Читать книгу Железный доктор - Василий Орехов, Юрий Бурносов - Страница 3

Когда новоиспеченный лейтенант Володя Рождественский выбрал при распределении базу военных сталкеров «Колывань», бывшие курсанты посмотрели на него как на опасного идиота. Один из лучших на курсе по медицинской подготовке, Рождественский еле-еле вытянул физуху, стрелял так себе, в обязательных военных дисциплинах вроде тактики откровенно путался. Но по результатам выпускных тестов набрал количество баллов, позволяющее делать свободный выбор, – и захотел в военсталкеры.

Начальник Военно-медицинской академии, добрый генерал-майор Пирожок, огорченно вертел в пухлых руках рапорт Рождественского и рокотал:

– Вы хорошо подумали, товарищ лейтенант? Это вам не у бабушки ватрушки кушать, это Пятизонье, шашки-деревяшки!

Старик Пирожок был отличным хирургом, а потому носил в академии кличку Пирогов, благо настоящая фамилия у него уже и так звучала как кличка. Присловье «шашки-деревяшки» он вставлял к месту и не к месту, даже в торжественную речь на всеобщем построении к 23 февраля. Сейчас эти «шашки» звучали по-особому: с грустью и отеческой заботой.

– Ты пойми, шашки-деревяшки: это Пятизонье, – перешел на «ты» генерал. – Я там только с краю пару раз побывал, и то по ночам потом в кровати подскакивал, жену до полусмерти пугал. Думаешь, там как в сериалах по Первому общенациональному, шашки-деревяшки? Отважные герои побивают стальную нечисть, спасая прекрасных девушек и прочее мирное население? Черта с два, товарищ лейтенант! Это работа – грязная, кровавая и неблагодарная. Война, короче. А ты, шашки-деревяшки, тридцать раз еле подтягиваешься!

– Я же туда не подтягиваться еду, товарищ генерал-майор, – резонно возразил Рождественский.

Пирожок приумолк, пожевал толстыми губами, немного подумал.

– Это верно. Но зачем в самое пекло-то лезть? Вот смотри: в Африке миротворцы нужны. Там тоже стреляют. В Штатах – у них там опять Техас отделяться затеял, шашки-деревяшки, подмоги просят, полевых врачей не хватает. Чем тебе не по нраву?

– Я всегда мечтал о настоящей службе, – стоял на своем Володя. – А в Штатах так в госпитале и просижу. Эка невидаль – Штаты... Ну, можно мне в военсталкеры, товарищ генерал-майор? По правилам не имеете никакого права отказать.

– Какой вы, однако, настырный, лейтенант, – снова перешел на «вы» Пирожок. – Правила он, видите ли, знает...

Генерал еще раз внимательно прочел рапорт (Володя все это время стоял по стойке «смирно»), запыхтев, вывел: «Направить согласно рапорту» – и размашисто подписался.

– Удачи, лейтенант, – сказал он, вставая из-за стола и пожимая Рождественскому руку.

Когда Володя отдал честь, развернулся и по-уставному вышел из кабинета, забыв, разумеется, спросить: «Разрешите идти?», старенький генерал повернулся и посмотрел на стену. Среди вымпелов и флагов там висел голографический снимок в черной траурной рамке: веселый молодой парень без шлема, в обшарпанном бронескафандре с капитанскими звездами, на заднем плане – БМП на воздушной подушке «Ирбис» и тускло мерцающий Барьер...

Парень был очень похож на генерала.

* * *

Володя Рождественский видел кадры спутниковой съемки пострадавшего Новосибирска и Академгородка. Зрелище было неприятное, словно лицо человека, изъеденное язвами, сквозь которые наружу проступают зубы, хрящи и кости – на практикумах по экзотическим заболеваниям подобные лица показывали регулярно. Чаще всего это были обитатели Африки и Азии, но недавняя вспышка гангренозно-водяного рака в Орловской области наглядно продемонстрировала, что самая невероятная экзотика перестает быть таковой.

В данный момент лейтенант Рождественский стоял на краю омерзительного безобразия, в которое превратился ведущий научный центр России, и пялился на знаменитый холм, выросший на месте городка. На вершине холма кружилось вихреобразное образование – тамбур.

На одном склоне поблескивали битым стеклом развалины Торгового центра, на другом – упавшее плашмя и рассыпавшееся здание гостиницы. Володя вспомнил, что у гостиницы было сказочное название «Золотая долина». И улица еще была такая неподалеку – Золотодолинская. С названиями улиц в бывшем Академгородке вообще было хорошо: улица Академическая, улица Ученых, Цветной проезд, Морской проспект... Последний вел прямиком к пресловутому Обскому водохранилищу, которое обитавшие тут до катастрофы местные жители трогательно именовали морем. До катастрофы здесь было красиво – сосновый лес, уютные коттеджи, ботанический сад. Володя видел фотографии разных лет. Нет, их не показывали на лекциях, зачем? Их Рождественский сам нашел в Интернете, уж очень было любопытно – что же здесь находилось до того, как все накрылось медным тазом...

До того было очень хорошо. Мирно. А теперь – этот уродливый апокалиптический холм, развалины домов вперемешку с высохшими стволами поваленных сосен... Словно поиграл гигантский ребенок – раскидал кубики, разбросал домики, растоптал клумбочки. Чего-то не заметил, и оно осталось невредимым. К примеру, вон там, километрах в трех отсюда – белый пятиэтажный кирпич здания Института ядерной физики. Точнее, бывшего Института ядерной физики. Поди ж ты, вокруг все перекручено, а в институте даже оконные стекла целы... Поблескивают.

