Читать книгу Невинный монстр - Юминь Ян - Страница 2

…Когда она с трудом разлепила словно засыпанные песком веки, боль все еще была с ней. Каждую часть тела лихорадочно ломило, стоило только немного повернуть голову, – и глаза застилала плотная белесая пелена. В кулаке поскрипывало растертое в порошок стекло.

Она настойчиво уперлась ладонями в пол и поднялась на ноги. Голова была как будто набита ватой, в ушах стоял пронзительный звон.

Кто я?.. Как меня зовут?..

Единственное, что она чувствовала, был страх. Страх увидеть свое собственное отражение, словно бы с ним было связано что-то нехорошее. В кошмарах у нее не было глаз – лишь пустые окровавленные глазницы. Она слепо подняла руки к лицу, осторожно ощупала лоб, щеки, дотронулась до закрытых век. Глаза были влажные – от них к подбородку шли мокрые дорожки.

Она поспешно вытерла слезы. Пелена постепенно спала. Совсем рядом кто-то приглушенно стонал: протяжно и тихо, словно на последнем вздохе. В полумраке ей удалось разглядеть лежавшего неподалеку человека: подтянув к голове колени и обхватив их руками, он напоминал бесформенную груду одежды. Она сделала шаг, – колени подкосились от острой боли, и она, не удержавшись, рухнула рядом с неизвестным.

– Эй, – прошептала она, – ты как?

Ответом ей был очередной глухой стон. Она протянула руку, дотронулась до копны мягких волос. Человек дернулся, резко перехватил ее запястье.

– Где мы? – едва слышно, но требовательно спросил он.

– Не знаю, – помотала она головой. – Я даже не знаю, как меня зовут.

Человек сел. Ей показалось, будто бы она его уже где-то видела, пусть и совсем недолго. У него было худое острое лицо и темные волосы, на носу болтались сломанные, без стекол, очки. Длинная растрепанная бровь была разбита, из нее мелкими каплями сочилась кровь. Она механически вытащила из кармана помятый платок, снова протянула руку и вытерла темные капли.

– Спасибо, – хрипло сказал он.

– Не за что, – отозвалась она.

Они помолчали.

– Что произошло? – спросил он.

– Я помню только… – начала она и запнулась.

Голову крепко сдавили странные воспоминания: тупая сильная боль, короткий полет и стекло, разбитое на сотни разлетевшихся во все стороны осколков, – именно их остатки сейчас мелким крошевом впивались в ее ладони. Еще была темнота, но не та, что окружала их на данный момент, – это была черная, вязкая, липкая, как мазут, мгла.

– Ничего не помню, – соврала она.

– Я тоже, – кивнул он.

– Неудивительно, – сказал кто-то третий.

Она почувствовала, как незнакомец рядом с ней вздрогнул.

– Очнулись, ошибки. Как вы себя чувствуете?

Они снова промолчали.

– …мя смерти – 10:34, неучтенные души, постановление, продолжительность звеньев… Можете не отвечать. После такого никто еще не радовался. Да что ж такое-то сегодня со светом…

Раздался странный треск. Разом вспыхнуло несколько голубоватых огоньков. Она зажмурилась: свет был не слишком ярким, но все равно остро резал глаза. Когда она снова распахнула веки, вокруг все было по-другому. Мягкий свет, казалось, заходил куда-то за горизонт; пол, потолок и стены отливали нежным молочно-белым сиянием. Невысокая женщина в изношенном деловом костюме приветливо улыбнулась. На трибуне, за которой она стояла, был изображен герб, отливавший золотом: две тонкие шпаги были скрещены над раскрытой книгой, за которой, широко разбросав лучи, вставало солнце. На страницах книги были написаны два слова – «Помогай другим».

– Значит так, дорогие новоприбывшие, кто я – вам знать не обязательно, но можете звать меня сто пятая. Вы умерли не вовремя, то есть жить вам еще и жить, если бы, – женщина кашлянула в кулак, – не загулявший три тысячи девятьсот семнадцатый. Ошибка их, исправлять мне. Испортили последний рабочий день перед отпуском, спасибо огромное… Кхм, это не вам. Итак, вернуться обратно нельзя, поэтому я должна отправить вас в другое место.

– Стоп, что? – переспросила она. Смысл сказанного доходил до нее медленно, отдельные слова долетали словно через толстый слой ваты. – Кто… умер?

– Кажется, мы, – сказал поднявшийся на ноги незнакомец.

Отряхнув брюки, он протянул ей руку.

– Мальчик прав, – кивнула женщина. – Случилось ужасное и непоправимое – по крайней мере так вы, люди, это называете. На самом деле, в смерти нет ничего страшного. Вы придаете этому слишком много значения, пытаясь лишь найти повод, чтобы оправдать свое бесконечное стремление о чем-то скорбеть. Не надо, – неожиданно повысив голос, сказала она, – говорить мне, что вы ничего не понимаете и не помните. Это не мое решение, поэтому тратить свои силы, чтобы винить меня, не стоит. Впрочем, я должна напомнить вам кое о чем. Именно в этом и состоит моя работа.

Она выждала минуту. На трибуне перед ней материализовался толстый ежедневник, зашелестевшие страницы которого были исписаны мелким убористым почерком.

– Дамы вперед? – насмешливо спросила женщина.

– Конечно, – ответил он.

– Тебя зовут Вер… Впрочем, нет, – тотчас же исправилась женщина. – Тебе не нравилось это имя. Ты предпочитала, чтобы тебя звали по-иному. Ты – Ронни Вайолет Мейс, двадцати лет. Вечно двадцать, как тебе такое? – Она хохотнула, но никакой реакции за этим не последовало. – Так как вы не помните о себе ровным счетом ничего, включая черты характера, в мои задачи входит перечислить их. . Итак, Ронни. Активность, эгоизм, независимость, конфликтность…

От ее монотонного перечисления захотелось спать. Ронни – это на самом деле мое имя? – не слишком вежливо зевнула.

– …коммуникабельность, часто перерастающая в болтливость. Есть некоторые творческие задатки.... Неплохо, неплохо. – Сто пятая одобрительно качнула головой. – Впрочем, ты часто опаздываешь. Кажется, я знаю, что с тобой делать. Кроссман живо тебя перевоспитает. Ах, черт, – неожиданно выругалась она.

– В чем дело? – спросила Ронни.

Происходящее по-прежнему казалось ей шуткой, дурным сном. Одним из тех дурных снов.

– Ночные кошмары, – отозвалась сто пятая. Ее брови сдвинулись к переносице. – В этом нет ничего хорошего. Абсолютно ничего. Особенно учитывая все то, что ты в них видела. Впрочем… Это не мое дело. – Она быстро пометила что-то в ежедневнике. – Не мое дело и не мои проблемы. Тебе рекомендуется меньше волноваться, избегать конфликтов и принимать обстоятельства такими, какие они есть. Тебе нужно помнить это потому, что в месте, куда вы отправитесь, не принято высовываться.

Сто пятая тяжело вздохнула, словно Ронни была виновата во всех ее бедах, и провела пальцем по исписанным листам.

– Альфред Льюис Хьюз, двадцати трех лет…

– Лучше просто Фред, – перебил он ее.

Сто пятая кивнула.

– Да, конечно. Быстро же ты вспомнил. Итак, искренность, уравновешенность, трудолюбие, замкнутость, неуверенность. У тебя ярко выраженные таланты в сфере науки, сильная интуиция, хорошо развитое аналитическое мышление. Твои успехи во многом зависят от одиночества, хм… – Сто пятая перевела дух, но тут же снова прищурилась, напряженно выискивая что-то в ежедневнике. – Боже мой, – сказала она. – Если бы не то, что с вами произошло, мы с тобой все равно бы скоро встретились. Но это уже неважно. Здесь это все неважно.

– А что с нами произошло? – спросила Ронни.

Сто пятая недовольно обернулась к ней.

– Если хочешь знать, девочка моя, – она выдержала паузу, – человеческие машины часто бывают слишком… ненадежны. И иногда водитель автобуса может просто потерять управление.

Они явно злилась – по непонятной для всех причине.

– А мы… были знакомы? – осмелился задать вопрос Альфред.

«Фред», – поправила себя Ронни.

– Нет, – отрезала сто пятая. – Но мне было приказано отправить вас обоих в одно и то же место и ни в коем случае не разлучать.

Словно испугавшись сказанного, она на мгновение прижала ладонь ко рту. Они сделали вид, что ничего не заметили. К сто пятой, легко жужжа, подлетело палевое облачко, лопнувшее, как мыльный пузырь, после того, как она засунула в него руку и вытащила свиток, перевязанный серебристой бечевкой.

– Как я и думала, – сказала сто пятая, – вы отправляетесь в Лицей Самуэля. Сейчас там как раз идет набор. Они проводят его раз в пять лет. Старшие Советники Синклита, – она кивнула на свиток, – лично решили вопрос вашего распределения.

Такого не может быть. Такого просто не может быть. Сейчас пройдет еще немного времени, и я очнусь у себя в комнате, потому что других вариантов нет, а потусторонних миров не существует.

Кошмар. Это просто очередной кошмар.

– Советую крепко взяться за руки, – сказала сто пятая. – Путешествие в Лицей будет не из приятных, несмотря на то, что займет оно всего лишь минуту.

Ронни и Фред переглянулись.

Его прикосновение показалось ей невероятно холодным, почти ледяным.

… – Посмотри, Анжела последних новеньких прислала. Слишком щуплые, не находишь? Им явно придется записаться на дополнительные курсы тренировок.

Щекой Ронни чувствовала мягкую влажную траву. Ноги отяжелели, и вставать совершенно не хотелось.

– Долго еще валяться собираешься? – спросил тот же грубый голос.

Чьи-то крепкие руки, подхватив Ронни за плечи, поставили ее на землю. Когда она наконец осмелилась открыть глаза, взгляд сразу же упал на высокую калитку. По бокам от нее стояли двое совершенно одинаковых мужчин с короткой стрижкой и в таких же деловых костюмах, как у сто пятой – на них были даже совершенно идентичные броши с уже знакомым Ронни золотым гербом.

– Меня зовут Виктор, – сказал тот, что стоял слева. – А это, – он кивнул на молчаливого коллегу, – Константин.

Как только он замолчал, где-то за воротами раздался громкий колокольный звон. Виктор снял с пояса связку ключей, ловким движением открыл увесистый поржавевший замок и кивнул на выложенную крупным камнем дорожку. Константин вскинул руку в пригласительном жесте. Ронни решительно направилась вперед, в то время как Фред неуверенно топтался на месте и пошел вслед за ней только тогда, когда его весьма любезно подтолкнул Виктор.

Перед ними стояло высокое, выкрашенное в белый здание, напоминавшее типичный колледж, построенный не так давно. Лицей был окружен кольцом высоких заснеженных гор, чьи вершины остриями вонзались в плотную толщу облаков. С гор дул пронизывающий ледяной ветер, отчего бело-голубой флаг, расположенный на единственной полукруглой башне Лицея, которая выглядела чужеродно рядом с самим зданием, трепетал еще сильнее, норовя сорваться с места. По краям дорожки, идущей от ворот до входа в Лицей, рос пушистый изумрудный мох.

– Я не хочу туда идти, – услышала Ронни неуверенный голос позади.

– Я не знаю, зачем мы здесь и что вообще происходит, – сказала она, не оборачиваясь, – но если так случилось, значит, так было нужно. Пойдем.

– Не пойми меня неправильно, – продолжил Фред, когда они сдвинулись с места, – но ты можешь, пожалуйста… быть рядом? В конце концов, сто пятая сказала, что нас ни в коем случае нельзя разлучать.

– Ты будешь верить всему, что она сказала? – грубо спросила Ронни, но тотчас же стушевалась и кивнула. – Да, конечно. Без проблем.

– Хотя бы первое время, чтобы освоиться было проще, – улыбнулся Фред.

– Да, – повторила Ронни, – конечно.

Площадка, расположенная непосредственно перед зданием, была заполнена тихо переговаривающимися людьми. Ронни обратила внимание на то, что никто из них не был напуган или расстроен, – наоборот, на лице каждого из них читалось удивление. Казалось, никого не волнует то, как именно они все здесь оказались.

На самой верхней ступеньке, не говоря ни слова, тенью возник высокий пожилой мужчина. Несмотря на вьющиеся седые волосы и белоснежные усы, он был подвижным, даже вертким, и заметно подтянутым. Несколько секунд он обводил толпу ярко-синими ледяными глазами, а затем громогласно проговорил:

– Дамы и господа, попрошу внимания! Подойдите поближе, не стесняйтесь. Вот так, вот так. Если кому-то не хватает места, можете встать на нижние ступени. – Когда все более-менее сгруппировались, мужчина продолжил: – Вот и наступил тот момент, когда я снова вижу молодые и уверенные лица!

Ронни покосилась на своих соседей: один парень прижимал руки к подбородку, другой задумчиво чесал в затылке, а стоявшая совсем близко девушка открыла рот и не сводила остекленевших глаз с оратора.

– Думаю, вы все уже знаете, почему вы здесь очутились, – сказал он. – Несомненно, нам всем жаль, что вы покинули родные места в таком юном возрасте, однако вам повезло, ведь жизнь продолжается! Да, я вполне могу назвать ваше пребывание здесь жизнью. Позвольте вас предупредить, что, появившись в Лицее, вы не растеряли свои человеческие особенности. Вы будете уставать, спать, общаться друг с другом, дружить, возможно, даже влюбляться. – Он улыбнулся. – В общем, все, что пожелаете, полная палитра эмоций и ощущений. Но это только в том случае, если у вас будет свободное время: учеба в Лицее не так проста, как кажется на первый взгляд, и единственное, чего вам будет хотеться после дня занятий – быстрее лечь в постель и заснуть.

Я не должна быть здесь.

Я просто не должна быть здесь.

– Я думаю, Направляющие сказали вам хотя бы пару слов насчет того, чем вы будете здесь заниматься. Как вы прекрасно знаете, каждый день умирает множество людей, и их души оказываются на свободе. Мы же эти души собираем и распределяем.

Старик замолчал, давая всем возможность осознать смысл его слов.

– Кому-то выпадает вечный покой, кому-то, как вам, дается шанс посетить другой мир. Бывают случаи, когда человеку ну просто позарез нужно прожить еще немного, и тогда Синклит – Собрание Старших Советников – решает, стоит ли вернуть душу в тело или нет. Но такое, прошу заметить, случается крайне редко. Гораздо чаще, к сожалению, происходят нападения различной нечисти на блуждающие души. Подробнее об этом вы узнаете на одном из курсов у господина Вернера.

Он кивнул на светловолосого мужчину, неподвижно маячившего за его спиной.

