Читать книгу Озарение: история Пробужденного - Юрий Харчук - Страница 2
Из высокого мира
ОглавлениеРанним-ранним утром, когда все живое вокруг еще спало, и утро только слегка окрасило небо в серые тона, в тишину моего уединения ко мне пришли Слова.
Тот страждет великою мукой,
Кто жаждет и ищет,
В попытках объять неземное,
Рождаясь для нового мира.
Жребий, нелепый для многих,
Но в нем и есть смысл бытия,
Путь смятений души,
Сжигающей несовершенства
В жертвенном горниле страданий.
В нем – сила, незримая многим,
В нем слабость и уязвимость,
Так же, как в любви наиболее слаб
Тот, кто сильней всего любит.
Так уязвим на дороге познания тот,
Чей взгляд устремлен всегда вдаль,
А не на пыль у себя под ногами.
Ты только приподымаешь
Голову над остальными,
Как тебя замечают.
Не только те, кто заставлял подниматься.
Отсюда все беды.
Ты – игрушка в руках злой судьбы.
Ты – воин. Ты выбрал свой жребий:
Быть солью земли, болью мира.
Ты любишь копать глубоко, дорываясь до сути,
Отыскивая в грязи самородки,
Настоящую ценность которых
Мало кто знает.
Как долог мучительно путь!
Поддержи нас, Отец, и дай нам посох покрепче.
Мы выйдем к людям, и они
Нас забросают камнями.
А мы будем молиться за них.
Зачем? Весь мир ополчился на нас
И встал стеной. Тыча в нас пальцем,
С презрением бросая: «Чужак!»
И сама природа как будто
Дышала немым упреком в лицо.
«Чужой…» – дохнуло в распахнутое окно,
Будто чей-то прохладный окрик
Проник в дом, потревожив занавески.
«Чужой…» – пел в дымоходе ветер,
Тяжко стонал, как запертая птица,
И ударялся грудью о каменные стены.
«Чужой… Чужой…» —
Слышалось в пугливом шорохе крыс.
И даже сама осень с презрением
Бросала в лицо охапку облетевшей листвы.
Бедный, бедный изгой! Безумец…
Твои переживания как бред,
Как горячка в болезненном приступе.
Бесцветные призраки терзают тебя,
Смущая покой.
Я знаю всех их в лицо.
То тени твоих врагов у одра:
Уныние, Страх и Отчаяние.
Они везде и всегда
Следуют за тобой неотступно
И никогда не устанут дергать тебя
За самый чувствительный нерв.
Все это тебе, мой мальчик, всё о тебе.
В мистическом жаре ты ищешь свое
вдохновение.
Но кто виноват,
Что истина порой граничит с безумием?
Поверь: сохранять бодрость духа и радость,
Когда душа не на месте от боли, —
Вот высший крест
И высшая мудрость на свете!
Брат мой, ты слышишь?
Душа моя скорбит о тебе.
Ты взвалил на свои плечи весь мир
И держишь его, ведя его тайными тропами,
Как могучий Атлант,
И некому отереть хладный пот
На твоем благородном челе.
Я приветствую твой подвиг, новый Атлант,
И хотя о нем не ведают люди,
Мы будем молчать,
Чтоб они не смеялись.
Ты видишь реальность иначе,
Чем все остальные,
И не удовлетворяешься
Видимым положением вещей.
Где ложь, а где истина —
Взвесим на мудрых весах,
Ведь только они нам покажут
Ценность твоих устремлений.
Не сомневайся. Не сомневайся ни в чем
И держи свою веру, как щит,
Будь уверен:
Найдется и для тебя уголок в сердцах многих.
Вооружись мечом мужества
И облачись в доспехи терпенья.
Истина – вот философский камень
Всех на свете учений.
Держись за него
И ищи его в неустанных трудах,
Мой юный алхимик.
Дерзай. Я буду всегда впереди,
Чтоб оставлять тебе знаки,
Которые тебе помогут не сбиться с пути.
Иди осторожно, смотри не споткнись,
Не остановись на достигнутом.
Смотри вдаль, но остерегайся камней на дороге,
Ведь путь не близок. Воспрянь.
И разорви свои путы,
Что держат тебя, как птицу в силках.
Я поведу тебя
На самую высокую гору,
Откуда пред нами раскроется
Мир весь, как на ладони,
От края до края – огромный и величавый.
Ты поймешь, что прекрасней
Смотреть на него с высоты,
Чем ползать, как червь, по земле
И обозревать только малую пядь.
Я дам этот мир весь тебе,
Всю его необозримую ширь,
В твое владение,
Ты будешь владеть им по праву.
Ведь гораздо приятней покорить этот мир,
Чем до конца пребывать в его рабстве,
Поверь мне. И следуй за мной
Дорогой великих открытий,
Которые совершишь ты,
Не чародейством, а лишь силой Духа.
Нам дано право на жизнь:
Жить и любить – просто быть.
В жизни – сокровенный ключ бытия:
Упасть, чтобы подняться,
Пасть, чтобы возвыситься,
Умереть, чтобы возродиться.