Все это Володя тоже видел в учебных фильмах и на картинках, но одно дело – таращиться на экран в темной учебной аудитории, слушая, как за спиной похрапывает нерадивый курсант Бондарев, и совсем другое – стоять сравнительно недалеко от эпицентра этого чудовищного катаклизма, разом перечеркнувшего тысячи жизней.

– Идем, идем, – поторопил Рахметов. – Не надо стоять, идти надо!

– Погоди, Рахмет, – неожиданно осек подполковник. – Пусть док пару секунд посмотрит, попривыкнет. Не помнишь, как сам таращился в первом рейде на развалины ТЦ? Ускорение к пятой точке пришлось применять.

Кто-то утробно хохотнул и тут же утих, потому что смешного сейчас было в общем-то мало. Группа Якубовича не отзывалась, что с ней – никто не знал. Возможно, и в самом деле проблемы со связью, но почему тогда ребята не вернулись на пляж? Да и куда они могли двинуться без согласования с подполковником?

– Все, идем, – Гончаренко толкнул военврача в плечо. – На тамбур вообще лучше зря не глазеть. Всякое случается.

– Что именно, товарищ подполковник?

– Всякое, – многозначительно повторил Гончаренко. Тон сказанного был таким мрачным, что Володя поскорее отвернулся от холма, зажмурился и зачем-то даже потряс головой.

Они цепочкой двинулись среди высоких куч битого кирпича, перемешанного с галькой и древесной щепой. Аномалий-ловушек (вернее, их характерных признаков, изученных на специальном факультативе) Рождественский пока не замечал; впрочем, в Академзоне их по каким-то причинам было значительно меньше, чем в других четырех. Зато там и сям хищно простирали свои острые ветви заросли металлокустарника, над некоторыми подрагивали едва заметные разноцветные облачка химических испарений. Рождественский из того же факультатива помнил, что такие кустики лучше обходить стороной: испарения эти ядовиты и очень активны, порой разъедают перчатку или башмак боевого скафандра за десять-пятнадцать секунд. Кое-где в изломах металлических ветвей прятались «почки» – гнезда созревающих скоргов.

– Да, может собственных платонов и быстрых разумом автонов российская земля рождать, – пробурчал кто-то из военсталкеров, вдохновленный картиной.

– Да ты никак стихоплет, Водяной? – удивился Гончаренко.

– Это Ломоносов, товарищ подполковник. С моими дополнениями на злобу дня.

– Значит, эрудит, – злорадно сказал Гончаренко. – Вернемся, заставлю стенгазету оформлять. Замполит уже задолбал своими замечаниями: почему, дескать, стенгазеты до сих пор нет? А док тебе статью напишет – что-нибудь о личной гигиене бойца, например. Напишете, док?

– Алгоритм смены неисправного мочеприемника в полевых условиях, – предложил тему Константинов, медленно ехавший в арьергарде на своем лазерном метателе. Военсталкеры снова невесело засмеялись, а Рождественский подумал, что тема эта довольно актуальна. Действительно, отправлять естественные потребности в Зоне – сложное занятие: тот же радиационный фон никоим образом не способствует оголению любых частей тела, не говоря уже о многих чисто специфических факторах. Еще в Академии Володя слышал популярную байку о том, как на Казантипе один неосторожный сержант присел по нужде, и ему прямо в задницу тут же влез мини-биомеханизм. Скорее всего, врали, но проверять на практике правдивость этой истории никто не собирался. К тому же бронескафандр заботливо оснащался простенькой системой регенерации – даже скорее накопления, потому что использованные ассенизационные боксы необходимо было сбрасывать по мере заполнения. Лишь малая часть отфильтрованных отходов шла на пополнение запаса питьевой воды и в систему охлаждения скафандра.

Военсталкеры шли молча, только кто-то еле слышно насвистывал модную песенку, отчаянно фальшивя. Эта навязчивая пакость почему-то все время звучала по радио на КПП. Наученный недавним горьким опытом Володя то и дело поглядывал на датчик, но тот ничего не фиксировал. Зона вокруг была мертва.

Внезапно ожила связь – Рождественский от неожиданности едва не подпрыгнул.

– ...Игорь, Игорь! Отвечай, Игорь! – откуда-то издалека, словно со дна глубокого колодца, донесся голос капитана Якубовича, то и дело пропадая в скрежещущих помехах. – Игорь, ответь! Мы... шрх-х-х– х-х-х – х-х-х-х... под землей! Тут такое... Повторяю, они ушли под... хр-р-р-р-р– р-р-р-рш-ш– ш-ш... Ранен, потеряли троих... хр-р-р-р-р-р– р-р-р-р – р-р... сука, мы не удержимся, быстрее... ш-ш-ш-ш– ш-ш-ш-ш-ш– ш-ш-ш...

– Коля?! – тревожно окликнул Гончаренко, но связь прервалась так же неожиданно, как и появилась. – Коля! Коля, я Первый, отвечай! – монотонно повторял подполковник в пустоту.

Цепочка военных замерла на небольшой высотке, состоящей сплошь из битого кирпича и бетона. Слева среди разнокалиберных оврагов и воронок торчала корявая сосна с зеленеющими на самой верхушке клочками хвои, справа к Академическому холму тянулась пологая равнинка, а впереди виднелись какие-то совсем невообразимые бесформенные руины. Гончаренко продолжал тщетно вызывать капитана, потом озабоченно сказал:

– Привал – минута. Клювами не щелкаем. Стоим, отдыхаем, а я пока свяжусь с отцами-командирами...

Военсталкеры заняли оборону, собравшись в кружок. Володя, естественно, очутился в самой середине, а подполковник отошел в сторонку и присел на раскрошившуюся плиту с зияющим оконным проемом.

Рождественский боязливо поежился: в голосе обычно спокойного и даже флегматичного капитана Якубовича он услышал леденящий душу ужас. «Под землей»... Куда ж это их занесло?