– Обучение продлится до тех пор, пока каждый – подчеркиваю, каждый – из вас не овладеет искусством оберегать души как следует. После этого лучшие из вас направятся в Надзвездную Канцелярию, которая контролирует жизни людей, населяющих Англию. Кто-то из вас станет Направляющим, а кто-то Собирающим…

– Кто-то – Истребителем, – прервал его высокий брюнет, недовольно нахмурившись. Ронни заинтересованно посмотрела на его узкое, не лишенное тени сердитости лицо. – Не забывайте об этом, господин директор.

– Конечно, мистер Кроссман, конечно. – Директор кашлянул и продолжил, но уже не так уверенно: – Сейчас же нашей главной целью является достижение высших результатов в каждой из этих профессий. Но я должен вам сказать, – глаза его неожиданно потемнели, – что не каждый из вас удостоится чести продолжить работу в нашем мире. Ваше существование здесь – это борьба. Тяжелая и бесконечная борьба.

Ронни не могла оторвать взгляда от того, кого директор назвал мистером Кроссманом. Это был не просто симпатичный молодой мужчина: в нем было что-то, что цепляло, дергало где-то там, глубоко внутри. Непонятное и незнакомое чувство заскребло в горле, тяжелым камнем рухнуло вниз. Ронни с трудом закрыла глаза, а когда открыла их вновь, мистера Кроссмана уже не было видно.

– Меня зовут Алистер Бейли, – наконец-то представился директор. – Можете называть меня мистером Бейли или профессором Бейли. В некоторых случаях разрешаю использовать слова типа «сумасшедший старик».

Кто-то громко хохотнул, и этот резкий звук прозвучал совсем уж неестественно.

– Я смотрю, кому-то эта идея понравилась! Что ж, я не против. О, и если вам интересно, сколько мне лет, могу заявить лишь одно. – Мистер Бейли выдержал паузу и сообщил: – Я имел честь держать за руку лично царицу Клеопатру.

«Врет», – неожиданно поняла Ронни.

Она не могла объяснить, почему, но прекрасно это понимала. Чувствовала.

Внезапно зашумевшая толпа буквально подхватила ее и понесла в холл Лицея. Споткнувшись о порог, Ронни осторожно ступила на блестящий зеркальный пол и осмотрелась. Фреда поблизости не было.

Впереди виднелась еще одна лестница, роскошная, широкая, из белого мрамора. У ее подножия располагались достаточно уродливые статуи, изображающие пухленьких ангелочков. Подход к лестнице перекрывали выставленные в ряд столы, за которыми располагались девушки с внимательными строгими лицами.

Толпа разделилась на несколько очередей, и Ронни неожиданно оказалась во главе одной из них: остальные новоприбывшие студенты явно не стремились попасть на регистрацию первыми. Стоявший перед ней парень с длинными, собранными в высокий хвост светло-русыми волосами через некоторое время стремительно обошел стол и помчался вверх по лестнице.

– Имя?

Ронни представилась и, скосив глаза, увидела, как на лежавшем перед девушкой листке в один момент возникли четкие строчки. «Наверное, информация от сто пятой», – догадалась она.

– Будете учиться в классе «В», – не поднимая взгляда на Ронни, сообщила девушка. – Руководителя класса зовут Уильям Кроссман. Он же ведет курс демонологии и демоноборства.

Уильям Кроссман.

Одно лишь его имя вызывало у нее то самое странное чувство. Ронни тряхнула головой, стараясь избавиться от наваждения.

– Номер вашей комнаты – семнадцать. Она находится в южном крыле. С вами будут жить еще несколько студентов из разных классов. Вы не обязаны общаться с ними или дружить. Вы здесь не для этого.

Девушка произносила каждое слово медленно и размеренно, едва ли по слогам. Ее небольшие темно-карие глаза не выражали никаких эмоций. То, что она говорила, явно шло вразрез с речью директора о дружбе и влюбленности.

– Также Лицей предоставляет два комплекта студенческой формы, письменные принадлежности и книги. Расписание занятий будет вывешено сегодня вечером здесь, в холле. Удачной учебы.

– Спасибо, – пробормотала Ронни и обогнула стол, предварительно ударившись ногой об его угол.

– Подождите, – окликнула ее девушка.

Ронни обернулась.

– Постарайтесь никуда не опаздывать, особенно на классные собрания. Мистер Кроссман – большой ценитель дисциплины.

Преодоление лестницы, казалось, заняло у нее больше десяти минут: такой огромной она была. На самом верху, словно на площади, стоял указатель, направляя в несколько разных сторон на другие лестницы. Южное крыло оказалось самим дальним, – когда Ронни, изрядно запыхавшись, добралась до залитого светом коридора с множеством дверей, он показался ей спасением.

Дверь комнаты номер семнадцать оказалась наглухо закрытой. Ронни подняла руку, чтобы постучать. Притихшее на время сердце снова бешено заколотилось, словно бы выражая безграничный страх перед закрытыми дверями.

Черт, это же МОЯ комната.

Она решительно толкнула жалобно заскрипевшую дверь. Вместо ожидаемого небольшого темного помещения перед ней возникла достаточно большая комната с высокими потолками, при взгляде на которых начинала кружиться голова. Как и весь остальной интерьер Лицея, стены, пол, потолок, огромный платяной шкаф и книжные полки были белоснежными, словно бы нетронутыми. Четыре кровати были аккуратно застелены выглаженным до хруста бельем и стояли на приличном расстоянии друг от друга. На каждой из них чернели два обещанных форменных комплекта и нехитрые письменные принадлежности.

Сидевшая на одной из кроватей девушка с тугими темными косичками взглянула на Ронни и, неожиданно подскочив, улыбнулась.

– Привет, – сказала она, по-птичьи склонив голову набок. Ее небольшие светло-карие глаза на солнце искрились золотом. – Меня зовут Валери Стейн. В какой класс тебя определили? – спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: – Тебе досталась кровать посередине, но, если тебе не нравится, можно поменяться.

– Мне это не важно. Посередине, так посередине, – ответила Ронни. – Я в классе «В».

Валери еще недолго потопталась на месте и, сказав еще что-то – Ронни пропустила фразу девушки мимо ушей, – вприпрыжку выбежала из комнаты. Вторая соседка с длинными мелкими кудрями не поворачивала лица: она сидела, подтянув острые колени к подбородку, и что-то старательно писала на клочке бумаги. Ронни стало не по себе, и она тоже поспешила выйти.

Большинство студентов уже оправились от пережитого потрясения и теперь спокойно расхаживали по коридорам Лицея с таким важным видом, как будто они провели здесь большую часть своей жизни. Ронни, застыв около двери и немного пораздумав, направилась налево. Она миновала жилые комнаты, недолго полюбовалась на портрет, на котором как по волшебству сменяли друг друга лица преподавателей, и вышла на небольшую полукруглую площадку, по обеим сторонам от которой располагались еще две лестницы. Они были все из того же белого мрамора.

Ронни осторожно перегнулась через парапет и посмотрела вниз. Холл был практически пуст, лишь в углу, около большого, на всю стену, старинного полотна о чем-то тихо беседовали двое мужчин. Один из них показался ей знакомым.

Присмотревшись, она поняла, что только что видела его на портрете преподавателей, а еще раньше – за спиной директора. Это был тот самый Уильям Кроссман, руководитель ее класса и, как свидетельствовала короткая подпись под портретом, по совместительству «Истребитель, командир Третьего отряда, Наблюдающий за Англией, на чьем счету семьсот двадцать восемь убитых демонов и две тысячи триста пять спасенных душ». Невиданный прежде титул казался совершенно необычным, в чем-то сказочным, но в то же время звучал серьезно и гармонично, – Ронни задумчиво проговорила его про себя, словно пробуя на вкус каждое слово.

На вид Уильяму было не больше двадцати семи лет. Его короткие черные волосы красиво переливались на свету. Он сложил руки на груди и задумчиво постукивал пальцами по плотной ткани пиджака.

Второго мужчину Ронни в списке преподавателей не видела. Он был гораздо выше Уильяма, а на подбородке его красовалась пышная и густая борода. На его голове острыми пиками вытягивались вверх два острых рога. Они совершенно не портили внешний вид мужчины – наоборот, даже придавали некий шарм.

Ронни ахнула и тут же испуганно присела, скрывшись за небольшими пузатыми столбиками парапета.

– Ты хочешь сказать, ты действительно ничего не знаешь об этом?

Напряженный, неприветливый голос Уильяма звучал достаточно громко и эхом отскакивал от высоких стен.

– Право слово, Уилл, абсолютно ничего, – бархатистым тоном проговорил мужчина с рогами, снисходительно усмехнувшись. – Мы же обсуждали это совсем недавно. Да и ты прекрасно знаешь, что наша система отлажена так же идеально, как и ваша, к тому же, Синклит не спускает с нас глаз. Если бы случилось что-то из ряда вон, они бы сразу это заметили. Так что ищи угрозу в другом месте.

– Времени на поиски практически нет, – не отрывая глаз от собеседника, проговорил Уильям. – Все это разрастается, а у нас даже нет достаточного количества Истребителей. Ведь уже несколько столетий мы жили в мире, и мало кто из студентов в последние годы ступал на этот путь. А теперь наши отношения снова в опасности, а справляться с этим некому.

– Но ведь сегодня сюда прибыли новые ученики. Отбери из них лучших и обучай всему тому, что знаешь сам. Мне кажется, это должно принести хоть какую-то пользу. Главное, не попадись вашему чокнутому директору.

– Но ведь на то, чтобы понять, кто на что способен, может уйти несколько земных лет. Мы просто не можем столько ждать, – сказал Уильям, и тут Ронни чихнула.

Собеседник Уильяма застыл и, не говоря больше ни слова, развернулся на каблуках и скрылся за приоткрытой дверью. Уильям медленно повернулся к лестнице. Ойкнув, Ронни, не вставая на ноги, быстро поползла обратно в ведущий к комнатам коридор.

– Любопытство это не грех, но все-таки следует уметь держать его взаперти.

Ронни пробормотала нечто невразумительное и ухватилась за протянутую руку. Ладонь моментально словно бы прожгло, пробило электрическим разрядом, и Уильям отдернул ее, как только Ронни поднялась на ноги. Глаза его потемнели.

– Я ценю ваше стремление поскорее освоиться здесь, однако я бы не советовал вам начинать с подслушивания чужих разговоров. Идите в комнату, – велел он и напомнил: – И не забудьте посмотреть расписание. Обычно его вывешивают после шести ударов колокола.

– Извините, – на выдохе произнесла Ронни. Уильям нахмурился. – Извините, профессор, – зачем-то исправилась она и, не дожидаясь продолжения выговора, сорвалась с места.

Она свернула куда-то не туда и долго плутала по абсолютно одинаковым коридорам, то и дело натыкаясь на тупики. Судя по всему, раньше это были арки, ведущие дальше, но теперь каждый из проходов был аккуратно заложен белым кирпичом. Сама не зная зачем, Ронни протянула руку и потрогала один из них. Пальцы коснулись приятной, едва ощущавшейся шероховатости, по которой через минуту словно бы прошел слабый разряд тока. Ронни отдернула ладонь и поспешила прочь.

Почему-то хорошо запомнившаяся дверь комнаты показалась ей спасением: хотелось быстрее спрятаться, чтобы больше ни с кем и ни с чем не встречаться. Прямо на пороге Ронни столкнулась со второй соседкой – бледной и бестелесной. Та ничего не сказала, лишь тяжело вздохнула – вздох ее напомнил скрип половиц в заброшенном доме – и смерила Ронни безэмоциональным, совершенно пустым взглядом. Когда Ронни открыла рот, чтобы извиниться, она толкнула дверь и, откинув назад длинные кудри, вышла.

Валери сидела на колченогом стуле у окна, задумчиво переплетая одну из косичек.

– Здесь… – Голос сбился. Ронни откашлялась. – Здесь есть ванная? – спросила она.

– Да, – кивнула Валери, не поднимая на нее глаз. – Возле шкафа.

Ронни подошла к огромному дубовому шкафу, назначение которого оставалось для нее загадкой, ведь ни у кого из них не было другой одежды, и обнаружила рядом с ним неприметную поцарапанную дверцу.

Зайдя внутрь, она невольно раскрыла рот. Комната выглядела не как обычная школьная душевая с множеством кабинок и заплесневевшей плиткой, которую она ожидала увидеть. Слева от двери располагалась ванна – чистая, молочно-белая, она стояла на бронзовых драконьих лапах, отражавшихся в начищенном до блеска полу. Чуть поодаль от нее висела такая же белая раковина, а на стене – огромное круглое зеркало, величественное, с позолоченной резной рамой, воистину королевское.

– Вот это да, – сказала Ронни вслух и, не удержавшись, прикоснулась к гладкой поверхности зеркала.

Неожиданно на ней быстро зарябило несколько волн. Подергавшись из стороны в сторону, они приняли неясное очертание человеческого лица. Ронни отпрянула.

– Ну и почему всегда вот так? – проворчало зеркало недовольным голосом. – Я хочу познакомиться, а они пугаются. Ну, что ты смотришь? Просил я перевесить меня в холл или хотя бы в коридор, но нет!

Оно сменило тон и кого-то передразнило:

– Нет, Эммануил, ты своими разговорами всех достанешь. А так я от скуки умираю! Думаешь, мне приятно висеть в женской ванной? Нельзя сказать, что я ничего подобного раньше не видел, – с гордостью сказало зеркало, – но мне уже надоело.

– Сочувствую, – сказала Ронни.

– Как тебя зовут? – поинтересовалось зеркало.

Она послушно представилась. Эммануил зевнул. Они помолчали.

Не дожидаясь очередного витка беседы, Ронни осторожно, не отводя взгляда от застывшего лица зеркала, попятилась к двери и нащупала ручку. Лишь когда она снова выскочила в комнату, за спиной раздался резкий недовольный окрик.

– Что, познакомились?

Валери повернула голову к Ронни и привычно склонила ее набок. Та, не в силах сказать что-либо, устало кивнула.

– Скоро, думаю, будет звонить колокол, – сказала Валери.

Она оказалась права: через пару минут раздался первый звонкий удар. За ним – второй.

За то время, пока они добирались до уже переполненного холла, колокол прозвенел, как и говорил Уильям, ровно шесть раз. Недалеко от лестницы стояло несколько стендов, над которыми в воздухе парили яркие буквы.

– Пожалуй, я пойду к своему… – обратилась Ронни к соседке, но та уже скрылась в толпе – лишь ее косички взметнулись в воздух и тяжело рухнули обратно.

Махнув рукой, Ронни подошла к стенду с зеленой буквой «В». К ее удивлению, там практически никого не было, лишь рыжеволосая девушка увлеченно переписывала расписание на ладонь, а бритый наголо парень стоял рядом, ежился и сильнее заворачивался в просторный шерстяной свитер.

