Читать книгу История Введенского женского монастыря в Тихвине - Юрий Александрович Ломакин - Страница 2

Для лучшего понимания истории Введенского женского монастыря и его места в истории Русской Православной Церкви и русского монашества, представляется необходимым предварительно коснуться некоторых общих вопросов истории Русской Православной Церкви и места в ней русских православных монастырей, как мужских, так и женских. Это позволит представить, в каком контексте возник и существовал на протяжении нескольких веков Введенский женский монастырь, позволит лучше понять содержание и смысл представленных в данном сборнике материалов и документов.

Ранний период. IX-XIII века. Христианство, и именно в виде православной веры, неотделимо от русской народности. «… православная вера стала основной стихией русского народа, а церковь главной руководительницей его жизни». [1]

История же русских монастырей есть неотъемлемая и важнейшая часть истории Русской церкви, русского народа. Важным фактором при этом является, как пишет в своей Истории Русской Церкви Митрополит Макарий, «Русская церковь есть только часть Церкви восточной, православно-кафолической. С этою последнею она всегда имела, со времени происхождения своего, самое полное внутреннее единение, содержа одну и ту же православную веру, одни и те же существенныt священнодействия, одни и те же основные каноны и постановления». [2, ч.I-II,т 1., с. 1]

В то же время, «… раcсматриваемая во внешнем своем отношении к Церкви восточно-кафолической, русская Церковь в продолжении веков представляется в трёх различных видах: сначала как Церковь, находящаяся в совершенной зависимости от Церкви константинопольской, одной из самостоятельных отраслей Церкви вселенской; потом – как Церковь, постепенно приобретающая, с согласия константинопольского патриарха, самостоятельность; наконец- как самостоятельная отрасль Церкви вселенской, в ряду других православных патриархатов». [3, I-II,т 1., 1]

Соответственно этому, в истории отечественной Церкви различают три периода: первый- период совершенной зависимости Русской Церкви от константинопольского патриарха (988-1240); второй- период постепенного перехода её от этой зависимости к самостоятельности (1240-1589); третий- период самостоятельности Русской Церкви с 1589 года.

К моменту принятия Русью Христианства, в восточных церквях, и прежде всего в Византии, монастыри уже имели огромное значение в жизни церкви и общества. «… в святых обителях находили себе приют и руководство все, стремившиеся к подвижнической жизни для спасения души своей,– здесь же приготовлялись лица для занятия высших степеней церковной иерархии; здесь воспитывались ревнители веры и благочестия, которые, будучи свободны от уз семейных, по первому гласу Церкви шли для проповеди Слова Божия в странах неверных, или для защиты православия посреди ересей и расколов, и вообще готовы были жертвовать всем для спасения ближних; наконец монастыри, по духу своих строгих правил, по своим благоговейным, ежедневным службам и образу жизни иноков, давно уже соделались лучшими училищами для нравственного воспитания народа». [4, I-II,т 1., 131]

После принятия Русью христианства, стремление к иночеству проявляется на Руси очень рано. При святом Владимире священник села Берестова, впоследствии митрополит русский Илларион, подвизается в двухсаженной пещере; при церквах приходских ставятся кельи, где живут без определенного устава иноки. [5, c.80-81].

Вслед за крещением земли Русской, как свидетельствует Илларион, у нас «Монастыреве на горах сташа, черноризцы явишася». Они явились, видимо, вместе с первыми священнослужителями, пришедшими на Русь из пределов Византийской Империи, из Греции. Сам князь Владимир, креститель Руси, в 996 году создал, вместе с Десятинною церковью, монастырь при ней, во имя пресвятой Богородицы. [6, I-II, т 1., c.192].

В царствование киевского князя Ярослава, число монастырей еще умножилось. В последние годы своей жизни, уже по сооружении Киевского Софийского, Ярослав создал сам два монастыря в Киеве: один мужской во имя своего ангела- Георгия, другой женский во имя ангела своей супруги- Ирины. В этот же ранний период появляются и первые монастыри в пределах Великого Новгорода. О первом Новгородском епископе Иоакиме Супрасльская летопись говорит, что, он «уради собе монастырь десятинный, но что это был за монастырь и где он находился, не определяет. [7, I-II,т 1., c. 193].

К концу домонгольского периода монастырей можно насчитать около 70-ти. Из них одни мужские, другие- женские. Самым знаменитым между ними был Киево-Печерский. Начало ему было положено святым Антонием, организатором же был преподобный Феодосий. Антоний прибыл в Киев, осмотрел несколько тамошних монастырей, но ни в одном из них не захотел остаться. Облюбовал себе место на высоком берегу Днепра в трех верстах от Киева и поселился в пустой Илларионовой пещере; расширил ее и стал подвизаться в посте, бдении, труде и молитве (около 1051г.). Скоро узнали о нем и стали наделять всем необходимым для жизни. Явились и желающие подвизаться вместе с ним. [8, c.81].

По мнению митрполита Макария, около 1057 года произошло событие, определившее многое в истории русских монастырей. В этом году в Киево-Печерском монастыре был принят устав Студийского монастыря (Преподобный Феодор Студит, Студийский Цареградский монастырь). Устав принят был общежительный, который потом от Печерского монастыря приняли все прочие русскиe обители- вследствие чего преподобный Феодосий и назван был «начальником общаго жития монашескаго в России», а печерский монастырь «Старейшим» из всех монастырей русских. [9, I-II,т2., c.58]

До начала XII века все, основанные у нас, монастыри заимствовали себе устав студийский из Киево-Печерской обители: об этом ясно свидетельствует писавший в то время преподобный Нестор. [10, I-II,т 3., c.95-96].

К середине XIII века «Ни в одном из русских городов. Даже в Киеве и Владимире суздальском, не было столько монастырей, сколько было в Новгороде. Их известно здесь до двадцати: одиннадцать мужских и девять женских». [11, II,т 3, c.76].

До монголо-татарского нашествия был основан старейший из тихвинских монастырей- «В пятнадцати верстах от Тихвина, при озере Дымском, Антониев-Дымский монастырь, построенный в начале XIII века учеником и преемником Варлаама Хутынского- Антонием Дымским». [12, II,т 3., c.76-78].

XIII-XVI века. Последствия татаро-монгольского нашествия тяжело сказались на всей территории Руси, в том числе и на новгородских землях, которых непосредственно не коснулось военное разорение. Но это нашествие не смогло остановить иноческую жизнь на Руси. Как отмечает в своей «Истории Русской Церкви Н.М. Никольский, «… XIV и начало XVв.– золотое время в истории основания монастырей: за один XIV век было основано 80 монастырей, то есть почти столько же, сколько за предшествующие три века вместе (87 монастырей), а в первую половину XVв.– 70 монастырей». [13, c. 65].

О том, что татаро-монгольское нашествие не смогло остановить развитие монастырей на Руси, пишет в своей Истории Церкви и митрополит Макарий: «Мы насчитали более 180-ти монастырей, возникших или воcстановленных в два столетия монгольского владычества над Россией, кроме тех, которые продолжали существовать от прежнeго времени. Но как велико было число братий в каждом из этих монастырей, неизвестно». По некоторым обителям Макарий эти данные все же приводит: «В Суздальском Спасо-Евфимиевом …300 иноков, в Чухломском Авраамиевом сто человек, а из женских монастырей в московском Алексеевском подвизалось 90 черноризиц. <…> А были монастыри или «монастырьки» малые, в которых обитало по шести, по пяти черноризцев, даже по три и по два. [14,т 4., c.209-210].

При этом монастыри различались между собой по своей зависимости от высших властей, по значению своих настоятелей, по взаимному отношению друг к другу, по внутреннему устройству. Все русские монастыри, по законам Церкви, находились в зависимости от своих епархиальных архиереев. Некоторые монастыри в непосредственной зависимости от князей. Были монастыри, принадлежащие непосредственно русским митрополитам (например Чудов- московский). Управлялись монастыри одни Игуменами, другие Архимандритами. В числе монастырей большая часть была самостоятельные, не зависевшие от других монастырей, и были несамостоятельные, приписные к другим. [15,т 4., c.211-212].

Важное значение в жизни монашествующих имели правила внутренней жизни Обители. Внутренняя жизнь монастырей определялась соборными правилами, наставлениями и правилами древних святых Отцов: Василия Великого, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника, Феодора Студита и других, житиями святых угодников, преданием строителей, наставлениями игуменов, различными поучениями и посланиями, уставными грамотами епископов или митрополитов и, наконец, Уставами. Подробные письменные уставы для монастырей, на основании существовавших отдельных правил и грамот, стали появляться, как отмечает А.П. Доброклонский, только с XVв. [16, c.243].