– Куда ж их занесло? – озвучил кто-то из военсталкеров тревожные мысли военврача. – В канализацию, что ли? Где их теперь искать?..

– Может, и в канализацию, – легко согласился Константинов. Он вопреки всем инструкциям приподнял забрало шлема и закурил, картинно облокотившись на облезлую турель метателя. – Здесь полно подземных коммуникаций, и не факт, что после Катастрофы их засыпало. Серега Плетнев рассказывал, они как-то спускались в коллектор.

– Кто их туда понес? Какой шайтан? – угрюмо спросил Рахметов.

– Я не спрашивал, какой именно шайтан, а Плетень бы и не ответил, потому что с ними особисты из Москвы ходили. Поди, бумагу о неразглашении подписывал.

– Да тут везде одно сплошное неразглашение, – мрачно сказал Кузя. Этот плотный, даже толстоватый лейтенант стоял рядом с Володей и все время громко сопел. Военврач сделал для себя мысленную отметку: по возвращении проверить состояние носоглотки, может, Кузе перегородку надо оперировать. Хотя о каком возвращении сейчас можно думать? Рождественский искренне поражался спокойствию членов группы. Только что пропали их товарищи, Якубович сообщил нечто странное и пугающее, возможно, погиб, где-то идет бой, а они стоят, рассуждают...

Хотя что делать-то? Стрелять?

А в кого?

Бежать на выручку?

А куда?

И вообще команды не было. Руководству виднее, когда надо бежать и стрелять. А поскольку руководство в данный момент связывалось с вышестоящим командованием, вопрос, судя по всему, и вовсе вышел непростой. Отправившись на поиски в таком опасном месте, запросто можно угробить и остаток команды. Рождественский ничуть не удивился бы, если бы командование сейчас велело Гончаренко немедленно сворачивать операцию и срочно возвращаться на базу, забыв про группу Якубовича.

– Убили базар, – деловито ворвался в беседу подошедший тем временем подполковник, засовывая в нагрудный карман сигаретную пачку рации. – Значит, алгоритм такой: живо выдвигаемся вон к той страшненькой сосне, там будет лощинка, отсюда ее не видно. Дальше объясню. Готовность номер один. Конь – первый.

Константинов выбросил окурок, лихо развернул метатель, шваркнув из-под гусениц щебенкой, и покатил к одинокому корявому дереву. Остановившись там, он снова развернулся и замер, направив ствол метателя выше голов приближающейся группы.

Военсталкеры с оружием наизготовку один за другим длинными перебежками бросались к указанному маркеру, внимательно глядя по сторонам. Рысцой приблизившись к несчастной сосне, Володя осторожно потрогал больную, уродливую кору. Странно было видеть в Зоне нечто живое. Как оно тут продержалось столько времени, бедное дерево? Его соплеменникам, судя по валявшимся вокруг огрызкам стволов, повезло куда меньше.

– Не трогай ничего, Пилюлькин! – рявкнул Рахметов. – Укусит!

– А теперь диспозиция, – громко сказал подполковник. – Я связался по красной линии с командованием. Нам приказано действовать по обстоятельствам, а обстоятельства вы знаете: группа капитана Якубовича, судя по тому, что успел сообщить Коля, находится под землей. Здесь много чего осталось, еще со времен Советского Союза. Тогда строили на века, к тому же все, что касалось обороноспособности, во-первых, секретилось, а во-вторых, проходило тройную проверку качества. Поэтому коммуникации сохранились, хотя частично, конечно, завалены и разрушены. И что в них за это время завелось – сам господь не ведает... – Было отчетливо видно, что действовать по обстоятельствам Гончаренко смертельно не хочется, поэтому он подсознательно тянет время, разливаясь соловьем.

– М-мы... под землю полезем? – вырвалось у Володи. Прозвучало это робко и испуганно, Рождественский тут же устыдился, но его неожиданно поддержал Кузя:

– Игорь Захарович, нас же слишком мало. То есть я не против, но мы ж не знаем, куда именно пошел Якубович с братвой. Как мы его найдем?

– Повторяю: действовать будем по обстоятельствам, – сухо сказал подполковник. – Куда именно пошел Якубович – примерно известно, там кто-то успел маячок врубить, даже идентифицировать не успели, кто именно... Но точку наши засекли, и я теперь примерно понимаю, куда Коля влез – или куда его загнали. С этой стороны попроще, это в районе институтов и университета целые лабиринты. Собственно, если кто-то против, могу отпустить желающих, но до берега пойдете без сопровождения, а там ждите вертолет. Ну, Кузякин?

– Да вы что, Игорь Захарович... – опешил Кузя. – Я же просто так...

– А если просто так, – сказал Гончаренко, – тогда спускаемся в лощинку и открываем люк. Он там должен быть, но сверху могло мусором и щебнем присыпать. На неизбежный вопрос: «А откуда вы, товарищ подполковник, знаете про люк?» – ответ придумайте сами.

– Но, товарищ подполковник... – начал было Константинов, однако командир предупреждающе поднял руку:

– Я же сказал – придумай сам.

– Нет, я про другое, – не унимался Константинов. – Метатель куда девать? Или он в люк пройдет?

– Не пройдет он ни хрена, Конь. Метатель оставим здесь. На обратном пути заберем, а если не сможем забрать – спишем как боевую потерю. Он все равно не новый, после капремонта.

– Това-арищ подполковник! – умоляюще протянул Константинов. – Да я его с турели сниму и на себе понесу!

Чекрыгин присвистнул.

– Сорок кило? – с сомнением прищурился Гончаренко. – А дотащишь?

– Тридцать два, – уточнил лейтенант. – Я прицельное устройство сниму, на кой бес оно в тоннелях? И охладитель.

