Читать книгу Ликвидатор - Юрий Бурносов - Страница 4

2031 г., Вашингтон, США

Наутро детектив Тернер, с красными глазами и папкой под мышкой, нетвердой походкой преодолел расстояние до кабинета шефа от допросной. В ней он провел минувшую ночь за просмотром видеозаписей с уличных камер, утешая себя обещанием обязательно посмотреть матч в повторе, однако, шагая по офису, невольно услышал:

– Чертовы «Уизардс»! Как можно было так безвольно отдать первый домашний матч? «Минус двадцать»… Кошмар!

Взгляд, которым Тернер одарил разоряющегося сержанта Коула, казалось, мог испепелить блондинистого сержанта на месте.

– Что? – удивленно вопросил полицейский, не понимая, чем заслужил такую враждебность.

Однако Ларри не удостоил его ответом. Скрипнув зубами, он раздраженно постучал в дверь шефского кабинета и заглянул внутрь.

– Детектив Тернер? – Капитан заваривал зеленый чай. Еще одна придурь – «зеленый чай в пакетиках для единения с матерью-природой», – которая доказывала, что капитан Рональд Барнс полный кретин. – Проходите, проходите… Как ваше расследование? Нашли что-нибудь? Агент Паттерсон говорил, это нечто весьма важное…

«Будь проклят тот день, когда я впервые встретился с этим долбанным агентом Паттерсоном», – подумал Тернер про себя, а вслух сказал:

– Да, сэр. Кажется, я нашел, где живет наш убийца.

– Так быстро? – удивился капитан.

«Ну да, всего одна бессонная ночь и весь вечер».

– Да, сэр. Кстати, доброе утро.

– Не могу назвать его таковым, – с мягкой улыбкой ответил Барнс. – Ночью так плохо спал, просыпался раза три, а то и четыре…

«Да он издевается…»

– А я не спал. То есть – совсем.

– То-то я смотрю, на вас лица нет. – Рональд вытащил пакетик и швырнул его в урну, стоящую рядом со столом. Удивительно, но даже с такого расстояния он умудрился промахнуться. – Чаю? Очень, знаете ли, бодрит…

– Сон тоже бодрит. Особенно после того, как всю ночь просматривал записи с уличных камер, чтобы найти убийцу-«подрывника».

– Ах да, вы же тут всю эту ночь провели… – опомнился капитан. – Присядьте, что ли, да расскажите все по порядку. Вы, кажется, сказали, что узнали, где живет наш парень?

– Ну, думаю, да. Он появился на сервисе три недели назад. Приезжал, уезжал в одно и то же время. По счастью, ездил на автобусе, что немало упростило мне работу. Сначала я нашел остановку, где он выходил, а потом проследил за ним до самого дома.

Рассказывая о проделанной работе, Тернер выкладывал на стол перед капитаном снимки – на одном фальшивый Шервуд входит в автобус, на втором покидает его, на третьем идет по улице, на четвертом входит в трехэтажный дом. Капитан, прихлебывая чай и отвратно причмокивая, переводил взгляд с одной фотографии на другую.

– А он не слишком боится уличных камер, – заметил шеф.

– Ну, вероятно, он просто не знал, что их в городе до того много, – пожал плечами Ларри.

– Возможно. Что ж, детектив, вы проделали отличную работу! – Капитан расплылся в улыбке. – Теперь осталось узнать, в какой квартире он живет… и разжиться… – он протянул руку к телефону и снял трубку с рычага, – ордером. Я договорюсь с прокурором, думаю, имеющихся улик вполне хватит.

– Можно я для начала вздремну хоть пару часов на диване в комнате отдыха? – взмолился Тернер.

Капитан смерил его оценивающим взглядом и махнул рукой в сторону двери:

– Валяйте. А то вы и вправду выглядите неважно.

Ларри поднялся со стула и потопал к двери. Он чувствовал себя настоящим зомби: в голове – ни единой дельной мысли, реакция отсутствует в принципе, все, о чем мечтаешь, – это поскорее рухнуть на что-то мягкое и забыться вечным сном. И если в кабинет Барнса детектива влекло подспудное желание рассказать о проделанной работе, дабы убедиться, что он не зря потратил ночь на просмотр треклятых видеозаписей, то сейчас Ларри брел уже с полностью отключенной головой, чисто по инерции. Вот он свернул налево, сделал три шага и плашмя рухнул на старый зеленый диван, который появился тут всего через год после самого детектива, то есть без малого двадцать три года назад. На его подушках и подлокотниках кофейных пятен было больше, чем на ином далматинце, плюс он жутко вонял, но в тот момент все это совершенно не волновало разбитого Тернера. Едва его щека коснулась зеленой ткани, он отрубился.

Однако поспать ему не дали.

В тот момент, когда его разбудили, Ларри ощутил себя несостоявшимся убийцей, которого беззастенчиво выдернули из водной пучины, куда он нырнул с камнем на шее, обратно в осточертевший мир. Тернер, глупо хлопая глазами, уставился на улыбающегося капитана Барнса. Детективу захотелось обхватить тощую шею этого седовласого клоуна и сжимать до тех пор, пока он не встрепенется в последний раз и не обмякнет.

– Ну как, выспались? – подбросил угля в топку омерзительный Рональд. – Есть ордер. Пора ехать, детектив.

– Сколько людей дадите в подмогу? – спросил Ларри, садясь и протирая заспанные глаза ладонями.

Голова была тяжелая, будто чугунная. По-хорошему, ему бы поспать хотя бы часиков пять-шесть, а уже потом возвращаться к работе. Но дело, к сожалению, действительно не терпело отлагательств: чем дольше они ищут убийцу банкира, тем больше вероятность, что он уже покинул город или вот-вот это сделает. Паттерсон уверял, что Бюро объявило его в федеральный розыск, но какой от этого прок, если парень может менять внешность, как ему вздумается?

– Ударный отряд Рассела, – сказал капитан, отвлекая Ларри от невеселых размышлений. – Они уже ждут тебя внизу.

– Отлично, – кивнул детектив безо всякого энтузиазма.

– Ты думаешь, его уже там нет? – неожиданно спросил Барнс.

Тернер мрачно посмотрел на него исподлобья и медленно кивнул.

* * *

– Ломаем? – спросил сержант Рассел, посмотрев сначала на хозяина дома, а потом на детектива.

Рассел напоминал афроамериканского боксера – высоченный, лысый, с бородкой «ван дайк» вокруг пухлых губ и надменным взглядом сверху вниз. Его обтягивающая черная майка едва ли на нем не лопалась. Хозяин же дома был полной противоположностью сержанта – худющий, даже дистрофичный, рубашка болтается, словно на пугале. Рядом с сержантом он явно чувствовал себя неловко. Вот и сейчас он тут же опустил голову, чтобы не смотреть мускулистому негру в глаза, и неуверенно пробормотал:

– Да нет, зачем же сразу ломать? У меня же ключ был запасной, просто его найти надо…

– И сколько времени на это уйдет? – спросил Рассел, косясь в сторону Тернера. – Десять? Двадцать минут? Больше?

– Ну, как я так скажу? – пожал плечами хозяин. – Возможно, получится сегодня, если он где-то здесь… Ну, думаю, завтра точно…

Сержант закатил глаза к потолку. Детектив прекрасно понимал, что они и без того на пару шагов отстают от фальшивого Шервуда. Если же придется ждать до завтра, дело можно смело объявлять «глухарем».

– Мне кажется, я слышу внутри звуки борьбы, – сказал Тернер, многозначительно глядя на главу ударного отряда.

– Борьбы? – недоуменно переспросил хозяин. – Но там ведь вроде никого нет…

К счастью, Рассел с ходу понял замысел детектива. Улыбнувшись самыми уголками рта, он повернулся к двери и воскликнул:

– Мы должны немедленно предотвратить преступление! Вперед!

И вышиб дверь ногой с одного удара.

Хозяин от неожиданности открыл рот, да так и замер, не веря своим глазам. Детектив потянулся к верному «глоку», который дожидался своего часа в кобуре под мышкой.

Члены ударного отряда, ощетинившись пистолетами, столпились у порога и теперь хмуро вглядывались в темноту, царящую в прихожей. Никто не спешил входить; полицейские прекрасно помнили, чем прославился обитатель этой квартирки, и не хотели стать новыми его жертвами.

Детектив понял, что ему придется войти первым, – хотя бы потому, что дело-то расследует не Рассел или его ребята, а именно Тернер.

– Парни, – сказал он негромко.

Бойцы разом повернулись к нему.

– Пропустите меня, – произнес Тернер.

– Ты уверен, Ларри? – спросил сержант.