Главным, как уже было отмечено выше, было разделение обителей на общежительные и необщежительные. «По внутреннему устройству монастыри наши разделялись на общежительные и необщежительные. К последнему классу принадлежала большая часть монастырей, особенно мелких, в области новгородской: в них иноки сходились вместе только на церковные службы и более не имели ничего общего. Каждый сам заботился о себе и своей келье, и о пище и об одежде, особо держал правило в своей келье и в ней же трапезовал». [17,т 4., c.214].

Монастыри, особенно крупные монастыри, на Руси обладали и немалыми правами, которые закреплялись жалованными грамотами. Жалованные грамоты излагали права и привилегии, предоставлявшиеся монастырям. Права эти могли быть следующими: «Право владеть недвижимыми имуществами и, в частности, землями, ненаселенными или населенными; Право приглашать людей на свои земли для заселения их; Право пользование оброками и вообще повинностями от своих поселян и доходами с своих владений; Право тарханное, освобождающее монастырских поселян и владения от оброков и повинностей казенных или княжеских; Право суда над своими монастырскими людьми и неподсудности этих последних судам гражданским. Как правило, «Опроче душегубства» или «Опроче татьбы и разбоя и душегубства». [18, Т. 5. Кн. II. с.44-69].

Строителями монастырей были князья, княгини, митрополиты и епископы, богатые миряне и большей частью сами монахи. Цели и побуждения их при основании монастырей были различны. Одни- особенно князья- воздвигали их как монументы, на память о своем роде; другие- как центры миссионерской деятельности между окрестными инородцами, третьи- как приют для тех, кто под старость хочет под старость принять монашество, или как место, где можно перед смертью принять пострижение, иные- в воспоминание об особенных событиях, как, например, победа, явление чудотворных икон (Тихвинский Успенский- в память явления иконы Тихвинской Божией Матери) и т.п., иные- по обету- в изъявление благодарности Богу за полученную милость, иные- для того, чтобы в своем монастыре ввести по своему желанию то или иное устройство, большинство же- по чувству благочестия, чтобы себе найти и другим дать приют для монашеских подвигов. [19, c.241].

К середине XVI века на Руси было свыше четырехсот обителей, многие из которых были основаны в землях Великого Новгорода. «В погостах, более отдаленных от Новгорода и близких к нынешнему городу Тихвину, равно как в самом Тихвине, существовали монастыри: Спасский на реке Пиможве в Петровском погосте, получавший ругу на восемь человек братии; Стефановский Середокороткий на той же реке в Николаевском погосте, получавший ругу на 22 человека; Троицкий на реке Ругуе в Воскресенском Липецком погосте, съ десятью келиями, из которых пять были пусты; Спасский на озере Оксуе или Оксуйская пустынь; Тихвинский Успенский, основанный, по повелению царя Иоанна Васильевича, в 1560 году на месте явления тихвинской чудотворной иконы Богоматери, и вмещавший в себе в 1582 году сорок человек братии, в том числе трёх иеромонахов и двух иеродиаконов; Тихвинский Введенский- девичий, получавший ругу на игумению и десять стариц; Тихвинский Николаевский, старая пустынь близ Тихвина, получавший ругу на 17 человек; Тихвинский Николаевский, новая пустынь, получавший ругу на 7 человек; наконец Троицкий въ новой пустыни на Тихвинской дороге, получавший ругу на игумена и 10-ть братий. Впрочем этот последний монастырь был едва ли не один и тотъ же с Троицким монастырем на реке Ругуе». [20, Т. 6 Кн.I. с.35]

(РУГА ж. Руга (новогрчс. или от корня ружить, вооружать, снабжать?) церковная земля и угодья, отведенные на содержанье всего причта; годичное содержанье попу и причту от прихода, деньгами, хлебом и припасами, по уговору или по положенью. Ныне руга, ружное ср. именно плата причту, особ. безземельному, в виде жалованья, и помощь хлебом от прихожан; но в вор. ругою зовут и пустошь, леваду, ненаселенную землю в частном владении. Ружная церковь, без земли, на руге. Ружная грамота, стар. жалующая ругою. Ружный приговор, мирской, о наделении причта ругой. Руговые, ружные земли. Ружник м. получающий ругу, состоящий на руге. Ружить кого, стар. оделять ругою. Ружничий прилаг. стар. ружный. Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля).

Следует отметить, что строгое разделение на мужские и женские обители произошло не сразу. «Много было у нас монастырей мужеских, несравненно менее- женских, но были и монастыри мужеско-женские, а равно и такие женские, которые, по крайней мере, управлялись не игумениями а игуменами». [21, Т. 6 Кн.I. т.36].

Московский собор 1503 года по этому поводу постановил: «впредь чернецам и черницам в одних монастырях не жить; если в каком монастыре начнут жить чернецы, там служить игумену, а черницам в том монастыре не жить; если же в каком монастыре начнут жить черницы, там служить попам- бельцам, а чернецам в том монастыре не жить». [22, Т.IV, c.122-123].

На Стоглавом соборе (1551г.) к этой проблеме пришлось вернуться вновь. Царь Иоанн Васильевич указывал отцам (гл.5 вопр.37) что в иных монастырях чернецы и черницы живут вместе- и собор вновь подтвердил приведенное нами выше правило Собора 1503 года. Во исполнение этого требования Стоглавого Собора в 1560 году, повелением государя Иоанна IV, на месте монашеского поселения у Успенского собора в Тихвине, были основаны отдельные мужской Успенский и женский Введенский монастыри.

Как отмечает митрополит Макарий, в течение XV-XVIвв. для содержания монастырей источниками были: «Доходы с недвижимых имуществ: источник главный и нам уже известный; Денежные вклады и пожертвования за поминовение живых и умерших; Этого рода вклады в монастыри хотя не были так обыкновенны и многочисленны, как вклады землями, селами и вообще недвижимыми имуществами, но в некоторых монастырях достигали значительной величины. Самые большие денежные вклады поступали в монастыри от великих князей или, точнее, от великого князя Ивана Васильевича IV, в продолжительный период его царствования. Вслед за государями великими князьями делали в монастыри денежные вклады «… государыни великие княгини…и их дети…равно и другие князья и княгини, бояре и служилые люди , архиереи, настоятели и простые монахи и вообще люди всех званий и состояний. Пожертвования хлебом и разными другими вещами; Торговля, таможенные и пятенные пошлины. Руга. Приношения христиан, приходивших в Монастыри на богомолье». [23, Т. VIII Кн. III. с. 284].

В 1589 году, в царствование Феодора Иоанновича, произошло важнейшее событие в истории Русской Церкви- «генваря 26-го совершилось в Успенском соборе и постановление Иова в патриарха». [24, Т. X, Кн. I, с.34].

При этом в церковном управлении и суде не произошло существенных перемен- патриарху была передана та же самая власть, какую прежде имел митрополит.

XVII век. События «Смутного времени» тяжело сказались на положении монастырей. «В писцовых книгах новгородских пятин, после смутного времени, постоянно встречаем, при описании монастырей и церквей, такие слова: «на посаде монастырь, разорен до основания, игумена и старцев нет ни одного человека, церковь ветхая, стоит без пения…». [25, Т.X Кн. I. с.217-218].

Как пишет об этом историк Б.Д. Греков, «… церкви и монастыри с самoго начала XVII века очутились в тяжелом положении, и очень немногие из них могли без посторонней помощи найти себе путь к лучшему существованию». [26, c.322].

В своем исследовании Б.Д. Греков отмечает, что за возрождение обителей брались не только иноки, но и миряне. Чтобы стать строителем пришедшего в упадок монастыря, нужно было подать челобитье в Москву, где царь или Патриарх делали соответствующее распоряжение местной епархиальной власти». Б.Д. Греков выделяет два вида строительства или возрождения обителей: «Попытка строительства монастыря со стороны мирян начинается с желания обстроить монастырь, призвать в него братию и настоятеля, посадить крестьян и бобылей- одним словом, вдохнуть в него новую жизнь, но обыкновенно оканчиваются признанием невозможности выполнить всю тяжесть задачи и передачей своих прав более сильному монастырю или владыке Новгородскому. Это строительство нужно отличать от другого строительства- игуменства: мы знаем строителей двух типов: это или 1) строитель- лицо стоящее во главе монастыря, как церковнoго учреждения. Непременно лицо духовнoго чина- иеромонах, диакон, иеродиакон и т.п. 2) или строитель- владелец монастыря и монастырской вотчины, взявший на себя с разрешения власти обязательство на собственные средства «строить» монастырь, т.е. заботиться о его материальном и всяком другом благополучии». [27, c.322-323].

При этом, как отмечает Б.Д. Греков, «Строитель, кто бы он ни был, имеет право владения монастырем и его вотчиной по писцовым и переписным книгам, т.е. опираясь на те же оправдательные документы, что и всякий землевладелец в Московском государстве; имеет он, повидимому и право передачи своих прав другому лицу, но осуществляет это свое право всегда с помощью авторизации государства, хотя сделка иногда и предшествует дозволению». [28, c.324].

