Читать книгу Господин мой, рыцарь - Юрий Енцов - Страница 4

Когда солнце взошло, Люк на коне обогнал последний фургон, двигавшийся со скоростью торопящегося пешехода. Повозкой управлял какой-то немолодой мужчина в старой, порванной и выгоревшей солдатской куртке некогда желтого, а теперь скорее серо-коричневого цвета. Тот скользнул по нему глазами, а затем перевел взгляд на своих лошадей. Хорса в мужской одежде с ручной тележкой и ее дочь поспешали за конным рыцарем.

– Вам нужно либо избавляться от этой тележки, либо подыскать для нее ослика, – предложил им Люк оглянувшись. Женщины недоуменно посмотрели на него.

– Это что-то вроде маленькой лошадки, с большими ушами, – пояснил Люк. – А на хвосте кисточка.

– Ты имеешь в виду нага? – переспросила Хорса, – у нас на ферме был такой. Но его забрал за недоимку новый барон. Вот только уши у него… маленькие, аккуратные и хвостик самый обычный.

Они обогнали еще один фургон. Этим управляли два парня в блеклой одежде простонародья. При появлении Люка они поснимали шапки. Один из них был по виду старше и повыше ростом, другой более смазливый и улыбчивый.

– Привет, ребята, – поздоровался с ними Люк. – Что везете?

– Мешки с зерном, – ответил один из кучеров, тот, что постарше.

– Возьмете попутчиков? – спросил Люк.

Парни осмотрели спутниц Люка и, ничтоже сумняшеся, согласились. Дочь Хорсы им сразу понравилась:

– Красавица может сесть с нами, а мужик с тележкой устроиться сзади, на подножке фургона и держать свою тележку, – предложил кучер помоложе.

Девушка не стала себя долго упрашивать, быстро забралась к парням на облучок, а Хорса, выждав, когда задняя часть фургона поравняется с нею, уселась на подножку и, вздохнув, проводила взглядом Люка, который поскакал дальше, вперед по ходу движения обоза. Он состоял примерно из десятка фургонов. Задние – везли зерно и другие припасы, на передних – ехало больше народу, кроме того, рядом с ними шли, держась за борта кнехты. А впереди неторопливо скакали больше дюжины всадников.

Приблизившись к конным, Люк быстро определил, что это три рыцаря со свитами: пажами, оруженосцами и телохранителями. Он снял шлем и приблизился к ним. Люди из свит пытались не пропускать его, но его крупный конь, твердый взгляд и малиновый плащ с серебряными рунами, некогда бывший темно-бордовым, но посветлевший от времени, позволили ему преодолеть этот движущийся, храпящий и чертыхающийся заслон. Вынимать же мечи никто не решался, возможно, кто-то из людей видел, как Люк разговаривал с канцлером перед отправлением обоза.

Он поднял руку и громко поприветствовал ехавших в ряд рыцарей, дружно оглянувшихся в его сторону:

– Салют и мое нижайшее почтение.

Ближайший к нему рыцарь, ничуть не уступал Люку ростом. К тому же он ехал на очень крупной лошади, пальца на три-четыре выше Лося в холке. Посмотрев на подъехавшего и, чуть помедлив, оценивая всадника, он ответил с достоинством:

– Приветствую тебя, мой… брат.

Двое других приложили руки в дорогих кожаных перчатках к своим головным уборам. Все трое ехали без доспехов, в нарядных кафтанах.

– Я барон Людовик из Сендера, – представился Люк.

– Барон Брис из Одилона, – назвался самый высокий, ехавший рядом с ним. – А эти славные рыцари барон Джиннот из Ролэйнда и маркиз Илберт Модестайн.

– Вы путешествуете один? – спросил Джиннот из Ролэйнда.

– Совершенно один если не считать двух… богомольцев, которых я сопровождаю, – ответил Люк.

– Охрана паломников это почетная миссия, – кивнул головой Брис из Одилона.

– …но мало кто этим занимается, если только паломники не очень бедны, – продолжил его мысль маркиз Илберт. – Наверное, вы член какого-то ордена?

– Десять лет назад я отучился в школе Могунилус при монастыре рыцарского ордена Лесного мха, – ответил Люк, пожав плечами, – но никаких обетов на этот счет не давал.

– Вы учились в Могунилусе? – удивился барон Джиннот из Ролэйнда. – Мой отец учился там лет тому тридцать назад.

– Отчего орден назван в честь Лесного мха? – спросил Брис из Одилона. – Там что лес?