– Демонология, аудитория номер шесть. Преподаватель – Уильям Исаак Кроссман, – прочитала она первую строчку и едва не застонала: на первом занятии придется встретиться с Уильямом.

«Если я опоздаю, а я наверняка опоздаю, то он скорее всего меня убьет», – обреченно подумала Ронни, но в ту же секунду пожала плечами и взглянула на второй пункт.

– Душеведение. Свойство душ: введение в души, – озвучил написанное кто-то, незаметно вставший справа от нее. – Достаточно забавно звучит, не находишь?

– Да, в этом что-то есть, – рассеянно ответила Ронни.

– Если честно, я даже не думал, что мы попадем в один класс, – тихо засмеялся парень.

Ронни, повернув к нему голову, с радостью узнала Фреда. Он тоже уже успел переодеться в костюм и выглядел гораздо лучше, чем тогда, на распределении.

– Мне немного не по себе, – признался он, когда Ронни закончила изучать расписание. – Многие ведут себя так, словно ничего особенного не произошло, но ведь…

Он замолчал. Ронни понимающе кивнула: сказать в такой ситуации было нечего.

Они прошли шумящую толпу и поднялись по лестнице.

– И знаешь, я все чаще думаю о своих родителях, – сказал Фред. – И я понимаю…

Он растерянно запнулся.

– Что я начинаю забывать их внешность. Их голоса. Их имена. О своих знакомых я вообще ничего не помню. Как будто их и не было никогда.

– Неужели?.. – сочувственно протянула Ронни и задумалась.

Она тоже не помнила.

Лица родителей расплывались в ее воспоминаниях подобно волнам на зеркале в ванной. Кажется, у ее матери были тугие каштановые локоны. Или светлое каре? А отец? Он был автомехаником или учителем истории?

Разные лица и имена скакали перед ее глазами, но она никак не могла выделить из них главное, ухватиться за истину.

– Кажется, скоро вся наша предыдущая жизнь исчезнет без следа.

Фред протер очки и взглянул на Ронни. Та напряженно наблюдала за трепещущим на ветру флагом.

– Может, это и к лучшему, – добавил он. – Мне многое хотелось бы забыть.

– Ты сможешь зайти за мной перед занятиями? – выпалила Ронни, постаравшись увести его от не слишком веселой темы. – Я не хочу опаздывать, а так ты меня поторопишь.

– Без проблем, – абсолютно не удивившись, согласился Фред. – Значит, до завтра?

– До завтра, – с облегчением ответила она.

Валери все еще не пришла. Вторая соседка, имени которой Ронни до сих пор не знала, уже лежала, отвернувшись лицом к стене, но не спала – более того, она была полностью одета. Ее волосы красивым водопадом разметались по подушке.

Ронни тихо подошла к своей кровати и, скинув обувь, рухнула на чистую накрахмаленную простыню.

Уставившись на высокий потолок, она заметила небольшие, мягко мерцающие звездочки. Они приветливо мигали, разбегались по бежевой глади потолка, собирались в кучки, по одной отбегали в каждый угол и снова подлетали друг к другу, сливаясь в замысловатом танце.

Покружившись еще недолго, звезды неожиданно сложились во фразу: «Спокойной ночи!».

– Спасибо, – пробормотала Ронни и закрыла глаза.

Сегодняшний день, несомненно, выдался очень тяжелым.

Резкий, отвратительный звук, напоминающий вой раненого быка, подобно бомбе взорвался где-то совсем рядом и не стихал до тех пор, пока Ронни не села в кровати и не замотала головой в поисках источника шума.

Искать, впрочем, долго не пришлось: на прикроватной тумбочке бешено скакал из стороны в сторону какой-то странный продолговатый предмет, отливающий таинственным металлическим блеском. Он был абсолютно гладким и обычный будильник, в принципе, даже не напоминал.

Недолго думая, Ронни стукнула по нему ладонью. Предмет возмущенно пискнул и затих.

Она смотрела на него еще какое-то время, а затем перевела взгляд на себя и обнаружила, что вчера так и не догадалась снять одежду. Теперь бывший прежде аккуратно выглаженным костюм выглядел так, как будто его несколько дней жевало несколько очень ленивых коров.

Одеяло, зашуршав, плавно упало на пол. Чертыхнувшись, Ронни нагнулась, чтобы поднять его. Дома она никогда не заправляла постель. Сначала мама пыталась как-то бороться с этим, но в конце концов махнула на неряшливую дочь рукой, – это Ронни почему-то помнила очень даже хорошо. Но здесь, наверное, следовало забыть о своих старых привычках.

Она собрала одеяло в кучу, попыталась красиво расправить его по кровати, но оно все равно превращалось в некрасивый смятый ком. Потеряв надежду хоть как-то справиться с непослушным одеялом, она просто оставила его на месте и поспешила умыться.

– Доброе утро! – сказал Эммануил. – Рад видеть тебя в целости и сохранности. Я-то думал, что с тобой в первый день что-то случится, и ты не вернешься.

– Хорошего ты обо мне мнения, – усмехнулась она, набирая воду в ладони.

– Я сразу вижу неудачников, – парировало зеркало.

Ронни закатила глаза.

Вода подействовала на нее отрезвляюще. Неприятное утреннее ощущение потерянности постепенно начало отходить.

– Кажется, это предупредительный звонок, – дружелюбно заметило зеркало.

Ронни вздрогнула и быстро завинтила краны. Уже собираясь выходить из комнаты, она поняла, что забыла надеть ботинки. С обуви, которая небрежно валялась на полу, кусками отпадала засохшая грязь.

– Конечно, я была бы не я, если бы в моей одежде не нашлось изъяна, – пробурчала Ронни себе под нос и задумалась над тем, что ботинки все-таки нужно почистить, но тут будильник взвыл еще раз, и она, поспешно завязав шнурки и выхватив из тумбочки первую попавшуюся тетрадь, вылетела в коридор.

Пристроившийся на широком подоконнике Фред невозмутимо оторвался от книги, закрыл ее и подошел к запыхавшейся Ронни.

– Если честно, я подумал, что мне придется к вам стучаться, – сообщил он и улыбнулся. – Но введение в учение о демонах оказалось таким интересным, что у меня не получилось оторваться.

– Если бы не сумасшедший будильник, – буркнула Ронни, – ты бы меня еще ждал и ждал.

– А что не так с будильником? – недоуменно спросил Фред, пока они направлялись к нужной аудитории. – Мой воспроизвел весьма приятную мелодию. Кажется, это был Шопен. Но к тому времени, когда она заиграла, я уже прочитал несколько первых страниц учебника. Знаешь, встал сегодня пораньше, потому что желание открыть книгу было сильнее сна.

Помещение, до которого они добрались достаточно быстро, было не слишком просторным и каким-то мрачным. Висящие на стенах картины изображали одинаковых по омерзительности рогатых, сморщенных, краснокожих тварей с раздвоенными копытами и змеиными глазами навыкате.

Ронни, восторженно вертя головой по сторонам, заняла место за одной из парт возле окна, которое было наполовину закрыто узорчатыми римскими шторами. Фред с опаской присел на соседний стул, неловко придвинув его к парте так, что он громко издал протяжный скрип.

Сидящий впереди парень с бритой головой, которого Ронни видела около стенда с расписанием, испуганно подпрыгнул. Фред напряженно проследил за ним и шепнул:

– Тебе не кажется, что здесь немного неуютно?

– Зато весьма познавательно, – охотно ответила Ронни.

– Добро пожаловать!

Голос Уильяма прогремел на всю аудиторию. Сам он незаметно вышел из наиболее темного угла и встал за высокой деревянной трибуной. Его ледяной взгляд скользнул по притихшим ученикам и остановился на моментально сжавшейся в комок Ронни.

– Попрошу вас сразу же приготовить тетради и ручки. Вам придется многое записывать, ибо вся рассказанная мной информация пригодится вам на решающих экзаменах. Да, напоминаю, что после всех занятий вы вернетесь сюда, и мы проведем классное собрание, где я озвучу вам правила Лицея и несколько наиболее важных моментов, касающихся учебы.

Уильям снова оглядел всех учеников.

– Сперва мне хотелось бы задать вам один вопрос. Кто такие демоны?

Неожиданно для Ронни, со всех сторон незамедлительно послышались неуверенные голоса.

– Злые духи?

– Падшие ангелы, утратившие милость Бога?

– Вообще, демоны – это название сверхъестественных существ, которых можно назвать и духами, и полубогами, и падшими ангелами, – громко сказал Фред, демонстративно закатив глаза перед ответом. – Они находятся в неком промежутке между людьми и богами, то есть они имеют власть над земными жителями, но в то же время сами полностью подвластны небесам. Существует мнение, что демоны связаны лишь со злом, однако они имеют достаточно разнообразное происхождение и природу, и поэтому способны так же и на добрые дела.

– Потрясающе, – одобрительно кивнул Уильям. – Я вижу, молодой человек уже ознакомился с учебником. Похвально. Позже назовете мне свое имя.

Он продолжил:

– Да, действительно, демоны – это не только существа достаточно мерзкого вида, которых вы можете наблюдать на имеющихся здесь картинах. У них существует отдельная классификация, и всех демонов можно разделить на различные группы: по месту обитания, по роду занятий, по чинам. В некоторых старинных трактатах существует планетарная классификация. Этот вопрос мы затронем чуть позже. По одной из знаменитых классификаций одиннадцатого века демоны делятся на огненных, воздушных, земных и водных – как вы понимаете, это четыре важнейших элемента, которые существуют с момента сотворения мира. И да, эта классификация верна. Мы можем встретить демонов где угодно, и в этом, пожалуй, и кроется главная проблема.

Уильям ненадолго замолчал.

– Есть также демоны-светоненавистники, но их мы никогда не видели, потому что они обитают в самых отдаленных глубинах Ада.Классификация по роду занятий достаточно спорная. – Он постучал указкой по столу. – Демоны могут заниматься чем угодно, и мы не в силах отследить, что и когда они будут делать и будут ли придерживаться этого до конца своего существования. Но, в принципе, и здесь можно выделить несколько, скажем, профессий: демоны-соблазнители, демоны-обманщики и так называемые «чистые» демоны, которые нападают исключительно на людей, которые посвятили свою жизнь религии. Большая часть демонов промышляет еще тем, что приходит к жертвам в постоянных кошмарах, отчего те в скором времени кончают жизнь самоубийством. Вы успеваете записывать? – остановился Уильям.

– Да, – ответил ему нестройный хор голосов.

– Некоторые земные демонологи, исходя из истории о падших ангелов, предположили наличие в Аду девяти чинов, каждым из которых руководит соответствующий князь, и…

– Простите, – тихо прервала наставника девушка со светлыми кудряшками, – а они оказались правы? Раз вы говорите об этом, значит, система чинов действительно существует?

– Понимаете, мисс…

Уильям вопросительно взглянул на нее.

– Лили Ламберт, – ответила та.

– Мисс Ламберт, к моему огромному сожалению, демонов гораздо больше, чем людей. Гораздо больше, чем нас, даже больше, чем небожителей. Теперь у Ада нет правителя. На данный момент демоны живут либо компаниями, либо поодиночке. Возможно, какая-то группа и имеет у истоков власти девять князей, однако я не берусь утверждать. Сейчас же я просто повествую вам о том, что наблюдали наши предки, хотя уверяю, почти все, что когда-то записали демонологи, является чистейшей правдой. Изначально вся власть в подземном царстве принадлежала троим – императору, князю и великому герцогу.

Ронни заметила, что Уильям немного понизил голос при упоминании правителей.

– Однако говорят, среди них был еще один – правда, кто именно, до сих пор неизвестно. Они были слишком уверены в своем превосходительстве, в том, что их никто никогда не свергнет. Однако пылающая тьма плодилась и множилась, и в итоге Ад раскололся и по сей день предстает перед нами таким, каким он является сейчас. Он огромен и опасен.

Наставник оперся на трибуну и смахнул пылинку с рукава пиджака.

– Где же сейчас эти правители? – спросил кто-то

– Там, где им хочется быть, – усмехнулся Уильям.

– Почему же они не возвращают себе власть? – спросила Лили.

– Не думаю, что я могу ответить на этот вопрос, – сказал наставник. – Возможно, они сгинули. Возможно, просто вынашивают план мести, который должен быть проработан до идеала. В любом случае, нам это мало чем грозит. Испокон веков ангелы, демоны, Надзвездная Канцелярия и Синклит связаны Мирным договором, и верховные демоны, надо признать, слишком благородны, чтобы его нарушить. Впрочем, подробнее об этом вы узнаете на таком предмете, как конфликтология, и господин Эрхард Вернер с большой радостью расскажет вам про наши отношения с демонами в юридическом плане.

Уильям вышел из-за кафедры и сдернул со стены бордовое полотнище. Под ним оказалась огромная белая доска, на которой постепенно начали проступать смутные очертания фотографии. Вскоре она буквально наполнилась красками, и изображение стало гораздо ярче.

Уильям встал рядом с доской и поднял руку, указывая на запечатленных на фотографии мужчин. В одном из них Ронни узнала того самого, который предлагал наставнику собрать команду новых Истребителей. Многие из остальных присутствующих также носили рога, отличавшиеся между собой по длине и форме.

Большинство учеников замерло в ожидании.

– Как вы видите, – начал Уильям, – это демоны и направленная из Надзвездной Канцелярии группа делегатов во главе со мной.

Ронни показалось, что он сказал это с плохо скрытой гордостью.

– Это была встреча, посвященная очередному юбилею Мирного договора. Запечатленные здесь демоны – заслуженные мастера Огненной Гильдии, блестящие преподаватели и, не скрою, отличные приятели.

Действительно, демоны на фотографии приветливо улыбались и в общем-то не выглядели так, как обычно представляют их люди.

– Опуская множество подробностей, сообщу, что какая-то часть демонов развита так же, как и мы. У них есть свое учебное заведение, своя управляющая организация. Они умны, хорошо воспитаны и весьма коммуникабельны. Хотя, конечно, я не исключаю, что порой они отправляются на Землю, чтобы немного… пошалить, – добавил Уильям, вызвав волну негромкого смеха у учеников. – К сожалению… – Преподаватель заметно помрачнел. – Из-за наших теперешних отношений с демонами профессия Истребителя стала не слишком востребованной…

Когда звонок возвестил об окончании занятия, толпа вывалилась из аудитории, громко переругиваясь и что-то обсуждая. Ронни шла одной из последних. Голова у нее гудела, а рука болела от бесконечного написания длинных и порой даже не слишком понятных слов: в таких случаях приходилось незаметно смотреть в конспект Фреда и быстро переписывать выведенные им аккуратные буквы.

Оставшуюся часть урока Уильям рассказывал про современное устройство жизни тех демонов, с которыми ему довелось общаться. Он поведал, что студентами Гильдии становятся примерно так же, как и учащимися Лицея, только при жизни новоявленные черти – именно так в Аду назывались ученики – были не самыми законопослушными людьми. В основном это были казненные убийцы, маньяки, мошенники.