К вопросу упорядочения жизни обителей церковь и государство обратились вновь во второй половине XVII века. В 1667 году был собран Большой московский Собор. На соборе был принят ряд решений относительно обителей и монашествующих: «… Б) в монашество никого не постригать без правильного искуса, который должен продолжаться три года, а по нужде полтора. В) мужей, без согласия их жен, и жен, без согласия их мужей, не постригать. Г) В монастыри брать вклады от монахов и монахинь не подобает. Д) Не должны монахи и монахини переходить из монастыря, в котором постриглись, в другой монастырь и скитаться там и сям на соблазн миру: иначе их следует подвергать епитимиям по правилам. Ж) Настоятели должны смотреть накрепко, чтобы иноки не упивались, а русскаго вина совсем в монастыре не было. З) Повелеваем, чтобы отныне отнюдь не имели веры к этим лицемерам, которые живут среди городов и сёл по образу отшельников и затворников, и отпустив волосы, носят монашеские свитки, иныя же и железныя вериги, или ходят нагия и босыя, тщеславия ради, на прелесть людям простым и невеждам, да воспримут славу от народа, и да почитают их святыми: истинные подвижники трудились в пустынях и никому не показывали своих вериг и подвигов. …никто из лиц священнаго и монашескаго чина не должен вдаваться в мирские дела, держать лавки, корчемницы, постоялые дворы и иметь всякия другия промыслы: с виновными поступать по правилам». [29, Т. XII, с.790-791].

Важное значение монастыря в жизни русского общества признавалось многими русскими историками и литераторами. Велико было значение монастыря, а в особенности северного монастыря «… как просветительно-нравственного учреждения в окружающей его темной среде, подававшего обществу назидательный пример высокаго нравственнаго усовершенствования и упорной борьбы с человеческой природой путем аскетическаго подвига и, с другой стороны, как хозяйственной организации, земледельческой или промышленной, сыгравшей видную колонизаторскую роль в северномъ крае, нередко руководившей обществом в его борьбе с суровой внешней природой. … нельзя не признать за северно-русским монастырем значительного нравственного влияния на окружающее его общество. Обраставшая светлой легендой память о христианских иноческих подвигах ея пустынника-основателя, теплившаяся непрерывно в монастыре, подобно той неугасимой лампаде, которая мерцала надъ его гробом, и слава о таких же подвигах его преемников и подражателей среди братии озаряли темную окружающую среду с ея мелкими заботами и интересами, внося некоторый луч идеализма в грубую жизнь XVIIв. Самая красота монастырского богослужения и весь обиход жизни иноков, «приявших ангельский образ», действовали на воображение и чувства богомольца, на время отрывавшегося от своей будничной серой обстановки и попадавшаго в какой-то иной, как бы неземной мир, о котором он уносил потом яркое воспоминание, не потухавшее, быть может, до конца дней и не раз передававшееся близким. Монастырь был не только средством спасения для тех, кто отрекался от мира, но и местом для нравственного отдыха от ежедневной действительности для мимолетнаго гостя с котомкой за плечами, котораго он манилъ издалека именно этой возможностью хотя бы на время подняться над обычными житейскими буднями. Северный монастырь мог быть также и источником некотораго книжнаго просвещения. Среди братии были всегда грамотные люди; монастырь всегда владел книгами, притом не только богослужебными. В большихъ монастыряхъ библиотеки достигали обширныхъ размеров». [30, c.291].

XVIII век. Радикальные изменения в бытовании русских обителей связаны с реформами Петра I. В конце 1700 года умер Патриарх Адриан. Получив известие о смерти Патриарха, Император Петр I назначил местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского, молодого рязанского епископа, родом из Киева. Яворскому были поручены только специфически духовные дела. Фактически все церковное управление сосредоточилось во вновь восстановленном в 1701 году Монастырском приказе.

К монастырскому приказу перешли все административные и хозяйственные дела из расформированного патриаршего двора. Помимо судебных функций над людьми духовного сословия Монастырский приказ получил право управления всеми церковными вотчинами через назначаемых им светских управителей. По общему правилу все доходы поступали в кассу приказа. На содержание церковных учреждений выдавалась сумма лишь по штатам, а все излишки поступали в государеву казну и шли на удовлетворение общегосударственных потребностей. [31, c.189-190]

Монастыри были посажены на голодный паек. Сначала было назначено в год по 10 рублей и по 10 четвертей хлебы на монаха; в 1705 году эта норма была уменьшена на половину. Были приняты меры для приостановления роста числа монашествующих. В каждом монастыре было установлено штатное число монахов, а на места умерших было велено в 1715 году принимать отставных и увечных солдат. [32, c.191]

14 февраля 1721 года последовало торжественное открытие духовной коллегии под именем Святейшего Правительствующего Синода, а в 1723 году Синод был утвержден всеми восточными патриархами, которые признали за ним все патриаршие права и именовали его в грамоте своим во Христе братом. [33, c.315].

Что касается судьбы монастырей, то при Петре I объявлено было, чтобы никто не смел строить вновь монастырей, как мужских, так и женских, без ведома Синода и разрешения Государя. Построение же скитов и пустынь совершенно запрещалось. Переход из монастыря в монастырь запрещался. В 1734г. именным указом Императрицы Анны Иоанновны, объявленным Синоду чрезъ Феофана Прокоповича, повелевалось: «Отнюдь никого ни из каких чинов людей не постригать, кроме вдовых священников, диаконов и отставных солдат». Только в конце 1740 года, по смерти Императрицы, дозволено было постригать и женщин. [34, c.434].

По данным, приведенным в Истории России Соловьева, в царствование Анны Иоанновны всех монастырей было 948, монашествующих- 14288. [35, т.20 с.209]

Восемнадцатое столетие было тяжелым временем для русских обителей. «Монашество в XVIII веке, в глазах светского правительства окончательно потеряло тот авторитет и уважение, какими оно пользовалось во все предшествовавшее время,– что монашество не только не почиталось уже спасением, как в былое время, но каким-то едва терпимым государственным злом. Недоверие к монашеству было столь велико, что потребовалось приставит к женским монастырям караулы. А в мужских монастырях ввести обоюдoострый и все разъедающий надзор: настоятель должен был смотреть за своими подчиненными, последние- за настоятелем. … Вообще же к монашеству относились так-же, как въ памяти достойныя времена Иоанна Грознаго относились «к опальным». Все их чуждались, помощи- ни от кого». [36, c.435]

Эпохальным событием в судьбе русских монастырей стал Указ, данный Императрицею Екатериной II в 1764 году 26 февраля и известный под названием «Духовных штатов». Как писал о последствиях этого указа В.В. Зверинский, «Законодательством этим от монастырей отобраны все вотчинныя имения, за оставлением им небольшой части земли и служителей, а вместо того на содержание назначено денежное годовое жалование, которое положено соразмерно богатству и знатности того или другаго монастыря. Согласно этому все монастыри, за исключением Лавр (Троице-Сергиевой и Киево-Печерской) и тех из них, которые предназначены для Архиереев (Александро-Невский, Чудов…) разделены на три степени классов, и в них была установлена норма штатных монахов и монахинь». [37, c. X].

Насколько неоднозначными и тяжелыми для русского монашества были последствия проведенных Императрицей Екатериной II реформ, показывает заметка А.С. Пушкина, написанная им в 1822-м году и опубликованная в 1881-м году в журнале «Русская Старина»: «… Екатерина явно гнала духовенство, жертвуя тем своему неограниченному властолюбию и угождая духу времени. Но лишив его независимого состояния и ограничив монастырския доходы, она нанесла сильный удар просвещению народному. Семинарии пришли в совершеннейший упадок. Многия деревни нуждаются въ священниках. Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них самую возможность заниматься важною своею должностию. От сего происходит в нашем народе презрение к попам и равнодушие к отечественной религии, ибо напрасно почитать русских суеверными: может быть нигде более, как между нашим простым народом не слышно насмешек на счетъ всего церковнаго. Жаль! Ибо греческое вероисповедание, отдельно от всех прочихъ, дает нам особенный       национальный характер. В России влияние духовенства столь-же было благотворно, сколько пагубно в землях римско-католических. Там оно, признавая главою своею папу, составляло особое общество, независимое от гражданских законов, и вечно полагало суеверныя преграды просвещению. У нас, напротив того, завися как и все прочия состояния, от единой власти, но огражденное святыней религии, оно всегда было посредником между народом и государством, как между человеком и божеством. Мы обязаны монахам нашей историею, следственно и просвещением. Екатерина знала все это и имела свои виды». [38, c.133].