– Боюсь, что даже тридцать лет назад никакого леса там не было, – ответил Люк. – Его там нет уже много столетий: большой город, замок императора. За городскими стенами, конечно, стоят леса. Насчет названия, разумеется, придумана красивая поучительная легенда. Но все объясняется просто: там, рядом издавна торгуют мхом.

– Отчего вы без оруженосцев и кнехтов? – спросил Джиннот из Ролэйнда.

– Одни погибли, другие разбежались, – соврал Люк, у которого, если не считать короткого периода его жизни в стране амазонок, никогда не было никаких оруженосцев. – Других пока не набрал.

– Я могу дать вам одного в помощь, – предложил Джиннот. – Эй, Хуп. Ты поступаешь в распоряжение барона Людовика.

– Благодарю, – сказал Люк, посмотрев в открытое приятное лицо Джиннота. К ним подъехал слуга его нового знакомого, статный парень со смелыми, внимательными глазами, одетый в голубую с белым куртку, цветов своего патрона. У него были длинные, почти до плеч, черные, растрепанные волосы. Люк отцепил свой тяжеленный подсумок и осторожно переложил на холку коня своего временного оруженосца. Тот с трудом удержал тяжелый подсумок.

– Золото? – пошутил Брис из Одилона.

– Увы, только железо, – ответил Люк. – Копье, арбалет с запасом стрел и кистень.

– Предлагаю отметить знакомство кувшином вина,– предложил Брис из Одилона и сделал знак своему слуге, который быстро подъехал к нему и протянул кувшин, бывший при нем, в переметной суме. Брис откупорил крышку, сделал большой глоток и протянул кувшин Люку. Тот тоже сделал глоток, оценивая напиток. Потом выпил по большому глотку за каждого из рыцарей и передал кувшин им.

– Вы похожи на моего соседа, лицом и статью,– сказал Люк Брису, немного к нему присмотревшись, – не знаю, жив ли он. Не видел лет двадцать.

– А, между тем, я сегодня в первый раз услышал слово Сендер. Никто из моих предков вообще никогда не посещал Восточную империю. Но если вы были дружны со своим соседом, то в моем лице дружба будет продолжена, – ответил любезный Брис.

–… Его единокровный брат, Рик как-то раз подстрелил из арбалета мою лошадь на охоте, – вспомнил Люк.

– И вы ему свернули за это шею? – предположил Брис, возможно сам того не желая попав в самую точку, да так, что Люк невольно бросил на него удивленный взгляд. Его новый знакомый заметил это его замешательство, расхохотался и похлопал его ладонью по руке.

– Наверно и с вами случалось что-то подобное? – предположил Люк.

– И не раз, – ответил Брис смеясь. Впрочем, его смех был вполне дружелюбным. Люк вспомнил тот давний случай на охоте и прискорбное происшествие с его соседом потому, что это было одно из первых необычных, запоминающихся событий в его судьбе, событий, повлиявших на всю дальнейшую жизнь. Про то, что было потом, про его побег к гномам он не стал рассказывать, хотя возможно это насмешило бы его новых знакомых еще больше. Но, как оказалось, у них имелся и без того еще один повод для веселья:

– Барон Людовик, – сказал Брис, поглядывая на своих попутчиков. – По дороге сюда у нас случилась презабавная встреча, которая нас очень, очень развлекла. Мы прибыли на остров утром. Сразу из порта выехали к королевскому замку. Ближе к обеду прибыли на дорожную заставу. Представьте себе, что мы там увидели?

– Понятия не имею, – ответил Люк, – прекрасно догадывающийся, о чем, и о какой заставе идет речь.

– Начальник стражи оплакивал свих солдат, – сказал Брис с выражением комического горя на своем лице. – Какой-то путник, по его утверждению странствующий рыцарь, убил четверых его молодчиков, до сей поры храбро… обиравших всех, кто проходит мимо.

– Может они были пьяны и подрались? – только и нашелся, что ответить Люк.

– Точно! – согласился Брис. – Но мы-то до сих пор так и не выпили за упокой их душ. Это большая ошибка.

Кувшин с вином снова пошел по кругу. Так с прибаутками они продолжали свой путь, становившийся все менее и менее обременительным. Люк расспрашивал своих новых знакомых об их родине, о том, где им довелось побывать, и о том, что их может ожидать в будущем. Они, отхлебывая из кувшина, все более оживлялись и наперебой рассказывали обо всем, что видели и что увидеть предполагали. А предполагали они участвовать в осаде города. Король отправился проучить своего вассала, по крайней мере, он считал таковым соседнего северного монарха этого острова…

Когда они остановились в селении, где проводники запланировали ночевку, дружеская попойка продолжилась в местной харчевне. Закончилось все тем же, что Люк наблюдал многократно: его собутыльников слуги унесли спать по их шатрам. Что касается его самого, то от вина у него теплело в груди, но на голове и ногах – это никак не отражалось. В этом он был похож на своих предков по материнской линии, белых эльфов. Чем больше он выпивал, тем благопристойнее становился. Так он не забыл послать своего нового временного слугу Хупа помочь опекаемым им «паломникам» найти себе ночлег. Что тот и сделал, приведя Хорсу с дочерью в харчевню, которая была и местным постоялым двором.

