Читать книгу Берестяной Грааль - Юрис Куннос - Страница 36

Саунд Матвеевской улицы ночью:

электроны гудят в проводах, капля вечности стонет в кране,

автомобильные чик да чирик, кроит брусчатку фура,

одинокое жужужужжанье троллейбуса,

двортерьер томно брешет, ему отзываются в конце концов.

Орден стопки не спит; сестер порицают братья.

(Любой проезжающий автомобиль заставляет свечу трепетать.)

Русские народные от фонаря

и до Любочки-Юбочки,

а на улице Ключевой все точки закрыты, исключая одну.

Пара сантим в кармане нервничает, ожидая приплода.

Клав! Я теперь живу на улице Твоего сына.

Ежели Алтона – Латинский квартал,

то здесь подножье Монмартра.

Гей, старина! Анатоль, гей!

Ежели Монмартр – это Агенскалнс,

то здесь Монпарнас.

Не 19, конечно, но 89-6.

Шут с ним, псевдомансарды, сухие сортиры.

Может быть, ты поступил в Академию в 89-м?

Может быть, ты в ней отучился шесть лет?

Тут хорошая аура.

На подоконнике разведу летучих мышей.

На Луговой (а то Полевой) улице наплету веночков.

Скрипку сверчка я настрою так,

как ты захочешь.

И, была не была, отправлюсь в поход за искоркой

                                                                   рододендрона.

Вентиляционная дырка на кухне:

виден дымоход

и, если напрячься, серебряный отвислый ус месяца

(другой, невидимый, полощется в реке Ушуайя или же

                                                                    в реке Мары,

речка Мары коричневеет от просыпанного табака

                                                                   «добельман»),

зато зеленеет&зеленеет парк Аркадии.

Тут хорошая аура.

Хотя и залистана книга.

Вот она, от кончиков ногтей и до мозга костей настоящая

                                                                               Рига.

Сквозь сон бредут коровы, поет лосось, блестит чешуя.

Надсадно оса гудит, и другая

дуэтом, как гитара и бас.

Выстраиваются в очередь стихотворения (где взять столько

                                                                          свечей?),

       и цимес их на вес вполне ощутим.

Рабиндранат Тагорян, индийский факир из Лимбажей,

       шпагоглотатели, бродячие кукольники, Карабас

                                                                          Барабас.

Час призраков определенно минул.

Жаль, мимо касс.

Чует, чует мой нос.

Мощеная улица с каноническим текстом про яйца.

Цыганский переросток Рингла глядит в окно.

В полуподвале коммерц-парикмахерская «Данас».

       О, бойся данайцев!

Светлая кровь с фитиля свечи

скатывается мне на левую руку,

густея.

Пламя и свернувшийся воск.

Кельтский меч в моей правой руке помнит все.

Золотая яблоня.

Инга приснилась. Не Яблонька.

Кацапочка из 9-го «Б» нашей школы.

Смех сквозь слезы, балетные ножки в разношенных чоботах.

Глаза же сверкают, как месяц май (для

кого?) Портовый ветер в косе. Возбуждает.

Что ж, выпьем, на хальяву – таков мой тост.

Лирический мовизм.

Лирический мовизм.

По совместительству сценический реквизит.

Или, изволите видеть, картина без автора.

Все на продажу. Вольера с нетопырями, роскошнейшее

                                                                          небытие,

или заурядное присутствие в завтра.

«я думаю Ты улыбнешься

бесхитростным этим строчкам

а может быть и поплачешь

над сотней моих чудачеств

на небе свары птичьи

чего им делить спроси их

я знаю что и на крыльях

птицы несут Мессию

гляжу в глазах встали слезы

я думаю Ты улыбнешься

а может быть и поплачешь

за окнами цвета розы»

Филя отнюдь не глуп, но слегка покусан.

Прет на рожон порой, порой параллельным курсом.

Филин летает ночью, мышиные ультразвуки;

       складывают крылышки чикагские Black Hawks.

Эманацией поля Святого Духа, быстрее света

       в миллиард тысяч раз.

Маленькая черная родинка возле уха.

Когда сгорает свеча,

густой парафиновый запах

приводит сны

и Малую Ночную музыку.