Содержание и штат монашествующих в мужских и женских монастырях зависели от класса, в который был введен монастырь. Содержание и штат разнились также в женских и мужских обителях. «В женских первоклассные монастыри были на особом положении, получая жалованья, смотря по числу монахинь, штат которых простирался от 52-х (Суздальский Покровский) до 101 (Переславский Успенский); во второклассных и третьеклассных монахинь положено по 17 и содержание от 525 до 700 рублей. Затем остальные монастыри, не вошедшие в число штатных, частию остались на своем содержании и сделались известными под именем «Заштатных», то есть не получающих от Казны постоянного содержания, но большая часть монастырей совсем закрыта с переводом монашествующих в штатные монастыри и с образованием при оставшихся церквах особых приходов с священником и причетником; те же из них, где при церквах не могли образоваться приходы за малочисленностью окрестного населения, или по ветхости зданий, приписывались к штатным монастырям и нередко за недостатком надлежащего присмотра постепенно разрушались, так что их приходилось совсем уничтожать. <…> Какой переворот произвело издание Закона о Монастырских штатахъ, можно заключить из следующих данных: В пределах Епархий только одних бывших тогда Великороссийских губерний в 1762 году состояло всех монастырей, пустыней и скитов 881. Из них мужских 678 и женских 203, по штатам же 1764 г. положено: В 1-м классе 16 мужских 4 женских; Во 2-м 41 и 18; 3-м 100 и 45; Заштатных 161. Итого 316 мужских, 67 женских. Упразднено всех монастырей 496». [39, c. XI].

Как один из результатов реформы- «…на все весьма продолжительное царствование Екатерины II, учреждено было вновь только 3 монастыря «для престарелых и раненых инвалидов». [40, c. 620].

В продолжавших существовать женских монастырях 2-го и 3-го класса в числе 17 монахинь было позволено по одной Игумении и одной казначее. [41].

«Женским монастырям содержание назначено было в следующем размере. …Третьеклассным каждому по 375 руб. 60 к. Игуменье 3-кл. 40 р. Казначее- 15. Монахине- 10. На церковные потребы, на просфоры, на дрова и пр. 30. На починку церквей и монастырей и на содержание ризницы- 50. Кроме денежнаго содержания положено было штатным монастырям оставить из бывших их владений по одному скотному двору, по малому озеру, или пруду для рыбной ловли, если впрочем воды эти находятся не далее 15 верст от монастыря, и выгонной земли для скота по 6 дес. каждому третьеклассному монастырю». [42, c. 615].

Экономическое положения обителей несколько улучшилось в царствование Императора Павла I. В 1797г. содержание штатных монастырей было увеличено было почти вдвое. К 1797 году в Российской Империи православных монастырей было: 2 лавры, 177 мужских Монастырей и 81 женский Монастырь, а всего 260 обителей. [43, c. 616].

На содержание Игумений монастырей 3-го класса выделялось 100 рублей, Казначей- 30 рублей, Монахинь- 20 рублей. На починку церквей и монастырей, и на содержание ризницы выделялось по 200 рублей. Кроме того, «Повелено было тогда отвести каждому монастырю по 30 дес. земли, со включениемъ въ это число и того количества земли, какое было даровано имъ Екатериною II, снабдить ихъ рыбными ловлями, хотя бы они находились и далее 15 верстъ отъ монастыря и мельницами по одной на монастырь». [44, c. 619].

XIX- начало XX века. Меры к улучшению положения монастырей были приняты в царствование Императора Александра I. «Александр Благословенный первый, сняв с монашества бревно, наложенное на него Петром Великим, стал вытаскивать его из грязи и снимать с него позор и унижение». [45, c.674]

Как писал об этом один из историков церкви второй половины XIX века, «Правительство XIX столетия сознавая недостаточность денежнаго от казны пособия монастырям, увидело настоятельную необходимость снова возвратиться к до-петровскому способу содержания монастырей, т.е. вновь даровать им право владения и право приобретения имуществ. Въ царствование Александра Павловича определены были имущественные права монастырей. И такимъ образомъ совершился возврат к тому, что политика XVIII столетия отвергла. (1-е П.С.З. т.XXVIII, №21785. Срав. XXXVI, №27622.)». [46, c. 77]

При этом были введены и определенные ограничения на приобретение и получение в дар монастырями недвижимого имущества: «Монастыри и архиерейские домы имеют право приобретать в собственность всякаго рода ненаселенныя недвижимыя имения как покупкою, так и чрез дары или завещание от частныхъ лиц; но таковые приобретения утверждаются за ними в собственность совершением узаконенных крепостных актов не иначе, как по исходатайствовании на то каждый раз чрез Св. Синод Высочайшаго соизволения. (2-е П.С.З. т.15 №13326. Св. Зак. Т.9 ст.386, по прод. 1876г.). По делам о пожертвованиях в пользу монастырей недвижимых имуществ- домов, лавок и других строений, а также не населенных земель, консистория обязана войти в предварительныя сношения, с кем следует, о том: имеют ли завещатели или жертвователи сами право на таковыя распоряжения сими имуществами и соблюдены ли все формы, установленныя на подобныя случаи. О последствии своих соображений консистория со своим мнением представляет архиерею, и если нет никаких препятствий к принятию завещаннаго или жертвуемаго, то архиерей доноситъ Синоду, для испрошения на то Высочайшаго Соизволения. (2-е П.С.З. , т.16 №14469, пар.112- Уст. Д. Кон. Св. Зак. Т.10 ч.1 ст. 984 изд. 1857г.). При таком доношении Синоду должны быть представлены планы на жертвуемыя монастырям имущество». [47, c. 78-79]

Как видим, монастырям запрещено было владеть населенными недвижимыми имениями, или крепостными людьми с землею или без земли, и вновь таковые приобретать, каким бы то ни было способом, ни через дар, ни через покупку. В 1866 году, уже после Манифеста об освобождении крестьян, издан был закон, которым запрещалось пожертвование родовых имений в пользу всех вообще духовных учреждений. [48, c. 78-79]

Не смотря на все сложности, cо второй половины XIX века отмечается рост числа русских обителей и числа их насельников. Особая активность отмечена в царствование Императора Александра III: «Иноческих обителей, вместе с Архиерейскими домами в 1881 году было всего 631, из них 448 мужских и 183 женских; в 1894 году их стало 763, из них 511 мужских и 252 женских (монастырей и общин). Следовательно, обителей прибавилось 143; мужских 63 и женских 69. В царствование Александра II мужских монастырей против предшествовавшего царствования даже убавилось на 15. При Александре II увеличилось лиш число женских обителей, причем в среднем прибавлялось в год по две обители. При Александре III в год прибавлялось по 11 новых обителей, и почти поровну мужских и женских: по 5 (63:13 и 69:13). Число монашествующих в 1881 году в мужских обителях равнялось 6.750 и в женских (монастырях и общинах) 4.945, а в тех и других вместе 11.695; в 1894 году соответственные числа выражаются цифрами: 7.582, 8.319 и 15.911. Таким образом иноков прибавилось 832, инокинь 3.374 а тех и других вместе 4.216. Число послушников в 1881 году было 3018 и послушниц 13.813, а тех и других вместе 16.831; в 1894 году число первых было 6.696 и вторых 21.957, а вместе 28.653. Значит, послушников прибавилось на 3.678 (при Александра II их убавилось на 2.331) и послушниц на 8.144; тех и других вместе- на 11.832. Общее же число всех насельников и насельниц иноческих обителей в 1881 году простиралось до 28.526, а в 1894 году до 44.594. Следовательно, число это увеличилось на 16.038. При Александре II оно возросло лишь на 8.595. В среднем выводе приращение на один год в царствование Александра II равнялось 330, а в царствование Александра III- 1.234, т.е. больше почти в четыре раза. Можно смело сказать, что такого размножения числа иноческих обителей, какое мы видим в царствование Александра III, дотоле не было еще ни в один соответственный (по продолжительности) период на всем протяжении существования русской церкви». [49, c.446]

Сильно выросло также число богоугодных заведений при монастырях и церквах- «Богоугодных заведений при монастырях и церквах в 1881 году было 893 на 11.251 лицо, а в 1894 году 1.037 на 12.773, следовательно, соответственно, на 144 и 1.522 больше. При Александра II за 26 лет заведений увеличилось на 273, а состоящих в них на 5.101 … церковно-приходские школы. В 1894 году их считалось уже 31.835… число учащихся приблизилось к миллиону, достигнув 981.076… Библиотеки при церквах и монастырях… в 1894 году 21.535 и окружно-благочиннических- 826, а всего 22.361 библиотек». [50, c.448]

