Читать книгу Zero - Юрий Горюнов - Страница 2

– Егорка, – позвала меня мама, – иди ужинать. Мне уже было семнадцать, а она все звала меня, как малое дитя. Сначала я обижался, а потом привык, повзрослел и понял, что ей так нравится, а мне не в тягость. Зато отец называл – Егор, это придавало значимость, имя звучало.

Мне повезло с родителями, они не особо вмешивались в мою жизнь, они ее направляли, но очень тонко. Учили быть самостоятельным, выдержанным, учили умению рассуждать, думать. Конечно, иногда мне казалось, что они давят на меня, но лишь потом я понял, все было не так. Отец был начальником отдела на одном из заводов города, мать преподаватель английского языка в институте, и как следствие, с ним у меня проблем не было. Жили мы по тем временам в достатке, а со временем купили машину. В общем, у нас была вполне благополучная семья.

Я вышел из комнаты, где отец уже сидел с газетой в ожидании общего сбора за столом. Сложив газету, спросил:

– Все в порядке? Есть проблемы?

– Все хорошо, скоро пойду на тренировку.

– Тогда много не ешь, лучше потом, – посоветовал отец.

– И что на пустой желудок, он там будет делать? – заметила мать.

– Злее будет.

– Злость не нужна ни при каких обстоятельствах, – нравоучительно сказала мама.

– А можно я сам разберусь?

– Можно, но с головой, – согласился отец.

Я занимался самбо. Не для того, чтобы показать свою силу на улице, а чтобы физически быть в форме, это дисциплинировало. Иногда участвовал в соревнованиях, но чаще так для себя, за призами не гнался, да и на уроках физкультуры было легче. Учеба мне вообще давалась легко, когда я не ленился. Я легко запоминал, что говорили на уроках, и поэтому времени на домашние задания уходило не так много.

Пока мы сидели за столом, мама давала наставления:

– Завтра суббота, мы с отцом поедем к знакомым, вернемся поздно. Егорка, я тебя прошу, у тебя через два месяца выпускные экзамены, не болтайся по улице до нашего приезда. Позанимайся.

– А не до вашего можно?

– Поговори у меня, – попыталась мать придать строгость голосу, – не расслабляйся. Не успеешь оглянуться, как надо будет в институт поступать. Ты определился?

– Угу, – кивнул я с набитым ртом, – пойду в технический, а может еще и передумаю. Мам, не приставай, времени еще много. Что сейчас голову забивать, сама сказала выпускные скоро.

После ужина, примерно через час, я пошел на тренировку и вернулся после девяти. Родители уже собрали сумку, которая стояла в прихожей, чтобы завтра не забыть.

Утром меня разбудили и позавтракали мы вместе. Поцеловав меня, мама напомнила: – Вечером приедем, будь дома.

– Ладно, – ответил я, забросив свою сумку на плечо.

День был обычный, не самый плохой, какой бывает в апреле, когда припекает солнце. Снег уже сошел, листья на деревьях еще не распустились, но все жило в ожидании теплых дней. После школы с пацанами побродили по улицам, рассматривая прохожих, пытаясь познакомиться с девчонками. Нам было весело и настроение от того, что завтра выходной было еще выше на несколько градусов, чем обычно. Завтра можно поспать, да и вообще, скоро школу заканчиваем, а там другая жизнь.

Домой я пришел часов в пять, разогревать ничего не стал, а так соорудил бутерброды, включил телевизор и уселся в кресло. Торопиться было не куда, уроки все можно сделать завтра, а пока надо пользоваться относительной свободой. Ушел к себе в комнату, включил магнитофон, сидел, слушая музыку, и не заметил, как прошло время. Когда стемнело, я взглянул на часы.

– Ого, родители загуляли, – сказал я сам себе, так как часы показывали половину одиннадцатого.

В это время раздался звонок в дверь.

– Пришли, – и пошел открывать дверь, но на пороге стоял милиционер.

– Зотов Егор Николаевич? – спросил он, и голос его был не таким строгим, каким обычно обращаются официальные лица, а каким-то тихим и участливым.

– Да, это я.

Он показал удостоверение и попросил: – Можно я войду?