Словоохотливый Джексон, тряхнув дредами, не упустил возможности спросить, как же из этих личностей получаются весьма благовоспитанные демоны. Уильям уклончиво ответил, что не имеет представления о методах коллег, однако твердо уверен в том, что дисциплина у них поднята на самый высокий уровень.

Выйдя из аудитории, Джексон громогласно заявил, что перевоспитать преступников можно только самыми суровыми методами, и что демоны наверняка используют девятихвостые плети, кожаные кнуты и, конечно же, раскаленные добела сковородки.

Также Уильям, на несколько мгновений отойдя от темы, сообщил, что большой плюс жизни в Лицее состоит в том, что студентам и преподавателям практически не нужна еда (Ронни возмущенно шепнула Фреду, что плюсом это бы никак не назвала), но, если они пожелают, то на любом из перерывов могут посетить находящуюся на первом этаже столовую.

– Знаешь,– сказала Ронни, когда занятие окончилось и все учащиеся поднялись со своих мест, – мне кажется, что поесть здесь много кто любит, иначе зачем здесь нужна столовая. В любом случае, посетить ее определенно стоит.

… – Предмет душеведения важен. Более того, он очень важен. Каждый из вас должен научиться правильно обращаться с душами, и главное понимать, что в этом деле нет места неаккуратности, невнимательности и рассеянности!

Мистер Томпсон, низкий полный мужчина с блестящей розовой лысиной, ежесекундно протирал ее носовым платком, который больше напоминал старую потертую наволочку.

Понаблюдав за его неуклюжими, даже нелепыми движениями, Ронни засомневалась в том, что сам наставник идеален в работе с душами, однако высказывать свое мнение вслух она все же не решилась.

Класс душеведения был гораздо больше и светлее, чем аудитория демонологии; правда, стены тоже украшали весьма оригинальные и в то же время отталкивающие картины с какими-то разноцветными клочками ваты, которые, как оказалось потом, на самом деле являлись душами в представлении разных художников.

Ронни и Фред заняли привычное место у окна, впрочем, остальные студенты тоже расселись так, как и на предыдущем занятии. Мистера Томпсона пришлось подождать: он влетел в класс через десять минут после звонка, а затем долго извинялся, копаясь в многочисленных бумагах, разбросанных по его столу.

– Куда же я это задевал, – бормотал он, после чего наконец радостно выхватил желанный листок, водрузил на нос пенсне и чопорно представился.

Следующие несколько мгновений учащиеся потратили на то, чтобы назвать свои имена. Когда последний студент вежливо поклонился, мистер Томпсон начал лекцию.

– Что есть душа? Некая бессмертная субстанция, сущность, выражающая истинную божественность человека, его личность, определяющая его жизнь, ощущения, мышление? Тончайшее вещество, наполненное чувствами? Или же, исходя из философии, человеческое самосознание?

Ронни написала в тетради два последних слова, сказанных преподавателем, и принялась разрисовывать широкие поля. Вскоре почти вся страница оказалась украшена синими цветами, звездами и спиралями.

Фред, заметив ее действия, легко пихнул Ронни под локоть. Та фыркнула и отложила ручку.

– Земные жители могут называть душу одним из этих определений, – сказал мистер Томпсон, – и это будет правильно, потому что на самом деле душа – это совокупность осознания себя, ощущений, эмоций, воли… Вы же должны запомнить нечто иное. Прошу это записать и выучить. Итак, душа – это тонкая серебристая материя, несущая в себе способность человека мыслить, чувствовать, хранить воспоминания. Душа растет на протяжении всей жизни ее носителя. Как губка, она впитывает в себя все пережитое и все узнанное. Когда человек начинает мыслить самостоятельно, он получает полный контроль над своей душой, то есть он сам формирует ее. Состояние души зависит лишь от ее обладателя. Как бы банально это ни звучало, доброта, умение сострадать, помогать, искренне любить помогает душе возвыситься. Лицемерие, подлость, предательство и прочие, скажем, нехорошие качества, наоборот, сковывают душу, превращают ее в сморщенный, сгнивший, черный комок. Я не преувеличиваю. – Мистер Томпсон отложил листок и вздохнул. – Когда вы начнете извлекать душ из умирающих тел, вы обязательно увидите душу и сразу поймете, кем тот или иной человек был при жизни.

– А где находятся наши души? – громко спросил Фред. – Они остались в нас или?..

Ронни исподлобья взглянула на него.

– Отличный вопрос, юноша! – Мистер Томпсон всплеснул руками. – И я отвечу – да, остались! Суть лишь в том, что они приняли несколько другую форму. Они застыли. Окаменели. Наши души больше не могут измениться, и именно поэтому все наши прижизненные привычки остались с нами и по сей день. Кстати, любопытный момент: в документах, которые получают Направляющие, подробно изложены все наши предпочтения. Поэтому, разбираясь с душой, следует держать себя в руках и стараться не засмеяться над тем, что объект любил при жизни.

Преподаватель неожиданно хихикнул, а потом и захохотал во весь голос.

Студенты непонимающе переглянулись. До конца занятия никто больше не решался задавать вопросы.

– Урок окончен. – Словно в подтверждение слов преподавателя прозвенел звонок. – Если у вас найдутся еще вопросы, вы всегда можете найти меня либо здесь, либо в учительской.

Быстро собрав все свои бумаги в кучу, мистер Томпсон запихал их в портфель, при этом изрядно помяв, и выскочил за дверь. Учащиеся сразу же начали шуметь, обсуждая поведение профессора.

– Мне кажется, он сумасшедший, – сообщила Ронни, закрывая тетрадь.

– Сумасшествие не мешает ему хорошо знать свое дело, – парировал Фред, придерживая дверь перед несколькими девушками.

– Это совершенно не меняет ситуацию, – буркнула Ронни.

Преподаватель следующего предмета с интригующим названием «Судьба и ее законы» по непонятным причинам не явился, и в итоге весь класс вернулся в аудиторию номер шесть: Уильям, посовещавшись с напряженным мистером Бейли, решил, что следует провести классное собрание сейчас, чтобы не терять время.

Он снова занял место за кафедрой и принялся разъяснять студентам правила Лицея. Ронни узнала, что вернуться на Землю можно, однако лишь будучи Собирающим, ведь значительная часть их работы и состоит именно в прибытии в мир людей.

Главные законы Лицея были просты: не опаздывать, не нарушать дисциплину, следить за состоянием формы, прилежно готовиться к занятиям – в общем, это было как раз то, что давалось Ронни с большим трудом. Фред, заметив ее угнетенный вид, сразу же предложил свою помощь и с некоторой скромностью отметил, что ему совершенно не сложно заходить за ней по утрам.

– А сколько сейчас сотрудников в Канцелярии? – спросила Лили. – Ведь если Лицей выпускает по сто учеников каждые пять лет, то их должно быть достаточно много, неужели для всех есть занятие?

– Конечно, – ответил Уильям. – Каждый день Англию покидает множество душ, и за ними всеми нужно уследить.

– А как же дело обстоит в остальных странах? – спросил осмелевший парень с бритой головой.

– Понятия не имею, – без тени улыбки сказал наставник. – Но, учитывая количество имеющихся миров, я не отрицаю, что существует еще больше сотни подобных школ.

Он одернул пиджак и сложил руки на груди.

– Наверное, мне стоит сказать вам одну вещь. Директор должен был упоминать об этом, однако это не то, что должно просто так покинуть ваши головы. Практически ежедневно Канцелярия теряет несколько сотрудников.

Класс притих.

– Кто-то бесследно исчезает, кто-то не справляется с проклятыми душами, и они поглощают его, кого-то…

Уильям остановился, будто эта тема вызывала у него плохие воспоминания, но тут же нашел в себе силы продолжить:

– Кого-то настигает не боящаяся никого и ничего нечисть.

– А как же ваш Мирный договор? – вырвалось у Ронни.

Уильям повернулся к ней и ответил:

– Все же везде находятся те, кто игнорирует даже самые суровые запреты. К тому же, он распространяется только на демонов. Кроме них, у нас есть достаточно большое количество других, даже более опасных врагов.

Ронни смутилась. Почему-то ей казалось, что почти каждая фраза Уильяма, связанная с нарушением правил, являлась как будто бы напоминанием для нее самой.

– Мне хотелось бы сообщить вам насчет экзаменов. – Уильям сделал какие-то пометки в гроссбухе. – Когда все курсы подходят к концу, наставники выбирают день проверки ваших знаний. Все экзамены имеют форму теста. По их итогам определяется ваша будущая профессия, впрочем, решение комиссии можно будет обжаловать. Правда, только в том случае, если у вас действительно найдутся стоящие причины для отказа от того или иного рода занятий. После этого формируются новые классы, и еще какое-то время вы посвящаете исключительно всем тонкостям своей профессии.

– Ты что, серьезно записываешь все, что он говорит? – Ронни попыталась заглянуть в тетрадь к Фреду, но тот аккуратно отодвинулся и ответил:

– Да, важную информацию следует где-то хранить.

– Зануда, – ответила Ронни.

Фред лишь вздохнул.

Следующее занятие, носившее название «Случайности и вероятности», официально было названо Ронни самым скучным предметом дня. Преподавателем был словно бы вышедший из сказки горбатый старик с длинными седыми волосами и крючковатым носом. Он забывал, о чем говорит, часто переходил на истории из своей долгой жизни, постоянно срывался на шепот и даже засыпал на ходу.

Достаточно быстро заскучавшая Ронни понадеялась на то, что на экзаменах этот предмет будут оценивать не слишком строго, ведь с подобным наставником запомнить что-либо просто невозможно. Даже Фред вскоре бросил любые попытки записать хоть несколько фраз в конспект.

Эта не слишком удачная лекция была последней, чему Ронни несказанно обрадовалась, а Фред, напротив, расстроился. Впрочем, скоро их настроения поменялись местами, – проходивший мимо Джексон ехидно напомнил, что подобное свободное расписание будет только в первый день, затем же к этим четырем занятиям добавится еще два. «Или больше», – прибавил Джексон и скрылся.

Когда Фред уже попрощался с Ронни и собрался возвращаться в свою комнату, та подскочила на месте и воскликнула:

– Я забыла свою тетрадь в аудитории старика!

– Ты же не хочешь сказать, что… – начал Фред, но она перебила его:

– Конечно, мы туда вернемся.

К большому счастью Ронни, кабинет был все еще открыт. Наставник-горбун мирно дремал за столом, уронив голову на грудь.

Ронни на цыпочках прокралась к своему месту, с облегчением увидела тетрадь, схватила ее и выбежала к терпеливо ждущему в коридоре Фреду.

– Вот, и никаких проблем, – сообщила она, размахивая тетрадью перед носом у друга.

– Отлично, – с явным облегчением ответил он. – Теперь можно идти?..

Он осторожно взял Ронни за плечо, но та моментально отмахнулась, пристально смотря куда-то вперед. Фред проследил за ее взглядом и предупредительно сказал:

– Даже не думай.

Но Ронни уже медленно кралась вдоль стены и наконец остановилась около наполовину открытой двери в шестую аудиторию.

– И в этом твоя проблема? – раздался где-то совсем рядом уже знакомый Ронни голос – это наверняка был тот самый демон, с которым накануне беседовал Уильям.

– Не только моя, Авраам, – отозвался наставник. – Все мы находимся под угрозой, а Синклит не хочет этого замечать. Они никогда не признают то, что наша защита треснула. Они создают видимость полного спокойствия в то время, как сотрудники Канцелярии пропадают чуть ли не толпами. И я должен напомнить, что не всех их мы находим живыми.

– В любом случае, никто из тех, кого я знаю, не промышляет преступными вылазками на Землю, – нервно проговорил Авраам. – Я тебе уже говорил, что нужно искать других.

– А кого тогда? – громко спросил Уильям. – Уж не хочешь ли ты свалить эти кровавые убийства на ангелов?

– Ты прекрасно помнишь… – начал Авраам, но Уильям остановил его:

– Подожди.

Ронни услышала шаги и, подхватившись, схватила Фреда за рукав. Они едва успели спрятаться за углом, как из аудитории выглянул Уильям и внимательно осмотрел пустой коридор. Вскоре дверь хлопнула, и вокруг воцарилась тишина.

– Ты ничего не хочешь мне объяснить? – спросил Фред, когда Ронни, не отпуская его рукава, бежала к своей комнате.

Они синхронно опустились на подоконник, и Ронни, повернувшись к другу, рассказала ему про первый подслушанный разговор. На протяжении всей ее речи на лице Фреда не проскользнуло ни одной эмоции.

Когда Ронни, запыхавшись, остановилась и вопросительно посмотрела на него, он поинтересовался:

– И что все это значит?

– Ну, например, то, что…

Она запнулась, не найдя моментального ответа. Фред испытующе поднял бровь.

– То, что нас угораздило попасть сюда именно тогда, когда устройство этого мира начало рушиться. Мы не могли оказаться здесь просто так. Почему за нашими душами не пришел кто-то из Собирающих и не отправил их просто куда подальше, в хранилище?

Фред молчал.

– Ты же сам слышал. Синклит не хочет видеть надвигающейся проблемы, и во всем этом, возможно, виноваты не демоны, а кто-то другой. Ты можешь представить себе еще более страшное зло, которое может появиться здесь? Вот и я не могу, потому что понятия даже не имею, какие твари, оказывается, существуют. Это волнует Уильяма, и я…

Ронни снова споткнулась о свои собственные слова.

Это волнует Уильяма.

Ну и что?..

– И что ты предлагаешь сделать? – справедливо заметил Фред. – Что могут студенты, толком ничего еще не знающие, против этого? Не будет ли разумнее оставить это дело на тех, кто хотя бы представляет, с чем предстоит столкнуться?

– Ты слышал вообще, что я сказала? – возмутилась Ронни, встрепенувшись. – Авраам предложил Уильяму выделить из учеников наиболее способных, из которых потом получатся опытные Истребители. Так вот, сейчас он отказался от этой идеи, но мы должны показать самые лучшие результаты в тех предметах, что относятся к этой профессии, и…

– Подожди, ты хочешь, чтобы эту команду все же сформировали? Насколько я понял, это совсем не входит в планы директора.

Ронни энергично закивала.

– Не думаю, что это хорошая идея, – осадил ее Фред и спрыгнул с подоконника. – Это слишком опасно, нам не нужно вмешиваться в дела тех, кто гораздо старше, умнее и опытнее нас во всем. Я ценю твое желание помочь нашим преподавателям, но, Рон, мы не в сказке с хорошим концом, где любой слабак, вызвавшийся быть героем, в итоге побеждает. Ты хоть представляешь, что тебе придется убивать? Неважно, кто или что станет твоей жертвой, это в любом случае сделает тебя убийцей.