– Все равно не допрешь, хоть ты и Конь, – покачал головой старик Чекрыгин.

– Я помогу, товарищ подполковник, – решительно сказал Володя Рождественский.

К нему вопросительно повернулось пять голов в армейских шлемах.

– Вот! – обрадовался Константинов. – Доктор поможет. Там же батареи можно отстегнуть, я понесу метатель, а док – батареи.

– Хорошо, принимается, – кивнул подполковник. – Снимай свою дуру с турели, а вы, док, помогайте. Водяной, на контроле. Остальные – за мной, искать люк.

Военсталкеры шустро спустились в лощинку. Володя проводил их взглядом и вернулся к Константинову, который открыл ячейку ремкомплекта в станине метателя и уже снимал турель, орудуя торцевым ключом. Водяной мрачно стоял рядом и озирал окрестности, поводя вытянутой рукой с армганом.

– Вот тебе батареи, док, – сообщил Константинов, вручая Рождественскому продолговатые коробки оливкового цвета с разъемами. Коробки весили прилично, и Володя только теперь понял, что тащить и их, и злополучную «репку» будет очень тяжело. Этот же нехитрый вывод сделал и Константинов, который посоветовал:

– Сними ты свою амбулаторию. Сроду не видел, чтобы от нее толк был, а весит как танк. Тем более ты ее об камень покоцал, когда тебя сталик схватил. Кинь вон под сосенку, на обратном пути заберем. Если ее наники к тому времени не растащат, само собой.

Пожав плечами, Володя снял «репку» и аккуратно положил возле корней. Осматривать пострадавший в схватке со сталтехом аппарат он не стал – некогда и незачем. К тому же у него имелась и несанкционированная аптечка – это уж на совсем печальный случай.

– Держи, – Константинов извлек из все той же станины матерчатые чехлы. – Они вообще-то не от батарей, но по размеру подходят. Засунь батареи, повесь на плечо и носи, не на руках же их нянчить.

Последовав дельному совету лейтенанта, Рождественский запихал тяжелые коробки в чехлы, повесил на плечи наподобие почтальонских сумок прошлого века, попрыгал для проверки – достаточно удобно, идти почти не мешает.

– Долго возитесь, – сердито сказал в наушнике Гончаренко.

– Готово, товарищ подполковник! – бодро отозвался Константинов и взвалил на плечо метатель.

Они поспешили к остальным, которые уже стояли возле открытого люка. Рифленая металлическая крышка была откинута на массивных петлях, вниз уходил и терялся в темноте тоннеля пологий цементный пол.

– Как это обитатели Зоны железяку не утащили? – задумчиво сказал Кузя.

– Значит, нужна она им. Двери в хату закрывать, – ответил Чекрыгин. Прозвучало это довольно зловеще, и Володя невольно опять завертел головой в поисках того, кто тут двери закрывает.

– Вперед, – приказал подполковник, дав понять, что дискуссия окончена. – Я – первый, потом Конь с доком, дальше Кузя, Рахмет, Чекрыгин. Водяной – замыкающим. Люк за собой закрыть.

Мысленно перекрестившись, Володя Рождественский подождал, пока Константинов двинется вслед за подполковником, и тоже полез в темноту. Автоматически включился фонарик на лобовой части шлема, высветил неровные стены, по которым змеились провода в толстой оплетке. За спиной залязгала закрываемая крышка, Водяной выругался:

– Твою мать, чуть палец не прищемил!

Семь фонарей давали вполне сносное освещение. Датчики молчали – то ли тоннель впереди был пуст, то ли они попросту не работали под землей. Володя, разумеется, надеялся на первое. А вот Гончаренко, судя по всему, уверен не был, потому что скомандовал:

– Конь, будь начеку. Если там чего зашебуршится, сразу открывай огонь, да смотри мне башку не снеси. Остальные тоже поаккуратнее, армган рикошета не дает, но хрен знает, куда луч может ударить. Бликом тоже поджарить можно, были такие грустные случаи. – Подполковник секунду помолчал и добавил устало: – Ну, с богом, ребята. Если Коля и остальные живы, мы обязаны их найти.

Они двинулись вперед довольно быстрым шагом. Топот тяжелых башмаков эхом отдавался в ушах. Пыхтящий под тяжестью метателя лейтенант Константинов бормотал:

– Артиллеристы, Сталин дал приказ... Артиллеристы, зовет Отчизна нас... За слезы наших матерей из всех наличных батарей по биомеханизмам огонь, огонь! Ты, док, если что, батареи мне пошустрее подавай, я крикну, когда надо будет. Если вдруг обматерю в горячке, не серчай. Тебя звать-то как?

– Володя, – сказал Рождественский. Они уже знакомились, когда пили пиво в баре, но Константинов, похоже, уже все позабыл.

– Вован, короче. А я Толик. Извини, руку потом пожму, а то тяжело.

– Да ничего. Слушай, а откуда подполковник про этот люк проведал?

– А черт его знает. Палыч вообще человек таинственный, но командир толковый, каких поискать. Может, осведомители шепнули. Тот же Бандикут, к примеру. Не наше это дело, Вован. А ты-то как в первый раз? Еще и на сталика нарвался, страшно небось?

– Страшно, – неохотно признался Володя. – Думал, все. Утащит, и буду потом по Зоне ковылять с полными мозгами наноботов, как механическое чучело...

– Да никуда бы он тебя не утащил. Один сталтех на пять... ну, на четыре человека со стволами – не боец. Положили бы его, и ничего бы он тебе не сделал.

– Все равно страшно.