В его внешнем виде было нечто такое, что не позволило мне отказать, хотя пускать в квартиру постороннего человека пусть и милиционера, было не в моих правилах. Я посторонился:

– Проходите.

Он прошел на кухню, снял фуражку, пригладил рукой волосы и предложил:

– Садись, что стоишь.

Я сел на стул напротив него.

– Ты уже взрослый парень, поэтому буду говорить по существу. Сегодня вечером, когда твои родители ехали домой, на дороге в них врезался грузовик. В лоб. Тормоза отказали у грузовика. Удар был сильным. В общем, твои родители погибли.

Я не сразу понял, что он говорит. Я ничего не понимал. Слова доходили до меня, я его слышал, но не воспринимал. До меня не доходил смыл. Как это погибли? Я их видел утром, веселых, улыбающихся.

– Егор, Егор, – вдруг услышал я его, – есть кто у тебя из родственников? Есть, кому сообщить?

Я встал и ни слова не говоря, вышел в комнату, где взял записную книжку с номерами телефонов и протянул ему. Родственников я знал плохо, близких не было, а с дальними я не общался. Он взял книжку и полистал, а потом поднялся и сказал: – Я позвоню.

Я остался сидеть на кухне. Я был пустой, во мне не было ни одной здравой мысли, какие-то были в голове, но это был хаос. Затем я прошел за ним.

– Вы можете прийти, – разговаривал он с кем-то, – хорошо, я вас дождусь, – и, повернувшись ко мне, сообщил, – сейчас придет твоя тетя Таня. Она побудет с тобой. Ты ее знаешь?

– Знаю. А вы у меня спросили? – с вызовом ответил я.

– Нет, не спросил, но в такой ситуации человек не должен оставаться один, еще будет у тебя для этого время. Жизнь еще впереди.

Знал бы он, насколько пророческими будут его слова. В последующем мне часто приходилось оставаться одному и добровольно, и по принуждению.

– Ты извини, если я не прав, но просто поверь, так лучше.

Как ни странно, но на меня наибольшее влияние оказало его извинение. Я кивнул головой и ушел в свою комнату. Разговаривать мне ни с кем не хотелось. Я, молча, сидел на стуле и смотрел в ночное небо. Оно было усеяно сотнями светлых точек, которые, если присмотреться, мигали. Небо было темным, как мое состояние, вот только светлых точек у меня на душе не было. Я ни о чем не думал. Не думал, что будет дальше, что теперь делать, я просто тупо смотрел на небо. На глаза набежала слеза, которую я смахнул, но на ее место тут же пришла другая. Я закрыл глаза рукой и сжал веки, не давая выхода слезам.

Вскоре пришла тетя Таня, она о чем-то поговорила с милиционером и он ушел. Она вошла в мою комнату:

– Я не буду тебе надоедать разговорами, если что надо я в комнате, – и тихо вышла. Я был ей благодарен за это. Мне очень не хотелось кого-либо видеть или слышать, и она это поняла.

Из своей комнаты я слышал, что она разговаривает по телефону, видимо сообщает о трагедии. Мне было все равно, что там происходит. Не знаю, сколько прошло времени, на часы я не смотрел, но до меня стало доходить, что я обязан, обязан выдержать и проводить родителей. Выйдя из комнаты, увидел тетю в ожидании меня на диване. Она сидела и ждала.

– Чай будешь?

Я отрицательно покачал головой.

– Егор, я позвонила всем, кого нашла в записной книжке. Мы все сделаем. Как ты относишься, если я несколько дней поживу у тебя?

– Хорошо, – вымолвил я. Она была одна из немногих, кого я знал и хорошо к ней относился.

Последующие несколько дней я провел словно в тумане. Приходили люди, что-то спрашивали, что-то я им отвечал. Все зеркала были завешаны. Родителей привезли только на третий день. Комнату освободили от лишней мебели. Дома они пролежали часа два, а потом их повезли на кладбище. Я держался. Слез у меня не было, я плакал внутри, не потому, что так хотел, а так получалось. Народу было много, в лицо я некоторых знал, тех, что приходили в гости, а были они родственниками или друзьями, я не знал.

После похорон были поминки в кафе. Тетя Таня всегда была рядом, но ненадоедливо возле меня, а в пределах видимости.