– Вы здесь, чтобы прикрывать мне спину, а не лезть на рожон, – пожал плечами детектив.

– Да нет, как раз для этого, – усмехнулся негр.

– И все же я зайду первым, – сказал Тернер.

Теперь бойцы смотрели на своего предводителя. Рассел нехотя мотнул головой в сторону, и они расступились. Тернер подошел к дверному проему и, щурясь, заглянул внутрь.

– Может, все же вызовем саперов? – предложил сержант.

– Я практически на сто процентов уверен, что там нет ни взрывчатки, ни самого Шервуда, – сказал Ларри.

– «Практически» – это все же не сто процентов, – скептически заметил Рассел.

– Он вряд ли хочет нас убить, скорей даже наоборот, – объяснил детектив. – Если я правильно понимаю его мотивы, внутри должно быть что-то, связанное со смертью настоящего Курта Шервуда.

– Тебе виднее, – пожал плечами сержант и отступил назад, едва не расплющив своим огромным ботинком крохотную стопу хозяина дома.

Коротышка в ужасе попятился и даже проблеял что-то, но что именно, Ларри не разобрал. Набравшись храбрости, он все же шагнул за порог. Выдохнул. Лоб его был влажным от пота, в горле пересохло. Пожалуй, если бы он действительно хотел нас убить, просто заминировал бы дверь. Зачем лишние сложности?

Нашарив выключатель, Ларри щелкнул по нему костяшками пальцев. Свет вспыхнул резко и ярко, моментально осветив неприглядную гостиную. Старая тахта, видавший виды ковер в разноцветных пятнах, пара стульев, стол. Дверь в кухоньку была распахнута настежь, и Тернер невольно вытянул шею, пытаясь разглядеть, не прячется ли там кто-то? Но нет, в кухне был лишь холодильник, печка и старый телевизор со светодиодной подсветкой. Судя по всему, Шервуд квартиру покинул.

Тернер не сразу заметил, что на столе, поверх стопки листов разного содержания, лежит крохотная флэшка. Подойдя ближе, детектив увидел, что к ней примотан проволочкой зеленый ярлычок с надписью: «Включи меня». Закусив губу, Ларри вытащил из кармана носовой платок и с его помощью взял флэшку со стола.

– Что там у тебя? – спросил Рассел, заглянув внутрь.

– Кое-что нашел. – С находкой в руке Тернер прошел на кухню и воткнул ее в единственное подходящее гнездо. – Флэшка, старого образца.

– Интересно, что на ней? – озадаченно пробормотал сержант.

– Сейчас гляну, – пообещал детектив. – А вы пока комнату и санузел осмотрите, лады?

– О’кей, старик, – кивнул Рассел и скрылся с глаз.

Вставляя флэшку в телевизор, Ларри уже знал, что увидит. Точнее, догадывался. И убедился, что догадка верна, едва воспроизвел единственный находящийся на флэшке файл.

Это была видеонарезка аварии, в которой погиб настоящий Курт Шервуд и пострадал банкир Джонсон. Съемка велась с разных углов. Уличные камеры, любительское видео (кто-то снимал разбитые в пух и прах автомобили на телефон, воодушевленно комментируя случившуюся трагедию). Ролик длился не больше трех минут, но даже столь небольшого хронометража вполне хватило, чтобы понять: в случившейся аварии виновен лишь один человек.

И речь шла вовсе не о бедолаге Курте Шервуде, безработном инженере-биологе, на которого все в итоге и повесили.

«Что ты будешь с этим делать? – мелькнула мысль. – Покажешь капитану? А если он не захочет идти против Эдварда… или захочет, но ему не позволят? Что, если господин Уоррен, будь он неладен, окажется не в восторге от нашей инициативы и нас решат убрать?»

Судорожным движением детектив выдрал флэшку из телевизора и сунул ее в карман куртки.

– Ну что там, Ларри? – спросил Рассел из комнаты.

– Да так, – буркнул Тернер, затравленно посмотрев на сержанта. – Пока непонятно…

Он выудил из чехла на поясе мобильник и позвонил судмедэкспертам.

Ларри знал, что больше ничего тут найти не удастся, но такова была стандартная процедура.

А пока судмедэксперты будут изучать каждый дюйм этой занюханной квартирки, детектив сможет хорошенько все обдумать.

Например, стоит ли правда того, чтобы ради нее жертвовать жизнью?

* * *

2031 г., Лос-Анджелес, США

Это было одно из тех новомодных «кафе-на-вершине-небоскреба», которые особенно удобно открывать в солнечной Калифорнии, где дожди случаются только по большим праздникам. Выйдя из лифта, Ястреб прошел через дверную арку и оказался на крыше. Озираясь по сторонам, он побрел между рядами одинаковых круглых столиков, накрытых белыми скатертями и украшенных декоративными плетеными корзинками с искусственными цветами. Несмотря на знойный полдень, людей в кафе хватало – прячась в тени бежевого навеса, десятки женщин, мужчин, детей и стариков болтали, ели и пили.

– Вы кого-то ищете?

Ястреб встрепенулся, оглянулся через плечо. За столиком, на котором из посуды был лишь графин, две рюмки и тарелка с посахаренными дольками лимона, сидел мужчина лет пятидесяти с коротко стриженными седыми волосами и, хитро сощурившись, смотрел на связного снизу вверх.

– Да так, одного джентльмена… – произнес Ястреб, повернувшись к мужчине. – Не в курсе, кстати, что сегодня ставят в «Долби»?

Это была первая часть кодовой фразы, по которой Гэб должен был понять, что с ним говорит человек генерала.

– За сегодня не скажу с уверенностью, – произнес мужчина с приторной улыбкой, – ведь я бывал там, когда он еще назывался «Кодак», и ставили там тогда всевозможную чепуху, вроде Шекспира.

– Это ты, – расплылся в улыбке Ястреб.

– Так отпразднуем же это, – продолжая улыбаться, Гэб плеснул в обе рюмки на палец.

Связной в нерешительности опустился на один из свободных стульев и медленно, будто боясь обжечься, прикоснулся к рюмке. Ястреб не был заядлым любителем алкоголя; по сути, он выпивал реже, чем в Лос-Анджелесе случался дождь.

– За встречу, – подмигнул ему ликвидатор и, не дожидаясь ответной реакции, залпом осушил тару.

Ястреб ограничился жалким глотком, тут же скривился и, спешно вернув рюмку на стол, подхватил с тарелки лимон.

– Слабовато, – глядя, как связной споро пережевывает дольку цитруса, заметил Гэб. – Впрочем, я привык. Правильно пить водку умеют только русские… ну и я. Эх, с Сэмом, помню, однажды два таких графина выпили… Славный был денек. Рыбалка…

Заслышав имя «Сэм», Ястреб поперхнулся лимоном.

– В чем дело? Ты уже и с лимоном справиться не можешь? – усмехнулся ликвидатор.

– Нет, тут… В общем, сейчас сам все увидишь… к сожалению… – пробормотал Ястреб, вытаскивая из-за пазухи мобильник.

– Ты о чем? – нахмурился Гэб. – Я подобные минорные недомолвки, знаешь ли, не очень…

– Сейчас-сейчас… – скользя большим пальцем по сенсорному экрану, буркнул связной.

Прошло секунд пять, прежде чем он отложил телефон в сторону и пробормотал:

– Готово.

Гэб открыл было рот, чтобы уточнить, о чем идет речь, когда мобильник в кармане требовательно запищал – пришла «смс».

– Твое? – уточнил ликвидатор и, дождавшись кивка, вынул телефон из кармана.

Экран был дюймов пять, не меньше, но, когда мобильник лежал на ладони здоровяка, он совсем не казался большим. Ястреб с замиранием сердца наблюдал, как Гэб медленно водит пальцем по экрану, как хмурится, чтобы получше рассмотреть иконки и буквы. Когда же брови его взлетели на лоб, связной понял: он читает письмо.

Следующие пять минут прошли в полной тишине. Обычно бесстрастный, Гэб казался взволнованным и даже обескураженным. Судя по его манипуляциям – сначала пролистывает страницу вниз, потом обратно вверх и так по несколько раз, – он перечитывал сообщение от Ястреба снова и снова.

Наконец Гэб оторвал взгляд от экрана мобильника и хмуро посмотрел на присланного Тейлором бойца.

– Значит, Сэм? – спросил он.

– Да, Гэб. Увы, – ответил Ястреб с кислой миной.