Чей-то Голос, пришедший из Высокого Мира, коснулся моего сознания. Я всегда слышал его рано на рассвете, и каждый раз Он передавал мне какое-нибудь новое откровение. Так и в этот раз.
Я открыл глаза, поежившись от утренней сырости. Поднявшись, вышел из пещеры, которая служила мне кельей. У входа я заметил еду, оставленную крестьянами: хлеб, плов и лепешки. (Крестьяне считали меня здешним святым, просветленным ламой или кем-то в этом роде и каждое утро приносили мне пищу – чтобы я помолился за их души. Так что с пропитанием у меня проблем не было, чего нельзя было сказать об удобствах.) Кинул быстрый взгляд на ломаную линию Гималаев на горизонте и зашагал к ручью, который протекал рядом.
Умывшись холодной водой, я проснулся окончательно. Вернувшись в пещеру, отыскал среди вещей листок бумаги, карандаш и записал новое послание из Высокого Мира, пока оно еще было свежо в моей памяти.
В этот момент я услышал голос моего Учителя:
– Юрий!
– Я слушаю, Учитель, – отозвался я.
– Юрий, кончилось время твоей отшельнической жизни. Возвращайся обратно. Иди в Катманду, там, возле ступы Боднатх, я буду ждать тебя. Мне о многом надо тебе сказать.
– Хорошо, Учитель, – ответил я.
Телепатическая связь очень удобная вещь, о которой обычные люди даже и не подозревают. Впрочем, это далеко не единственное, о чем не знают люди Земли. Тем не менее, это реальность, а не чудеса. Этот феномен имеет даже вполне научное объяснение. Все просветленные ламы используют такой способ общения, когда необходимо с кем-то связаться на расстоянии. Не нужны ни телефон, ни рация. Очень удобно. Давным-давно, много тысячелетий назад, древние умели общаться с помощью телепатии, и для них это было так же естественно, как теперь для нас разговаривать по сотовому телефону.
Когда-нибудь все люди на планете вновь обретут это умение, а пока что им владеют лишь единицы.
Я наскоро перекусил. Пока ел, снова вспомнил о Словах. Они, как я уже понял, были обращены ко мне и предназначались только мне одному. Они подтвердили мои опасения: никто меня не ждет. Такому, какой я есть, никто не будет рад у меня на Родине. Непонимание – стандартный ответ непросвещенных людей на все нестандартное. Но в то же время я понимал, что следовать своему Пути необходимо не ради одобрения окружающих и не ожидая от них восторженных слов похвалы. У каждого своя дорога. Кто-то выбирает общую тропинку для всех, протоптанную до него многими поколениями, а кто-то – свою, единственную. Свой Путь – Путь избранных.
И необязательно только религиозный.
И еще мне не давало покоя понимание природы Высокого Мира. Я не до конца осознавал, что он из себя представляет. Учитель пытался мне объяснить: это мир идей и мыслей всего человечества. С ним связаны все творческие натуры, которые в той или иной степени умеют бессознательно подключаться к нему. Именно он – первоисточник вдохновения, которое неизвестно откуда приходит к поэтам, внезапных озарений, которые бывают у мыслителей и ученых, интуиций. Высокий Мир – это еще и мир некоторых Высших Учителей, существующих вне телесной формы, задача которых – просветлять, давать знания и подпитывать необходимыми идеями Человечество. Но лама Анагарика в своем определении Высокого Мира сознательно избегал слова «ментальный план». Что же это тогда? Назови его хоть небесным Интернетом, и тебе сразу станет проще, сказал Учитель. Но я сам чувствовал, что это далеко не полностью характеризует Высокий Мир.
«Если это так, то насколько имеют отношение поэты к своим творениям, которые создают в порыве такого вдохновения?» – спросил я. На что Учитель улыбнулся и загадочно заметил: «Насколько человек вообще имеет отношение к этому миру?» А потом добавил: «Тебе не приходило в голову, что вдохновение приходит не откуда-то со стороны, а от собственного высшего Я?»
Позавтракав, я помолился за здоровье тех, кто дал мне пищу.
А затем собрался в путь. Сложил в дорожную сумку свои скромные пожитки. Сбор был недолгим.
Повернувшись к пещере, я бросил на нее последний взгляд. Она весь долгий, нескончаемый год служила мне кровом и обителью, где я совершенствовал свой дух и проводил свои дни в посте, молитвах и медитациях. Иногда мне приходилось очень тяжело. Но я ни словом не обмолвился об этом со своим Учителем, хотя очень остро переживал разлуку с ним. Я чувствовал себя отверженным и всеми покинутым, недостойным быть рядом со своим наставником. И в такие моменты словно сам Всевышний или Будда помогали мне: когда я сильно замерзал, ко мне приходили животные и отогревали меня своим теплом, когда голодал – крестьяне и проходившие мимо путники делились со мной хлебом. Это был самый тяжелый и в то же время самый светлый период моей жизни.
«Только глубина полного отчаяния дает прочувствовать всю глубину спасения», – так всегда говорил мой Учитель.
Перекинув мешок через плечо, я зашагал на юг.