Домой мы ехали на черной «Волге». Откуда она взялась меня не интересовало. Водитель был крепкий молодой парень. Рядом с ним сидел мужчина, лет пятидесяти, коротко стриженный, плечистый. «Наверное, с папиной работы», – мелькнула мысль. Я несколько удивился, на сколько мог в том состоянии, что находился, когда мужчина по прибытии к дому, велел водителю:

– В гостиницу съездишь и привезешь мои вещи. Дальше посмотрим.

Тот ни слова не говоря, дождался, когда мы вышли из машины и отъехал. Втроем мы поднялись в квартиру. «Кто он такой? Почему идет с нами?» – думал я, но посчитал, что все проясниться. Дома тетя Таня представила его мне:

– Егор, это твой двоюродный дядя, со стороны отца. Ты не видел его, поэтому он тебе не знаком и ему есть о чем с тобой поговорить. Он поживет у тебя, а я побуду дома.

– Хорошо, – мне было все равно, кто будет. Я понимал, что одного меня не оставят пока, поэтому кто будет в доме кроме меня, мне было все равно, лишь бы не надоедали. Я взглянул на него. Взгляд его был спокойный, уверенный, не расположенный к участливым беседам. Когда тетя ушла, он прошел и сел на диван:

– Давай знакомится. Меня зовут Иван Семенович, можно просто дядя Ваня. Тебе за последнее время много говорили, сочувствовали. Я тоже приношу свои соболезнования. Ты меня не можешь помнить, я тебя видел совсем маленьким. Я долго жил вне пределов страны, а когда вернулся, дела одолели. Мы поддерживали с твоим отцом хорошие отношения, так у нас сложилось давно, хотя близкими никогда не были. Но я счел обязанным приехать проводить их, а также поговорить с тобой о твоем будущем. Я поживу у тебя с недельку, у нас будет время поговорить, не сегодня. Поверь, я много что видел и простые человеческие отношения, соучастие в жизни других, для меня не пустой звук, но об этом потом.

Примерно через час водитель привез его вещи. Остаток дня он не надоедал мне. Он читал книгу, потом приготовил ужин и позвал меня. Есть не хотелось, но надо было занять себя. Я сидел и ковырял вилкой в тарелке.

– Съешь, сколько можешь. Но в будущем надо помнить, что есть надо всегда, неизвестно, когда придется в следующий раз. Завтра, если хочешь в школу не ходи, я договорился, а потом надо возвращаться к учебе. Как бы ни высокопарно звучало, но жизнь продолжается, и если есть небеса, то ты должен пытаться сделать все, чтобы родители гордились тобой, они в тебя верили, я это знаю.

Я сидел, молча, не реагируя на его слова. Он больше никаких наставлений не давал и вообще был не навязчивым, и даже симпатичен тем, что не сюсюкал, а разговаривал спокойно, взвешенно.

На другой день, после завтрака, он предложил мне прогуляться по городу. Я согласился, так как сидеть в квартире было тошно. Машина, но с другим водителем, ждала у подъезда. Я ничего не спрашивал, сам расскажет, он же хочет поговорить со мной.

День был теплый, и мы гуляли по парку, обедали в кафе. Я видел веселые лица людей, которые радовались весне, радовались своему настроению, но не я. Он не поворачиваясь, сказал:

– Егор, я думаю, время рассказать тебе чуть больше о себе. Ты наверняка обратил внимание, что за мной приезжает машина, но не спрашивал, почему и кто я. Твоя выдержка достойна похвалы. Но к делу. Я генерал комитета госбезопасности.

Я взглянул на него. Роста мы были почти одинакового, и он встретил мой взгляд.

– Этим объясняется отношение ко мне. Как бы тяжело тебе ни было, но ты заканчиваешь школу, и тебе надо думать о будущем, что делать после окончания. Ты что-то для себя решил?

– Собираюсь или собирался в политехнический, а теперь не знаю.

– У меня к тебе другое предложение. Я навел справки о тебе. Ты умный, сообразительный, у тебя не плохо с английским, занимаешься спортом, и вообще тебе легко дается учеба. Так вот. Может, оставим инженерное дело другим? Я предлагаю тебе поступать в военное училище, там и на всем готовом, а не то, что в институте быть студентом и думать о хлебе насущном. После окончания училища помогу.