Сам же Люк снова поставил своего коня Лося в стойло, насыпал ему овса. Зайдя в харчевню, он осмотрелся. Постоялые дворы в этих местах оказались сделаны по одному образцу: зал со столами и наверху за балюстрадой комнаты. Он поднялся на чердачный второй этаж. Солнце еще не село, внизу в харчевне шумело за столами много народу, а двери комнат постояльцев стояли раскрытыми на настежь. Заглянув в одну из них, он увидел Хорсу с дочерью, а также своего нового слугу Хупа и двух парней, которые подвозили спутниц Люка. Они все о чем-то весело беседовали и вожделенно любовались юной красавицей. Когда рыцарь зашел, они замолкли и почтительно встали:

– Вы останетесь на нашу вечернюю молитву? – спросил Люк собравшихся парней. Те переглянулись и с поклонами удалились.

– Я вам нужен? – спросил его временный оруженосец Хуп.

– Найди прачку, которая постирает мне исподнее, – предложил Люк. Хорса встрепенулась:

– Я могу постирать, – предложила женщина, поправляя сползающую на глаза мужскую шапку.

– Спасибо… братец, – ответил ей Люк. Он вытащил из переметной сумы скомканное бельишко, светлосерое от ветхости и грязи, и сплошь покрытое темно-коричневыми, почти черными пятнами высохшей застарелой крови.

Хорса прижала скомканное белье к груди и со словами: «Схожу на кухню, попрошу горячей воды», вышла в дверь. Хуп тоже ушел пятясь. Люк и девушка остались одни:

– Я так и не узнал, как твое имя, – сказал Люк, неторопливо принявшись за процедуру разоблачения.

– Меня зовут Альпин, – представилась девушка.

– А я Людовик,– назвал себя Люк. – На всякий случай.

– Я знаю, – сказала она. Он не понял:

– Откуда?

– Там у виселицы вы громко назвали себя, – пояснила она, – Людовик вон Энзель второй барон Сендера.

– Как ты могла запомнить заморское имя рядом с трупом твоего отца и, глядя на надругательство, творимое над твоей матерью, – удивился Люк.

– Оно всегда будет звучать в моей голове, как и шепот мамы «главное выжить», – сказала Альпин. Она подошла к Люку и попыталась помочь ему снимать латы, расстегивая крепления. С одной руки он снял сам, на другой – она. То же самое с ножными латами.

– Сколько тебе лет? – спросил Люк.

– Четырнадцать, – ответила Альпин, кряхтя, отволакивая его нагрудник к стене. Люк вспомнил времена, когда ему было столько же сколько и ей, и тихо произнес:

– В этом возрасте я очень мечтал заиметь такую подружку как ты.

– Нашли? – спросила девушка. Он отрицательно покачал головой:

– Нет, моя первая подружка была меня старше лет на десять. Это была молодая жена нашего старого фермера. Другая, старше на двадцать… – вспоминал Люк, вглядываясь в даль своей памяти.

– Ничего себе, – прыснула и прикрыла лицо рукой Альпин. Люк посмотрел на нее, улыбнулся и подумал: «Знала бы ты, дуреха, что это была гномиха и выглядела она по человеческим меркам как семилетняя, хорошо откормленная девочка, с очень-очень крепким телом».

Когда Люк остался в своем кожаном облачении, в коротких по колено штанах и куртке, с мягкими замшевыми сапогами-чулками на ногах, Альпин присела рядом с ним. Дверь в их комнату была раскрыта настежь и из харчевни доносились громкие голоса, звук двигающихся стульев, грохот кружек и тарелок, а так же невнятное треньканье лютни. Кроме того, с кухни поступал аромат готовящихся кушаний.

Девушке нравилось сидеть рядом с великаном рыцарем с добрыми, чуть прищуренными, то ли улыбающимися, то ли печальными глазами. Это было трудно понять, если вообще возможно, всему виной – его широкий курносый нос и заросшие почти до самых глаз золотистой бородкой щеки. Набравшись смелости, она взяла его за руку. Так они и сидели, улыбаясь, и рассматривая друг друга.

