Читать книгу Путешествие будет опасным. Сборник рассказов - Юрий Горчаков - Страница 5

Сильный ветер, сорвавшийся со скал, метался по улицам небольшого городка с наспех сколоченными домами. Скрипуче раскачивавшиеся фонари освещали вихри носящегося в воздухе искристого снега. За тускло желтеющими окнами проступали очертания человеческих фигур – было что-то нереальное в этом театре теней, расположенном на высоте одиннадцати тысяч футов.

Мохнатое существо, на четвереньках выползшее на гребень ближайшего склона, замерло при виде открывшейся ему картины. Некоторое время, словно не веря собственным глазам, оно всматривалось в излучающие тепло и уют окна, потом привстало на задних лапах, попыталось выпрямится. Злобный ветер едва не опрокинул его наземь. Дикий вой вырвался из глотки существа и понёсся к ледяной луне, мрачно сияющей над черными отрогами гор Сан-Хуан.

* * *

Керосиновые лампы освещали наполненный людьми зал в одном из салунов на окраине Саммитвилла. Музыканты оркестра, состоящего из волынки, банджо, корнета и останков пианино, заключив временное перемирие с посетителями, подошли к стойке чтобы поддержать пламень творческого вдохновения.

– … В те времена эта страна принадлежала индейцам и медведям. Никто из белых не забредал сюда, кроме трапперов вроде Фицпатрика Сломанная Рука или Старого Билла Уильямсона… – Заросший до самых ушей седой бородой Старый Фрэнк внезапно насторожился, резко обернувшись к окну.

Чёрная тьма за ним разрывалась белыми искрами, бьющимися с яростью в стекло. Фрэнк с обеспокоенным видом оглядел сидящих напротив него за столом людей.

− Вы ничего сейчас не слышали, ребятa?

Август Веймар, тасовавший карты, отрицательно покачал головой. Атлетического телосложения, в роскошном пикейном жилете и накрахмаленной рубашке – он выглядел настоящим джентльменом, что, правда, не мешало ему время от времени слегка подправлять капризную фортуну за карточным столом.

− Терпеть не могу волынку, – старик покосился на музыкантов. – У меня была хижина на реке Хуэфрано к западу от теперешнего Пуэбло. Однажды ночью я услышал дьявольский вой: ветер или волки, подумалось мне. Наутро обнаружилась пропажа всех лошадей и мулов, а мои коровы валялись повсюду, утыканные стрелами!

− Ya! Не так уж и плохо, ведь тебе оставили жизнь, – рассмеялся мексиканец Хосе Торра, приехавший сюда из Тумбстона, вокруг которого до сих пор бродили шайки воинственных апачей. – Кому-нибудь удалось напасть на след этих bravos?

− Это были индейцы юта, и самого резвого из них звали Чарли Бизонья Шкура. С тех пор я повидал немало бизонов, оленей, антилоп и горных баранов, вот только Чарли ни разу не попадался мне на мушку… Признаться, я уже стал забывать о нем, все-таки немало прошло времени. М-да… Но лет пять назад кто-то из белых позабавился – убил несколько индеанок. Юты здорово рассвирепели и схватились за оружие. Вам просто повезло, ребята, что в ту кровавую зиму никого из вас ещё не было в Колорадо!

− Они сожгли мой фургон, – подтвердил полковник Чарльз Адамс, отличительными чертами которого были военная выправка, роскошные усы и бакенбарды. Будучи лицом официальным, он был в курсе всех событий, о чем без ложной скромности не забывал напоминать при всяком удобном случае.

С печальным видом, как бы между делом, он добавил:

− Джюлсбург тоже сгорел дотла…

− Верно, – запустив узловатые пальцы в седые дебри бороды, кивнул старый траппер. – Прибывавшие в Денвер дилижансы походили на катафалки, потому как пассажиры, которые ехали в них, уже никуда не спешил. В тот год я второй раз повстречался с Чарли Бизоньей Шкурой.

− Ты, конечно, же слегка раскрошил его голову о ближайшую скалу, а потом оставил связанным по рукам и ногам на муравьиной тропе! – сверкнув огненно глазами, со свойственной смуглому племени пылкостью предположил Хосе Торра.

