая мать плакала от счастья. Они уже заново начали строить планы на жизнь. Вероника вернулась к домашнему обучению, вновь начиная ощущать краски жизни, которые теперь казались в разы ярче. Все оборвалось через полгода, когда они только-только начали вставать на ноги. Но теперь болезнь действовала стремительнее, враз сбив и Веронику и Веру с ног. И Ника, видя превратившуюся в раз в сгорбленную старушку мать, приняла для себя страшное решение. Она больше не хотела этого. Не хотела начинать все сначала, и пока мама искала очередные средства хотя бы на первичные лекарства, а сиделка куда то ушла, впрочем, как и всегда, она попыталась покончить с собой. Уже привыкнув к мыслям о смерти, Вероника долго хладнокровно, так несвойственно для девочки, только вступающей в подростковый период, выбирала способ уйти. Она решила повеситься, что бы маме не пришлось оттирать кровь, но этот способ пришлось отбросить. У нее хватило сил лишь на то что бы сползти с кровати. И пришлось выбрать второй. Вероника не почувствовала ни боли ни страха. И лишь острое отчаяние, пока хирург зашивал порезанные вены, а мама билась в истерике в коридоре.

Следующие полгода оказались еще тяжелее. Найденных денег хватало лишь на поддержание жизни. Вера сходила с ума, оставляя дочь одну, на сиделку денег уже не было. Больше всего она боялась прийти и увидеть что Ники больше нет. Если раньше она могла взять кредит, теперь, из-за просроченных платежей ей везде отказывали. Она унижалась, вымаливая копейки у бывшего мужа, который часто даже не пускал ее на порог квартиры, умоляла людей, заходя в различные организации, обращалась в фонды. Денег было слишком мало. Вероника угасала на глазах, а она ничего не могла сделать. Врачи могли лишь подержать в ней жизнь, и хоть немного ослабить боль. А в один из дней, особенно отчаянных, потому что закончились лекарства и Вера знала, что будут особенно сильные приступы, случилось чудо.

Вера отдала бы все на свете, что бы оказаться на месте Ники. Взять всю ее боль на себя. Эти лицемеры, зовущие себя врачами, давно отправили их умирать домой и Вера практически доходила до грани безумия, когда Ника кричала, захлебываясь болью, на матрасе, оставшемся от проданной кровати в пустой квартире, а соседи долбили в двери и яростно вопрошали когда она уже сдохнет. Она их уже даже не ненавидела. Она привыкла. Невозможно было лишь свыкнуться с мыслью, что твой ребенок умирает, а ты ничего не можешь сделать. Она уже даже нашла людей, готовых купить ее почку.

Вероника никак не могла понять, почему же так долго… Она уже час ждала в коридоре, пока мама о чем то спорила с доктором. В день когда у Ники уже не осталось сил даже на страх, на мысли о смерти, да даже на элементарное – открыть глаза, мама вернулась поздно, но счастливая. Она давно ее такой не видела. А вскоре ее уже везли в клинику и боли (о, чудо!) не стало. Как она узнала позже, кто-то прислал огромную сумму денег, которой бы хватило и на новый курс лечения, и на операцию и на восстановительный период. Какой-то большой меценат, как говорили по телевизору, пожелавший таким образом пропиариться. И Нике и Вере было на это глубоко плевать. Для них это был новый шанс. Но почему же так долго. Для них ведь каждая минута промедления чревата смертью. Она же может наступить в любой момент. Все анализы сданы, снимки сделаны, она даже стала чувствовать себя лучше, практически обходиться без инвалидной коляски, да к в чем же дело? Почему врач выставил ее в коридор? Что он от нее скрывает? Ника пыталась угадать, что происходит в кабинете, заглядывая через смотровое окно и не могла понять, почему мама плачет, сует ему в руки деньги, а доктор пытается ее успокоить. Ника давно так не пугалась, как тогда, когда столкнувшись глазами с ней, мама оттолкнула доктора и выйдя с мертвенно-бледным лицом, хотела что-то сказать, но сделав пару шагов упала без сознания.

Вера Петровна не сразу смогла принять услышанное.

– Боюсь уже слишком поздно. Вы сами видели снимки. Глиобластома перешла в четвертую фазу. Опухоль дала метастазы. Они уже в легких, в почках. И мы уже не в силах это остановить. Надо было вести сразу, как только начались первые признаки, а теперь уже слишком поздно. За лечение не возьмется ни один врач. Вера Петровна, я понимаю, что с этим тяжело смириться, но постарайтесь это принять. Вероника проживет максимум три месяца. Максимум. Не поймите меня неправильно, я могу посоветовать несколько хороших хосписов, где ей помогут облегчить состояние…. Там обеспечат лекарствами, а эти деньги оставьте, они пригодятся для похорон…

– О чем вы говорите? Какой хоспис? Но ведь есть же улучшения. Она начала есть, приступы стали реже… Вы не правы…

– Вы же знаете что это только благодаря лекарствам…

Вера больше не могла его слушать. В голове бешеным хороводом бились, сталкивались с друг другом мысли, толкающие действовать, а не тратить такие драгоценные минуты на бесполезную болтовню. Сознание не могло принять страшной правды. Все зря. Этого не может быть… Только не ее Вероничка, только не после стольких страданий. Вера снова и снова твердила себе что обязательно что-нибудь придумает… Обязательно. Вера видела, как Вероника со страхом заглядывает в кабинет. Ей вдруг до ужаса захотелось схватить ее и бежать оттуда. От этих ужасных палачей, которые уже не видят что перед ними ребенок, живой ее ребенок. Лишь без конца твердят что она умрет… Умрет. Как она объяснит их слова Нике? Вера не смогла сделать и нескольких шагов. В голове тяжелым молотом зазвенели колокола и мир растаял в пелене.