«Сэмом» Сергея Мамонтова звали, чтобы лишний раз не озвучивать имя и фамилию. То же самое касалось и Гэба, которого взаправду звали Глен Богут. Он был старый австралиец, всю жизнь проведший в боях бок о бок с генералом Тейлором. И пусть сейчас ликвидатор уже фактически пребывал на пенсии, лидер Легиона нередко обращался к старому другу за помощью. Сэм и Гэб считались мастерами экстра-класса, единственными в своем роде, и на этой почве порядком сблизились.

И вот теперь один получил заказ устранить второго. А ведь еще недавно они вместе рыбачили, выпивали по два графина…

Богут налил себе до краев, даже не глянув на собеседника, залпом осушил рюмку. Поморщился, зажмурился на пару мгновений, а потом смахнул скупую слезу и сказал, уже поднимаясь:

– Привет своим.

Ястреб молча кивнул. Он ничуть не удивился, что Богут ушел так быстро и сказал так мало. Единственное, что немного выбивалось из привычной картины, – это растерянность во взгляде ликвидатора в первую секунду после того, как он прочел имя будущей жертвы. Доселе он никому не позволял усомниться в твердости характера, но тут даже этот стальной человек слегка поплыл. Впрочем, оно и не удивительно: речь ведь шла пусть не о друге, но о довольно близком человеке, которого Богут вдобавок научил за годы знакомства нескольким собственным трюкам.

Ястреб не знал, что побудило Мамонта на предательство. Умом он понимал, что дело, скорее всего, в деньгах: Синдикат щедро вознаграждал сподвижников, готовых любым способом поддержать борьбу Эдварда против Легиона. Однако поверить в то, что такой принципиальный человек, как Сергей, способен изменить идеалам из-за стопки зеленых бумажек, было чертовски трудно. Стремление срубить побольше бабла могло объяснить только внезапно возникшее желание уйти на покой; по крайней мере, Ястреб слышал немало историй про киллеров, «завязавших» таким образом, – пойдя против собственной совести ради заветного миллиончика долларов на счете в швейцарском банке.

Что сейчас творится в голове у Богута? Чем заняты его мысли? Планированием грядущей операции? Или же воспоминаниями о знакомстве, о редких встречах, о словах, которые говорили друг другу эти два человека с весьма схожими судьбами?

«Надо было выпить еще», – думал Глен, входя в пустую кабину лифта и нажимая кнопку с цифрой «один».

* * *

2031 г., Эль-Бурган, Кувейт

– Седьмой, прием! – донеслось в наушнике Билла Гентентона.

Выбирают же они моменты, подумал сержант. Сидя на корточках, он прижимался спиной к обломку стены, надеясь, что солдаты Синдиката решат не тратить снаряды на одного-единственного солдата. Его китель и брюки насквозь промокли от пота, ладони тоже вспотели, и приклад автомата буквально выскальзывал из рук.

И как быть в такой ситуации? Отвечать? А если его голос услышит противник? Тогда ему точно несдобровать. Но что, если штаб планирует пустить в ход тяжелую артиллерию и теперь не может начать обстрел, потому что не знает позицию Гентентона?

Сержант на миг зажмурился.

Черт, и почему с каждым годом воевать становится только сложнее? Иногда Билл мечтал жить во времена рыцарей, когда в ходу были мечи, пики, арбалеты и пращи… а не ракетные комплексы, способные в считаные мгновения сравнять с землей целый город.

– Седьмой, прием! – не унимался голос в наушнике. – Ответьте!

– Седьмой на связи, – сдался Гентентон.

Будь, что будет, решил он. Если суждено ему сегодня умереть, то ничего тут не поделаешь.

– Где вы находитесь? Сообщите координаты!

Чертыхаясь, Гентентон посмотрел на электронные часы, ремешок которых обвил левое запястье. Продиктовал.

– Зафиксировали! – подтвердил голос.

– Штаб, ответьте! – прошипел сержант.

– Седьмой?

– Что вы планируете делать? Подключить артиллерию?

– Да, сэр. Мы должны остановить продвижение Синдиката на юг любой ценой.

Гентентон улыбнулся самыми уголками рта: ну конечно, должны. Ведь буквально в считаных футах к югу находится топливный склад, который ни в коем случае не должен достаться прихвостням Эдварда.

– Какие будут указания? – спросил Гентентон.

– Что с вашим отрядом? – отозвался голос в наушнике.

– Четверо погибли, остальные шестеро вне поля зрения, – с неохотой доложил Гентентон.

– Оставайтесь на месте, сержант, – после непродолжительной паузы наставительно изрек «штаб». – Во избежание…

– Вас понял, – пробормотал Гентентон.

Сказать по правде, сидеть за полуразрушенной стеной на корточках было не слишком приятным занятием. В любой момент его убежище мог обратить в порошок очередной залп синдикатовских орудий. Да и свои, честно говоря, могли что-то напутать и случайно отправить бравого сержанта на тот свет – вслед за четверыми бедолагами из его отряда, которые на глазах сержанта отдали души Богу.

– На помощь! – внезапно услышал Гентентон чей-то жалобный стон.

Поначалу он решил, что ему показалось, – среди рокота пулеметов и гула взрывов человеческий голос казался чем-то сюрреалистическим, нелогичным и чужеродным. Однако когда зов о помощи повторился, Гентентон невольно вытянул шею и огляделся по сторонам.

Откуда доносится голос?

Возможно, из соседнего здания, от которого также остались лишь обломки?

Гентентон прислушался: не слышно ли солдат Синдиката? Хотя с чего бы им идти на сближение? Их цель – явно не сберечь здешнюю архитектуру на радость потомкам. Они хотят изничтожить всех солдат Легиона, находящихся в Эль-Бургане. И если ради этой благой цели придется уничтожить весь город, они это сделают.

Сержант закусил губу. В очередной раз судьба ставила его перед непростым выбором: остаться на месте, наплевав на мольбы о помощи, или же рискнуть своей жизнью и прийти на выручку? Инстинкт самосохранения требовал ничего не предпринимать, однако совесть настаивала на вмешательстве.

И, когда стон повторился в третий раз, Гентентон решился. Согнувшись в три погибели, он на полусогнутых устремился к соседнему зданию. Автомат сержант держал в вытянутых руках перед собой. Воображение, разумеется, по старой доброй традиции тут же стало подбрасывать сценки одна другой кровавее: то его убивают очередью в спину, то разносят в клочья гранатой или самонаводящейся ракетой, от которой не спрятаться, не скрыться… Впрочем, последнее, вероятно, могло бы случиться разве что в киношном боевике и то лишь в качестве сарказма – ведь на реальной войне никто не станет стрелять в спину убегающему солдату из цельной ракетной установки.

Благополучно достигнув дверного проема, Гентентон нырнул внутрь и вжался в стену справа от входа. Переведя дух, он с удовлетворением отметил: «Жив!». Убедившись, что Синдикат его маневр оставил без внимания, сержант огляделся по сторонам. И где же ты, бедолага, который так жалобно звал на помощь?

На первый взгляд, в помещении никого не было.

«Но не могло ведь мне показаться?» – растерянно подумал сержант.

Примерещиться может раз, ну пусть два, но точно не четыре. Значит, где-то внутри действительно находится человек, который нуждается в помощи. Однако бродить по зданию и заглядывать под кровати-столы и в шкафы с тумбочками сержант не мог: любое лишнее телодвижение могло привести к непоправимым последствиям. Что, если артобстрел накроет здание, где Гентентон сейчас находится? Пока он у двери, покинуть развалины не составит труда. Но если он начнет блуждать по дому…

– На помощь! – донеслось из соседней комнаты.

Двигаясь вдоль стены и не выпуская из виду межкомнатный дверной проем, сержант достиг окна, но так никого и не увидел. Выглянув наружу и убедившись, что снаружи никакого движения по-прежнему не наблюдается, Гентентон медленно пошел вперед. Он знал, что поступает не слишком умно. Но любое промедление могло привести к смерти неизвестного мужчины. И тогда все усилия сержанта окажутся напрасны.

Очутившись на пороге комнаты, Гентентон наконец-то увидел обитателя полуразрушенного дома: мужчина лежал возле разрушенной лестницы на второй этаж. Левую ногу бедолаги придавило обломком стены. Завидев Гентентона, незнакомец просиял и, приподнявшись на локте, воскликнул:

– Слава богу, вы пришли!

Сержант замер с винтовкой в руках. Лицо мужчины показалось ему смутно знакомым, однако, прежде чем делать какие-то выводы, бедолагу не мешало хорошенько умыть: вся физиономия его, равно как и руки-ноги-торс, была перепачкана грязью. Пот смешался с пылью и строительным мусором, и мужчина напоминал этакого загримированного под негра актера, хотя, судя по характерным чертам лица, относился к европеоидной расе.