– Не видал ты, Вован, страшного, – со вздохом произнес Константинов. – Мне по контракту чуть меньше года осталось тут трубить, рассчитаюсь – и куда-нибудь в Африку. База миротворцев в Кейптауне, прикинь! Океан, пиво холодное, негритяночки... И никаких долбаных роботов, что самое главное.

– Мне в Академии предлагали, – рассеянно сказал Володя, поправляя ремни от чехлов с батареями. – Я отказался. Сюда хотел.

– Ты чего, контуженный? – опешил Константинов. – Вот прямо так взял и забил на Африку?! А здесь-то тебе что понадобилось? Ну, боевые платят, аккордные... Нет, не стоит оно того.

– Долго рассказывать. Семейные проблемы.

– А. Бывает. – Константинов сообразил, что расспрашивать дальше не стоит, и снова что-то забубнил себе под нос.

Володя на ходу отвел рукой свисавший с потолка обрывок провода и запоздало испугался:

– Ч-черт... Это не виселица была?!

Виселицами на местном сленге именовались обжитые скоргами провода, способные схватить и в пару секунд придушить прохожего. Подполковник Пронин на факультативе рассказывал о них жуткие вещи. Собственно говоря, подполковник вообще ничего, кроме жутких вещей, про Пятизонье не рассказывал.

– Во-первых, виселицу датчик ловит, – наставительно сказал Константинов. – По приборам идем, командир сканирует местность. Во-вторых, если датчик вдруг валяет дурака, виселица среагировала бы на первого в колонне. Не дрейфь, медицина, все под контролем.

Сокрушенно покачав головой, Рождественский увеличил мощность фонарика.

Тоннель ничуть не менялся, хотя продвинулись они уже метров на триста: влажные голые стены, кабели в толстой черной изоляции, распределительные щиты, упрятанные в поржавевшие металлические коробки с непонятными аббревиатурами и цифрами, нарисованными масляной краской. В выбоинах пола поблескивали лужи воды, да и в целом воздух в тоннеле был сырой и тяжелый. Рождественский с надеждой подумал, что металлическим монстрам здесь тоже должно быть неуютно. Влага вредна для их здоровья. Впрочем, антикоррозионные покрытия и нержавейку пока еще тоже никто не отменял...

– Стоп! – скомандовал Гончаренко.

Володя сделал по инерции еще пару шагов и едва не врезался в широкую спину подполковника. В свете фонарей он сразу увидел причину остановки – тоннель пересекался с другим, куда более просторным. Собственно, второй тоннель был скорее огромной норой с земляными стенами и полом из утрамбованной бетонной крошки, в которой легко разминулись бы два железнодорожных состава. На плотной глинистой почве виднелись следы то ли ковшей, то ли роторов, словно тут не так давно прошел горнодобывающий комбайн.

– Раньше здесь этого не было, – задумчиво пробормотал подполковник.

– Вот это мы удачно зашли! – с восторгом в голосе воскликнул Кузя, протискиваясь между стеной и плечом военврача. – Я же говорил, что метро! А вы не верили.

– Да не метро это, – раздраженно сказал Гончаренко. – Раньше был обычный тоннель, чуть пошире того, по которому мы шли. А потом его кто-то расширил, причем изрядно... На хрена, спрашивается?

– Биомехи, – не то спросил, не то заключил Чекрыгин.

– Больше некому. Не сталкеры же... – Подполковник на миг задумался. – Так, ребята, если я правильно сориентировался, то если мы пойдем налево, придем в Институт ядерной физики.

– Вот уж куда нам точно не надо, – сварливо буркнул Водяной.

– Не надо, – согласился Гончаренко. – Поэтому мы пойдем направо. Тем паче что это получится примерно навстречу нашим.

– Направо пойдешь – Коня потеряешь! – брякнул Водяной, толкнув Константинова локтем в бок.

– Иди ты в пень, мистер Водяной! – сердито ответствовал лейтенант на манер самого Водяного.

Подполковник снова двинулся первым. За ним, чиркнув по бетону тоннельной арки стволом метателя, затопал Константинов. Володя поторопился следом, сделав несколько глотков витаминизированной воды и ощутив, как она стекает по пищеводу в пустой желудок. А ведь он даже позавтракать не успел: пока на рынок бегал за продуктами, пока то да се, решил уже не перебивать аппетит, дождаться азу... Вот и пожрал, блин. В контейнере скафандра, конечно, имелся сухпай, а рядом с поилкой торчал гибкий наконечник, из которого при желании выдавливалась сладковатая и сытная ореховая паста, но разве это еда? Володя тяжело вздохнул, в желудке что-то жадно заурчало и заворочалось. Рождественский вспомнил, как бабушка рассказывала, что в животе крикун сидит: захочет есть – начинает кричать, пока не накормят. Володя по малолетству очень боялся и потому хорошо кушал, чтобы не доводить крикуна до истерики...

Военврач с отвращением зачавкал липкой пастой.

Шедшие позади Рахметов и Кузя вполголоса затеяли спор насчет того, кто и как рыл данный подземный ход.

– Тут к северу, на бывшей станции Сеятель, музей железнодорожной техники был, – убежденно говорил Кузя. – Оттуда и приползло. Там и локомотивы, и паровозы, и снегоочистители – всякой твари по паре. Прикинь, что из них могло вырасти!

– Какой паровоз-шмаровоз, тут даже рельсов нет! – возражал азартный Рахметов.

– Ты видел биомеха на гусеницах, который в руинах желдорвокзала в Новосибирске бесчинствует? При жизни тепловозом был, между прочим. Наники – они такие, что хочешь придумают.

Володя выпил еще немного водички, чтобы смыть жирную ореховую пленку с языка. Повертел головой – на стене мелькнула корявая надпись, сделанная чем-то темно-красным: Romero must die! Военврач даже не успел прикинуть, что бы это могло значить, потому что Гончаренко вдруг заорал:

– Огонь!!!