Такой рост числа обителей и богоугодных заведений П. Преображенский, занимавшийся изучением этого вопроса, связывает не столько с ролью государства, сколько с ростом числа пожертвований в пользу Церкви широких народных масс: «… если теперь высчитать, насколько в среднем выводе увеличились исчисляемыя нами местные средства за один год за то и другое царствование, то окажется, что в царствование Александра II это увеличение равнялось 426.442 рублям, а в царствование Александра III 780/882 рубля. Т.е. последнее превосходило первое едва не вдвое. В своем месте нами вычислено, что в 1855 году из общей суммы, пожертованной собственно в церкви, и в частности на устройство церквей, на каждого православного жителя приходилось около 9 ½ коп., а изъ принесенной вообще в местныя епархиальныя средства около 12 ½ коп.; въ 1881 году, т.е. черезъ 26 лет, каждым православным жителем в первую сумму пожертововано около 19 1\2 коп., а во вторую около 26 ½ коп. В последний год царствования Александра III, т.е. 1894-й, в пользу церкви и на устройство храмов от каждаго православнаго жителя поступило около 23 коп., а вообще в епархиальныя средства- около 36 коп. Таким образом, жертва каждаго православнаго русскаго человека на церковь и ея учреждения в 26-летнее царствование Александра II возросла с 12 1\2 коп. до 26 1|2 коп., т.е. (откидывая дробь) на 14 коп., а в 13-летнее царствование Александра III с 26 коп. до 36-ти, то есть на 10 коп. Следовательно, жертва каждаго отдельнаго православнаго жителя Империи в первое царствование в среднем выводе возрастала ежегодно на ½ коп. с небольшим, а во второе почти на целую копейку. Вот эта то копейка, на которую в царствование Александра III движимый благочестивым усердием ежегодно увеличивал свою жертву в пользу Церкви и ея учреждений каждый член многомиллионной православной паствы, и давала прежде и более, чем что-либо другое, возможность увеличивать в показанной в настоящей статье степени число иноческих обителей, иноков, инокинь, и готовившихся к поступлению в иночество, умножать число церквей, восстанавливать упраздненные или приписныя, строить новыя церкви и часовни, иметь в большем количестве пастырей церкви и, вообще служителей алтаря, покрыть всю Империю довольно густою сетью школ для народа, снабдить их учебниками и учебными принадлежностями, распространить среди возрастнаго и подрастающаго поколения многие миллионы книг и брошюр…. Умножить число питомцев духовной школы и питомиц въ училищах для дочерей духовенства». [51, c.644]

Либерализация русской жизни, наступившая после проведения реформ Александра II, вновь привела к обострению давней проблемы русских обителей. Как пишет об этом современник, «К несчастию для монастырей, они, в течении нескольких веков, благодаря усердию русскаго народа и собственной бережливости, скопили громадныя имущества. Мир позавидовал этому богатству и положил, во что бы то ни стало, присвоить его себе. Более половины XVIII века прошло в ожесточенной борьбе из-за монастырских сокровищ. Самыя гнусныя и неслыханныя обвинения сыпались на монастыри. Наконец мир одолел. У них взято все имущество и отнято было самое право приобретать его. С тех пор прошло более столетия. Монастыри уже оправились от погрома. … А мир по-прежнему завистлив к чужому добру. Снова слышатся рассказы мирскаго недовольства и презрения к стяжаниям монастырей! Снова хулится монашество! Нельзя надеяться, что ярость мира прошла для монастырей безследно. Не ныне, так завтра, не в это десятилетие, так в будущее и т.д. она отомстит монастырям за приобретения, которыя, по всегдашнему мнению мира, несвойственны им. Правда, в наше время не может повториться погром 1764 года; но монастыри должны заботиться не столько о настоящем, сколько о будущности своего положения. Они не должны успокаивать себя тою мыслию, что теперь пока, благодарение Богу, опасности не предвидится. Правда, ярость мира может на время крыться, но на всегда не может уничтожиться. Она будет существовать до тех пор, пока не истребится яблоко раздора между монашеством и миром. Таким яблоком служит единственно и безусловно имущество монастырей. Не будь его, не будет вражды; мир успокоится». [52, c. 91-92]

С 1860-х годов появляются многочисленные исследования, статьи и эссе, авторы которых старательно вычисляют стоимость имущества монастырей, размер капиталов, размер доходов.

«Въ последния два десятилетия наши газеты и журналы весьма не редко говаривали о тех больших доходах, которые наши монастыри получают от православнаго народа, о тех капиталах, которые из этих доходов будто бы накопились в монастырях, о тех драгоценностях, которые в них собраны. <…> С другой стороны нашлись люди, не только монашествующие, но и миряне, которые тоже печатным образом усиливались доказывать, что наши монастыри не так богаты, как о том говорят, что во многих из них братия почти нищенствует. <…> Наше монашество, если к нему причислять не только постриженных уже монахов, но и послушников и послушниц, едва ли насчитывает в своей среде даже 25 000 человек; в 80-миллионномъ народонаселении такое число ничтожно, незаметно. Но за то монашествующия лица уже около 900 лет составляют особенную корпорацию, которая имеет своеобразную, самостоятельную жизнь, руководится правилами и уставами, не обязательными для других сословий, играло часто замечательную роль в нашей истории, обнаруживало несомненное влияние на духовную и даже материальную жизнь русскаго народа, влияние, которое в большей или меньшей степени ощущается и ныне…». [53, c.1-4]

В подтверждение своего мнения о неправедности монастырских богатств и развращенности иноков автор приведенной выше цитаты ссылается на языческого писателя первых веков христианства, при том, что примеры куда более сурового обличения заблуждений иноков он мог бы найти у современных ему историков церкви и авторов: «К несчастию слова языческаго писателя Зосимы о современных ему монахах: «Они под предлогом разделять свое имущество с бедными, довели всех до бедности» можно хоть отчасти, приложить и к нашему старинному монашеству; не только избытки его доходов далеко не все шли на дела благотворительности, но и монашествующая братия, сама утопая в роскоши, доводила многих до бедности». [54, c.36-37]

Привести доказательства этого мнения, автор не считает нужным. Далее практически на 300-х страницах следует перечень предполагаемых доходов монастырей, чаще всего на уровне предположений и приблизительных расчетов. Вывод, к которому приходит автор этого труда: «И действительно, общее богатство всех наших монастырей, заключающееся в церковной утвари, лучше считать неизчислимым, только изумляться его многоценности. Громадны, конечно, миллионные доходы монастырей; многие десятки их миллионов хранятся в кредитных учреждениях; еще многоценнее все монастырские храмы, все вообще здания монастырские и поземельныя монастырския владения; но самый громадный, неизчислимый капитал положен в священных и церковных предметах. Вотъ где преимущественно заключаются богатства монастырей». [55, c. 239]

Готовая инструкция для изъятия церковных ценностей, проведенного полвека спустя.

Вот еще пример «заботы» о монастырях и монашествующих, и не только о них: «Наши монастыри, как известно, имеют и теперь огромное влияние на массы народа, служа центрами религиозно-общественной его жизни. Наши монастыри привлекают к себе постоянныя массы поклонников-пилигримов, ежегодное число которых надо считать целыми десятками тысяч. Эти пилигримы, путешествуя почти круглый год из одного монастыря в другой и всюду находя в монастырях более или менее добрый приют, благодаря существующим в большинстве монастырей гостиницам и заезжим дворам, получают особенный склад душевнаго настроения, условливаемаго любовью к монастырям. В свою очередь эти поклонники монастырей разносят по обширнаму отечеству нашему славу о монастырях и сильно влияют своими разсказами о виденных монастырях не только на простой сельский люд, но и на городския сословия. Словом, общественное значение и влияние наших монастырей весьма обширно, и утвердилось, благодаря исторической традиции, слишком глубоко в жизни нашего народа. При таком значении монастырей, как общественных учреждений, которыя своеобразно регулируют жизнь целых миллионов нашего народа, вполне справедливо требовать, чтобы общественное внимание зорко следило за тем, насколько правильно поставлен быт самих монастырей и насколько жизнь монашествующих в действительности соответствует древней христианской идее монашества вообще. Другим, столь же важным побуждением к такому требованию служит и то, что монастыри наши содержатся на счет народа и государственнаго казначейства и стоют ежегодно несколько миллионов рублей. Одна казна отпускает ежегодно на содержание монастырей более 407 000 рублей. Что же касается жертвований нашего народа на монастыри и на монашествующих, то ежегодная сумма их простирается до десяти миллионов рублей- сумма весьма громадная». [56, c.559]

Автор статьи беспокоится не только о нравственности монашествующих, но и о «пилигримах» из народа, и о государственной казне, при этом он уверен, что именно монастыри и их предполагаемые доходы вредят всему этому. Никакие возражения этому постулату не принимаются: «… наша журналистика всегда сознавала, насколько велико влияние наших монастырей на народ, и за последние годы не мало было говорено о монастырях и о необходимости их реформы… Что монастыри наши поставлены неправильно, и что монашествующие часто живут в полном противоречии с церковным монашествующим уставом, об этом предмете, как совершенно несомненном, никто не говорит». [57, c. 560]