– Да помогите же мне наконец… – на ломаном английском провыл мужчина, снова распластавшись по полу.

Гентентон утер рукавом взмокший лоб, затравленно огляделся, надеясь отыскать что-то, подходящее на роль рычага. На глаза ему попался увесистый брус, который валялся рядом с противоположным окном. К нему-то сержант и устремился.

– Вы куда? – спросил мужчина настороженно: он, видимо, испугался, что Гентентон решил его бросить.

– За рычагом, – буркнул сержант, проходя мимо пленника.

– Боже, как же больно… – простонал незнакомец, зажмурившись.

Подхватив брус, Гентентон вернулся к лестнице и с трудом, но втиснул импровизированный «рычаг» между полом и обломком.

– Как только почувствуете, что нога освободилась, выдергивайте ее наружу, – наставительно изрек сержант. – Я такую махину долго не удержу, да и брус неизвестно, сколько выдержит…

Незнакомец, закусив губу, отрывисто кивнул – мол, понял, давай пробовать.

– Ну, поехали, – пробормотал сержант. – На счет «три». Раз… Два… Три!

Он потянул брус вверх. Мышцы от напряжения взвыли, зубы скрипели так, что, казалось, просто рассыплются, а скуластое лицо покраснело от натуги. Брус предательски хрустел, но Гентентон знал: второй попытки с этим «рычагом» уже не будет, так что надо выжимать максимум.

Краем глаза он увидел, что незнакомец, помогая себе руками, отполз в сторону.

– Есть! – воскликнул мужчина, не скрывая радости, и в тот же миг Гентентон разжал пальцы.

Обломок стены рухнул на пол, подмяв под себя бесполезный теперь «рычаг». Треклятый брус разминулся с правой ногой сержанта на считаные дюймы, иначе точно сломал бы пару пальцев и ботинок бы не спас. Отступив назад, Гентентон согнулся и уперся руками в колени. Так он стоял до тех пор, пока дыхание не выровнялось.

– Вы как? – спросил незнакомец.

Он продолжал лежать на полу, глядя то на обломок стены, едва не лишивший его ноги, то на своего спасителя, но, на удивление, не предпринимал даже робких попыток подняться. Возможно, просто боялся.

– Порядок, – бросил Гентентон и, резко выпрямившись, шумно вздохнул. – Как ваша нога? Идти сможете?

Незнакомец, подумав, неопределенно пожал плечами.

– Надо попробовать, – сказал он. – Поможете?

Гентентон подошел к нему и протянул руку. Мужчина потянулся к ней…

Взрыв выбил последние стекла из окон. Осколки брызнули во все стороны, и Гентентон с незнакомцем вскинули руки, чтобы защитить лица.

Кто это, подумал Гентентон, пятясь к дверному проему. Свои? Или же Синдикат? Походя он поднял оставленный на полу автомат и приготовился стрелять, едва ненавистные прихвостни Эдварда сунутся внутрь.

– Проверь здание! – услышал сержант.

Голос показался ему незнакомым.

– Вот черт… – прошипел лежащий на полу мужчина и попытался встать, однако лишь скривился и снова бессильно плюхнулся на пятую точку. Продолжая ругаться, незнакомец перевернулся на живот и пополз обратно к лестнице, возле которой совсем недавно едва не погиб.

Что он там забыл, думал сержант, глядя на извивающегося мужчину. Хочет спрятаться среди руин? Но солдаты Синдиката не идиоты, они или заберут его с собой, или прикончат. Надеяться же, что солдаты не станут особо усердствовать в поисках, было крайне глупо. Впрочем, этот парень только что спасся из, казалось бы, смертельной ловушки, так что не стоит ждать от него какой-то сверхадекватности.

Внезапно Гентентон услышал за спиной подозрительный стук. Обернувшись, он с ужасом увидел, что это скачет по полу залетевшая внутрь граната. Проклиная все на свете, сержант метнулся обратно в комнату.

Гентентону снова повезло: едва он нырнул за стену справа от входа, как грянул оглушительный взрыв. Левое ухо заложило, первые мгновения сержант вообще ничего не слышал.

«Надо было оставаться на месте», – подумал он, держа автомат наизготовку.

Впрочем, на войне никогда не угадаешь, где именно тебя найдет смерть.

Прошло с полминуты, когда Гентентон снова услышал голоса.

– Кажется, никого.

– Надо проверить комнату. Да и на втором этаже вполне могут быть…

– Сейчас посмотрим.

С каждой секундой голоса становились все громче. Сглотнув набежавший в горле ком, Гентентон закусил губу и выскочил из-за стены. Двое солдат Синдиката ошалело уставились на него через тактические очки. Сержант не тратил время на глупые и бессмысленные команды, вроде «стоять» или «руки вверх»: он не собирался возиться с пленниками.

Несколько нажатий на спусковой крючок – и в груди левого солдата в синей форме стало на пять дырок больше. Бедолага даже не успел поднять автомат.

А вот его товарищ – успел.

И даже раз выстрелил, прежде чем Гентентон со всего размаху врезал ему в морду прикладом. И конечно же попал – промахивайся он с такого расстояния, кто бы его вообще сюда отправил воевать? Впрочем, сержант понял, что ранен, далеко не сразу. Прежде он добил не в меру ретивого солдата судорожной очередью и только тогда, глядя, как убитый падает на своего напарника, почувствовал чудовищную слабость в ногах.

– Черт… – просипел сержант, припадая на одно колено.

Картинка перед глазами заплясала, задрожала. Сержант выпустил автомат из рук и завалился на бок. Правая ладонь инстинктивно легла на пораженную печень, и Гентентон почувствовал, как по пальцам растекается теплая кровь.

Последним, что сержант увидел перед тем, как потерять сознание, было хмурое лицо спасенного им мужчины. Тот стоял над умирающим, сочувственно глядя на него сверху вниз, и в каждой руке у незнакомца было по пистолету. Как показалось Гентентону, травмированная нога не доставляла ему никаких неудобств.

* * *

Еще один отдал жизнь ради того, чтобы Джон Тейлор утер нос Эдварду Уоррену, думал я, глядя, как опускаются веки смертельно раненного солдата и он погружается в последний, беспробудный сон.

Сказать по правде, я надеялся, что на выручку мне явится не один пожеванный вояка, а группа или даже отряд. Впрочем, я конечно же был рад и ему одному, но он как-то слишком быстро умер, даже не успев проводить меня до стоянки эвакуационного транспорта. Заявляться туда самолично я немного боялся: пусть мне удалось неплохо поработать над своей внешностью, появление перепачканного чужой кровью беженца с пистолетами в руках вполне может навести их на определенные мысли… Куда меньше внимания я бы привлек, если бы меня, хромающего и постанывающего, привели в лагерь Легиона доблестные воины, вроде почившего парня.

Но есть ли смысл сокрушаться об этом теперь, когда, едва обретя «спасителя», я тут же снова остался в одиночестве?

– Вы слышали выстрелы? – проорал снаружи некто жутко хриплый.

– Да! Пойду проверю! – ответили ему куда более благозвучным баритоном.

Вытянув руки перед собой, я сцепил большие пальцы и приготовился стрелять. В подобных ситуациях я всегда использовал метод «стрельбы по-македонски», ибо это снижало риск осечки, губительной в противостоянии с несколькими противниками. А солдат Синдиката снаружи было пруд пруди, в этом я не сомневался ни капли.

Вот один шагнул внутрь и тут же схлопотал две пули – по одной из каждого ствола. Первая вошла в лоб, вторая – на сантиметр ниже правого глаза. Сделав по инерции пару шагов, парень рухнул на пол. Я остался на месте, ожидая, что кто-то сунется следом за убитым, однако солдаты Синдиката наконец включили головы и, решив, что трех потерь достаточно, зашвырнули внутрь еще одну гранату.

Чертыхаясь, я метнулся обратно в комнату, чтобы укрыться от осколков за несущей стеной.

– Что там творится? – проорал хриплый.

– Какой-то легионовец засел внутри! – доложил голос. – Нужно подкрепление, там уже трое наших, ни один не отвечает!

– Черт бы побрал Тейлора и его псов! – раздраженно воскликнул хриплый.

Надо срочно валить, решил я, иначе через пару минут здесь окажется с десяток синдикатовцев. Труп моего несостоявшегося «спасителя», как я надеялся, собьет их с толку и позволит мне выиграть немного времени. Прокравшись к окну, я поднял обломок бруса, выбросил его наружу и весь обратился в слух.

Тишина. Никто не обратил на произошедшее никакого внимания. Значит, по идее, за окном никого.