– Ложись! – нечеловеческим голосом взвыл Конь.

Мощная вспышка метателя на мгновение ослепила Рождественского. Он прижался к стене, вцепившись обеими руками в чехлы с запасными батареями.

Военсталкеры наперебой загалдели:

– Вон они, суки!

– С потолка! По потолку бегут!

– Ай, шайтан!..

Проморгавшись, Володя все равно ничего не обнаружил. По стенам и потолку земляного тоннеля метались лучи фонарей, и только нарастающий стрекочущий звук, словно одновременно заработали сотни заводных игрушек, говорил о том, что, кроме людей, здесь есть кто-то еще.

А потом Рождественский их увидел.

Металлические пауки размером с овчарку бежали по стенам и потолку, посверкивая ярко-зелеными фасеточными глазками. Длинные многосуставчатые лапы с когтистыми пальчиками на концах ловко цеплялись за глинистую поверхность, а вместо челюстей у каждого искрилась электрическая дуга.

– Это рабочие боты, не боевые! – прорвался сквозь шум рев подполковника. – Близко не подпускайте! Они сваркой бьют!

Константинов с рычанием провел пульсирующим лучом метателя по стене, сметая ботов, градом посыпавшихся вниз. Кто-то швырнул далеко в глубь коридора плазменную гранату – оранжевое пламя вспыхнуло, снова на миг ослепив Володю. Откуда-то кубарем вылетело оплавленное тело паука, врезалось в колено военврача, и тот, судорожно дернув ногой, отфутболил механическую тварь обратно.

– Батарею, твою мать!

Это был все тот же лейтенант Константинов, грубый в горячке боя, как и было обещано. Володя поспешно выволок из чехла тяжелую коробку батареи и сунул Коню. Тот отщелкнул использованный заряд, вставил новый и опять принялся зачищать стены. Отряд потихоньку отступал назад, стараясь оставлять между собой и наступающими ботами безопасное расстояние при помощи непрерывного огня.

Внезапно сверху посыпалась земля, потом потолок просел и обрушился прямо на головы военсталкеров. Вместе с потолком хлынула новая партия металлопауков. Военврач с ужасом увидел, как в паре шагов от него несколько ботов вцепились манипуляторами в Водяного и поволокли в разные стороны. В наушниках завибрировал жуткий вопль, прервавшийся не менее кошмарным бульканьем – один из пауков отхватил военсталкеру голову и покатил прочь, поддавая свободными ногами, словно мяч или шар для кегельбана.

Прямо над доктором по стене скользнул луч метателя, на плечи Володе посыпались спекшаяся глина и детали бота.

– Не стой как баран! – завопил Константинов, прижав щиток своего шлема к щитку Володиного. – Стреляй!

Рождественский врубил армган и открыл огонь. Специально искать цели не приходилось – уродливые суставчатые создания метались по стенам и потолку в лучах фонарей и бликах армганов, отвратительно треща и стрекоча. Вместе с матерщиной военсталкеров это создавало совершенно апокалиптическую какофонию.

Он не видел, попал в кого-то из юрких биомеханизмов или нет. Старался в основном не попасть в своих. Блестящие механические твари с верещанием плавились, разлетались яркими брызгами, рассыпались на составные части...

– Батарею!!!

Отброшенным использованным зарядом Конь едва не зашиб Рождественского, с трудом успевшего отскочить. В свете фонаря промелькнул Чекрыгин – левой руки по локоть у него не было, а в правой он сжимал боевой нож и пытался сбить им с себя бота, плотно обхватившего торс младшего лейтенанта своими мерзкими ногами. У Володи перед глазами сразу мелькнули строчки учебника: бронескафандр в случае такого увечья автоматически накладывает пневможгут выше раны, так что кровопотери можно пока не бояться... Потом вколоть обезболивающее, антибиотик, покрыть раневую поверхность гемогелем...

От врачебных мыслей Рождественского отвлек подполковник, снова перекрывший дикий шум сражения командой:

– Отступаем! Бегом!!!

Володя до сих пор не ощутил всего ужаса ситуации. Кровавое мельтешение боя вокруг напоминало скорее новый голливудский 3D-боевик или продвинутую компьютерную игру с полным эффектом присутствия, нежели реальную схватку здесь и сейчас. Рождественский всегда сразу врубал подобные игрушки на самый сложный уровень и, еще не успев наработать необходимых навыков для прохождения, некоторое время оторопело наблюдал за происходящей вокруг убийственной суетой компьютерных монстров и враждебных головорезов, успевать реагировать на которую не было никакой возможности. Однако приказ есть приказ: автоматически подчинившись, Володя бросился прочь, во тьму тоннеля, спотыкаясь и оглядываясь через плечо. За ним бежали остальные члены группы. Прикрывали отход Гончаренко и Константинов со своим метателем.

Стоп! А батареи?!

Рождественский затормозил, по инерции пробежав еще несколько шагов. Ему до сих пор совсем не было страшно: встреча со сталтехом показалась куда более жуткой, чем эти игрушечные роботы. А может, в кровь просто выплеснулся адреналин – ведь Володя только что видел, как эти игрушки в клочья разодрали Водяного и изувечили Чекрыгина...

– Толя! Батарея! – крикнул он, задыхаясь.

– Вовремя ты! Я думал, свалил без оглядки! – рявкнул в ответ Константинов, выхватив из рук помощника заряд и зашипев от боли. Перчатки его бронескафандра свисали лохмотьями, и военврач вспомнил, что Конь снял с метателя систему охлаждения, а при таком темпе стрельбы не выдерживает даже термостойкая ткань. Ожоги второй, а то и третьей степени. Что там на этот случай в аптечке? Антиожоговая мазь, еще раз обезболивающее, снова антибиотики... жидкий аэрозольный бинт-пленка...