– Нет, зато он прострелил мою правую руку и теперь в непогоду она постоянно напоминает мне об этом краснокожем негодяе, – Фрэнк, болезненно морщась, осторожно погладил плечо.

– Гдe же теперь этот ловкий парень? – поинтересовался Август Веймар, наливая себе виски.

− Дьявол его знает! После того, как на Перри-Крик нашли золото, индейцы стараются держаться подальше от этих краёв… – старик рассеянно прихватил рюмку игрока, мгновенно опрокинул её в заросшую усами беззубую пасть. Зажмурился от удовольствия и, переведя дух, продолжил:

− Признаться, и мне надоело спотыкаться о заявочные столбы, усеявшие все холмы вокруг Денвера, вот почему я постарался, чтобы между мной и ближайшим рудником оставалось миль двести камней и колючек. Ха! Я вовсе не страдал от отсутствия людей, мне вполне хватало меня самого, лошади и моих свирепых, словно весенние лоси, длиннорогих коров. Раз на них напала пума, так верите ли, пока я бегал за ружьём, от неё остался ни на что не годный кусок дырявой шкуры, когти и хвост!

− Опять он про своих коров, – погрозил пальцем Хосе. – Не виляй, старина, ведь именно ты первым наткнулся в Сан-Хуане на золотую руду.

− Вот именно, черт бы её побрал! – огорчённо вздохнул Фрэнк, скрываясь в сизых клубах табачного дыма.

Угрюмо раскуривая трубку, он вспоминал, как ранней весной рядом с его одинокой хижиной появились кое-как сколоченные кровли, навесы из парусины, одеял, веток, картофельных мешков и старых рубашек, с пустыми бочонками из-под виски в качестве печных труб. К лету дороги и тропы превратились в улицы, на которых фургоны могли разминуться друг с другом. Одна из улиц проходила по такому крутому склону, что её северная сторона была на пятнадцать футов ниже южной. Это породило весьма распространённую в старательском лагере шутку: «Прошлой ночью человек сломал себе шею, свалившись с Беннет-авеню».

Через год старатели выбрали мэра, провели водопровод и повесили на улицах фонари. Так Колорадо пополнился ещё одним городом – Саммитвиллом.

Старина Фрэнк коротал время, высиживая по трое суток за покером, выпивая в салунах, танцуя на вечеринках в отеле «Бон-Тон». Пастбище, на котором паслись коровы Фрэнка, теперь кишело десятками старателей и беспрестанно вздрагивало от динамитных взрывов.

Город стал слишком велик для Фрэнка. Те, кто приезжал сюда, видели в нем не первооткрывателя Саммитвилла, а всего лишь вечно пьяного бродягу в штанах с заплатами из оленьей кожи.

… Между тем разговор плавно перешёл на волнующую всех тему. Собравшееся в Саммитвилле пёстрое общество решительных мужчин всех наций и вероисповеданий с нетерпением ожидало периода таяния снегов.

− Все только и толкуют о новом месторождении за перевалом в долине Белой Глины, – многозначительно вставил Веймар. Он давно разбросал карты, но ни один человек ещё не притронулся к ним, чтобы начать игру. – Весной там будет народу больше, чем песка в долине. Повезёт же тому, кто окажется там первым!

Будто вызванный неведомой старательской феей золотой туман повис над головами. Во время затянувшейся паузы суровые, обветренные лица присутствовавших слегка смягчились. В глазах расстаял лёд – теперь там отражались тайные мечты, желания, страсти и надежды…

Скрипучий голос старого траппера развеял минутную идиллию.