– И в какое училище? Танкистом, летчиком? Кем? Мне не хочется ездить по частям по стране. Честно.

– Что честно это хорошо, но училища бывают разные, я предлагаю тебе училище, где готовят специалистов иного профиля. Там тоже есть специализация, но все же. Это училище готовит сотрудников для службы в госбезопасности. Ты его не найдешь ни в одном справочнике. Туда берут только по рекомендации, а она у тебя в моем лице есть. Чему там учат? Тому, что нужно в жизни: технике, психологии, языкам и не одному. Сам понимаешь специфика. Закончишь, возьму к себе. Нам такие умные парни нужны.

– А если не соглашусь? Не нравиться мне ходить в форме.

– Не согласишься, настаивать не буду, но предлагаю подумать. Способности думать у тебя есть. Взвесь «за» и «против». А форма? Я не хожу в форме, думаю, и тебе не придется ее надевать, разве на специальные мероприятия. Подумаешь?

– Подумаю.

Больше мы к этому разговору не возвращались. Он пробыл у меня еще несколько дней. Я начал ходить в школу, где сразу заметил изменившееся отношение к себе. Мне сочувствовали, но старались не напоминать. Я так же ходил с парнями после школы, но веселости мне эти прогулки не придавали, но мне нужно было занять себя, вот я и ходил с ними.

Тетя Таня переехала ко мне. Так время и шло. Что-то готовила она, что-то научился я. Занимался делами по дому: убирался, стирал, делал то, что раньше и не думал. Все это время я размышлял о предложении дяди Вани. Если я поступлю в институт, то, конечно, студенческая жизнь, была более свободной, и не факт, что я не расслаблюсь. А то, что предложил он, было заманчиво. Да, там дисциплина, но это была работа скрытая от глаз, что придавало ей долю авантюризма. Мне было семнадцать, а значит, я был мечтатель и хотел приключений. Знал бы я, сколько их у меня будет, на несколько жизней хватит.

Когда дядя Ваня уезжал, он дал мне листок:

– Здесь телефоны, рабочий и домашний. Если меня не будет, скажи, что ты, Егор, и я тебе перезвоню. Лучше, если запомнишь. И никому не говори ни обо мне, ни о том, что я тебе предложил, если согласишься.

Я обещал. Незадолго до выпускных экзаменов, я принял решение и позвонил ему. Он снял трубку сам.

– Дядя Ваня, это я Егор. Здравствуйте. Я согласен.

– Правильное решение. Тогда так. Через два дня подойди в военкомат, к военкому. Он будет в курсе. Дальше все по порядку.

Так и получилось. Когда я пришел к военкому, то он уже знал обо мне. Мне дали какие-то бумаги и я заполнял их полдня. Затем он сообщил, что после экзаменов в школе, меня вызовут.

На один день приезжал дядя Ваня, которого я был рад видеть. Он помог решить вопрос с квартирой. Не факт, что я вернусь в нее. Прописали тетю Таню. После выпускного меня вызвали в военкомат и вручили направление в училище. Оно было далеко от моего города, что было не плохо.

Перед отъездом, я собрал близкие мне вещи, как память о родителях, и, попрощавшись с тетей Таней, сказал:

– Не надо хранить здесь вещи прошлого. Мне они не понадобятся. Сохраните альбом с фотографиями, я потом заберу. Вы же понимаете, что сюда я вряд ли вернусь.

Мои слова были пророческими. Я лишь пару раз приезжал в родной город. На глазах тети Тани были слезы:

– Храни тебя Бог! Удачи, мой мальчик.

Я спустился по лестнице, постоял во дворе, запоминая его, окинул взглядом дом, где провел столько лет.

– Ну, вот и все. Прощай мое детство. Прощай мой двор, дом. Прощайте пацаны, сверстники моих забав. Увижу ли вас когда либо.

Сердце защемило от безысходности. Никто не знал, куда я уезжаю. Для всех я исчезал из поля зрения. У них теперь жизнь отличается от моей. Я встряхнул головой, отгоняя грустные мысли, и подхватив сумку с вещами, пошел от дома.

Вскоре поезд уносил меня в мое неизвестное будущее.