Он остановился. Ронни почувствовала, как к глазам подступили слезы.

– Ты в порядке? Я не хотел тебя обидеть.

Она мотнула головой.

– Нет, ты прав. Кажется, ты говорил, что хочешь почитать учебник по законам судьбы сегодня вечером?

Фред кивнул.

– Можешь идти. Я и так тебя уже задержала, а время позднее.

Фред отправился в сторону восточного крыла. Ронни долго смотрела ему вслед, затем вздохнула и зашла в комнату.

Она проснулась от неожиданной вспышки резкой головной боли. Поморщившись, она оперлась руками на мягкую кровать и тихо спустилась на пол. Соседки еще крепко спали.

Из ванной доносился голос Эммануила, распевающего старинные ирландские песни. Ронни зашла в ванную и оперлась на раковину.

В размытых волнах лица Эммануила ей практически не удалось разглядеть свое собственное.

– Как-то ты рано в этот раз, – заметило зеркало.

Ронни не ответила.

Она чувствовала что-то странное, мешающее отвлечься и сосредоточиться на собственных мыслях. Это было не осознание того, где она находится и что с ней вообще происходит: это чувство крупным комом засело в горле и периодически отдавало болью где-то в сердце.

Ронни попыталась вспомнить, что ей снилось: обычно такое чувство преследовало ее после нечастых ночных кошмаров. В сознании мелькнула лишь одна размазанная картина: снова громкий звон, стеклянная крошка во рту и почему-то огромная красная луна.

Она вышла из ванной и подхватила висящий на спинке кровати, немного помятый пиджак.

За окном разбушевалась утренняя гроза. Небо было полностью затянуто тяжелыми, темно-фиолетовыми тучами, в которых то и дело вальяжно и грациозно, как змеи, проскальзывали яркие белые и розовые молнии. Полностью черные горы, чьи силуэты с трудом угадывались на фоне туч, напоминали древних каменных чудовищ. Вдалеке слышались угрожающие раскаты грома. В разы усилившийся ветер протяжно завывал где-то под крышей.

Как только Ронни закрыла за собой дверь, Фред оторвался от очередного учебника. Она заметила, что на его впавших щеках появился легкий румянец.

– Что-то случилось? – Он отряхнул идеально чистые брюки.

Она помолчала.

– Не знаю. Кажется, мне что-то приснилось. Я не могу ничего вспомнить, но это сильно меня тревожит.

Они дошли до класса, где проходил предмет с необычным названием «Духучет». Его вела миссис Барлоу, женщина, которая стояла недалеко от директора на церемонии встречи новоприбывших студентов. Ее отличала неоправданная требовательность и высокий, режущий слух голос. Она не любила опоздания, поэтому Ронни и Фред поспешили занять привычные места.

– Я хочу… Хочу рассказать об этом Уильяму.

Ронни снова помотала головой, словно бы это помогло ей избавиться от ненужных мыслей.

– Почему не директору? – уставился на нее Фред.

– Ты думаешь, он захочет меня выслушать? – усмехнулась Ронни.

Друг поправил сползшие на кончик носа очки.

– Не знаю, но мне кажется, что он может чуть больше, чем мистер Кроссман.

Ронни промолчала.

Мистер Бейли не вызывал у нее никаких добрых чувств. Он был не такой, как Уильям, мистер Томпсон и другие преподаватели. От него просто веяло ненатуральностью, он был словно ожившая кукла, выставленная на сцену ради потехи.

Говорить об этом Ронни боялась даже Фреду. Понять, что он достаточно хорошо относится к директору, было несложно, и она не хотела искать новые поводы для еще одной ссоры.

Визгливый голос миссис Барлоу перекрыл даже громкий звонок.

– Будьте добры, к следующему уроку предоставьте мне документы, заполненные таким образом, как я показывала вам в начале этого занятия. Я абсолютно уверена, что вы запомнили образец, и у вас не должно возникнуть никаких проблем.

– Ну конечно, – язвительно пробормотала Ронни, которая пропустила мимо ушей практически весь материал, который объясняла преподавательница.

– Послушай. – Фред собрал свои вещи и внимательно посмотрел на нее. – Меня волнует твой вид. Ты можешь относиться к этому наплевательски, но мне будет спокойнее, если ты все же сходишь к директору.

– Ладно! – взорвалась Ронни. – Хорошо! Мы прямо сейчас пойдем в его кабинет, только уверяю тебя, его либо там не будет, либо ему будет совершенно все равно, что со мной происходит. И если я права, то ты больше меня не достаешь. Договорились?..

Друзья взлетели по лестнице на последний этаж, прошли мимо нескольких дверей из темного дерева и дошли до еще одной, на которой висела позолоченная табличка.

Ронни подергала за ручку, убедилась, что дверь закрыта и торжествующе воскликнула:

– Ну и кто был прав?

Но не успела она развернуться, как рядом словно бы из-под земли выросла статная фигура мистера Бейли. Он шел по направлению к своему кабинету, глядя в пол и что-то бормоча себе под нос.

– Господин директор? – неуверенно позвала его Ронни, но он прошел мимо, не видя ничего вокруг.

Фред тихо кашлянул. Мистер Бейли молча отпер дверь кабинета и, на секунду замерев на пороге, тяжело вздохнул и обернулся.

– Вам что-то нужно?

Ронни не спешила с ответом. От директора исходила легко ощутимая, ледяная волна неприязни. Его цепкие водянистые глаза были чуть сощурены, взгляд тяжелым камнем упирался ей в грудь. Короткий толстый палец, украшенный массивным перстнем, нетерпеливо постукивал по дверной ручке.

– Вам что-то нужно? – повторил он.

Ронни украдкой взяла Фреда за руку, и, когда он скосил на нее глаза, аккуратно покачала головой.

– Нет, – твердо сказал Фред.

– Мы заблудились, – добавила Ронни.

Мистер Бейли скрылся в кабинете.

– Ну как он тебе? – ехидно спросила Ронни, стараясь скрыть всколыхнувшееся превосходство. – Ему самому, кажется, помощь нужна.

– Пойдем, – вздохнул Фред.

Старик-горбун встрепенулся, когда Ронни неаккуратно хлопнула дверью, но ничего не сказал, однако неодобрительно посмотрел на припозднившихся студентов. Качаясь на древнем ветхом стуле, он кивком поздоровался с поднявшимися учениками и проскрипел:

– Кто может напомнить нам об основном условии вероятной случайности и случайной вероятности?..

Ронни подперла рукой щеку и с тоской взглянула на исчерченную формулами и графиками поцарапанную доску.

В Лицее было практически нереально уследить за временем, впрочем, вскоре Ронни поняла, что оно здесь и не требуется. В основном вся жизнь делилась на промежутки между утренним криком будильника, звонками и ударам колокола, которые слышались три раза в день.

На одном из перерывов она, пробегая по холлу, заметила, что несколько работников Лицея водружают на стену длинный черный прямоугольник, на котором горело несколько оранжевых строк – чем-то предмет напоминал висящие на вокзалах табло.

Позже оказалось, что это часы.

Ронни долго вчитывалась в яркие буквы и цифры, пытаясь понять, зачем здесь указаны Эпиметей и Калипсо, но вскоре наткнулась на знакомое «Земля»: там несколько дней как начался декабрь.

По словам мистера Бейли, выступавшего на недавнем сборе, в Лицее официально было не принято отмечать какие-либо праздники, однако здесь все же существовала традиция проводить с новыми студентами первое Рождество. Речь директора была встречена громкими аплодисментами и радостными выкриками.

Ко всеобщей неожиданности, снег не обошел стороной территорию Лицея, и вскоре поникший мох, утративший всю свою привлекательную изумрудную окраску, скрылся под искрящимися белоснежными сугробами. С длинных веток ив при каждом порыве ветра мелкой пылью слетал колючий снег. Горы побелели практически полностью, и лишь у их подножия черным пятном расплылся еловый лес.

Холл Лицея, включая лестницу, статуи ангелов, часы, толстые колонны и позолоченную люстру, был полностью украшен разноцветными гирляндами и рождественскими венками. Около лестницы гордо стояла раскидистая белая ель с пышными лапами, которые так и стремились зацепиться за одежду проходившего мимо студента.

Нагрузки в эти дни стало чуть меньше, а ведь перед этим, как и предупреждал мистер Бейли, после всех занятий хотелось лишь скорее вернуться в комнату и заснуть. Теперь же студенты все перерывы и вечера проводили на улице, а потом всей гурьбой заваливались в холл и, веселые и раскрасневшиеся, сразу же шли в столовую, в которой в связи с Рождеством появился обжигающий сладкий кофе и несколько видов вкуснейших праздничных пирогов и кексов.

Поначалу Ронни охотно участвовала в общих забавах, вместе со всеми валялась в снегу, лепила покосившихся на один бок снеговиков и не упускала возможности кинуть снежок в чью-нибудь непокрытую голову. Однако она, обычно общительная и любящая шумные компании, почему-то достаточно быстро устала и практически перестала выходить на территорию.

Гораздо уютнее и интереснее ей было с Фредом, который изначально не присоединился ко всем, а проводил все свободное время в своей комнате, читая очередную потрепанную энциклопедию или делая домашнее задание за всех желающих.

Про состояние Ронни они больше не заговаривали, несмотря на то, что она сама стала замечать, что по сравнению с неожиданно расцветшим Фредом она начала выглядеть очень болезненно: заострившийся нос, уставшие глаза, похудевшие щеки. С каждым днем чувство тревоги и беспокойства усиливалось, словно бы вот-вот должно было что-то случиться.

Масла в огонь подлила Валери, сказав, что в одну из ночей видела Ронни около двери, как будто бы она хотела куда-то выйти или только что пришла; при этом сама Ронни ничего подобного не помнила. Наутро она лишь нашла в своей кровати несколько белых перьев, но достаточно быстро об этом забыла.

Порой Фред выглядел так, как будто он хочет сказать что-то очень важное, но, когда Ронни вопросительно поднимала на него глаза, он отворачивался и молчал.

Преподаватель Судьбы и ее законов так и не вернулся. Некоторое время среди студентов ходили совершенно разные слухи: кто-то говорил, что демоны все же решились нарушить всевозможные правила, кто-то выдумывал других, более страшных существ, кто-то предполагал, что что-то случилось с душой преподавателя – мнений было много, но никто не знал правильного ответа, и даже остальные наставники ходили абсолютно растерянные и подавленные. Их коллега был весьма опытным, мудрым и преданным своему делу, и его загадочное исчезновение было большим шоком для администрации Лицея.

Когда висящие в холле часы показали, что на Земле наступил новый две тысячи седьмой год, все студенты и преподаватели Лицея высыпали на улицу, и Уильям с помощью нескольких учеников запустил в облака взорвавшиеся миллиардами цветных искорок фейерверки.

Ученики хлопали в ладоши и поздравляли друг друга, а мистер Томпсон, расчувствовавшись и громко всхлипнув, обнял горбуна, стоявшего на крыльце с кислой миной.

Наутро мрачный Уильям сообщил, что Джексон тоже пропал.

– И все-таки это как-то подозрительно, – сказала Ронни, повертев в пальцах найденную в учебнике помятую закладку с котятами.

Закладка выглядела достаточно нелепо: котята были кособокие, с кривыми глазами, короткими лапками и плоскими мордочками. По краям изображение было обрамлено рамкой из грязно-белых ромашек. В правом углу широко улыбалось пухлое, оранжевое, как яичный желток, солнце.

Ронни рассеянно разглаживала закладку по всей длине, пытаясь придумать логичное объяснение пропаже преподавателя и студента. Фред, закопавшись в кипе листков и книг, разложенных на две стопки, усиленно работал над дополнительным заданием по истории Рая и Ада.

– О чем ты? – поинтересовался он, не поднимая головы.

– О Джексоне!

Ронни стукнула кулаком по дубовой столешнице.

Фред вздрогнул и посмотрел на нее затуманенными глазами. Ронни подождала, пока до него сквозь толщу информации о возникновении первых учебных заведений в Аду дойдет смысл сказанного, и продолжила:

– Знаешь, в последнее время я думаю, может, Джексон решил попробовать вернуться на Землю, а нам просто не сообщают о его попытке? Он всегда был любопытным и любил проверять все на себе, так что его вполне могло занести не туда. И, похоже, его неосторожность и завела его в какой-то тупик… С преподавателем же все получается сложнее, – рассуждала она, раскачиваясь на стуле. – Потому что уж ему-то точно не хотелось возвращаться туда. Следовательно, с ним случилось что-то другое. Либо же, наоборот, оба пропали по одной и той же причине…

Стул при этом нещадно царапал пол и издавал угрожающий скрип – библиотекарь терпеть этого не мог и зачастую сразу же оказывался неподалеку от того места, где студенты «издевались» над мебелью, однако в этот раз его приметную долговязую фигуру почему-то нигде не было видно, хотя это и не могло не радовать.

– Единственное, что мне приходит на ум, так это нападение сам понимаешь каких существ, но что-то мне подсказывает, что эту версию моментально раскритикуют, даже если это и правда. Как мы с тобой уже слышали, Синклит не признает собственных ошибок и явно не захочет предавать огласке то, что опытного наставника Лицея убили демоны или какие-то другие существа. Хотя это так, на уровне размышлений, ведь нам неизвестно, сколько сотрудников и по какой причине ежедневно пропадает из Канцелярии, да и нам вряд ли сейчас открою всю правду насчет демонов…

Ронни осеклась и уточнила:

– Тебе ведь все равно, о чем я говорю, да?

– Вообще-то… – завел Фред, но тут же покраснел и кивнул.

– Что так шумно обсуждает молодежь в библиотеке? – раздался из-за длинных дубовых стеллажей веселый низкий голос.

– Выясняем, насколько высока вероятность того, что мы наконец выйдем отсюда и пойдем обедать, – буркнула Ронни, не оборачиваясь.

Эрхард Вернер, преподаватель конфликтологии, развернул стул и с грохотом уселся на него, положив руки на высокую спинку. Это был высокий широкоплечий мужчина с насмешливо прищуренными, почти прозрачными зелеными глазами. Волосы Эрхарда, насыщенного пшеничного оттенка, всегда были собраны на затылке в довольно длинный хвост.

Деловому костюму он предпочитал рваные джинсы и небрежно расстегнутый кардиган, под которым обычно виднелась обычная белая футболка с не слишком приличной надписью. Ронни долго хихикала, когда впервые увидела вызывающую фразу, а вот Фреду подобный юмор явно не понравился, и он долго еще возмущался по поводу невоспитанности преподавателя.

Образ приличного учителя окончательно разбивала вдребезги одна маленькая деталь: у Эрхарда была проколота бровь.