− Надо быть сумасшедшим, чтобы пытаться перевалить через Сан-Хуан в такое время года! – раздражённо пробурчал Фрэнк, выбивая прогоревшую трубку о каблук сапога. – Прошлой зимой Билли Мэйхор не захотел осенью покинуть Волчий ручей. Его хижину занесло снегом, а внутри было так холодно, что его напарнику-итальянцу пришлось взять к себе в постель картошку, чтобы она не замёрзла. Билли попытался отогреть динамит на печке. Взрывом ему выбило глаза и всего изуродовало. Итальянец спустился с горы за помощью, однако спасательная партия из четырёх человек по пути наверх была погребена под снежной лавиной. А Билли, ожидая их, превратился в кусок льда…

Будто в подтверждение зловещего рассказа, входная дверь со стуком распахнулась, впуская клубы сверкающего снежинками белого тумана, промозглый холод пополз по дощатому полу. Хозяин бросился ко входу, чтобы закрыть дверь, но не дойдя до неё нескольких шагов остановился и попятился назад.

Из завывающей леденящим ветром тьмы появилось странное сгорбленное существо. Рваные куски шкуры и меха лохмотьями свисали с него, на обмороженном до черноты лице блестели безумные глаза. Пошатываясь, существо добралось до стойки, протянуло страшную руку со скрюченными пальцами к стакану с виски, схватило его и разом опрокинуло между синими губами.

Спускавшийся со второго этажа, где он снимал комнату, преподобный отец Юзел судорожно схватился за висящий на груди крест и окаменел, мгновенно позабыв все свои молитвы. Пианист, верный давней привычке, юркнул за свой изрешечённый пулями инструмент.

− О Господи, на кого похож этот человек! – воскликнул полковник Адамс. – Кто бы это мог быть?

− Кто бы он ни был, сейчас не время гадать. Согрейте для него воду! Неплохо было бы дать ему выпить мясного бульона, – не мешкая, со знанием дела, распорядился Фрэнк.

Он усадил человека на стул, попытался расстегнуть на нем одежду, но она так замёрзла, что сделать это было не просто. Ощутив приливающееся к телу тепло, незнакомец застонал, испытывая одновременно боль и наслаждение. Когда он сдёрнул с головы шапку, все увидели стянутые в длинные косы черные волосы.

Жадно выпив кружку с бульоном, незнакомец скинул свою пропахшую дымом одежду, завернулся в одеяло. Взгляд его смягчился, он произнёс несколько фраз с характерным для ютов акцентом. Старый Фрэнк, все это время внимательно наблюдавший за ним, вдруг стукнул в волнении своей трубкой по столу, отстранился в сторону.

– Не может быть… – он замолчал, не договорив.

Индеец повернул к нему своё усталое лицо, сделал жест рукой, означающий приветствие. Чарли Бизонья Шкура тоже узнал Фрэнка.

* * *

− Зря ты схватился за свой дробовик, Фрэнк, ваша война давно закончилась, – Адамс покровительственно похлопал траппера по костистому плечу. – Не собираешься же ты в самом деле снимать с него скальп, чтобы потом кружить в военном танце вокруг бильярдного стола, завывая будто взаправдашний койот?

Упрямо поджав губы, Фрэнк настороженно следил за индейцем. На протяжении многих лет, скитаясь по таким узким и крутым ущельям, что по ним не согласился бы бродить ни один уважающий себя горный козел, укладываясь спать на расчищенный от камней кусок земли, а просыпаясь посреди бешено мчащегося водного потока, все это время он терпеливо ждал встречи со своим врагом, чтобы кинуться на него и безжалостно прикончить!

К собственному удивлению Фрэнк обнаружил, что сердце его больше не горит жаждой мести. Он растерялся – следовало ли ему смирится со своим позорным малодушием или же что-либо предпринять?

Осторожно оглядевшись, старик обнаружил, что все внимание людей приковано к индейцу. Сухой и лёгкий, словно воронье перо, он с достоинством курил предложенную ему полковником сигару.

… Нарушив гнетущее молчание, индеец начал свой рассказ.

Его и Мануэля нанял в проводники Альфред Паркер из Лейк-Сити. Прослышав о золотом месторождении по ту сторону Сан-Хуана, многие стали подумывать о том, чтобы наведаться в долину, как только в горах зазвенят ручьи. Но Паркер и ещё пятеро белых не желали ждать весны. Чарли Бизонья Шкура долго отговаривал их не вступать в состязание с глубокими снегами, но белые и слышать его не хотели.