– Да их тут сотни! – раздался в наушниках потрясенный вопль Рахметова.

Слева подполковник Гончаренко методично, как в тире, отстреливал набегавших металлопауков, паля сразу из двух армганов, с двух рук. Бравому командиру не хватало только сигары, чтобы совсем походить на героя старого фильма про вьетнамскую войну.

Прокравшийся понизу паук внезапно плюнул в Гончаренко длинной струей сварочного огня, и Володя с ужасом увидел, как мгновенно потемнела и запеклась обожженная кожа на щеке подполковника. Командир взвыл, выронив один армган, и вскинул освободившуюся руку к лицу, но так и не коснулся ожога толстой перчаткой, сумев остановить ладонь в сантиметре от пострадавшей скулы.

– Получай, гадина! – сорвавшимся голосом возопил военврач и выпустил в коварного бота ползаряда одним махом. Паук растекся по цементу серебристой лужей, а подполковник крикнул, кривясь от боли и все еще прикрывая рукой изуродованную половину лица:

– Так держать, док!

Он тут же шагнул в сторону и скрылся из поля зрения Володи, а Константинов самостоятельно выдрал из чехла на плече Рождественского последнюю батарею. Даже на таком расстоянии врач почувствовал, как от метателя пышет жаром.

Банг!!!

Прямо в грудь Володе врезался паук, бросившийся на него со стены. Удар вышел не очень сильный – когда в Академии Рождественский гонял мяч за футбольную команду курса, со штрафного порой попадали и посильнее, – но военврач не ожидал толчка и опрокинулся на спину, гулко ударившись затылком шлема о твердый пол тоннеля. Пробежав по нему паучьими лапами, бот унесся вслед за отступающей группой, за ним прострекотали еще дюжины две маленьких механических монстров, и неожиданно стало тихо и темно.

Видимо, от удара Володя на минуту потерял сознание – не могло же все вокруг измениться так внезапно? В голове гудело, но Рождественского не тошнило, значит, не сотрясение. Или сотрясение, но слабое. Военврач попытался вскочить, но ничего не вышло – его повело в сторону, и он мягко повалился обратно на пол.

Да и вскакивать было уже ни к чему. Рождественский прислушался – тишина. Бой явно завершился чьей-то победой. Видимо, Володя лежал без чувств куда больше минуты. За это время боты вполне могли перебить оставшихся членов группы. Но почему они тогда не тронули беспомощного военврача?

Другая версия, господа офицеры: он валялся без сознания, а военсталкеры решили, что он мертв, и ушли. Стало до боли обидно: как же так?! Группу Якубовича искали, рисковали, спустившись под землю, а его – бросили?..

Нет, нет! Такого просто не может быть. Они бы наверняка проверили, что с Володей, есть же датчик жизненно важных функций, в конце концов, они знают инструкцию...

Но тогда ситуация еще хуже. Потому что это означает, что группы подполковника Гончаренко нет в живых.

Лейтенант заерзал и осторожно сел, упершись руками в пол. Голова по-прежнему кружилась, но в целом он чувствовал себя вполне сносно. Фонарик не работал. Мог отказать фотоэлемент, автоматика – штука тонкая. Вспомнив тренинг, Рождественский нашел на плече щиток управления, сдвинул крышечку и активировал фонарик вручную. Тот с готовностью вспыхнул, осветив участок пола, на котором валялся посеченный лучами армганов паук-бот. Биомеханизм напомнил Володе японские конструкторы, которые в детстве ему покупал отец. Подобные жуки, скорпионы и прочие гнусные твари при помощи маленького гаечного ключика и такой же миниатюрной отверточки собирались из металлических деталек. Но те не двигались, а эти...

Хотя и эта тварь больше не двигалась. Внутри поблескивающего сегментированного тела что-то еле слышно гудело, в злобных глазках изредка вспыхивали зелено-синие искорки, но паук явно был мертв – если этот термин вообще годился в отношении биомеханического порождения Зоны.

Сглотнув слюну, Володя откашлялся и попытался встать на ноги. С трудом, но ему это удалось. Опершись о стену, он попытался найти свой армган, но оружия нигде не было. Военврач даже не помнил, что произошло с лазером – может, он выронил его, когда отдавал Константинову батарею? Или потерял, уже когда упал, а потом армган утащили боты?..

Володя осмотрелся и обнаружил, что дохлых пауков вокруг валяется несколько. Одни оплавленные, превращенные практически в слитки металла, другие – порезанные на части. Трупов, вопреки ожиданию, не обнаружилось – только лужа подсохшей уже крови, размерами наводящая на мысль о повреждениях, не совместимых с жизнью. Рождественский припомнил, как разорвали и растащили на куски Водяного, и угрюмо покачал головой. Отсутствие трупов совершенно ни о чем не говорило.

Военврач побродил взад-вперед, посветил вокруг и нашел привалившегося к стене Рахметова. Смуглый лейтенант был мертв: шлем разбит, а голова обожжена так сильно, что превратилась в головешку. Других ран на теле не видно, значит, кровь не его... В руке Рахметов сжимал боевой нож – видимо, дрался до последнего, расстреляв и батареи, и патроны из пистолета. Вон и пистолет валяется рядом, а чуть поодаль – еще один уничтоженный бот с лапами, обрубленными тяжелым стальным лезвием. Одна согнутая нога бота, отделенная от туловища, методично скребет по полу, собрав вокруг себя уже изрядную кучку цементной пыли...

Стоп, подумал военврач. Что за черт? Почему не слышно, как нога бота скрежещет по цементу?!