И вновь трогательная забота о народе: «… вредное влияние нынешней постановки монастырей отражается уже в томъ пилигримстве, которое так сильно распространяется в нашем народе и которое так вредно отражается на его экономическом быту; оставляя домашния занятия, праздные пилигримы, путешествующие круглый год по монастырям, привыкают к безделью, бродяжничеству, нищенству и наконец, въ тесной связи со всем этим, к самым преступлениям. Какъ напр., воровство, грабежи и убийства, чему бывало уже множество примеров. Всему этому виною служат, так или иначе, монастырские богатые доходы и имущества… духовному начальству прежде всего следует обратить внимание на эти богатства, как резко противоречащия уставу и духу монашескаго звания. Самый естественный и правильный исход реформы монастырей, какую задумало духовное начальство, был бы, по нашему мнению, тот, еслиб монастыри наши, со всеми их богатствами были преобразованы в мирския благотворительныя учреждения, где не имели бы вовсе места иноческие обеты аскетическаго свойства, формально требуемые от монахов. Эта мера могла бы быть приложена не ко всем, то по крайней мере ко многим монастырям, для того, чтобы оставить в нашем отечестве несколько монастырей таких, в которых бы строго введена была та истинно аскетическая жизнь, которая по взгляду христианства должна находить себе осуществление в монастырях». [58, c. 560]

И вывод из всего сказанного: «В таком случае у монастырей необходимо отнять совершенно несвойственныя отшельникам богатства и оставить за монастырями строго определенныя и ограниченныя средства к самому скромному существованию монаховъ… Отнятие у монастырей, как у обществ отшельнических, огромных богатств, является делом крайне настоятельным и необходимым въ государстве, которое желает блага народу. … всего лучше, если святейший Синод, с отнятием монастырских богатств, употребил все эти богатыя средства на просвещение инородцев и наших раскольников, на учреждение филантропических учреждений, на улучшение быта белого духовенства, доселе осужденнаго на жалкое существование, на увеличение средств духовно-учебных заведений, чрезвычайно бедных в настоящее время и на другия разныя потребности нашей отечественной церкви, которых у ней весьма и весьма много». [59, c. 568]

Желающих подсчитать богатства монастырей и высказать пожелание, на что нужно было бы их употребить (предполагалось, что сами монастыри не способны ими разумно распорядиться) было немало вплоть до 1917 года.

Богатства монастырей были не единственной претензией российской прогрессивной интеллигенции к монастырям и монашествующим. Лишить монастыри их имущества- лишь один из предлагавшихся и широко обсуждавшихся в печати способов фактически уничтожить русские обители.

Другим способом ликвидации русских монастырей в том виде, в каком они сложились за тысячелетнюю историю Русской Православной Церкви, было преобразование их в некие благотворительные учреждения. В 1869 году известная в то время игумения Митрофания (в миру баронесса Розен) составила удостоившийся внимания Императорского двора проект преобразования женских монастырей в Епархиальные общины сестер милосердия. Проект этот едва не получил утверждения, но, по рассмотрении назначенною правительством комиссией, был отвергнут.

Сделано это было на основании записки, составленной и представленной одним из членов упомянутой комиссии, отцом архимандритом Сергиевой пустыни, что близ Петербурга, Игнатием Малышевым: «Проект игуменьи Митрофании не применим к монастырям и к монашествующим лицам: это вполне светское учреждение. А монастыри и монашество вполне духовныя учреждения. Справедливость требует всякому предоставить идти своим путем; желающая быть сестрой милосердия не пойдет в монахини, а призванная в монашество не пойдет в сестры милосердия. Насилие же ни в коем случае не должно быть допущено: крепостное право уже не существует. … Пресловутая по учреждениям Англия с завистью смотрит на наши обители, усиливается учредить у себя подобныя, но одни человеческия средства недостаточны безъ благодати Божией.… К несчастию, многие из нас порицают без разбора все свое, громко возглашая против святых обителей. Не защищаю их недостатков,– это иной вопрос, требующий уяснения, кто в этом более виноват; но не следует забывать повеления нашего Искупителя, который во притче о плевелах, на предложение исторгнуть их, отвечал; «Ни, да не когда восторгающее плевелы, восторгнете купно с ними и пшеницу. Оставите расти обое купно до жатвы». (Мат., гл.13. Зач. 52). Не следует тревожить Марию,– Марфы найдутся. Мы указали, по возможности, с духовной точки зрения, на невозможность соединить светския учреждения с духовными». [60, c. 690-695]

И подобные попытки обосновать ликвидацию монастырей, под самыми благовидными предлогами, были не единичны. «Теперь монашество по мнению многих и безплодно, и ненужно. … Духовная роль монашества в обществе кончилась. И вина этого лежит на самом же монашестве. Мы рабски восприняли восточный устав иночества с его минимумом организации, и нисколько не постарались развить его приспособительно к нашим культурным условиям. В этом отношении Западное монашество стоит гораздо выше нашего. Оно рано сорганизовалось в разнаго рода ордена. С различными целями и приспособленными к ним различными уставами жизни. … Ничего подобнаго с русским монашеством не случилось, никакой дифференциации в своем развитии оно не достигло». [61, c. 262-263]

Автор статьи, в качестве примера и образца для подражания, приводит Западно-Европейские монашеские ордена, в которых он не видит никаких недостатков, в отличие от русских обителей. Предлагаются самые разнообразные, просто экзотические варианты, но цель их одна- ликвидация русских монастырей в том виде, в каком они сложились к концу XIX века.

«Почему бы, например, лицам строго аскетическаго настроения не образовать особаго ордена…. Не заняться исключительно культивировкой созерцательной жизни, строгаго подвижничества… могли бы быть отданы те обители, которыя по своему географическому положению особенно пригодны для подвигов уединения и поста.… лицам, ищущим монашескаго уединения, но желающим служить и науке…. Могли бы собраться в обителях, находящихся в больших культурных центрах (Москва, С.-Петербург, Киев, Казан и др.)». Предлагается многое- ввести в монастырях образовательный ценз, завести некую высшую школу (Духовные академии, видимо, таковыми не признаются). Образовать орден проповедников и миссионеров- миссионерская деятельность Русской Православной Церкви опять таки не упоминается.

Имеется рецепт и для женских обителей- насельницам женских обителей предлагается «должность диаконисс… воспитательниц подрастающих женских поколений», преподавательниц женских школ при монастырях, бесплатных сестер милосердия и фельдшериц. [62, c. 266]

Не было единства по этому вопросу и в среде русского духовенства. «На одном изъ заседаний экстреннаго Епархиальнаго съезда духовенства, бывшаго в 1906 году, некоторые о.о. депутаты возбудили вопрос о постепенном закрытии некоторых монастырей, якобы как не имеющих исторических заслуг или не известных строго идеальной жизнью монашествующих, причемъ имущество и капиталы монастырские, по мнению тех о.о. депутатов, следует отобрать и обратить в фонд на содержание белаго духовенства, материальная необезпеченность котораго якобы слишком для всех очевидна. По мнению одного из депутатов съезда некоторые монастыри являются скопищем дармоедов и тунеядцев и, следовательно, людей совершенно безполезных и вредных, и такие монастыри следует закрыть, а монашествующих этих монастырей перевести в другие монастыри, где бы они и доживали свою жалкую жизнь. Что ужасно поразило, так это то, что съезд о.о. депутатов, среди которых, я думаю, были весьма почтенные о.о. протоиереи и иереи, выразил полную солидарность с высказанным мнениемъ либеральнаго депутата и, «не спросив свою совесть», одобрил настоящий проект о постепенном закрытии монастырей, о чем и постановил ходатайствоват передъ св. Синодом». [63, c. 19]

Звучали голоса и в защиту монастырей, в свете последующих событий истории России просто пророческие: «Монастыри что-то начали особенное внимание обращать на себя, и притом своими воображаемыми богатствами… Мы не утверждаем, основываемся на догадках; едва ли на чем, кроме догадок, основываются и досужие исчислители монастырскихъ богатств. Самым лучшим средством было бы, разумеется, привести доходы в известность. Несомненным во всяком случае остается одно, что монастыри наши считаются богатыми и что на богатства их зарятся. Независимо от сведений, появившихся уже в печати, в последнее время поступали и к нам не один из запросов о богатствах монастырских, и не одно из предложений, куда употребить их производительнее. Заходит речь, например, о дороговизне квартир. Г.П. Клеус находит в числе средств готовое в виде пустующих монастырских помещений. Другой ищет в монастырях же обязательного приюта для нищих малюток. Пора заметить, что все эти разсуждения о том, как распорядиться монастырскими богатствами (согласимся даже, что вычисления вполне верны), построены вообще на ложном основании: на неуважении к частному праву. Начало это худое, едва ли станет кто спорить. Одно из двух: или терпеть монастыри, или нет; или признавать их юридическою личностью, или отрицать в них это право. … «Каково богатство! Оно могло бы быть употреблено на общественныя цели полезныя»: если подобное соображение уполномачивает на самовольное распоряжение имуществами монастырскими, состоящими на частном праве, то почему оно будет не основательно в приложении к имуществам, состоящим на частном праве в теснейшем смысле, т.е. к личным владениям? Единоличным господам, которые имеют несчастие владеть сотнями тысяч десятин и миллонами процентных бумаг, еще труднее будет доказать право свое на неприкосновенность своей собственности, чем монастырям, которые во многих случаях способны доказать и происхождение имуществ более безукоризненное и даже употребление более производительное, чем иной, проживающий на парижскихъ лореток сотни тысяч с имения, доставшагося его отцам за заслуги весьма сомнительныя, и пожалуй именно из числа тех же монастырских имуществ (в свое время подвергнутых отчуждению)». [64, c. 341-343]