– Хотите, я причешу вам волосы, – предложила Альпин.

– В сумке есть гребень, – ответил Люк. Она вскочила, подбежала к его переметной суме, сделанной из шкуры лесной гиены, покопалась там, нашла на самом дне небольшой гребешок с двенадцатью толстыми зубьями:

– Ого, он золотой, – сказала Альпин.

– Серебряный, – поправил Люк. – Покрыт позолотой.

Она подошла к нему и попыталась расчесать его жесткие волосы, неправильно кудрявящиеся и извивающиеся в самом случайном, хаотическом беспорядке. Это были не веселые мелкие бараньи кудряшки, не дивные локоны, а перепутанная солома, торчащая жесткой копной.

– Ох, – Альпин старательно морщилась и охала, у нее мало что получалось. Люк взял из её рук гребень и быстро и ловко навел порядок в своих волосах, потом отдал гребень девушке, снял со своей шеи синюю шелковую ленту и перевязал свои волосы сзади коротким тупым хвостом:

– Ты тоже можешь причесаться, дитя, – предложил он ей. Девушка покрутила гребень в руках и сказала:

– Никогда не видела таких волос как у тебя, гребень может потеряться в этом золоте… с серебром.

– Раньше было только золото, – ответил Люк, подумав: «Ты еще не видела моих четырехпалых ног», но сказал другое:

– Теперь появилось серебро…

Альпин отошла к окну и стала, глядя наружу, причесываться. При этом она принялась напевать какую-то песенку. Потом, сделав свое дело, положила гребешок обратно в суму и подошла к Люку, который по-прежнему сидел на кровати, широко расставив ноги. Она опустилась перед ним на колени и, обвив его торс руками, прижалась к нему. Он подумал, что в следующий раз она должна обнять его со спины, ей нравилось быть с ним со всех сторон. Хотя с теми парнями, что везли ее сюда в фургоне, наверное, ей тоже понравилась бы.

Он положил свою широкую ладонь ей на спину, она в ответ на это прижалась к нему еще сильнее. А между тем дверь была по-прежнему распахнута настежь. Когда она так обнимала его за торс и прижималась к его ногам своей небольшой грудью, его гульфик становился ему все более и более тесен.

– Закроешь дверь? – спросил он. Юная девушка подняла на него глаза, встала, закрыв дверь на щеколду, быстро приподняла юбки, показывая свои стройные ноги, и залезла к нему на кровать. Он тоже устроился там поудобнее, и снял свою куртку. Альпин, глядя на него как завороженная, сбросила мамину кофточку, напяленную ею по его просьбе, и стала расслаблять шнурки на своей блузке.

– Давай я помогу тебе, – предложил он, – ты помогала мне снимать латы, а я помогу тебе развязывать шнурочки.

Она посмотрела на его огромные как у великана ладони с толстыми пальцами и прыснула смехом. Помощи не потребовалась, она скинула свою блузку, выскользнула из юбок и, оставшись безо всего, принялась стягивать с него рубашку, жадно глядя на открывающиеся широченные плечи, заросший жесткими золотистыми волосами торс и рельефные мышцы на животе.

Она быстро-быстро разобралась с его ремнем, и кожаными штанами. Но когда появился, выскользнув из под снимаемых кальсон, огромный член, она уставилась на него широко открытыми глазами. Девушка только и смогла произнести удивленно:

– Ничего себе!

– Возможно, тебе предстоит с этим иметь дело, – предупредил Люк. – Так что сначала как следует подумай.

Отвлеченная его огромной, как обелиск частью тела, она стянула с него остатки одежды и обувь так невнимательно, что даже не заметила, что у него по четыре пальца на ногах. Он протянул к ней руки, она вошла в его объятья, и блаженно утонула в них, отказываясь далее что-то предпринимать.

Помедлив немного, Люк поцеловал Альпин в нежные юные неопытные губы, поласкал ее между ног и обнаружил там влажную готовность. Она не отпрянула от его прикосновения, ей сразу понравилось, хотя так у него бывало не всегда и не со всеми.

Опытному в любовных играх Люку не стоило труда отложить расставание Альпин со своим единственным богатством – девственностью. Он навис над ней как дрессированный слон над бесстрашным человечком и принялся аккуратно водить своей мощной блестящей булавой у девушки между ногами, при этом то поглаживая её бедра, то проводя ладонью по груди. Ей понравилось это рискованное занятие, но только она попробовала вникнуть в несложный порядок этих волнообразных движений и соразмерить их со все возрастающей собственной нежностью, как большой парень обрызгал её фонтанчиком теплого перламутра, скопившегося в нём за время долгого путешествия.