Друзей преподаватель приметил практически сразу же, а точнее, на втором занятии. Сначала он с восхищенным видом проверил идеально выполненное Фредом домашнее задание, а затем завел с Ронни беседу на тему основных причин конфликтов между ангелами и демонами. Она к уроку готова не была и поэтому отвечала невпопад, но достаточно решительно, чем безумно порадовала преподавателя.

С того момента Эрхард словно бы отделил их от остальных студентов; Ронни не понимала, почему, однако ей было приятно, что хоть один учитель относится к ее выходкам без презрения и даже с пониманием.

В итоге Ронни стала считать его еще одним своим другом. Фреду, впрочем, понадобилось время, чтобы привыкнуть к новому члену их небольшой компании, но и он вскоре перестал дуться.

Конечно, такая дружба могла бы показаться руководству Лицея не слишком приемлемой, однако об этом знал только Уильям, и никаких претензий он не высказывал. Как позже рассказал Эрхард, он учился с Уильямом в одном классе Истребителей, и они тоже весьма тесно общались, да и общаются до сих пор, так как их работа в Лицее и Канцелярии часто пересекается.

Эрхард вообще любил поговорить о своих достижениях и страшных случаях из своей практики: Ронни обычно нравилось, когда он зловещим тоном повествует о кровавых, чудовищных преступлениях, совершенных демонами. О самом себе Эрхард практически не распространялся. На просьбу Ронни рассказать хоть что-нибудь, Эрхард кратко ответил, что он погиб, когда ему было тридцать два года, в Канцелярии он служит уже больше века, а здесь преподает только потому, что его очень сильно упрашивал директор, что было-то и не особо похоже на правду.

– Тебе вот это нужно сделать. – Эрхард швырнул на стол несколько листов. – Уильям сказал, что ты задолжала ему уже большое количество домашних работ, поэтому он предлагает тебе сделать этот тест прямо сейчас и принести ему.

Ронни моментально придвинула стул к нему и хитро спросила:

– Может, ты можешь мне хоть немного помочь?

– Даже не надейся, – ответил Эрхард. – У меня и без тебя дел по горло.

Ронни нехотя взяла ручку и принялась отмечать кажущиеся ей наиболее правильными варианты ответов. Наставник со снисходительной улыбкой наблюдал за тем, как она обводит буквы неровными кружочками. Изредка она искоса поглядывала на него, все еще надеясь на то, что Эрхард все же подскажет ей хоть что-нибудь, но так ничего и не дождалась.

Мучения Ронни закончились примерно через сорок минут. За это время Фред успел исписать целую стопку бумаги и теперь принялся за анализ книги одного из известных демонологов XVII века.

– Готово? – спросил Эрхард, и, когда Ронни с мрачным видом кивнула, велел: – Неси Кроссману. Он еще должен быть у себя.

– Да иду уже, – огрызнулась Ронни и, нарочно громко шаркая ногами, поплелась к выходу из библиотеки.

Когда она заглянула в аудиторию номер шесть, Уильям как раз стянул с одной из картин черную ткань и стоял перед ней в полной задумчивости, постукивая карандашом по столу.

– Вот, я принесла тест.

Ронни помахала бумажками и положила их на стол.

– А я не видела этой картины… – начала она и тут же замолчала.

Дыхание перехватило, горло словно бы сжало крепкой стальной рукой.

С большого холста, заключенного в старинную резную раму, на нее смотрели пустые кровавые глазницы. Неизвестная тварь издевательски скалилась и, казалось, ее единственное оборванное крыло едва подрагивало.В верхнем углу картины мрачно висела багровая луна

Ронни машинально отступила на шаг назад, присела на край парты и закрыла глаза в надежде, что страшное изображение исчезнет. Когда она снова их открыла, Уильям уже отставил картину в сторону, снова ее занавесив.

– Ее закрыли как раз потому, что эти существа теперь не изучаются в курсе демонологии, – ответил наставник после небольшой паузы и недовольно поморщился. – Это было большим упущением. Я бы сказал, огромным.

– А кто это? – нервно спросила Ронни.

Уильям вздохнул.

– Нефа́ри. Проклятые. Те, кто страшнее демонов, живых мертвецов, вервольфов и прочих наших друзей.

Ронни напряженно посмотрела на накрытую картину.

– Почему они страшнее?

– Потому что… – громогласным учительским тоном завел Уильям, но быстро осекся и ответил: – Потому что это бывшие люди. Нет твари страшнее человека. Живой мертвец, например, движим лишь жаждой крови, он повинуется приказу некроманта, будучи послушной марионеткой, а человек… О, человек способен на многое.

В ушах у Ронни зазвенело. Она поморщилась

– Мне нужно на Землю. Я опаздываю на встречу.

Спокойный, теплый голос Уильяма вернул ее к реальности.

– Но если вам будет интересно… Я найду минуту, чтобы рассказать вам о том, что запрещено программой Лицея.

После разговора с наставником Ронни незамедлительно вернулась в библиотеку. Эрхард уже ушел, но Фред сидел на том же самом месте.

– Ты знаешь, кто такие нефари? – тихо спросила она.

– Я встречал это название несколько раз, – наморщив лоб, ответил тот. – Только о них нигде нет информации. Точнее…

– Что?

Он указал на стоявший рядом стул. Ронни плюхнулась на твердое сиденье и затаила дыхание. Фред взял книгу, лежавшую на верху высокой стопки, провел пальцем по алфавитному указателю, расположенному в конце тома, открыл нужную страницу и сказал:

– Смотри. Первый раз я увидел это здесь.

На странице, которая обрывалась кривой линией, было чьей-то неровной рукой выведено слово «нефари». За надписью шел размытый рисунок, значительная часть которого отсутствовала. Несколько следующих листов также были вырваны.

Фред положил перед ней еще пару книг. В каждой из них виднелись пожелтевшие обрывки, оставшиеся от страниц, и целые абзацы, закрашенные черными чернилами.

– Не может быть, – проговорила Ронни, глядя на изуродованные книги. – Неужели нет никакой информации?

– Получается, так, – пожал плечами Фред. – А почему тебя это интересует?

– В кабинете демонологии все это время висела одна картина, на которой изображена тварь… Я не могу это объяснить, но… – Ронни попыталась унять очередной приступ тревоги. – Я чувствую что-то странное, когда смотрю на нее. Вот черт.

Она прикусила губу, тряхнула головой и быстрым шагом вышла из библиотеки, не обращая внимания на удивленный возглас Фреда. Лишь за дверью ей удалось немного отдышаться.

Когда продолжительный звон в ушах наконец спал, Ронни услышала недовольные громкие голоса, доносящиеся из небольшой каморки рядом с библиотекой. Она вжалась в угол и прислушалась.

На секунду она подумала о том, что это уже третий подслушанный ею разговор и это как минимум неприлично, но в тот же момент отмахнулась от собственных мыслей и посмотрела в узкую щель между дверью и стеной.

Первым, кого Ронни увидела, был мистер Бейли, меряющий широкими шагами большой старый ковер с извилистым рисунком. Собеседник его стоял чуть дальше и в поле зрения не попадал.

– Они требуют больше, – хрипло говорил директор. – Все больше и больше с каждым днем. Они не понимают, что частые случаи пропажи сотрудников и студентов вызывают большие подозрения. Весь Лицей уже кипит, повсюду слухи, а что будет, если я соглашусь с их требованиями?

Второй человек тонко ответил что-то неразборчивое.

– И что мне делать потом?!

Мистер Бейли с размаху пнул жалобно хрустнувшую ножку стола. Директор недолго смотрел на нее, затем спрятал дрожащие руки в карман пиджака.

– Еще эта девчонка… Какого черта ее вообще распределили в Лицей?! Я знаю, что она из этих! – снова рявкнул он. – Но если она вдруг пропадет, Кроссман точно не оставит меня в покое. Он и так уже начинает о многом догадываться. Кому из нас нужны эти проблемы?

Он перевел дух.

– Ладно. Придется тебе довериться. Значит, сегодня, чуть только стемнеет. Так?

Его собеседник утвердительно пискнул.

Ронни показалось, что она уже где-то слышала этот голос.

– Я подумаю над тем, как все это замять. А ты поговори с ними и убеди, что мы пока не можем их больше поддерживать. Я знаю, что это невозможно! – взревел мистер Бейли.

Комок боли, притаившийся в виске, взорвался с очередным криком директора. Ронни резко затошнило. Не разбирая дороги, она за минуту преодолела огромный холл и выскочила на улицу.

На территории Лицея горели почему-то только те фонари, что находились ближе всего ко входу. Остальные стояли совершенно безмолвно и безжизненно, отчего все большое пространство было укутано непроглядным мраком.

Ронни, с опаской оглянувшись по сторонам, двинулась к расположенному поодаль подлеску. Страх смешивался с неприятной, тупой головной болью. Тошнота постепенно отступила. Ронни непроизвольно подняла голову: на небе висела круглая полная луна, окруженная несколькими блеклыми звездами.

«Я не хочу здесь находиться», – неожиданно поняла она.

Она давно уже не испытывала тоску по дому, которую ощущаешь тогда, когда длительное время находишься далеко от привычных мест; да и невозможно было тосковать по тому, чего ты не помнишь. Ронни так и не вспомнила ничего о своей прошлой жизни, но какая-то ее часть рвалась обратно, не желая ни секунды оставаться в Лицее.

Интересно, Уильям испытывал то же самое?..

Ронни одернула себя, не заметив, что выругалась вслух.

– Пора подумать о ком-то другом, – сказала она в темноту.

Спросить об этом можно было у Фреда, Эрхарда, Валери, Лили, кого угодно, – но почему тогда все мысли сводились именно к мистеру Кроссману, преподавателю демонологии, Наблюдающему за Англией; этому вечно хмурому брюнету с острым взглядом?

Ронни подавила смешок. Такой глупой она себя еще никогда не чувствовала.

Она присела на узкую скамейку, но тут же вскочила, когда над территорией пронесся истошный, пронзительный крик, от которого, казалось, даже зазвенели стекла. Звук шел со стороны заднего двора Лицея, оттуда, где мимо растущих слишком близко друг к другу елей было практически не пройти.

Вопль, полный ужаса, вызвал у нее не ответный страх – интерес. Она с опаской продралась сквозь низкие еловые ветки и едва не упала на неожиданно освещенную площадку. Одинокий моргающий фонарь лениво разливал молочно-белый свет по пожухлой траве.

Несмотря на то, что поблизости никого не было видно, Ронни с замиранием сердца чувствовала, что она здесь не одна.

И она не ошиблась.

Впереди, грубо раздвинув грозно зашумевшие ели, показалось существо, похожее на то, что было на картине; однако это было гораздо выше, а его широкие костлявые плечи укрылись под грязной серой тряпкой. Странное, словно бы расплавленное лицо было покрыто черными гнойными язвами. Единственный прозрачный глаз бешено вращался в глазнице, второй же являл собой огромный кожистый нарыв.

В длинной, сухой, изрытой шрамами руке нефари крепко держал небольшую ладошку: за ним волочилось чье-то изорванное тело, в котором уже наверняка не было ни органов, ни души – ничего.

Ронни буквально приросла к промерзлой земле. Она пристально смотрела в ставшее заинтересованным лицо нефари, на его чуть подрагивающее порванное крыло, – и почему-то думала про надпись на футболке Эрхарда.

Эти неприличные, режущие слух и зрение слова в то же время являлись символом начала теплой дружбы, своеобразной соломинкой, за которую сейчас пыталась ухватиться Ронни в попытках хоть ненадолго отвлечься от образа твари, застывшей в нескольких шагах от нее.

Нефари склонил голову набок и легко взмахнул крылом. Оно взметнулось в воздух и задело несколько растущих рядом деревьев, с которых моментально посыпался залежавшийся, сыпучий, как сахар, снег.

Ронни неожиданно поняла, что не боится его

Потянувшись в ее сторону, нефари отпустил грузно упавшее на землю тело, обхватил себя за плечи и издал жалостный, долгий, визгливый стон.

Ронни готова была поклясться, что он жалуется – взахлеб, задыхаясь, с шумом затягивая в себя густую желтую слюну. Это длилось недолго: в конце концов из глаза нефари выкатилась большая мутная слеза, которая, рухнув на траву, испустила тонкую струйку дыма.

Еще через минуту нефари тихо взвыл, расправил крыло и в один момент скрылся в низкой туче, накрывшей горные пики.

Продолжая трястись крупной дрожью, Ронни вернулась в свою комнату. Не обращая внимания на заинтересованный взгляд Валери и поднявшую голову вторую соседку – Ронни с трудом вспомнила, что ее зовут Мадлен, – она сразу же прошла в ванную.

Выглядела она ужасно: обескровленные пересохшие губы, покрасневшие от холода щеки, высохшие дорожки слез. Ронни поспешно умылась и присела на край ванны. Выходить в комнату не хотелось совершенно.

– Что-то случилось? – тихо спросил Эммануил.

Ронни не ответила.

– Можешь не говорить. Я и так все вижу. Я же зеркало, – хмыкнул он. – Отражаю внешнее, впитываю внутреннее. Думаешь, все страшные истории про зеркала – неправда?

– Я ничего не думаю, – глухо отозвалась Ронни.

– Тебе нужно найти того, кому можно довериться, – после короткой паузы сказало зеркало. – У тебя есть друзья?

Ронни подумала про Фреда и пожала плечами.

– Да, но… Я не хочу лишний раз беспокоить его.

– Еще кто-то есть?

Ронни усмехнулась.

– Ну…

Даже не смей.

Просто ХВАТИТ уже об этом.

– Мистер Кроссман, – сказала она, проигнорировав внутренний голос, и стыдливо вжала голову в плечи.

Эммануил, впрочем, никак не отреагировал.

– А он сейчас на Земле, – задумчиво произнес он.

Ронни кивнула.

– И ты, конечно, туда никак попасть не можешь.

Ронни снова кивнула.

– Можешь, – лениво бросил Эммануил.

– Что? – переспросила она.

– Ты можешь попасть на Землю, – хитро повторило зеркало. – У директора в распоряжении имеется несколько специальных разрешений, написанных золотыми чернилами. Их совсем мало, два-три экземпляра, но именно эти разрешения позволяют любому студенту вернуться к людям на определенное время. Главное, чтобы на бумаге стояла подпись какого-либо из наставников первого ранга. Господин Линдлей еще преподает?

– Тот старый горбун, любящий поспать на занятиях? – уточнила Ронни.

Эммануил обиженно хмыкнул.

– Старый горбун! Да так о нем еще никто не отзывался! Это один из самых выдающихся математиков, физиков и астрономов тринадцатого века, посол Синклита, самый опытный из Собирающих!..

– Я поняла, – прервала его Ронни. – Давай дальше.