Нападки на монастыри и монашествующих продолжались и в первые десятилетия XХ века, и вновь звучали голоса в их защиту: «… естественно в наше время порицание русскаго монашества и монастырей иудеями и протестантски мыслящей интеллигенцией, что даже сами православные, духовные, и даже высокопоставленные особы, подают в этом отношении (может быть, ради приобретения популярности в обществе) достаточный порицания пример. Печальное это явление в русской жизни. Русские не умеют уважать самих себя, свои ценности. Мы русские даже стесняемся, особенно поэтому вопросу, сметь свое суждение иметь». Мы обсуждаем этот вопрос под углом зрения на него инородцев и иноверцев. Мы как бы даже стыдимся пред ними, что у нас еще есть монастыри и монашество и, как бы извиняясь в этом пред ними, вслед за ними, а то и впереди их, начинаем безпощадно порицать монашество и монастыри. Это стало как бы признаком хорошего тона…, показателем степени интеллигентности, просвещенности. … трудно понять современному иудействующему и протестантствующему интеллигенту смысл служения наших монастырей для народа православнаго… … а отнятое у св. обителей и впредь впрок не пойдет и вам и правительству…». [65, c. 267-272].

Идея очередной секуляризации монастырского имущества внушалась и навязывалась государству и обществу. 1908-й год: «Современная печать, какого бы то ни было направления, в настоящее время занялась травлей монашества, не признавая за ним никаких заслуг и считая его в нынешнем XX веке совершенно излишним и ни к чему ни годным… при разговоре одного из представителей современной печати с почтенным пожилым иноком: «… да возьмите какия угодно газеты и вы там в любом номере найдете что нибудь про монастыри. Хорошего про вас ничего не пишут. … большинство интеллигенции, да и мы, представители печатного слова, вполне уверены, что монастыри совсем не нужны. … Мы, Писатели, люди передовые, представители мнения большинства, находим, что они вредны. Мало этого- они соблазн». [66]

1909- год: «Теперь особенно часто приходится слышать укоры по адресу монастырей и монастырской жизни вообще. Ходит даже ложная молва, что будто современем монастыри закроют, но прежде отберут у них имущества». [67]

При этом число обителей в России растет, монастыри появляются на ее окраинах- в Сибири, Средней Азии, на Кавказе и Закавказье. Как уже было отмечено выше, особенно активный рост числа обителей и монашествующих отмечался в царствование Императора Александра III, почившего в Бозе в 1894 году. Но и в дальнейшем иноческая жизнь в России шла и развивалась. В 1902 году «Монастырей вместе с архиерейскими домами (архиерейских домов 71) было 862; изъ них 500 мужских монастырей и 362 женских. В этих монастыряхъ было: Монахов- 8455; Послушников- 6691. Монахинь- 10963; Послушниц- 32029». [68, с.3-4].

C конца XIX- начала XX века, растет число женских монастырей и общин, и число их насельниц. «На одну мужскую обитель в 1902 году приходилось в среднем монахов и послушников около 30-ти; а на одну женскую обитель монахинь и послушниц около 118-ти. За время с 1885 по 1902г. мужских обителей прибавилось тридцать семь, а женских двести тридцать три. За время с 1903 по 1906 год основано новых монастырей: мужских- 8, женскихъ- 26». [69, с.5].

Число насельниц в женских монастырях и общинах особенно выросло в годы Первой Мировой войны: Согласно Отчета Обер-Прокурора Синода, в 1914-1917гг. отмечается рост населения в женских монастырях. С 1913 по 1917гг. число послушниц и монахинь увеличилось с 71,2 тыс. до 84,3 тыс. человек. [70, с.117].

Из тысячи монастырей на 1 января 1914 года общежительных- 624 и необщежительных- 376. Причем общежительными были преимущественно женские монастыри. [71, с.117].

В отчете Обер-Прокурора за 1903-1904гг. было отмечено, что в этот период заметен упадок «истинного монашества» в мужских монастырях (праздность, нетрезвость и т.д.), в то время как «женские обители процветают и являют мирянам пример богобоязненной смиренной, трудолюбивой и чистой христианской жизни». [72, с.163].

Характерной особенностью с начала появления всех женских монастырей на Руси, являлись художественные промыслы, как один из основных источников их существования. Основное место принадлежало таким промыслам, как иконопись, изготовление священнических и Архиерейских облачений, золотошвейное дело, живописные работы и прочее. Большинство женских монастырей имело иконописные мастерские. Среди прочих занятий особое место занимало лицевое и орнаментальное шитье- вышитые изображения святых, различных библейских сюжетов. Эти занятия были неотъемлемой частью жизни монахинь. Существование женских монастырей без доходов от «рукоделий» было практически невозможно. Весьма важным периодом в развитии художественных производств явились годы после секуляризации, когда многие женские монастыри оказались в бедственном положении. На ремеслах чаще всего основывались все, или основные средства женской обители. «Для имеющих средства содержать себя служат (рукоделия) лишь занятием второстепенным- поделием, лекарством от уныния, а для неимущих в соединении с пособием от обители, состоящим из общей трапезы…рукоделие служит единственным средством содержать себя». [73, с.154].

Накануне Октябрьской революции в стране действовало более 1200 монастырей. Только за 1900-1917 гг. в стране было учреждено 165 монастырей, в том числе 45 после 1913 года. Бросается в глаза высокий темп строительства новых монастырей: если в XIX веке в год учреждалось в среднем 2 монастыря, то в 1900-1917- по 10 монастырей. Значительно преобладают женские монастыри: на них из 165 созданных приходилось 128. А в годы войны учреждались только женские монастыри. [74, с.27].

Русские монастыри после революционных событий 1917 года.

20 января 1918 года был издан Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах. Согласно положений этого декрета, Монастыри лишались прав Юридического Лица, все их имущества были объявлены народным достоянием. [75, с.373-374].

24 августа 1918 года Наркоматом Юстиции была утверждена Инструкция о проведении в жизнь Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви. [76, с.759].

В видах реализации основных положений базового по отношению к церкви Декрета был принят Закон от 11 декабря 1917 года «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Комиссариата Народного Просвещения». [77, с.607].

Декрет Совнаркома «О кладбищах и похоронах» от 7 декабря 1918г. [78, с.1139].

Формально, специального декрета об упразднении монастырей не издавалось. Были изданы узаконения, направленные на пресечение деятельности монашествующих, а также о национализации монастырских имуществ. Так, согласно Узаконение от 11 декабря 1917 года «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Комиссариата Народного Просвещения», все учебные заведения, находившиеся при монастырях (школы иконописания, двухклассные церковноприходские школы, школы рукоделия для девочек и т.п.) были упразднены а школьное имущество принято Отделами Народного Образования. Декрет Совнаркома «О кладбищах и похоронах» от 7 декабря 1918г, отменил оплату могильных мест на монастырских кладбищах. Для координации всей деятельности по борьбе с Церковью в Наркомате Юстиции в 1918 году был создан VIII, «ликвидационный» Отдел. Отношение власти к монастырям и монашествующим, результаты деятельности VIII отдела и его отделений на местах характеризует приведенная ниже переписка: «Хроника VIII отдела. Монастыри. Условия их существования. Саратовская губернская Комиссия по отделению церкви от государства в октябре месяце запросила VIII отдел, как поступать с монастырями. VIII отделом разъяснено: «Судьба монастырей зависит от усмотрения местных Совдепов в смысле предназначений, какие он найдет нужным им дать, как то: санатории, фермы, учебные заведения, помещения для увечных воинов или же приспособление для каких либо хозяйственных надобностей». «Монастыри. <…> По имеющимся в VIII Отделе сведениям до настоящего времени (конец 1920 года, прим. авт.) на территории Советской России всего ликвидировано 673 монастыря. Монастыри использованы: под санатории и здравницы- 48, под учреждения социального обеспечения- 168, под школы, курсы и прочие учреждения Наркомпроса- 197, под больницы, лазареты, санитарные городки и прочие учреждения Наркомздрава- 349, под родильные дома, приюты и дома ребенка- 2; под советские учреждения- 287, под учреждения военного ведомства- 188, под концентрационные лагеря и другие места заключения- 14». [79, с.83-84].

