Читать книгу Возвращение - Юрий Горюнов - Страница 5

– Макс!

Я оглянулся. Мне показалось или кто окликнул? Нет, кажется меня, ко мне направлялся мужчина с широкой улыбкой на лице. Да, знакомое лицо. Это был мой однокурсник Николай. Коля.

Ну вот, кончилось одиночество на улице.

До этого я бродил по городу с видом праздного зеваки. Что и было в действительности. Заглядывал в магазины, радовался солнцу. Мысли бродили в голове сами по себе. Что вижу о том и думаю. Это чувство безделья успокаивало. Приятно иногда ничего не делать. Просто лениться. Время было около двух часов, но улица была заполнена народом, как будто никто не работал, как и я проводили время в ничегонеделании. Вот прошла стайка девушек, милых, юных, стройных. Весело разговаривая, они не забывали смотреть, какое впечатление они производят. Господи, да конечно чувство зависти у тех, кто старше, так как у вас еще так много впереди. Это потом вы перейдете в другую возрастную категорию. А пока ваши мысли, к счастью, не об этом, а том, как вы выглядите.

Пожилая пара сидела на скамеечке. Оба ухоженные, внимательные друг к другу. Мне нравились пожилые люди, которые вместе проводили время. Сколько ими пережито знают только они. Со временем любовь, если она была, перерастает в чувство уважения и признательности друг к другу. А это крепче просто эмоций. В своей жизни человек влюбляется множество раз, а вот любить дано не каждому. И как понять ту грань, между влюбленностью и любовью. Да и надо ли?

Итак, меня окликнули.

– Привет, Макс! Иду следом и думаю, ты или нет? – сказал Коля, – Что делает здесь столичный житель в это время дня, прохаживаясь по улице? Хорошо выглядишь.

– Привет Коль! Спасибо за комплимент, но и ты как вижу, не стал хуже, а только возмужал. С возрастом мужчины мужают, матереют. Особенно это вспоминается первого января. А вот женщины, увы, часто думают, наоборот, про себя.

Николай не был моим близким другом в годы студенчества, но мы часто проводили время в одних компаниях. Выглядел он действительно хорошо. На нем был темно-серый костюм в мелкую чуть заметную полоску, голубая рубашка и серо-синий галстук. Черные ботики были начищены до блеска.

– Какими ветрами в нашем вернее, в родном городе? Ностальгия или дела?

– Он тоже подумал о ностальгии. Может это приходит с возрастом, – подумал я.

– Да просто в отпуске. Решил приехать на свою родину, побродить. Вот и гуляю сам по себе.

– А почему сам по себе? Что больше не с кем? Жена, дети?

– Да, знаешь как-то, вот жены нет, и не было. На счет детей не могу сказать с уверенностью. Помнишь, как наш преподаватель говорил – «Если ты видишь на улице одинокого ребенка, подойди и дай ему рубль, это может быть твой ребенок». Но пока никто прав на мое отцовство не заявлял.

– Не помню. Но сказано хорошо. Если ты гуляешь сам по себе, то может быть, посидим где-то, поговорим, что-то вспомним? У меня сейчас тоже есть свободное время.

– Идет. Только ты все-таки, местный и лучше знаешь места посиделок, где тихо и спокойно. Предлагай!

– Поехали. Тут не далеко есть ресторанчик, где и тихо и кухня не плохая.

Вспоминая прошлое, мы свернули в ближайший переулок, и подошли к машине. Это была вишневая «Ауди».

– Вот оно скромное обаяние буржуазии, – сказал я.

– Да, работаем, стараемся. Нам в провинциальном городе тоже есть, где на хлеб заработать.

– Да тут не только хлеб. И чем же ты зарабатываешь на свою булку с маслом и икрой?

Мы сели в машину и направились по улицам города.

– Много всего было, – продолжил Николай. – И свой бизнес, но не пошел. Но вот уже несколько лет работаю в филиале одного из московских банков. Не обижен, ни работой, ни заработком.

– Свой бизнес сложная работа, – поддержал я. – Это не каждому дано. Я не пробовал – знаю не мое. Все-таки, большая часть населения наемные. И выдержать нагрузку дел, конкуренции не всякий сможет. Хлеб не из легких. К сожалению, многие видят внешнюю сторону, квартиры, машины, отдых. А как это все доставалось? В основном в поте. А ты как в банке? Положение устойчивое?

– Да пока все хорошо. На хорошем счету. Я директор филиала. Бываю и Москве, но все наскоком. А что это ты спросил?

– Да вот потому, что я живу в Москве и немного знаю эту «кухню». Что такое банк в большинстве своем? Супермаркет по продаже финансов. Все прописано. Отклонения не поощряются, свое мнение только когда спросят. Продавай услуги по инструкции. Разве не так?

– Так, конечно. Но платят. И я довольствуюсь тем, что имею. Не тот возраст, чтобы искать лучшие места, которые могут оказаться сомнительными.

– Это ты прав.

Так разговаривая, минут через десять мы подъехали к ресторану. Фасад был стеклянным, что мне понравилось. Я любил кафе и рестораны, где я мог сидеть и видеть улицу. Мы заняли крайний столик у окна. Шторы были прозрачны, и дневной свет позволял не включать лампу на столе. Официантка подошла практически сразу, как только мы расположились, и подала меню.

– Ты знаешь кухню тебе, и заказывать, – предложил я. – Но есть не очень хочется.

– Тогда предложу пока по фирменному рыбному салатику. Из напитков – апельсиновый сок. Потом кофе. Я за рулем, а ты будешь что пить?

– Мне, пожалуйста, красный мартини с оливкой. А так согласен. Дальше посмотрим.