Неделю они пробивались через забитые снегом ущелья к перевалу Вэгон – Вилл. Мулы проваливались в глубокие сугробы, их постоянно приходилось перевьючивать. Ветры дули с бешеной силой сразу во всех направлениях, так что невозможно было поддерживать лагерные костры. День уходил за днём, а перевал оставался для них недостижим.

У всех были отморожены пальцы, началось кровотечение из носа. Время шло в непрекращающемся кошмаре. Люди не могли спать из-за грома снежных лавин, воющих порывов ветра, и больше всего из-за жалобного рёва мулов. К концу второй недели Паркер, убедившись в невозможности «взять» в этом месте горы, решил спуститься на пятьдесят миль ниже по Рио-дель-Норте до перевала Волчий Ручей. К тому времени, когда партия Паркера достигла подножия Волчьего Ручья у ней уже не оставалось ни одного мула и почти ничего из продовольствия. Белые слабели с каждым днём. Даже на ровных участках пути они проделывали не более пяти миль в день. Каждое утро Чарли и Мануэль продолжали уходить вперёд, протаптывая тропу, чтобы облегчить путь остальным. Несмотря на это они начали терять людей. Первым отстал шестидесятилетний Израэль Свэн. Через пару дней Чарли не досчитался Хэмпфри, потом Томаса Миллера – его постоянно мучил ревматизм, а ведь им приходилось все время ночевать в снегу. Затем настала очередь Джорджа Нуна – он был самым молодым в партии, совсем мальчишка….

– Все мы очень страдали от голода, но Паркер и Шэннон Белл держались лучше остальных: никогда бы не подумал, что белые могут быть такими выносливыми, – в голосе Чарли Бизоньей Шкуры звучало искреннее удивление,

Так их осталось четверо… Пробиваться дольше вперёд означало идти навстречу неминуемой гибели. Ближайшим обитаемым местом был Саммитвилл – от него их отделяло двадцать миль горных склонов и ущелий. Там было их спасение. Чарли ушёл собирать дрова – внезапно он услышал крик Мануэля и выстрел. Поспешив назад, он увидел рядом с мёртвым другом Паркера и Белла. Они двинулись ему навстречу, сжимая в руках оружие.

– Я понял, что они убили Мануэля и то же самое собираются сделать со мной. Мне ничего не оставалось, как попытаться уйти от них. Они стреляли мне в спину, но промахнулись. Не знаю, что с ними приключилось? Должно быть духи гор лишили их разума, – заключил Чарли Бизонья Шкура.

Установившаяся тишина долгое время не прерывалась ни единым звуком. Мрачная история властно напомнила людям о том, что покинув привычный обжитый мир, они пришли в дикий край, малейшая оплошность в котором могла привести к роковой развязке.

– Помолитесь о них, преподобный отец, – сказал Адамс священнику. – Я уверен, что души несчастных нуждаются в этом.

Зa дверью послышались тяжёлые шаги, царапающие пол примёрзшими к подошвам кусочками льда. В ярком свете у входа остановился запорошенный снегом человек.

Пришелец скинул рукавицы, поднёс ко рту руки, согревая их дыханием. Его прищуренные глаза окинули цепким взглядом присутствующих. Вздрогнув, Чарли Бизонья Шкура сбросил с плеч одеяло, посмотрел на висящее на стене ружье. В тот момент, когда глаза пришельца остановились на нем, индеец с необычайным проворством метнулся к ружью. Однако, прежде, чем ему удалось до него добраться, выхваченный из-за пазухи револьвер блеснул пламенем, оглушая выстрелом собравшихся.

Сбитый с ног выстрелом, индеец рухнул на преподобного Юзела. Схватив прислонённый к столу дробовик Фрэнка, мексиканец огрел его прикладом пришельца по затылку. Не выпуская из руки дымящийся револьвер, тот рухнул ничком на пол.

– Ну и дела, – протянул озадаченно полковник Адамс. – Хосе, голубчик, посмотри, нет ли там ещё кого-нибудь за дверью, и если обнаружишь, бей сразу промеж глаз, после разберёмся, что к чему!