И тем не менее я не собирался спешить. Осторожно высунув голову наружу, я лишний раз убедился, что переулок пуст, и только тогда покинул дом. Справа был тупик, поэтому я, пригнувшись, устремился влево. Мне не слишком хотелось шататься по улицам оккупированного Эль-Бургана, ведь смерть тут подстерегала на каждом углу. Однако соваться в близлежащие здания было еще опаснее: кроме солдат Тейлора и Уоррена, там вполне могли поджидать жители города, решившие, что умереть, защищая свой дом, куда лучше, чем под присмотром американских вояк отсиживаться в Эль-Вафре. Объяснить подобным смельчакам, что ты сам, по сути, беженец, получится вряд ли – хотя бы потому, что сначала тебе всадят пулю в лоб, а уже потом спросят, откуда ты такой взялся.

Закон джунглей весьма прост: загнанный в угол зверь никогда не сядет за стол переговоров. Куда вероятнее, что он попытается перегрызть глотку тому, кто его в этот угол загнал.

Из здания, которое я только что покинул, донеслись уже знакомые мне голоса:

– А вот и этот сучий потрох!

– Что, его осколками посекло?

– Похоже на то.

– Неужто никто из ребят в него не попал?

– Да нет, попал, конечно, иначе че, он в дверях бы стоял и ждал, пока граната прилетит?

– Ну точно, вон у него в печени дырка!

Судя по голосам их было трое. Не слишком много, но, когда ты один, даже с таким количеством вооруженных солдат не захочешь связываться понапрасну. Именно поэтому я споро улепетывал прочь, старательно прислушиваясь к каждому шороху. Если голоса станут громче, значит, ублюдки подходят к окнам, и вот тогда перестрелки мне точно не избежать.

Я был уже в считаных метрах от угла здания, когда из дома справа, пинком распахнув дверь, выскочил солдат Синдиката. Я выстрелил, особо не целясь. Он, надо думать, даже не понял, откуда прилетела пуля, – умер, так и не увидев своего убийцу. Понимая, что сейчас на звук выстрелов сбежится вся округа, я стремглав бросился к заветному углу, спеша уйти с возможной линии огня. Держа пистолеты наготове, я свернул вправо и, к счастью, обнаружил там лишь труп солдата Легиона. Будь он жив, даже не знаю, что бы стал делать – стрелять или кричать, что ищу убежища. С двумя стволами в руках разыгрывать невинную жертву все-таки в разы сложней, чем лежа под обломком стены с горестным выражением лица.

Позади уже слышались крики преследователей:

– Куда он рванул?

– Наверное, в дом, вон дверь нараспашку!

– Господи Иисусе, это же Джонни…

Все та же троица, отметил я для себя. И никого больше. И еще идут по ложному следу…

Все бы ничего, да только до штаба еще – топать и топать. А чем ближе к штабу, тем больше солдат Легиона и вопросов типа «Откуда у беженца два пистолета?» и «Где он научился так стрелять?».

Закусив губу, я сделал еще один шаг и содрогнулся, услышав снизу характерный лязг. Опустив голову, я увидел канализационный люк.

Я живо вспомнил, как буквально вчера брел по мрачным тоннелям, утопая подошвами в зловонной жиже. Может, самое время отправиться вниз? А что, там ни Легиона, ни Синдиката, только сточные воды да всякая дребедень, которую сюда этими водами занесло. Образу беженца блуждание в этой вонище уж точно не повредит. Даже напротив.

Спрятав пистолеты за пояс, я сдвинул крышку в сторону. Уже знакомый запах вновь ударил в ноздри. Стараясь не обращать на него внимания, я нашарил ногой ступеньку и нырнул внутрь. Достигнув середины лестницы, я осторожно, чтобы не прибить пальцы, вернул тяжеленную крышку на прежнее место и спрыгнул вниз. Мутная вода забрызгала штанины и внутрь залилась, но в тот момент мне на это было плевать. Выудив из нагрудного кармана миниатюрный компас, я определил, где юг, и устремился вперед по тоннелю. Один из пистолетов остался за поясом, второй же я на всякий случай достал и сжал в правой руке, чтобы меня не застали врасплох. Сомневаюсь, что Синдикат станет гоняться за мной по всей канализации, но исключать такую вероятность нельзя.

К счастью, Бог миловал и внизу мне докучали только крысы и то – лишь противным писком, который, однако, всякий раз заставлял меня вздрагивать. Остановившись под очередным люком, я ненадолго завис. Вот что делает с людьми проклятая привязанность к модным девайсам: решив, что мобильник для беженца – это слишком круто, я от него избавился, а теперь стоял и ломал голову, где нахожусь. Конечно, сдвинуть люк и выглянуть наружу никакого труда не составляет, но ведь там, наверху, могут быть солдаты той или иной армии. Хорошенько все обдумав, я стянул с себя потрепанную куртку и, завернув в нее пистолеты с компасом, положил получившийся «рулон» рядом с лестницей. Пусть полежит пока. Если наверху никого не встречу, вернусь за этим свертком и перепрячу.

Споро забравшись по лестнице, я аккуратно, стараясь не шуметь, приподнял и отодвинул чугунную крышку в сторону. Без лязга металла по асфальту, конечно, не обошлось, но, к счастью, на шум никто не среагировал. В лицо мне ударил свет беспощадного полуденного солнца, и я невольно прищурился – до того ярко оно светило. Разобравшись с крышкой, я поднялся еще на полметра выше, прислушался – тишина! – и только тогда выглянул наружу.

Никого. Иногда мне начинает казаться, что я – крайне везучий тип, ведь, несмотря на все лишения и невзгоды, преследовавшие меня по жизни, сам я до сих пор жив, а при моем образе жизни это уже большая удача.

Вернувшись вниз за свертком, я снова выбрался наружу. Спрятав один из пистолетов за ближайшим мусорным контейнером, я сунул второй за пазуху и попытался сориентироваться на местности.

Эта часть Эль-Бургана еще не успела испытать на себе орудия Синдиката и потому до сих пор напоминала цивилизованный город. Озираясь по сторонам, я наткнулся взглядом на трехэтажное здание с полуразрушенным угловым балконом, оно показалось мне знакомым. Кажется, штаб находится сразу за ним. Я облизал пересохшие губы и вдоль стены побрел в выбранном направлении, старательно подволакивая правую ногу (это должно было придать моему образу бедолаги-беженца дополнительной трагичности). Хромой, грязный европеец, который нашел в Эль-Бургане любовь всей жизни, но из-за козней Синдиката ее утратил и сам едва не погиб, – чем не сюжет для очередной голливудской слезодавилки, которая соберет миллиард за первые три уик-энда?

Добраться до штаба, однако, мне было не суждено: не успел я достичь угла ближайшего здания, как навстречу мне вышел скуластый мужчина в форме Легиона. Он резко вскинул автомат, и я просто замер, чтобы его не провоцировать. Оставалось надеяться, что передо мной не полный кретин, который предпочитает сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы.

– Стоять, – процедил незнакомец, хмуро глядя на мое перемазанное сажей и грязью лицо.

Меня подмывало сострить в ответ, но я понимал, что подшучивать над бестолковым дуболомом в такой ситуации чересчур рисково, и потому лишь проблеял:

– Сэр… Слава богу… сэр…

– Кто вы? Что здесь делаете? – продолжая держать меня на мушке, спросил солдат.

– Я… я живу… жил здесь, сэр… – Я мотнул головой в сторону, откуда до сих пор доносились звуки выстрелов и взрывов. – В северной части Эль-Бургана… с женой… она… она…

Я закрыл лицо ладонями, охнул и поджал правую ногу, демонстрируя, как мне больно. Сквозь пальцы я увидел, как солдат нехотя опускает автомат, как его взгляд в считаные мгновения утрачивает былую враждебность и становится равнодушным. На мои страдания дуболому плевать, но и пусть с ним, сочувствие его мне без надобности; главное, он уже сделал вывод, что я для него не опасен. Опрометчиво, однако, к счастью для солдафона, живой он мне сейчас куда нужнее, чем мертвый.

– Что с женой? – спросил Скуластый, изображая сочувствие. – Погибла?

Актерского дара в нем, однако, было ни на грош, поэтому выглядела его физиономия по-дурацки, но я охотно «слопал» эту фальшь и, отняв руки от лица, нехотя кивнул.

– Мои соболезнования, – не придумав ничего лучше, сказал дуболом.

– Спасибо, – прошептал я.

Он еще раз осмотрел меня сверху донизу и сказал:

– Вы родом не отсюда ведь, да?

– Из Англии, – припомнив недавний рассказ Марины, ответил я.

– Ну и занесло вас… – Скуластый покачал головой. – Из огня да в полымя…

– Жена была кувейткой, – пояснил я.