Приняв заказ, официантка удалилась.

– Как ты там в столице? Ты же журналист. Иногда попадаются твои статьи. Читаю с удовольствием.

– Спасибо, благодарный читатель, вот на таких читателях и держится моя работа.

– Судя по статьям у тебя достаточно широк круг общения. Интересная жизнь. Знаешь наверняка больше, чем можешь написать.

– Все это так, но хлопотная. Не легкая скажем. Но в основном, то и знаю, что печатают, а вы читаете. Все зависит от газеты или журнала, целей издательства, его владельцев. Укладываешься в общую линию стратегии и тактики – печатают все.

– И как укладываешься?

– В основном да. Я пишу, что мне интересно самому. Получается как бы независимо. А может просто интересно. Тебе, как читателю, лучше знать. Я держусь на вашем чтении, ваших покупках прессы.

– Хорошо. Но вот между строк все-таки, что-то остается? Не может не оставаться. Я вроде бы не глуп и интересуюсь и экономикой и политикой, но не понимаю, что иногда происходит. Собираясь в отпуск, начинаешь думать куда поехать? То ли террористы, то ли катаклизмы, то ли просто попадешь на деньги. Ты встречаешься с людьми знающими, имеющими больше информации, влиятельными. Почему это вещают, что терроризм не имеет лица?

Мне не попадалось в прессе, что террорист католик, христианин, увлеченно говорил Николай. – Нет, есть, конечно, но за ними такие длинные уши ислама. Почему именно эта религия, вдруг оказалась такой агрессивной? Почему они лезут в Европу, Америку. Устраивают там террор? Я в целом не против мусульман, но почему все столь односторонне?

В это время принесли наш заказ. Я сделал глоток из фужера и почувствовал знакомый приятный, чуть горьковатый вкус мартини, смягченный оливкой, плавающей в фужере. Я задумался над его вопросом. Если бы я знал ответы на все вопросы, что мне задают. И все было не так просто. Эти отношения религий всегда были очень тонки.

– Эхо прогресса, – ответил я. – Христианство тоже по локти в крови. Ты вспомни историю.

Времена инквизиции, когда людей казнили за малейшие подозрения против церкви. А рыцари? Приходили и насаждали христианство мечем. А миссионеры? Их вера была самой правильной? Их звали? Кому мешали инки с их цивилизацией и знаниями? Встречали, как гостей, а не как врагов. Вот и надо искать истоки в далеком прошлом. В этих новых странах потихоньку развивалась промышленность, но ведущие посты в ней сохраняли европейцы. Они были образованны в отличие от местного населения. Не умнее, но образованнее. Подрастающее поколение видело это не равенство. Их существование было на положении рабов. Но они тоже хотели вкусить плоды цивилизации, но уровень знаний не позволял этого достичь. В результате появлялось раздражение, озлобленность. Почему пришлые хозяйничают в моей стране? Они привыкли жить по своим укладам. Необходимо также учитывать и то, что это теплые страны. Климат не требовал острой борьбы за выживание населения зимой, как это было в Европе. Но желание получить большее не пропадало. Кому удавалось, уезжали в Европу, в надежде на лучшее. Их принимали, давали не сложную работу и все. Они меняли климат, но не круг. Озлобленность не пропадала.

Отглотнув мартини, я продолжил: – В итоге вспышка насилия со стороны приезжих к местному населению. Мое мнение, что европейцы виноваты в том, что они изначально повели себя так, как, будто у них вина перед этими народами. Это происходит и сейчас. Что вот они такие в общем сытые по сравнению с другими. Надо помочь. А надо было прививать втягивать их в свою культуру. Благотворительность не должна быть с выражением вины на лице. За что извиняться? За то, что сумели развить техническую цивилизацию? Это не вина, а заслуга. А когда помощь регулярна, к ней привыкают. Зачем работать, если и так минимальные потребности можно получить даром. А аппетит приходит во время еды. Хочется больше. Лучшие квартиры, машины. А что ты сделал, чтобы это иметь? А ничего! Вы должны, потому что вы сытые.

Никому не приходит в голову поделиться своим, личным. Если ты имеешь хорошую квартиру, и к тебе приехал бедный родственник и начинает вести себя так, что твоя собственность часть его. Ты будешь согласен? Нет. Ты это заработал.

– Так может быть их всех в резервацию?

– Резервация имеет разное значение. В последнее время чаще ассоциируется с понятием тюрьма на воле, за колючей проволокой. А есть еще – это место, где сохраняются обычаи того народа, который веками жил на этой земле. Им как раз можно выходить, к ним нельзя. Мне больше нравиться второе толкование. А нарушители должны отвечать по законам того государства, где живут. Во многих странах это сложилось стихийно. Знаешь, наверное, есть целые районы, где проживают люди одной национальности. Они устанавливают там свои правила. Любой вошедший туда не их группы – чужой. Государство изначально не должно было позволять расширяться этому. Теперь часто бывает уже поздно. Слишком велики масштабы.

– И что? Так теперь и будет? У меня ощущение, что это третья мировая война. Война религий. Только одна сторона нападает, а другая молчит. Почему в исламских странах нападают на учреждения европейских государств, а в Европе этого нет?

– Это уровень религиозности. Влияние на людей. Европа уже больше светская, чем религиозная. Религиозной в таком же смысле она была несколько веков назад. Нужно уметь, хотя бы попытаться договариваться. Сила это уже крайняя мера. Но это не моя компетенция.

– Договариваться? Да, глядя на все это, иногда хочется сбросить на отдельные участки атомную бомбу для профилактики, чтобы другим было не повадно!

– Ты заболтался парень. Там живут люди.