* * *

– Никто тебя раньше здесь не видел, приятель. Так какого черта ты начинаешь палить из своей артиллерии прямо с порога? – бакенбарды полковника сердито колыхались возле его пухлых щёк. – Что все это, дьявол тебя разбери, значит!

− Развяжите меня! Я Альфред Паркер из Лейк-Сити, – заскрипев от ярости зубами, человек вытянул перед собой связанные руки.

Полковник испуганно отшатнулся от него, кивнул мексиканцу и немцу:

− Хватайте его, ребята, и волоките скорей к доктору, да смотрите поосторожней, он может кусаться!

− Ну хорошо, я сяду и буду сидеть так тихо, что вы даже услышите, как под полом резвятся мыши. Только выслушайте меня ради Бога! – человек уселся на стул и, заметив, что Миллер и Торра в нерешительности остановились, продолжил.

− Этот индеец бросил нас у Волчьего Ручья, прихватив с собой все продовольствие. Начавшаяся метель помешала нам его преследовать. В течение пяти дней я и мой напарник Шеннон Белл пережидали её в снежной яме. Нам пришлось съесть поясные ремни и чехлы от ножей и все равно Белл умер. Мне повезло, я набрёл на следы Чарли, они-то и привели меня сюда. Мне очень жаль, что я промахнулся, но я все равно его достану. Подумайте, ведь на моем месте мог оказаться любой из вас!

Старатели возмущённо уставились на притихшего индейца. Он уже пришёл в себя и теперь, зажимая окровавленными пальцами перевязанное плечо, зло сверкал глазами, как попавший в капкан волк. Никто из старателей не считал себя святым. Чтобы заслужить репутацию грешника в Саммитвилле нужно было проявить поистине выдающиеся способности на стезе греха и порока. Но бросить товарищей на голодную смерть – такого здесь не прощали!

− Сlaro, волк никогда не превратится в собаку, – мексиканец резко повернулся к трапперу. – Он едва не провёл тебя в третий раз, старина!

− Похоже на то, – нахмурившись, пробормотал Фрэнк.

Кое-кто предложил, не откладывая дела в долгий ящик, тут же повесить краснокожего. Идея встретила шумное одобрение, однако на пути её осуществления решительно встал полковник Адамс. Выпятив грудь, он всем своим видом давал понять, что не допустит провести задуманное мероприятие столь суетливо и бездарно.

− И как только у вас рука поднимается вздёрнуть раненого человека? – возмутился полковник. – Мы должны дать ему возможность залечить рану и предстать перед судом. Пусть никто не воображает, что в Саммитвилле нет закона.

− Да ведь они все равно его повесят!

− Не сомневаюсь. А потом мы проведём предвыборный митинг и танцы, словом, будет что вспомнить!

В сопровождении двух добровольцев и величественного полковника Чарли Бизонью Шкуру повели в контору шерифа. Поравнявшись с траппером, индеец бросил в его сторону фразу, которую никто, кроме старика не расслышал. Фрэнк проводил долгим взглядом своего заклятого врага, почесал мундштуком трубки за ухом.

Снова заиграл оркестр. Несмотря на пережитые злоключения, Паркер выглядел неплохо. Это был высокий, лет тридцати, человек с длинными вьющимися волосами, темными усами, бородкой и такими же темными, глубоко сидящими глазами.

Утолив в голод, он воспрянул с духом. Перемешанная с виски кровь забурлила огненным потоком по его жилам. Скулы Паркера раскраснелись, между потрескавшимися губами сверкали крепкие белые зубы. Он без конца вспоминал своё неудачное путешествие из Лейк-Сити и был полон решимости достичь долины Белой Глины раньше кого бы то ни было. Речи его воспламеняли воображение, от статной фигуры веяло такой уверенной силой, что несколько человек тут же изъявили желание к нему присоединиться.

Приметив забившегося в угол Фрэнка, уже продолжительное время с преувеличенным вниманием изучающего свой опустевший стакан, Альфред Паркер приблизился к нему с бутылкой «Тарантула Джюс» – виски, по сравнению с которым, как поговаривали, яд тарантула выглядел не вреднее глазных капель. С несколько развязным видом Паркер отодвинул пальцем дымящуюся ему прямо в лицо трубку и мужественно улыбнулся.