Он задумчиво покивал, а потом, спохватившись, запоздало предложил:

– Позвольте я провожу вас к прочим беженцам? Вам, кажется, нужна медицинская помощь…

– Вы о ноге? Пустое… Сказать по правде, я бы без ноги лучше остался, чем без жены.

– Понимаю, – кивнул солдат. – Но все равно я вам советую показаться врачу.

– Попробую, – со вздохом сказал я.

– Пойдемте. – Солдат мотнул головой в сторону штаба.

Он пропустил меня вперед и потопал следом, озираясь по сторонам. Чтобы его позлить, я пошел нарочито медленно, опираясь на стену и с таким трудом подтягивая ногу, будто к ней была прикована цепь с гирей, как у средневекового заключенного. Судя по шумному сопению и тихому бормотанию, я своей цели добился.

Мы обогнули здание с полуразрушенным балконом и оказались возле штаба. Внутри у меня похолодело, когда я увидел лейтенанта Батлера, курящего у настежь распахнутого окна на втором этаже. Прежде мы с ним неплохо ладили. Прекрасно понимая, что за маскировкой меня не узнать, я все же на всякий случай уткнулся в землю и прошел мимо, удостоившись лишь мимолетного взгляда. К счастью для меня, это был взгляд «еще один бедолага», а не взгляд «постойте-ка, да ведь это же…».

– Куда, сэр? – не оглядываясь, спросил я.

– Обходим здание слева, там будут машины.

По счастью, с водителями грузовиков я дружбы не водил, а потому совершенно не боялся быть узнанным. Когда мы добрались до стоянки, одна из машин как раз ее покидала. Беженцы – дети, женщины, мужчины – выглядывали наружу из крытого тентом кузова. Смотрели они по большей части не на оставшихся в городе, а на столбы дыма, которые чернели над северной частью Эль-Бургана. Лица их были перекошены горем: из-за алчности американцев эти несчастные лишились собственного дома, и будущее их не взялась бы предсказывать даже самая искушенная гадалка. Кроме уже уезжающего грузовика, на стоянке осталось еще четыре. Под чутким контролем солдат беженцы споро загружались в кузова, мечтая поскорее убраться из зоны боевых действий.

– Занимайте очередь, – напутствовал меня мой участливый дуболом. – И ждите транспорт. В Эль-Вафре сразу, как приедете, покажитесь врачу.

– А как я его там найду?

– Спросите у наших ребят, они подскажут.

Я кивнул. Он уже собирался уйти, когда его нагнал мой вопрос:

– Как считаете, сэр… Мы скоро сможем вернуться обратно?

Он оглянулся через плечо, посмотрел на меня с тоской. Отвернувшись, буркнул:

– Думаю, вы не сможете…

И ушел, оставив меня в одиночестве.

Я проводил его взглядом, после чего решил последовать его совету и занять место в одном из кузовов. Усиленно работая локтями, я продрался к одному из грузовиков… как вдруг увидел ее. Поначалу я глазам своим не поверил – ну что бы ей тут делать? Однако это, бесспорно, была она – девушка Марина, официантка из занюханного бара в западной части Эль-Бургана. Она сидела в кузове грузовика и казалась крайне расстроенной.

Не знаю, что подтолкнуло меня к тому, чтобы, распихав прочих страждущих, забраться в кузов и подойти к ней. Возможно, это был банальный эгоизм – желание скоротать дорогу с приятной знакомой. Одно знаю точно: в те секунды мне больше всего на свете хотелось стереть с ее лица маску горечи и скорби.

– Марина, – позвал я, втискиваясь между нею и пожилым толстячком, который одарил меня испепеляющим взглядом, но смолчал.

Она недоуменно уставилась на меня, не понимая, кто перед ней.

– Это я, Сэм, – прошептал я. – Сэм Хэйз.

Брови ее взлетели на лоб. Выпучив глаза, Марина прикрыла рот ладонью и несколько мгновений просидела в такой позе. Я терпеливо ждал, пока она налюбуется мной вдоволь. Наконец она опустила руку и, качая головой, сказала:

– Что с тобой приключилось, Сэм? Ты… ты сам на себя не похож.

– Легкая пластика лица, немного грязи и – вуаля! – Я вымученно улыбнулся.

– А если серьезно? – Судя по тону, Марина была не в настроении шутить.

– Синдикат, – мигом посерьезнев, сказал я. – Взорвали дом, я чудом выжил. Встретил солдата Легиона, он привел меня сюда, смотрю – ты сидишь…

– Ужас… – пробормотала девушка, качая головой. – Дом взорвали…

– А с тобой что приключилось?

– Примерно то же самое. – Взгляд ее потерял фокус, стал рассеянным. – Ворвались в бар, Ибрагим сдуру за ружье схватился, его пристрелили на месте. Хозяин свалил, я спряталась в подвале, благо их интересовало, только если ли в доме кто-то из Легион. Потом кралась по городу, все время ждала, что убьют… Вспоминала Англию, где творилось всякое, но такого… такого там не было, Сэм!

– Успокойся. – Я коснулся ее ладони, и она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на меня странным взглядом, будто впервые увидела. – Все уже позади. Сейчас нас увезут в Эль-Вафру…

– Но ведь здесь был наш дом! – Она повысила голос. – Разве тебе не дорог твой дом?

Только сейчас я заметил, что на нас косятся все без исключения – наверное, сказывалось то, что мы общались не на привычном для всех английском, а на русском.

– За годы переездов, – сказал я без тени иронии, – я научился не привыкать особо к новому месту, чтобы потом лишний раз не горевать. Возможно, это не совсем правильно, но… такой «тренинг» помог мне сэкономить немало нервных клеток.

– Я и сама нередко меняла обстановку, – покачала головой Марина. – Но дело не в этом, Сэм. Когда они пришли в Англию, я решила сбежать к черту на кулички, подальше от разборок между «левыми» и «правыми», между республиканцами и демократами, между Синдикатом и Легионом. И когда мне начало казаться, что у меня получилось, война нашла меня даже здесь, в Кувейте. Да, я по-прежнему жива, да, мне дают убежище. Но теперь я точно знаю, что мне никогда не спрятаться от всех этих ужасов и лишений. И это – самое страшное, Сэм: нигде не спрятаться от войны…

Я держал ее ладонь в своей и не знал, что сказать, чем утешить. Я не боялся войны, поскольку умел воевать. Но когда Жук прислал мне фотографии Джулии, я понял, что никакое умение воевать не защитит моих близких. Пока я жив, Джулия будет в опасности. Пока жива она, мною можно вертеть, как угодно.

И вот это треклятое чувство собственной незащищенности пугало меня ничуть не меньше, чем Марину.

Погрузка закончилась, и грузовик, вздрогнув, покатил по дороге в направлении южной границы Эль-Бургана.

* * *

2021 г., Сирджан, Иран

– Все будет хорошо, Крол… – бормочу я. – Все будет просто замечательно…

Капрал Банни болтается за спиной, точно рюкзак. Руки-лямки обвивают мою шею, кисти сцеплены на груди. Идти тяжело. Я потерял прилично крови, благо смог кое-как прижечь-перебинтовать сочащиеся, но, в общем-то, пустяковые раны. В сравнении с тем, что случилось с Крольчатиной, мне о них и говорить как-то стыдно: парень без ног останется, а я из-за царапин переживаю…

Мы бредем прочь из вымершего Сирджана. Мне бы вести себя осмотрительнее, осторожнее – вдруг где-то притаился «боевик» с автоматом? – но, честно говоря, мы с Кролом оба как-то не слишком переживаем на этот счет. Обычный, абсолютно нормальный человеческий страх не спешит возвращаться. Такое ощущение, что мы истратили его весь, там, среди свистящих пуль, взрывающихся гранат, криков боли, отчаяния и ненависти и теперь какое-то время просто физически не сможем бояться.

– Ты действительно в это веришь? – хрипит Крол в мое правое ухо. – Что все будет хорошо?

– Нет, не верю. Но зачем лишний раз убеждать тебя, что все будет плохо, если это и так очевидно? – усмехаюсь я.

– Спасибо, – благодарно шепчет капрал.

Его сердце уже не бьется так часто, как раньше. Мое – тоже. Мы пережили Мясорубку и теперь идем в наш лагерь, находящийся у черта на рогах. Дойдем ли? Кто его знает. Но попробовать определенно стоит.