Разгадка пришла быстро – от удара вырубился не только фонарик, но и внешний микрофон. Его тоже пришлось включать вручную, и сразу мир наполнился звуками.

Капающая с потолка вода.

Шорох агонизирующего металлопаука.

Далекое эхо – стук и шуршание, скорее всего, осыпающаяся глина в конце тоннеля...

И больше ничего.

– Первый, Первый, – осторожно сказал Володя.

Ответа не было.

– Первый! – почти закричал он. – Товарищ подполковник! Это я, Рождественский! Врач!..

Безрезультатно.

Это по-прежнему могло означать все что угодно. Возможно, в команде оказалось слишком много раненых, и ребята отступили перед превосходящими силами противника, решив, что Володя мертв, как Рахметов, даже не попытавшись эвакуировать трупы. С другой стороны, биомеханизмы вполне могли утащить трупы с собой, при этом бросив тело Рахметова и еще живого Рождественского, хоть это и было несколько нелогично. Однако Володя уже понял, что искать логику в действиях железных монстров бессмысленно. Либо какая-то логика в их действиях на самом деле была, но своя, скрытая, недоступная пониманию обычного армейского врача. Может быть, вся стая биомеханизмов бросилась вдогонку за отступающими, и те увели ее достаточно далеко, а вернуться за брошенными телами металлическим паукам что-то помешало – например, атака другой враждебной стаи живых роботов...

Постояв над телом покойного военсталкера, Рождественский подумал, что надо бы сказать какие-то особенные слова или, может, прочесть молитву... Хотя Рахметов, наверное, был мусульманин, а Володя и православных-то молитв не знал, благо очередная мода на православие благополучно закончилась еще до его рождения. Поэтому он глубоко вздохнул, сказал: «Прости, брат...» – и отошел в сторону.

Там он окончательно пришел в себя и стал прикидывать, как быть дальше. Значит, армгана у него нет. Досадно. Зато имеется пистолет, так нелепо использованный в битве со сталтехом, и совсем мало пригодный для самообороны нож. Воды и еды достаточно, есть лекарства в аптечке, датчик... черт, датчик, похоже, в тоннеле не сработал... ну да ладно, если выбраться на поверхность, он обязательно заработает, как и аварийный маячок...

МАЯЧОК!!!

Володя в сердцах треснул себя кулаком по забралу шлема. Как можно было забыть про аварийный маячок?! Еще старшина, выдававший бронескафандр в каптерке, завещал: если что, если потерялся, если остался один, врубай маячок! Он подразрядит батареи рации, фонаря, прочих систем, но даст сигнал, который поймают на базе.

Поймают и пришлют помощь.

«Скафандр пока бэушный, второй срок, – немного виновато сказал тогда толстый усатый сержант, взгромоздив на стол пластиковый ящик. – А вот маячок новый стоит, месяца три как начали такие монтировать – в полтора раза мощнее старых!»

Сковырнув защитный алюминиевый колпачок и щелкнув миниатюрным тумблером, военврач облегченно вздохнул. Он почти физически чувствовал, как тревожный сигнал пронизывает десятки метров почвы у него над головой. А на базе его ловят, идентифицируют и говорят: «О, посмотрите-ка! Да это же лейтенант Рождественский! Не может быть! Скорее посылайте спасательную группу, немедленно вытащим его оттуда!»

Но и сидеть сложа руки тоже не годилось. Повертев головой, Володя прикинул: вроде бы они шли оттуда. Значит, в эту же сторону, к люку, и нужно возвращаться. Может быть, он еще успеет догнать своих – при условии, что они целы... Если же нет, то хотя бы подберет чей-нибудь армган или найдет свой. Это же тоннель, а не лабиринт. Возвращаться следует только тем путем, которым пришел сюда. А потом он вылезет наверх, до берега там рукой подать, место вроде бы тихое...

Вполне вероятно, так все и случилось бы. Вот только военный врач в звании лейтенанта Владимир Рождественский перепутал направление и пошел совсем в другую сторону.

Он быстро шагал, инстинктивно стараясь держаться поближе к стене и даже касаясь ее левой рукой. В правой Рождественский сжимал пистолет. Датчик оживать по-прежнему отказывался, но мертвая тишина в тоннеле, нарушаемая лишь занудной капелью, демонстрировала, что он здесь один. По крайней мере, пока.

– Артиллеристы, Сталин дал приказ, – забормотал было Володя в такт шагам, но тут же испуганно осекся. Наверное, лучше не шуметь. А может, правы были Константинов и добрый генерал Пирожок? Нужно было плюнуть на амбиции, отправиться в Техас, оперировать там в теплом, светлом, стерильном госпитале жертв гражданской войны, а после смены идти в бар есть поджаренные добродушным толстым негром горячие стейки средней прожарки с гарниром из пышного картофельного пюре и сладкой кукурузы... Запивать все это великолепие ледяным пивом, наливая его в кружку из запотевшего полуторалитрового кувшина...

На глаза навернулись слезы. Теперь-то уже ничего не поделаешь, несчастный военврач прекрасно это понимал. Главное – выбраться, а потом уже разберемся, решил он. А вместо стейков пока обойдемся противной ореховой пастой – безвкусный сухпай из контейнера пускай лежит на черный день, чтобы не открывать лишний раз забрало шлема.

Потянувшись губами к эбонитовому наконечнику и зачмокав, Володя не заметил, как из черного пролома под самым потолком выглянула вытянутая перекошенная тень. Двигаясь механически, рывками, она выбралась из своего укрытия, на миг зависла над беззаботно бредущим внизу военврачом и внезапно обрушилась на него.

Рождественский коротко вскрикнул, треснулся головой о цемент и во второй раз за последнюю четверть часа потерял сознание.

Фонарик погас.