– Здесь все утверждают, Фрэнк, что в этом городке ты нечто вроде доисторического Моисея и у тебя свои старые обиды на индейцев. Чарли крепко не повезло, что он столкнулся со мной. Однако, я не вижу радости на твоём лице. Кажется, тебе его даже немного жаль?

− Не думал я, что Чарли способен на такое,− сдержанно промолвил Фрэнк.

− Чему ж тут удивляться: он хотел выжить…

− Плохо же ты знаешь индейцев, сынок, – Фрэнк сверкнул глазами – нет ничего хуже для них, чем сотворить такое. Мы сражались и иногда убивали друг друга, но среди нас не водилось предателей!

Паркер плеснул в стакан виски, придвинул к Фрэнку.

− А хочешь, я скажу тебе в чем тут дело? Просто ты очень стар и стал сентиментальным. Почему бы в самом деле нe посмеяться, вспоминая, как с тебя едва не сняли шкуру? Ведь это было так давно! И вот что я скажу: все эти россказни про подвиги всяких великих горцев – Кит Карсона, Фицпатрика и прочих – просто сказки, придуманные такими же как ты пыльными бродягами в надежде на лишний стаканчик у стойки. А потому выбрось всю эту чепуху из головы и выпей за моё здоровье.

− Я может быть и выпил бы, несмотря на твой змеиный язык, парень, – мрачно проронил Фрэнк. – Да вот все думаю о том, что шепнул мне Чарли на прощанье. Никак не пойму, что он имел в виду…

− Что же он сказал? – пепел с сигары Паркера упал прямо на его сюртук, но он даже не заметил этого.

− Он сказал, что ты слишком жирен, черт бы тебя побрал! – рявкнул старик с вызовом.

С минуту два человека молчали, пристально разглядывая друг друга, после чего старый Фрэнк нахлобучил на голову свою шляпу с обвисшими полями и косолапо ковыляя, направился к выходу из салуна.

* * *

На следующее утро метель прекратилась. Выглянувшее из-за туч солнце ласково осветило разбросанные по крутому склону улочки Саммитвилла. Лишь один человек не радовался в тот день голубому небу. Тщательно, дюйм за дюймом, исследовав сарай, который использовался здесь в качестве тюрьмы, он понял, что у него нет ни одного шанса выбраться на свободу. Привалившись к стене, Чарли Бизонья Шкура подолгу стоял у маленького, забранного толстыми железными прутьями, оконца. Взгляд его был неотрывно устремлён к снежным горам. Прощался ли он с ними или что-то высматривал – трудно сказать…

…Спустя неделю в зале отеля «Бон-Тон» собрался весь цвет городского общества. Трудно себе даже вообразить насколько разношёрстной была эта публика. Евангелисты, методисты, «святые последних дней» перемежались там с откровенными язычниками, атеистами, беглыми террористами и несколькими докторами разнообразных наук. Справедливости ради стоит упомянуть о том, что изредка среди них попадались и правоверные христиане.

Несмотря на некоторые мелкие разногласия относительно устройства Божьего мира, все они единодушно сходились в главном – в соблюдении старательского кодекса чести. Председательствовал в суде во всем великолепии своего мундира и звонко бряцающих шпор, разумеется, полковник Адамс.

К тому времени легендарный поход Альфреда Паркера оброс новыми мифическими подробностями. По мере его продвижения из одного салуна в другой многочисленные друзья открывали их все в большем количестве, благо запасы красноречия и выпивки у Паркера казались неисчерпаемыми. Судя по всеобщему восторженному приёму по крайней мере половина Саммитвилла готовилась встать под его знамёна, чтобы решительным штурмом овладеть перевалом Волчий Ручей и первыми ворваться в благословенную долину Белая Глина.