Внезапно я слышу звук выстрелов. Крольчатина вздрагивает, раз, другой, третий, и я понимаю, что случилось, лишь когда он шепчет:

– Ну вот и все, старик…

Я чувствую, как по спине начинает течь что-то теплое, и ничком падаю на землю. Подо мной – горячая иранская земля, на мне сверху лежит, истекая кровью, мертвый Банни. Голосов я не слышу, что наводит меня на определенную мысль: стрелок всего один, без поддержки, а значит, можно попытаться застать его врасплох.

Лежу. Долго ничего не происходит. То ли стрелок просто не может поверить в свою удачу – что одной очередью удалось убить сразу двух «америкосов», – то ли он легкомысленно потерял к нам всякий интерес, едва мы упали. Рубашка моя уже пропитана кровью убитого товарища, солнце беспощадно печет голову. Вдобавок на мою правую щеку садится огромная муха и начинает сказать по лицу вверх-вниз, вызывая желание расплющить ее ладонью, но я упрямо продолжаю лежать. Это не самая страшная мука, убеждаю я себя. Две сотни человек, почивших в Сирджане, не дадут соврать: есть вещи куда более неприятные, чем надоедливые мухи.

И тем не менее хочется хотя бы почесать щеку… и подбородок… и нос…

Наконец небеса решают вознаградить мое терпение, и я слышу шаги. Они не отличаются робостью: видимо, ублюдок уже не сомневается, что отправил нас к праотцам. Я лишний раз убеждаюсь, что он один. Вот воцаряется тишина – наверное, остановился. Сердце бешено колотится в груди. Если «невидимка» окажется умным и опытным солдатом, то он непременно подойдет и наградит меня «контрольным» в голову. В таком случае моя хитрость моментально обернется глупостью.

Но ничего не происходит. Он просто стоит.

Томительное ожидание затягивается. Муха ползает по моему лицу вверх-вниз, пара десятков ее зеленых сестричек наверняка уже облепили труп Крольчатины: я слышу их мерное жужжание, похожее на гул трансформатора, и мысленно молюсь, чтобы крылатые твари не додумались лезть ко мне в нос и в уши. Хотя, если труп американского солдата вдруг громко чихнет, думаю, это неслабо деморализует подкараулившего нас иранца.

Снова слышу шаги, но теперь – удаляющиеся. Похоже, он уходит. Я не верю своему счастью. Неужели обойдется без «контрольного» выстрела? Нельзя упустить шанс: надо прикончить мерзавца, убившего Крольчатину, иначе велика вероятность, что он может вернуться, но уже с подмогой.

Сбросив с себя мертвого капрала, я резко сажусь, вскидываю руку с пистолетом, который сжимал в ней с самого начала… и лишь оторопело замираю с «пустынным орлом» в вытянутой руке.

От нас медленно удаляется мальчонка лет десяти, прижимая к груди огромный (по сравнению с самим обладателем) черный автомат. Он из местных, это видно по смуглой коже и чернильным волосам. Худющий (явно недоедал), заметно прихрамывает на правую ногу и явно с трудом передвигается – но идет упрямо, не позволяя себе остановок.

Последний защитник Сирджана.

Он опасен, несмотря на то что еще совсем юн и слаб. Крольчатина убедился в этом на собственной шкуре. И мне бы хотелось отомстить за смерть товарища… Но я не могу заставить себя нажать на спусковой крючок. Говорят, на войне все средства хороши. Но Сергей Мамонтов никогда не убивал детей и начинать не собирается.

Пока мальчуган уходит, я, стараясь не шуметь, встаю и крадусь к ближайшему дому. Спрятавшись за углом, перевожу дух и бреду, петляя по улочкам. Я практически не сомневаюсь, что, кроме того малыша с автоматом, тут никого нет, но после неожиданной смерти Крольчатины во мне столь же внезапно пробуждается слегка подзабытое желание жить. Не потому, что хочется. Не потому, что на гражданке меня ждет сестра (которой, строго говоря, без меня проще, чем со мной). Я обязан выжить и добраться до лагеря хотя бы потому, что моя смерть обесценит подвиг ста девяносто девяти моих собратьев по оружию. Кто-то ведь должен поведать генералу Тейлору о том, какой трагедией закончилось вторжение в Сирджан для нашей бедовой роты, о том, насколько бездарно была спланирована вся эта операция.

Я скажу ему все, без обиняков, несмотря на то, что я – вшивый рядовой с русскими корнями, а он – легендарный Джон Тейлор, лицо Легиона, предводитель объединенной армии Штатов и Европы, звезда мирового уровня. Станет ли он слушать меня? Ему придется. Иначе весь мир узнает о бездарном решении командования, приведшем к Сирджанской Мясорубке, в которой из всей роты американских солдат выжил всего один человек.

Сирджанская Мясорубка…

Думаю, телевизионщикам понравится.

* * *

2031 г., Эль-Бурган, Кувейт

Я проснулся от детского плача. Открыв глаза, уставился на сидящего передо мной мужчину – смуглого и седобородого, вероятно, коренного жителя Кувейта. Зажмурив глаза, он беззвучно шевелил губами; наверное, молился. На руках у него лежал младенец, завернутый в грязную пеленку, он-то меня и разбудил. Младенец кричал очень громко, но мужчина не обращал внимания на эти вопли и продолжал усиленно взывать к Аллаху.

Удивительно, но, кроме нас с Мариной, в этом грузовике были одни арабы, хотя по официальной статистике в Эль-Бургане обитало немало выходцев из Европы и США. Впрочем, нас с Мариной это нисколько не расстраивало: так, по крайней мере, никто не пытается залезть к тебе в душу или поделиться мыслями насчет происходящих в Кувейте «разборок», никто не расспрашивает тебя о твоем прошлом и не рассказывает о своем.

Я хотел было вновь погрузиться в сон, однако звуки выстрелов подействовали на меня, словно ледяной душ. Повернув голову, я увидел, как к идущему следом за нашим грузовику Легиона стремительно приближаются два армейских пикапа Синдиката. В кузове каждого располагались по два бойца, один – с автоматом, второй – с внушительной «мухой». Сидящие по правую руку от водителей стрелки поддерживали их огнем из пистолетов.

– Боже… – услышал я знакомый голос Марины. – Они и тут нас достали…

Я инстинктивно сжал ее ладонь в своей, прошептал:

– Ничего, прорвемся… Ты ведь помнишь, как я наподдал тем громилам в баре, а?

И ободряюще подмигнул.

Она хотела было высвободить руку, потом отчего-то передумала, и мы так и остались сидеть, словно влюбленные голубки в кинотеатре, – ведь то, что происходило позади нашего грузовика, вполне сгодилось бы для показа на большом экране.

Пули свистели, разрывали воздух. Гранатометчики отчего-то не спешили пускать в ход грозное оружие – видимо, хотели отвоевать грузовик для собственных нужд, а не просто разбомбить. Пикап, идущий впереди, судя по всему, должен был отвлечь на себя внимание водителя и сидящего рядом с ним стрелка, пока бойцы из второго перебираются к беженцам в кузов.

Впрочем, подобное легко проделывается обычно как раз таки в кино, где сложность трюков определяется только фантазией сценариста да размером бюджета.

Водитель грузовика, прекрасно понимая, насколько его автомобиль превосходит в габаритах машины преследователей, крутанул руль влево, стремясь вытолкнуть первый пикап с трассы. Однако рулевой Синдиката тоже оказался не лыком шит: готовый к подобному маневру противника, он легко ушел в сторону и тем самым избежал губительного для себя столкновения.

Надо же было покидать город в столь неудачное время, думал я, наблюдая, как солдат-легионовец высовывается из окна и, держа в вытянутой руке пистолет, целится в первый пикап. Он успел выстрелить буквально два раза, да и то в молоко, прежде чем его снял куда более меткий боец Синдиката. Содрогнувшись всем телом, легионовец попросту выпал из окна на дорогу. Я видел, как он катится прочь по серому полотну асфальта и замирает у подножия придорожного бархана.

Таким образом, водитель грузовика остался в гордом одиночестве. Однако на то, чтобы сокрушаться по этому поводу, у него банально не было времени: армейский пикап Синдиката маячил слева, огрызаясь автоматными очередями и одиночными из пистолета. Однако все пули летели мимо, не причиняя никакого вреда ни водителю, ни грузовику. Это косвенно подтверждало мою идею с захватом – ведь если ранить сидящего за баранкой, машина потеряет управление и наверняка съедет с дороги, возможно, даже перевернется. А зачем нападающим такие хлопоты?

– Что они делают? – удивленно пробормотала Марина. – Неужели так трудно попасть с двух метров?

– Действительно странно, – решив не умничать, согласился я.