По данным того же VIII Отдела «…Крестьянству было передано 919.489 гектаров монастырской земли. Капиталов изъято у монастырей 4.247.520 руб. Национализировано монастырских заводов 84, монастырских ферм 436, скотных дворов- 602, доходных домов 1.112, гостиниц и подворий- 704, пасек- 311, больниц и приютов 277. В зданиях ликвидированных монастырских учреждений было вселено 1.680.000 рабочих, крестьян, учащихся, детей и т.д.». [80, с.84]

Тема истории Русской Православной Церкви в советский период имеет обширную литературу и находится за рамками данной небольшой работы.

1. Н.П. Гиляров-Платонов. Вопросы веры и церкви. Сборник статей 1868-1887гг. Издание К.П. Победоносцева. Под редакцией кн. Н.В. Шаховского. Том I. Москва. 1905г.

2. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

3. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

4. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

5. А.П. Доброклонский. Руководство по истории Русской Церкви. М. 2001г.

6. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

7. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

8. А.П. Доброклонский. Руководство по истории Русской Церкви. М. 2001г.

9. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

10. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

11. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

12. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

13. Н.М. Никольский. История Русской Церкви. Москва. 1985г.

14. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

15. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

16. А.П. Доброклонский. Руководство по истории Русской Церкви. М. 2001г.

17. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

18. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

19. А.П. Доброклонский. Руководство по истории Русской Церкви. М. 2001г.

20. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

21. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

22. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

23. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

24. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

25. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

26. Б.Д. Греков. Новогородский Дом Святой Софии. (Опыт изучения организации и внутренних отношений крупной церковной вотчины). С.-Петербург. 1914.

27. Б.Д. Греков. Новогородский Дом Святой Софии. (Опыт изучения организации и внутренних отношений крупной церковной вотчины). С.-Петербург. 1914.

28. Б.Д. Греков. Новогородский Дом Святой Софии. (Опыт изучения организации и внутренних отношений крупной церковной вотчины). С.-Петербург. 1914.

29. История русской Церкви Макария, митрополита Московскаго. Санктпетербург, 1889г.

30. М. Богословский. Северный монастырь в XVII-мъ веке. // Вестникъ Европы. Журналъ Истории, Политики, Литературы. 1908г. кн. 11.

31. Н.М. Никольский. История Русской Церкви. Москва. 1985г.

32. Н.М. Никольский. История Русской Церкви. Москва. 1985г.

33. Знаменский П.В. История русской Церкви. (Учебное руководство). М. 1996г.

34. Н.М. Русское монашество в XVIII столетии. (исторический очерк) // Странник. Духовный журнал. С.-Петербург. 1884г. Том первый.

35. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.20. СПб. 1879.

36. Н.М. Русское монашество в XVIII столетии. (исторический очерк) // Странник. Духовный журнал. С.-Петербург. 1884г. Том первый.

37. МАТЕРИАЛ. Для историко-топографического исследования. О православных монастырях в Российской империи. С библиографическим указателем. Составил Зверинский В.В. Книга II. Монастыри по штатам 1764, 1786 и 1795 годов. С-Петербург, 1892г.

38. Странник. Духовный журнал. Петербург. 1881г. Том первый.

39. МАТЕРИАЛ. Для историко-топографического исследования. О православных монастырях в Российской империи. С библиографическим указателем. Составил Зверинский В.В. Книга II. Монастыри по штатам 1764, 1786 и 1795 годов. С-Петербург, 1892г.

40. Странник. Духовный журнал. 1883г. Том второй.

41. 1-е Полное Собрание Законов Российской Империи. т. XIV, №12060.

42. Странник. Духовный журнал. 1883г. Том второй.

43. Странник. Духовный журнал. 1883г. Том второй.

44. Странник. Духовный журнал. 1883г. Том второй.

45. Н.М. Русское монашество в XVIII столетии. (Исторический очерк). // Странник. Духовный журнал. С.-Петербург. 1884г. Том первый.

46. Штаты монастырей и монашествующих и способы содержания монастырей. // Странник. Духовный журнал. С.-Петербург. 1883г. Том третий.

47. Штаты монастырей и монашествующих и способы содержания монастырей. // Странник. Духовный журнал. С.-Петербург. 1883г. Том третий.

48. Штаты монастырей и монашествующих и способы содержания монастырей. // Странник. Духовный журнал. С.-Петербург. 1883г. Том третий.

49. П. Преображенский. Что говорят цифры о состоянии Церкви в царствование Императоров: Николая I, Александра II, Александра III, и в настоящее царствование по 1903 год. Статистическая справка для соображений по вопросу о церковной реформе. // Церковные Ведомости, издаваемыя при Святейшем Правительствующем Синоде. Еженедельное издание с прибавлениями. 1906 года. Прибавления к церковным Ведомостям №9.

50. П. Преображенский. Что говорят цифры о состоянии Церкви в царствование Императоров: Николая I, Александра II, Александра III, и в настоящее царствование по 1903 год. Статистическая справка для соображений по вопросу о церковной реформе. // Церковные Ведомости, издаваемыя при Святейшем Правительствующем Синоде. Еженедельное издание с прибавлениями. 1906 года. Прибавления к церковным Ведомостям №9.

51. П. Преображенский. Что говорят цифры о состоянии Церкви в царствование Императоров: Николая I, Александра II, Александра III, и в настоящее царствование по 1903 год. Статистическая справка для соображений по вопросу о церковной реформе. // Церковные Ведомости, издаваемыя при Святейшем Правительствующем Синоде. Еженедельное издание с прибавлениями. 1906 года. Прибавления к церковным Ведомостям №12.

52. Штаты монастырей и монашествующих и способы содержания монастырей. // Странник. Духовный журнал. С.-Петербург. 1883г. Том третий.

53. Ростиславов. Опыт изследования об имуществах и доходах наших монастырей. Санктпетербург. 1876г.

54. Ростиславов. Опыт изследования об имуществах и доходах наших монастырей. Санктпетербург. 1876г.

55. Ростиславов. Опыт изследования об имуществах и доходах наших монастырей. Санктпетербург. 1876г.

56. Д-в. Вопрос о реформе монастырей. «Вестник Европы». Журнал истории-политики литературы. 1873г. Книга 8. Август.

57. Д-в. Вопрос о реформе монастырей. «Вестник Европы». Журнал истории-политики литературы. 1873г. Книга 8. Август.

58. Д-в. Вопрос о реформе монастырей. «Вестник Европы». Журнал истории-политики литературы. 1873г. Книга 8. Август.

59. Д-в. Вопрос о реформе монастырей. «Вестник Европы». Журнал истории-политики литературы. 1873г. Книга 8. Август.

60. К.Н. Фаминский. «Монастырь». Иллюстрированный ежемесячный журнал для православнаго русскаго монашества духовенства и для паломников. Мартъ. №3. 1909.

61. «Монастырь». Иллюстрированный ежемесячный журнал для православнаго русскаго монашества духовенства и для паломников. Август. №8. 1908.

62. «Монастырь». Иллюстрированный ежемесячный журнал для православнаго русскаго монашества духовенства и для паломников. Август. №8. 1908.

63. «Монастырь». Иллюстрированный ежемесячный журнал для православнаго русскаго монашества духовенства и для паломников. Август. №8. 1908.

64. Гиляров-Платонов. Об употреблении монастырских доходов. // «Современные Известия». 1871г. 21 декабря, №351.

65. К.Н. Фаминский. // «Монастырь». Иллюстрированный ежемесячный журнал для православнаго русскаго монашества духовенства и для паломников. Март. №3. 1909.

66. «Монастырь». Иллюстрированный ежемесячный журнал для православнаго русскаго монашества духовенства и для паломников. Сентябрь. №9. 1908.

67. «Монастырь». Иллюстрированный ежемесячный журналъ для православнаго русскаго монашества духовенства и для паломниковъ. Сентябрь-октябрь. №9-10. 1909.

68. Богатства и доходы духовенства. Второе, значительно дополненное издание. Составил В. Кильчевский. С.-Петербург. 1908.

69. Богатства и доходы духовенства. Второе, значительно дополненное издание. Составил В. Кильчевский. С.-Петербург. 1908.

70. РГИА СПб. ф.796 оп.440 д.965-1027.

71. Отчет Обер-Прокурора Синода за 1914г. СПб, 1916г.

72. Всеподданнейший отчет обер-прокурора Синода К. Победоносцева по ведомству Православного исповедания за 1903-1904гг. СПб. 1909г.

73. Историческое описание Белевского девичьего Крестовоздвиженского третьеклассного монастыря. Составил И.Л. СПб, 1863г.

74. Зыбковец В.Ф. Национализация монастырских имуществ в советской России (1917-1921гг) М.1975г.

75. Декреты советской власти. Т.I М. 1957г.

76. Собрание Узаконений, 1918 год. №62.

77. Собрание Узаконений 1918 г. №51.

78. Собрание Узаконений, 1918 год №90.

79. «Революция и церковь. Ежемесячный журнал». 1920г. №9-12

80. «Революция и церковь. Ежемесячный журнал» №9-12, 1919г.