Сопровождаемый свитой преданных ему до последнего цента собутыльников, Паркер появился в зале суда подобно сошедшему с вершины Пик-Пайка богу. Богато украшенный жилет, небрежно наброшенный на плечи плащ, тонкие замшевые перчатки – вид его ослеплял своим блеском. В произнесённой Паркером речи содержалось все, что требовалось: полный сдержанной суровости рассказ о заснеженных ущельях Сан-Хуана, скупая мужская слеза по поводу трагической гибели товарищей, гневные взгляды в сторону вероломного проводника.

Ответная речь проводника не содержала политого горькими слезами раскаяния. Он просто отметил, что ему нечего прибавить к уже сказанному ранее. Немногословный Чарли Бизонья Шкура, как бы говорил всем своим видом: ну раз уж вам так хочется меня вздёрнуть, делайте своё дело, я не против. Нравственная бесчувственность индейца поразила воображение публики.

Суд совещался недолго, приговор его подтвердил всеобщее мнение.

«Дело ясное, – сказал один из судейских, прислушиваясь к возмущённо шумящему залу. – Если мы не вздёрнем эту краснокожую ящерицу, нас самих сегодня повесят».

− Минутку, ребята! – Вдруг раздался за спинами зрителей надтреснутый старческий голос.

Впервые за все время Чарли Бизонья Шкура оживился, в глубине его печальных глаз затлели слабые огоньки.

С закопченным от походных костров лицом по проходу шагал старый Фрэнк. Никто и не заметил, как он подошёл к отелю с парой мулов на поводу.

− Ух, дайте дух перевести, – посмеивался траппер в ответ на многочисленные вопросы. – Ей Богу, никогда ещё в жизни я так не торопился.

− Привет, Фрэнк! – Помахал ему Адамс шляпой, украшенной орлиным пером. – Давненько тебя не было видно. Ну ничего, самого главного ты не пропустил! Я и сам уже стал подумывать, что без тебя нам никак не годится начинать. Все-таки у вас с индейцем свои счёты – все это знают.

− Спасибо, Адамс. Признаться, я тоже на это надеялся, – поблагодарил Фрэнк. Смахнув с бороды и усов начавшие таять хрусталики льда, он кивнул в сторону Паркера: – Да, кстати, вот ещё что – этот парень из Лейк-Сити уверяет, что только ему и Чарли удалось вырваться из бури на Волчьем Ручье. Так вот, я привёз свидетелей.

Головы людей во всем зале дружно повернулись в сторону охотника.

− Он что, рехнулся? – сломав пополам сигару, Паркер отбросил её в сторону. – О каких это свидетелях он там мелет?!

− Фрэнк, если ты решил пошутить… – с осуждающим видом покачал головой Адамс.

− Когда я о чем-нибудь говорю, обычно я именно это и имею в виду, – траппер махнул рукой двум молодым парням. – Тащите их сюда, ребята.

Бледная синева залила лицо Паркера, пошатнувшись, он вцепился в край стола. «Старик просто спятил, этого не может быть!» – бормотал он, тупо повторяя одни и те же слова.

Когда перед членами суда были положены на пол три холщовых мешка, траппер ножом вспорол их, открывая содержимое. Вздох ужаса прокатился по залу – на мешковине лежало три скелета. Черепа их были раздроблены, со всех костей снято мясо.

Словно чёрная зловещая тень накрыла присутствующих – каждый из них в этом суровом краю уже не раз ощущал на себе дыхание смерти и все же увиденное потрясло всех.

− Здесь все, что осталось от Джорджа Нуна, Мануэля и Шеннона Белла, – расстегнув волчью шубу, Фрэнк обернулся лицом к залу. – Никто не заподозрит меня в симпатиях к ютам и все-таки я поначалу сильно удивился, услышав рассказ Паркера. Конечно, краснокожий думает не так как мы с вами, но то, в чем обвиняют Чарли Бизонью Шкуру одинаково плохо, как для белого, так и для индейца. Вот почему неделю назад я желал его смерти. Но чем больше я видел Паркера, тем меньше он нравился мне. Слишком легко вылетают доллары из его кармана, слишком хорошо он выглядит для человека, жевавшего свой ремень, чтобы не сдохнуть.