– Здесь я мог бы обидеться, – заявило зеркало, – но я вижу, что твои дела слишком плохи. Из всех преподавателей, на данный момент находящихся в Лицее, только господин Линдлей может подписать разрешение такого типа.

– А он согласится?

– Знаешь, – лукаво протянуло зеркало, – здесь мне следует лишь признать одну вещь. Господин Линдлей с возрастом стал несколько невнимательным, и… Я думаю, если ты дашь ему еще какие-нибудь бумаги, включая разрешение, он подпишет все, даже не глядя на них. Ему льстит, когда студенты обращаются к нему за помощью: в последнее время все стремятся общаться только лишь с более-менее молодыми наставниками, а про господина Линдлея все забыли.

– Это, конечно, хорошо, даже несмотря на то, что я просто обману доверчивого преподавателя. Только как я достану это разрешение? Директор меня теперь точно к своему кабинету не подпустит, а взламывать двери я пока еще не научилась, – язвительно ответила Ронни.

– Попроси своего друга, – подсказал Эммануил.

Зеркальная гладь покрылась четкой сеткой, и его голос затих.

– Но я не хочу ему об этом говорить, – сказала она.

Но делать было больше нечего.

Фред по-прежнему сидел в библиотеке. Книг и свитков вокруг него стало больше, как и исписанных аккуратным мелким почерком листков. Из-за привычки накручивать волосы на палец он походил на молодого барашка и беспрестанно зевал, чуть ли не носом уткнувшись в конспекты.

Ронни молча села напротив и, положив руки перед собой, снова начала неуверенно рассматривать брошенную на столе закладку. Замерзшие пальцы не желали слушаться, продолжая дрожать. Ронни поспешно положила закладку в первую попавшуюся книгу и аккуратно потянула Фреда за рукав. Он никак не отреагировал, лишь ладонь, крепко сжимавшая ручку, начала двигаться быстрее.

– Мне нужна твоя помощь, – негромко сказала Ронни.

– Да-да, – бесстрастно отозвался Фред.

Собравшись с духом, Ронни выложила ему план Эммануила, умолчав, впрочем, о своей встрече с нефари. Что-то словно бы удерживало ее, закрывало рот, не давая признаться.

На середине рассказа Фред отложил ручку. В глубине его глаз плескалось беспокойство.

– Рон, если у нас ничего не получится, нас отсюда выгонят, – твердо сказал он, поднявшись с места. – А я уверен, что у нас не получится. Я просто не смогу обманом проникнуть в кабинет директора.

– Ты же сам прекрасно понимаешь, что нам срочно нужно найти Кроссмана, – ответила Ронни. – Потому что это самый адекватный наставник из всех. Я думаю, он обязательно мне поверит и что-нибудь предпримет. Ведь он сам уже знает о том, что всем нам что-то угрожает… А его, как и меня, никто не хочет слушать.

– Опять же. – Фред развернулся, сел на соседний стул, тут же вскочил и снова принялся ходить туда-сюда. – Мы даже не знаем, где именно он сейчас. Не факт, что мы сможем отыскать его на Земле. Вся твоя затея развалится от малейшего неправильного движения или слова. Нас поймают, а наши души отправят на хранение в Канцелярию, и потом…

Ронни нервно сжала кулаки.

– Фред.

– Да? – остановился он.

– Вчера я видела то существо с картины из класса демонологии, нефари, – выпалила Ронни, закрыв глаза. На секунду ей показалось, что проходивший за шкафами библиотекарь остановился и прислушался. – Прямо рядом с Лицеем. Я понятия не имею, почему, но я чувствую, что мне необходимо встретиться с Уиллом.

Сказав имя наставника, она смущенно кашлянула и исправилась:

– С мистером Кроссманом.

Фред сложил руки на груди и тряхнул заметно отросшей челкой. На лице его не было ни единой эмоции, и Ронни почему-то подумала, что он ей не верит.

– Даже если у тебя получится встретиться с Уиллом, что будет дальше?

– Не знаю, – честно ответила она.

– Ты слишком на него полагаешься. – Друг устало покачал головой. – Почему не Эрхард? Насколько я знаю, он должен быть в Лицее. Мистер Томпсон? Он тоже достаточно хорошо к тебе относится и всегда может выслушать. Да, он немного взбалмошный, но…

– Я не могу это объяснить, Фред, – прервала его Ронни. – Ты когда-нибудь чувствовал, что человек тебе нужен? Что он единственный, кто на самом деле сможет понять, а не просто выслушать и забыть про тебя и то, что тебя тревожит? Тебе когда-нибудь хоть кто-то был настолько важен, пусть даже если ты и не мог объяснить, почему?

Фред нахмурился. Ронни поняла, что сказала лишнего.

– Ты заходишь слишком далеко, – наконец сказал он. По его лицу было заметно, что сказать он хотел совсем не это. – Но… Я тебе помогу. Когда мы идем?

– Сейчас, – отозвалась Ронни. – Только нам потребуется еще чья-то помощь. Ты не знаешь, где обычно проводит время Джошуа Уэбстер?..

– Я сошел с ума, – сказал самому себе Фред и растерянно оглянулся назад, туда, где за углом притаились Ронни и присоединившийся к их опасной задумке Джошуа Уэбстер.

Он сделал несколько глубоких вдохов, на негнущихся ногах подошел к двери кабинета директора и постучал.

– Проходите, – глухо донеслось из помещения.

Мистер Бейли, заложив руки за спину, стоял у зарешеченного окна и даже не повернулся, когда Фред, не дождавшись приглашения, занял место на одном из кресел.

Молчание длилось достаточно долго, – Фред слышал тихий свист качающегося маятника и невесть откуда взявшееся веселое журчание воды.

– Я слушаю, – наконец сказал директор.

– Мне бы хотелось разузнать подробнее… – начал Фред, но его фразу тотчас же перебил раздавшийся где-то совсем близко оглушающий грохот, который вскоре сменился на странное назойливое шипение.

«Идиоты», – обреченно подумал он.

Слишком рано.

– Это что еще такое! – взревел мистер Бейли.

Его лицо побагровело, а нижняя губа заметно задергалась. В кабинет начали просачиваться серые струйки плотного дыма. Фред ощутил неприятный, какой-то уксусный запах и моментально чихнул.

– Подождите здесь, – сдавленно проговорил директор и выскочил за дверь, предварительно грохнув ей так, что стоявшие на подоконнике пробирки тонко зазвенели.

Фред вскочил с кресла и лихорадочно принялся оглядывать глазами письменный стол мистера Бейли, на котором валялась целая кипа исписанной бумаги. Ничего похожего на золотые чернила видно не было.

Беспомощно тряхнув головой, Фред увидел стоявший чуть поодаль неприметный стеклянный куб, располагавшийся на каменном постаменте. Отвратительный запах с новой силой заполнил кабинет, и он, остервенело потерев нос, подбежал к кубу.

Под чистым стеклом виднелось несколько идеально ровных бумаг, на которых витиеватым почерком было выведено: «Разрешаю любому студенту Лицея, предъявляющему данный документ, посетить людскую обитель на срок, указанный далее». Рядом с ними лежала старинная серебряная флейта с вырезанными на ней рунами. В углу куба виднелась небольшая замочная скважина.

Фред услышал крики мистера Бейли, еще один грохот, чей-то издевательский смех, и попытался сдвинуть крышку куба, понадеявшись на то, что она может оказаться открытой, но та не поддавалась.

– Отлично, – простонал он и разочарованно пнул постамент.

Маленький ключ неслышно упал на расстеленный перед постаментом коврик.

Фред секунду глядел на него, затем схватил и уверенно повернул ключ в замке. Что-то щелкнуло, – стеклянная крышка поднялась, предоставив ему возможность схватить одно из разрешений.

Мистер Бейли вернулся как раз тогда, когда взмыленный, раскрасневшийся Фред, кое-как запихнув документ во внутренний карман пиджака, вернулся на кресло и попытался принять самый беззаботный вид. Впрочем, директор, не обратив на это никакого внимания, срывающимся голосом попросил его зайти попозже.

– Без проблем, – не скрывая радости, ответил Фред.

Находиться здесь он больше не мог.

Коридор представлял собой весьма жалкое зрелище: весь пол был засыпан черным пеплом, а на стенах виднелись грязные разводы и оторванные куски узорных обоев – Джошуа Уэбстер, известный на весь Лицей проказник и любитель устроить всеобщий переполох, постарался на славу.

«Точнее, перестарался», – подумал Фред.

– Ну, как успехи? – шепотом спросила выскочившая откуда-то Ронни.

За ее спиной маячил чумазый, улыбающийся во весь рот Джошуа, в руке которого был сжат непонятный предмет, похожий на довольно потрепанную хлопушку.

– Получилось, – только и смог ответить Фред.

Ронни неверяще посмотрела на него, но, заметив вновь появившиеся в его глазах огоньки, широко улыбнулась и сказала:

– Значит, не зря мы тут все испортили!

– Вам сильно влетело? – усмехнулся Фред.

– Вообще-то нет, – нервно хихикнула Ронни. – Джош знает, где можно хорошо спрятаться, поэтому директору только и оставалось, что топтаться на месте и выкрикивать свои бессмысленные угрозы в пустоту.

– Думаешь, он потом не догадается? – помрачнел Фред. – Как только ты исчезнешь, администрация Лицея сразу все поймет.

Она отмахнулась.

– Это не самое страшное, что может произойти.

Следующие двадцать минут они потратили на то, чтобы заполнить пустые графы в разрешении. Фред долго противился этому, но, согласившись с тем, что его почерк больше похож на почерк преподавателя, послушно вписал имя и фамилию Ронни и указал срок – один земной день.

– Мистер Линдлей тебя раскусит, – предупредил он, отдавая разрешение Ронни, нетерпеливо наблюдающей за ним. – Он не настолько глуп, чтобы не заметить эти чернила, даже если ты прикроешь их каким-нибудь другим документом.

– У меня нет другого выхода, – отрезала Ронни.

По пути в аудиторию мистера Линдлея она заскочила в комнату и взяла несколько относящихся к духучету образцов бумаг. Она понимала, что Фред прав, но все же не могла упустить такой шанс, тем более что вероятность того, что старый наставник все же ничего не сообразит, была высока.

Преподаватель-горбун, как обычно, дремал, уронив голову на грудь и изредка вздрагивая. Полы его мантии, украшенной огромными серебряными звездами, едва шуршали при каждом его движении. Сидевшие на последних партах припозднившиеся студенты, совещаясь, доделывали какую-то работу.

Ронни встала перед столом преподавателя и аккуратно тронула его за плечо. Старик тотчас же открыл мутные белесые глаза.

– Господин Линдлей, я… Миссис Барлоу попросила меня отнести вам эти документы, – выпалила Ронни.

Еще минуту назад она собиралась сказать совсем другое, но от взгляда мистера Линдлея ей стало немного не по себе, и Ронни решила упомянуть в разговоре другого преподавателя. Старик обрадовано улыбнулся и требовательно потянул тонкие сморщенные пальцы к бумагам, которые она держала.

– Не могу найти свои очки, – проскрипел мистер Линдлей, шаря рукой по столу. Ронни зажмурилась. – Укажите мне, где нужно поставить подпись.

– Вот. – Она с облегчением ткнула пальцем в первый листок.

Когда очередь дошла до написанного золотом разрешения, она снова перестала дышать и напряженно проследила за пером наставника, которое со скрипом вывело замысловатую подпись.

Вдруг ладонь мистера Линдлея замерла. Он повертел перо в пальцах, прищурился и чуть отодвинул лежавшие сверху документы, но Ронни резко схватила бумаги и, не говоря больше ни слова, убежала. Она крепко прижимала к себе разрешение, словно боялась, что оно может исчезнуть.

Верить в подобную удачу Ронни отказывалась, но все же происходящее говорило само за себя: бумага была подписана, и теперь у нее появилось безоговорочное право вернуться в Лондон.

Попрощавшись с расстроенным и разволновавшимся Фредом и пообещав ему быть как можно более осторожной, Ронни покинула здание Лицея и подошла к воротам, где неподвижно стояли Виктор и Константин.

– Прошу прощения, – сказала она, не придумав ничего лучше.

Виктор медленно повернул к ней голову и вопросительно двинул тяжелым квадратным подбородком. Ронни без лишних слов протянула ему разрешение. Виктор пробежал по нему глазами и, отдав бумагу обратно, отворил калитку.

– Если справишься там раньше, просто порви разрешение и снова окажешься здесь, – посоветовал стражник.

– Ладно, – кивнула Ронни и спохватилась: – А… Куда идти?

– Вперед, – ответил Виктор.

Константин легонько подтолкнул ее к виднеющейся впереди завесе темно-серого тумана.

– Но там же ничего нет, – пробормотала она.

– Верно, – без тени улыбки подтвердил Виктор.

Ронни с подозрением взглянула на него, но делать было нечего. Сжав кулаки, она шагнула в указанном направлении.

Промчавшаяся мимо машина бешено взвизгнула тормозами. Ронни стояла прямо посреди дороги и в исступлении смотрела на то место, где, судя по всему, раньше находилась та самая злополучная остановка, на которой она встретила Фреда.

Повсюду лежали остатки грязного снега, из-под которого уже пробивались тонкие изумрудные травинки. Шедший по тротуару мужчина зябко укутался в короткую куртку, шмыгнул красным носом и недовольно проворчал что-то про бесконечный мороз. Впрочем, Ронни холода не ощущала. Более того, она была даже не уверена в том, что ее видит кто-либо из прохожих.

Редкие машины проезжали буквально в нескольких сантиметрах от нее, но еще никто из водителей не сигналил и не возмущался по поводу сумасшедших пешеходов. Лишь какая-то крохотная собачка неизвестной породы, перестав радостно скакать вокруг ног своей хозяйки, остановилась и принялась громко тявкать в сторону Ронни.

– Перестань, там же никого нет, – ласково укорила ее женщина, потрепала собаку по холке и настойчиво потянула поводок.

Ронни почему-то стало очень неприятно, и она поспешила уйти с этой улицы.

Вскоре она поняла, что она действительно не знает, куда нужно идти: как говорил Фред, Уильям может быть где угодно, и узнать, где именно, она уж точно не могла.

Неожиданно Ронни стало не по себе. Все-таки она была здесь чужой. Кем теперь считались они, люди с неподвижной, мертвой душой? Людьми ли, или все же мертвецами? Времени искать смысл своего существования не было, и она, крепко сжав и без того помятое разрешение в руке, сделала несколько шагов вперед.

Человек способен на многое, подумала она, а я больше, чем человек.

Ронни огляделась по сторонам, невольно подумав, что Лондон не изменился. Прошло совсем немного времени с того, как случилось то, что случилось, но ей казалось, будто бы последний раз она была здесь несколько веков назад. Этот город никогда ей не нравился; она почему-то вспомнила об этом, окинув взглядом укрытые туманной дымкой дома.