Второй пикап давным-давно выпал из поля зрения, пристроившись за грузовиком, и я мог только гадать, удалось ли нападавшим перебраться в кузов. Возможно, среди тех беженцев нашелся смельчак, решивший встать на пути захватчиков, возможно даже, таковых смельчаков оказалось сразу несколько, и теперь они всеми силами пытаются не позволить Синдикату добраться до водителя.

Интересно, что бы сказал Уоррен, если бы увидел своими глазами, что вытворяют в далеком Кувейте его треклятые солдаты? Или же он сам предложил им действовать подобным образом – не жалея «дикарей» из «Богом забытой страны»? Господин Уоррен упорно пыталась разделить людей на «полезных» и «бесполезных», но критерии этого раздела были непонятны, судя по всему, даже ему.

Тем временем водитель грузовика, оставив попытки выдворить более юркий пикап с дороги, решил действовать нестандартно и резко ударил по тормозам. Я понял это, когда машина Легиона замерла на месте и второй пикап, видимо избегая столкновения, слетел с дороги и нырнул носом в бархан. Однако куда больше меня удивило иное зрелище: из-за резкого торможения грузовик буквально развернуло вокруг собственной оси, и я увидел, что в кузове находятся не беженцы, а носилки с ранеными солдатами, которые теперь были хаотично разбросаны по полу. Одного из легионовцев и вовсе выбросило на дорогу, где он теперь лежал в неестественной позе – то ли потерял сознание, то ли погиб.

Я не отрываясь смотрел на грузовик и потому упустил момент, когда гранатометчик из первого пикапа все же сделал свое черное дело. Возможно, его огорчил вид увязшей в песках машины с верными товарищами, возможно, просто утомила погоня. Как бы то ни было, на моих глазах кузов с ранеными солдатами разорвало на части, как и отважного водителя, до последнего не терявшего надежду спасти себя и живой груз.

– Господи… – в ужасе прошептала Марина.

Остальные были шокированы не меньше. Некоторые из них даже ошибочно решили, что американцы нарочно изничтожают беженцев, и это вызвало настоящую панику. Дети прижимались к плачущим матерям, старики оживленно переговаривались на местном наречии, видимо решая, как быть, если по нам тоже откроют огонь.

Я перевел взгляд на первый пикап. Гранатометчик отшвырнул в сторону отслужившую свое «муху» и проорал что-то, тыча пальцем в сторону нашего грузовика. Пикап ускорился и стал стремительно приближаться к нам. Все стояли на ушах, Марина вцепилась в меня так крепко, что ногтями содрала кожу до крови. Будто это могло спасти нас от пуль!..

Однако ее теплая ладонь помогла мне решиться на крайне рисковый поступок.

То, что я сделал после, возможно, не следовало делать вовсе. Но я был слишком взбешен тем, с каким хладнокровием Синдикат уничтожил грузовик с ранеными легионовцами, и потому действовал скорее по наитию, чем осознанно. Возможно, не будь рядом Марины, я бы совладал с этим порывом, но она жалась ко мне, верила в меня, памятуя о том, как я уже помог ей однажды, и, готов поспорить, надеялась, что помогу и теперь.

– Ты куда? – недоуменно спросила она, когда я ловко высвободил руку и рывком поднялся.

Я не ответил. Всего четыре шага понадобилось, чтобы преодолеть расстояние до края кузова. Пистолет из-за пазухи я выдернул так быстро, что Клинт Иствуд с ума бы сошел от зависти. Я видел, как брови гранатометчика взлетают на лоб, как он спешно тянется к пистолету в кобуре под мышкой, и знал: ему не успеть. Время будто замедлилось. Вырвавшись из дула пистолета, пуля устремилась к ублюдку и вошла точно между его огромных жабьих глаз. Потеряв равновесие, он рухнул навзничь и едва не вывалился наружу – спас только вовремя ухвативший его за ногу товарищ. Впрочем, выручило их это не сильно: следующая пуля досталась именно этому типу. Кувыркаясь, они покатилсь к краю. Я отметил это мимоходом, уже стреляя в сидящего на пассажирском сиденье синдикатовца. Лобовое стекло пошло трещинами, парня будто пригвоздили к креслу. Последняя пуля досталась водителю, ведь он был виновен в гибели десятков раненых не меньше сослуживцев. Шофер рухнул на руль, скатился по нему и уткнулся лицом в колени пассажира, а тот сидел, склонив голову чуть набок и закатив глаза, – прямо подарок для истинных ценителей пошлых американских комедий. Потеряв управление, пикап скатился за обочину, где застрял в песке, подобно тому, что первым вышел из гонки. Колеса его крутились совсем недолго.

К тому моменту, когда я опустил пистолет, в кузове нашего грузовика царила гробовая тишина. Даже дети, казалось, ошалели от увиденного. Все действительно прошло на удивление складно: четыре пули – четыре убитых и один застрявший в «песочнице» пикап. Когда я возвращался на оставленное место рядом с Мариной, меня пожирали десятки настороженных взглядов.

– Ты убил американцев, – сказал мой сосед по лавке.

– Они взорвали грузовик с беженцами и ранеными, – объяснил я. – Я просто не выдержал.

Он с пониманием кивнул и отвернулся. Удивительно, но буквально через минуту все забыли о случившемся, словно о незначительном пустяке, лишь изредка поглядывали с уважением. Если поначалу они были удивлены, то потом, видимо, все хорошенько обдумали и решили, что это вполне нормально, когда одни американцы убивают других. Логика здесь проста: чем больше будет убито американцев, тем меньше их останется в Кувейте.

И только Марина еще очень долго сидела с круглыми глазами и смотрела в стену перед собой невидящим взглядом. Я ее не дергал: одно дело, когда мужчина вступается за тебя в баре и побивает обидчика пудовыми кулаками, и совсем другое, когда он на твоих глазах убивает четырех солдат из неведомо откуда взявшегося всамделишного пистолета.

И в тот момент, когда я уже отчаялся услышать ее голос, она вдруг сказала – не горько, не радостно, а как-то чертовски буднично:

– Только сейчас я поняла, Сэм, что ровным счетом ничего о тебе не знаю.

– Ты знаешь, что я не дам тебя в обиду, – неожиданно даже для самого себя сказал я. – Этого достаточно.

Резко повернувшись ко мне, она пронзила меня взглядом, а потом отвернулась и еще долго молчала, не зная, видимо, как ей реагировать на мои слова.

Наше путешествие в Эль-Вафру продолжалось. Машины Синдиката больше не следовали за нами, точно хвост за дворнягой; видимо, перехват грузовиков не был приоритетной задачей, раз командование Синдиката отрядило для этих целей всего два экипажа.

Сказать по правде, я до сих пор не мог поверить, что война за драгоценное «черное золото» может быть настолько подлой. Напасть на машину, перевозящую раненых… Треклятая частная армия Уоррена, судя по всему, собрала под свои знамена последнее отребье, готовое на любую гнусность ради заветного хрустящего доллара. Никто из нас, имевших отношение к конфликту Легиона и Синдиката, не мог похвастаться безупречным резюме. Но вояки старой закалки, я знаю точно, ни за что не стали бы добивать раненых. Именно поэтому я и был так зол на ублюдков, разнесших грузовик в пух и прах.

Я огляделся по сторонам, на сидящих вокруг беженцев. Не знаю, выдадут ли они меня, но почему-то кажется, что нет. Другое дело, что у сидящих в кабине солдат могут возникнуть некоторые вопросы а-ля «Кто стрелял?». Тот же водитель почти наверняка видел, как один за другим умирают синдикатовцы в последнем уцелевшем пикапе. Хотя если беженцы будут молчать, то подозрения так и останутся всего лишь подозрениями…

– Я должна сказать тебе спасибо, Сэм.

Я вздрогнул от неожиданности – слишком погрузился в свои мысли. Повернул голову и наткнулся на ее благодарный взгляд.

– Да ладно тебе, – выдавив из себя самую беззаботную из моих фальшивых улыбок, заверил я. – Пустое.

– Пустое? Ну, нет. Твоя скромность сейчас вообще неуместна, – поморщилась девушка. – Ты меня спасаешь второй раз за два дня. По-твоему, это пустяк?

– Ну, справедливости ради, сейчас я спасал нас всех, включая и себя…

– Не пудри мне мозги, Сэм. Я ведь не слепая. Ты будто оцепенел поначалу. Только когда я тебя за руку схватила, тогда и ожил.

– Как скажешь, – улыбнулся я.

– Я еще в баре поняла, что ты не из простых. – Марина смерила меня оценивающим взглядом. – Ты солдат? Или полицейский?

– Солдат, – признался я, но тут же добавил:

– Бывший. Довелось служить…

– С твоими талантами ты, наверное, был… большой шишкой! – Она усмехнулась.