На следующий день, когда метель утихла, мне пришла в голову мысль найти следы их последнего лагеря, чтобы самому удостоверится что там и как было…. Погода стояла чудесная, я ехал верхом и с каждым шагом мне все меньше верилось в слова Паркера. Вероятно, никто из вас не знает, что лет десять назад Чарли Бизонья Шкура был в числе двенадцати ютов, вставших на пути трёх сотен арапахо, когда те спустились с равнин к Симаррону, чтобы уничтожить их лагерь. Можете себе вообразить, что там творилось! В конце концов арапахо вынуждены были убраться восвояси. Только трое из ютов выжили в том сражении. Согласитесь, для такого молодца умереть от верёвки просто позор.

Разыскав, наконец, останки Белла и Мануэля, я понял, что кто-то обобрал их до нитки, не оставив даже цепочки от часов. Вот что мне ещё удалось обнаружить…

Сняв с пояса кожаный мешочек, Фрэнк высыпал на стол перед судьями револьверные пули.

– Помнится, Чарли Бизонья Шкура удивлялся выносливости Паркера и Белла… Ещё бы: может быть кто-то и голодал, но только не они! – Фрэнк сурово сжал губы, обычно тусклые глаза его зажглись под нависшими клочками бровей. Корявый, как корень палец указал на останки, разложенные на мешковине: – Уж не знаю, что произошло там с остальными, но, думаю, умерли они отнюдь не от голода. Паркер и Белл убили их, срезали мясо с костей и питались им, пока не пришла очередь Мануэля. Все бы ничего, ведь горы не говорят, но вот Чарли – он кое-что увидел и остался жив…

Началась метель, через несколько дней Паркер снова почувствовал непреодолимый голод. Он должен был поторопиться, чтобы опередить Чарли. Белл оказался не таким проворным как Паркер – пуля в его голове оказалась раньше, чем он смог дотянуться до своего револьвера. Честно говоря, мне его ни капли не жаль. Чарли пока что удалось выжить, но Паркер с помощью вас надеется исправить свой промах. Ну что же, повесьте этого индейца, и дело с концом. А после Паркер наверняка пригласит кое-кого из вас на обед!

Фрэнк поглядел в зал твёрдым и острым, как его охотничий нож, взглядом.

− Он что, собирался взять нас в горы вместо консервов? – предположил кто-то.

Замечание это взорвало весь зал.

Август Веймар молча поднялся с места, перескочил через стол и сокрушительным ударом своего каменного кулака сшиб Паркера с ног. Рейнджеры бросились на защиту подсудимого. В одну минуту все пришло в движение. Разъярённые старатели, к которым присоединилось несколько наиболее горячих присяжных, погнались за Паркером и охранниками. Сорвав дверь с петель, толпа устремилась наружу.

− Черт бы побрал этих варваров! – полковник Адамс опасливо выглянул из-под стола. – Ах, Фрэнк, старый разбойник, как тебе только пришло в голову в одиночку тащится на перевал? Сам же знаешь, как это опасно… И ради чего? Чтобы спасти жизнь человеку, который терпеть не может твоих вонючих коров!

− Чего уж там… Что значат какие-то несчастные двадцать миль для такого бродяги, как я? – великодушно отмахнулся траппер. – Признаться, мне просто осточертело болтаться дни напролёт возле стойки. Умру я, и кто обо мне вспомнит? Разве только такой же старый негодяй, вроде меня – Чарли. Вот о чем я подумал, когда полез в гору.

… Некоторое время спустя огромные зеркала отеля отражали две странные фигуры, сидевшие прямо на полу посреди опустевшего зала. Они неторопливо покуривали свои трубки и скупо посмеиваясь, вспоминали былые годы.

Сказав что-то с серьёзным видом, индеец протянул Фрэнку смуглую ладонь. И тот, смущённо улыбнувшись в ответ, пожал её той самой рукой, в которую когда-то Чарли всадил пулю.

* * *

Альфред Паркер был осуждён окружным судом на сорок лет каторжных работ. В одной из колорадских легенд рассказывается о том, что председатель суда воскликнул: «Во всем графстве Хинсдейл было всего пять демократов, и ты, Паркер, паршивый республиканский сукин сын, сожрал их всех!»