Куда же идти?..

Она недолго поплутала по казавшимся незнакомыми улицам и устало примостилась на скамейке в небольшом сквере. Пошел дождь. Ронни закрыла глаза, чувствуя, как по щекам бьют тяжелые ледяные капли. Хотелось остаться здесь, не возвращаться в Лицей, даже несмотря на то, что идти было некуда.

Кто-то осторожно присел рядом, не обращая внимания на мокрую скамейку. Не открывая глаз, Ронни сказала:

– Вы меня нашли. А ведь это я хотела найти вас. Не знала, правда, как.

– Я тоже не знал, – ответил Уильям. – Просто пришел.

– А, – сказала она. – Это так в нашем мире работает?

Он не ответил, но она знала, что он улыбнулся.

– Вы украли разрешение на посещение Земли?

Голос Уильяма стал строже, словно он внезапно вспомнил о том, что является преподавателем и должен вести себя соответствующе. Ронни кивнула, украдкой взглянув на его острые скулы и прищуренные зеленые глаза.

– У меня не было другого выхода.

– Я сегодня возвращаюсь в Лицей. Вы могли просто меня подождать.

– Не могла, – ответила она. – Мне необходимо было найти вас прямо сейчас.

– Даже под угрозой исключения? – усмехнулся Уильям.

– Вы просто не знаете, что случилось. – Ронни покачала головой.

Надо было отдать должное наставнику: он слушал, не перебивая и не отводя от нее внимательного взгляда. Она рассказала ему все, начиная от кошмарной встречи с нефари и заканчивая разгромом коридора в Лицее.

Уильям не изменился в лице. Ронни снова почувствовала тягучую безысходность.

– А я надеялся на то, что хотя бы этот учебный отрезок обойдется без каких-либо происшествий, – наконец вздохнул наставник.

– Простите?..

Уильям отвел глаза.

– На самом деле, Лицей – не то место, где ты можешь чувствовать себя в полной безопасности. Не то место, где каждый из студентов или преподавателей – личность с чистыми мыслями и самыми добрыми побуждениями. Здесь может случиться все, что угодно. – Он неожиданно улыбнулся. – Однажды, когда мы с Эрхардом еще проходили курс Истребителей, наша команда гостила в Огненной Гильдии, и тогда один из студентов ухитрился обокрасть ключника и выпустить из подземных чертогов пару разъяренных церберов. Случались и проведения древних ритуалов, жертвоприношения, да просто набеги демонов и подвластной им нежити.

– Ой, здорово, – восхитилась Ронни, но тут же стушевалась под гневным взглядом наставника.

–Иногда мне кажется, что Лицей просто пропускает через себя все зло, при возможности устраняя его. Да, на Земле каждый день происходит множество ужасающих событий, но ведь их устраивают люди. А если бы в этом было замешано то, с чем когда-либо сталкивались мы, то от человечества бы давно ничего не осталось. А что касается Бейли, то ему никто никогда не доверял. До него директором Лицея был профессор Портер, который… – Уильям отвернулся. – Который исчез. И вместо него прислали Бейли, и он сразу же переиначил устройство Лицея на свой лад.

– А возможности снять его с поста не было? – осторожно поинтересовалась Ронни.

– Его кандидатура пришла от самого Синклита, – пояснил Уильям.

Она понимающе кивнула.

– А вы?

– А что я? – хмыкнул наставник.

Ронни моргнула, когда очередная капля упала ей на ресницы.

– Вы бы были идеальным директором.

– Мне это неинтересно, – отрезал Уильям после небольшой паузы, почему-то покраснев.

– Жаль, – ответила Ронни. – А какое наказание вы мне дадите за то, что я украла разрешение?

Наставник хмыкнул.

– Неделю будете оставаться после занятий. Устроит?

– Всего-то? – шутливо уточнила Ронни. – За невыполненное домашнее задание вы обычно даете две недели.

– Степени провинности разные, – абсолютно серьезно ответил Уильям.

Ронни улучила момент.

– А можно еще вопрос?

Он кивнул.

– Расскажете мне о нефари?

Уильям покачал головой.

– Мне кажется, я могу знать, – настаивала Ронни. – В конце концов, я видела одного из них.

– Многие исследователи считают, что это проклятые ангелы, лишенные крыла, – ответил наставник. – Я в это не верю. Слишком мрачная, глубокая сущность даже для бывших ангелов. Когда-то наиболее сильным группам Истребителей удалось прогнать их, но, как видите, они вернулись. Вернулись сейчас, как раз тогда, когда Истребителей практически не осталось. Это даже смешно. Все те, кто был бесконечно предан своему делу, мои коллеги и близкие друзья – многие отказались от своих заслуг и превратились в обычных Собирающих и Направляющих, мотивируя это тем, что нас больше никто никогда не тронет. Они считают, что существование Мирного договора обеспечивает нам безопасность. Как же они ошибаются. А ведь Авраам был абсолютно прав, когда говорил, что мне следует отказаться от мысли предательства демонов и начать копать глубже. А я не верил, просто не верил, что такая опасность, как нефари, может вернуться. Я не хотел верить.

Ронни с сочувствием посмотрела на замолчавшего Уильяма. Она не видела в нем грозного наставника, не видела величайшего Истребителя, не видела того, кто прошел через море страха и боли, – сейчас Уилл был человеком, самым обычным человеком, который изо всех сил старается справиться с нахлынувшими на него воспоминаниями, разочарованиями и горьким чувством вины.

Каким бы сильным и мужественным ни казался наставник, он все же был подвластен нагнетающим переживаниям, и единственным, чего хотела Ронни, было хоть как-то утешить его – однако она не могла найти нужные слова.

Но все же она решила промолчать.

В следующую минуту Уильям резко схватил ее за локоть и столкнул на землю. Что-то большое мягко прошуршало над их головами. Ронни больно ударилась руками о мокрую землю, сломав один из ногтей.

Она неожиданно словила себя на мысли, что злится на Уильяма.

Это была не просто злость: внезапно вспыхнувшая, горячая ярость. Ронни тряхнула волосами. Что еще за глупости?!Нефари не спешили нападать, впрочем, и Уилл не делал никаких выпадов. Он продолжал крепко сжимать копье и напряженно наблюдать за врагами. Ронни же с тревогой взглянула на мирно гуляющих по площади людей. Никто не смотрел на них с круглыми от ужаса глазами, никто не кричал, не убегал, не звал на помощь.

Один из нефари выглядел вполне даже привлекательно, если бы не пересекавшие все его лицо уродливые шрамы: у него были светлые спутанные волосы и застывшие голубые глаза с маленькими зрачками. Второй же больше напоминал вытащенную из болота корягу: тонкий, испачканный какой-то черной вязкой жижей. Слипшиеся пряди падали на изрытый рытвинами лоб, из-под длинной челки выглядывал злой, ярко-красный глаз.

Копье наставника с хлюпаньем вонзилось в жижу. Тварь протяжно заревела и дернулась. Уильям нанес второй удар, но тут длинная цепкая рука вырвала из ладоней Истребителя копье и отшвырнула его к фонтану.

Уильям ринулся за оружием и снова упал. На этот раз нефари навалился на него сверху и с визгом принялся раздирать в клочья костюм Уилла. Ворох черных лоскутков взметнулся в воздух. Второй нефари со снисходительной усмешкой наблюдал за борьбой.

Ронни отползла к кустам и неуверенно поднялась на ноги. Правое колено неприятно ныло, и она, потрогав пропитанную чем-то ткань форменных штанов, уставилась на испачканные кровью пальцы.

Словно бы из ниоткуда на землю спрыгнула группа мужчин: четверо из них незамедлительно бросились на нефари, двое принялись приводить Уильяма в чувство. Вскоре показавшийся знакомым Ронни Истребитель поднял голову – это был явно раздраженный и неимоверно злой Эрхард.

Он коротко кивнул коллеге и зашагал к Ронни, которая, глупо улыбнувшись, не придумала ничего лучше, как поспешно достать разрешение и разорвать его на куски.

– Не смей больше высовываться из комнаты, пока я не узнаю, что здесь произошло!.. – услышала она перед тем, как снова оказаться рядом с по-прежнему невозмутимым Виктором.

В Лицей Ронни вернулась совершенно разбитой и подавленной. С одной стороны, она гордилась собой и своим успешным побегом на Землю, который, судя по тому, что никто не бросился к ней с требованием все объяснить, прошел весьма незаметно; но с другой, она временно лишилась опоры в лице Уильяма, и теперь она опять не знала, что ей следует делать дальше.

Можно было бы попытаться объяснить все Эрхарду, однако Ронни, зная его, прекрасно понимала, что Вернер будет злиться еще долго. Точнее, очень долго.

В разбитом колене неприятно кольнуло. Ронни охнула и машинально схватилась за ногу, почувствовав, что штанина практически полностью была заляпана уже присохшей кровью.

Она хотела сразу вернуться в комнату, однако, уже почти дойдя до нее, развернулась и уверенно зашагала в крыло, где располагалось общежитие для парней: она была полностью уверена, что Фред сейчас либо там, либо в библиотеке. Она чувствовала, что сейчас просто-напросто рухнет на пол и заснет, но стремление поделиться с кем-либо итогами вылазки на Землю было сильнее усталости.

Она дошла до нужной двери и, не постучавшись, заглянула внутрь.

– Альфред здесь?

Один из парней, высокий крупный блондин, обернулся и невозмутимо ответил:

– Ушел полчаса назад.

– В библиотеку? –уточнила она.

– Я не спрашивал, – пожал плечами собеседник. – Передать что-нибудь, как вернется?

– Нет, спасибо, – рассеянно ответила Ронни. – Я сама его поищу.

Парень опустил взгляд на ее испачканные в грязи брюки.

– Тебе нужна помощь? Можешь пройти…

Не ответив, Ронни поспешно закрыла дверь.

– Тебе следует послушаться Эрхарда и пока больше ничего не предпринимать, – сказал Фред, спрятав очки в нагрудный карман пиджака.

– Ты ничего другого сказать не можешь? – огрызнулась Ронни.

– И все же подумай сама, – не уступал он. – Ты и так уже зашла слишком далеко. Пострадал преподаватель. Да и тебя вполне могли убить.

«Может, это было бы к лучшему», – хотела ответить она, но вовремя промолчала.

Незаметно подошедший к ним библиотекарь поздоровался звонким тонким голосом, который как нельзя кстати подходил к его вытянутой угловатой физиономии. Ронни насторожилась: она слышала похожий голос совсем недавно, только вот где?..

Пока она судорожно пыталась вспомнить хоть что-нибудь, библиотекарь уже успел скрыться из виду.

Фред начал недовольно говорить что-то еще, но Ронни уже не обращала на него внимание.

– С Уильямом все будет в порядке, – неожиданно сказал Фред.

– Да, конечно. – Ронни улыбнулась. – Иначе и быть не может.

…Буквально каждое новое утро в Лицее преподносило какие-то свои сюрпризы, и порой студентам даже казалось, что над ними просто кто-то очень жестоко подшучивает.

Куда-то исчезали спрятанные перед сном в тумбочку важные конспекты, кто-то все еще боролся с сильной дезориентацией и потерей осознания того, где он сейчас находится; кто-то находил свои, лежащие рядом на подушке отрезанные волосы. На одежде появлялись огромные дыры, по коридорам, как утверждали те, кто ночью выходил из комнат, летали бумаги, рубашки, брюки, расчески и прочие вещи, которые, естественно, потом тоже никто не мог найти.

Казалось, что по ночам в Лицея веселятся полтергейсты – более разумного объяснения придумать никто не мог, а существование шаловливых привидений со временем перестало быть таким уж невероятным.

У Валери довольно часто пропадала ее небольшая шкатулка с резинками, которую она все время носила с собой при жизни. Точнее, она то пропадала, то появлялась снова, причем на том же самом месте, где Валери оставляла ее в последний раз, что сбивало с толку еще больше.

Ронни это, впрочем-то, не касалось: она из-за своей природной рассеянности и так постоянно путалась в своих вещах и подолгу не могла отыскать тетради. Поэтому «утреннее потрясение», как успели прозвать происходящее ехидные студенты, ее особо не затрагивало – до тех пор, как она обнаружила, что около комнаты ее поджидает не привычная, согнувшаяся над книгой фигура Фреда, а прислонившийся к стене Тобиас.

Конечно, это никак не было связано с полтергейстами, однако Ронни была удивлена не меньше тех, у кого бесследно исчезала одежда.

В то утро Ронни опять не выспалась и опять чуть не опоздала на занятия – она вылетела из комнаты, когда утренний колокол отзвонил положенное количество раз: эти удары означали то, что все студенты уже просто обязаны находиться в классах.

Она, споткнувшись о высокий порог, свернула налево, однако чья-то рука, крепко схватив ее за плечо, потянула ее в противоположную сторону.

– Я опаздываю! – выкрикнула Ронни, пытаясь вывернуться.

– Я тоже, – ответил Тоби и остановился на углу коридора.

– И что тебе нужно? – непонимающе спросила она.

Вблизи Тобиас оказался весьма симпатичным молодым человеком. У него были чуть раскосые темно-карие глаза и торчащие коротким ежиком светлые волосы. Он практически не улыбался, но позже Ронни узнала, что Тоби просто стесняется своей улыбки, считая ее не слишком красивой; однако на самом деле он умел усмехаться очень притягательно и загадочно.

В нем было ничего особенного: слишком высокий рост, слишком широкие плечи, слишком большие ладони с неестественно тонкими пальцами, маленький нос, резко контрастирующий с тяжелым волевым подбородком, – но когда он все же позволял себе улыбнуться, его лицо словно бы расцветало и становилось в разы привлекательнее.

– У меня есть к тебе одно дело.

Тобиас смущенно посмотрел на свои кроссовки и поправил ремешок остановившихся часов.

Ронни потеряла терпение.

– Послушай, может быть, тебе наплевать на занятия и то, что многие преподаватели бывают очень недовольны, если кто-то опаздывает или не приходит, но мне лишние проблемы не нужны, поэтому, если ты позволишь, я пойду.

– Да, конечно, – поспешно ответил Тобиас. – Только… Ты не хочешь прогуляться… со мной?

Ронни недоуменно остановилась. Сегодня она снова проснулась с тяжелым ощущением тревоги и той странной ярости, которая атаковала ее во время битвы Уильяма с нефари, и осадок от этих двух странных, прежде никогда не испытанных ощущений по-прежнему давил ей на голову, крепко сжимая виски. Слова Тоби дошли до нее сразу: ей понадобилось несколько минут, чтобы полностью уложить все в голове.

– В смысле прогуляться? – глупо переспросила она.

– Просто пройтись. По Лицею, на улице, – ответил Тобиас. – Как хочешь.

Ронни пожала плечами.

– Ладно. Увидимся после занятий.