Читать книгу Собрание малоформатной прозы. Том 1. Ужасы, мистика, фантастика, криминал - Юрий и Аркадий Видинеевы - Страница 22

Всегда быть собой – это привилегия диких

животных.

Вновь стать собой – это

несбыточная мечта людей,

изломанных условностями социума.

(посыл из неустановленного

информационного поля)

Глава 1

Бегство было внезапным. Деньги, автомобиль, инсценировка собственной гибели при обстоятельствах, исключающих возможность обнаружения останков, пригодных для посмертной идентификации личности. Долгие недели болтанки в трюме допотопной посудины с незапоминающимся названием под флагом малоизвестного государства.

Генри думал, что он будет испытывать самые обыкновенные неудобства морского зайца, затаившегося от стаи морских волков. Это оказалось заблуждением в виде неполноты информации. Полнота накапливалась постепенно, неотвратимо и действовала удушающе. Она приводила Генри в состояние несчастного животного, попавшего в крепкие и неторопливые объятия удава. Удавом оказался мерзкий пройдоха боцман, предложивший Генри свое содействие в бегстве в вонючем трюме этой нелепой посудины, чудом державшейся на плаву. Генри рассказал мерзавцу боцману, прикинувшемуся простым, но честным малым, все, что с ним произошло. Казалось, что боцман расчувствовался. Он подливал Генри самого дрянного в мире напитка, который в том портовом кабаке, где они нечаянно пересеклись, подавался под названием «ямайского рома». Напиток был таким скверным, что опьяневший Генри сказал:

– Не хочу на Ямайку!

Генри и сам вряд ли понял, почему он произнес такую фразу. Ведь он не собирался куда-то именно, тем более именно на Ямайку. Вероятно, это было сказано им из-за отвращения к той гадости, которую подавали под названием, включающим слово «Ямайка». Но его новый приятель боцман, тут же зацепился за эти слова:

– Я знаю, куда тебе нужно!

Лукавый дьявол боцман выговорил это так убедительно, что Генри тут же с ним согласился.

Выбравшись из пьяного дурмана, Генри не сразу понял, куда его занесла нелегкая. Через какое-то время частичного отрезвления наверху раздался лязг металла, ввинтившийся Генри в мозг и вывернувший наизнанку его желудок. Грохот тяжелой обуви по металлическим ступеням, резкий щелчок выключателя, яркий свет.

– Я в аду? – спросил Генри, пытаясь разглядеть посетителя.

– Мы в открытом море, – был ответ.

Глава 2

Генри любил ходить в зоопарк. Он не сразу понял, что притягивало его к созерцанию диких кошек. Красота? Грациозность? Нет-нет!

Генри часами стоял, вглядываясь в этих животных. Ему хотелось постичь умом то, что уже подспудно вызревало в его душе при виде их физической оболочки, скрывающей Великую Тайну.

Разгадка Великой Тайны пронзила Генри как молния:

Всегда быть собой – это привилегия диких

животных.

*

Дальше все было просто.

Генри понял, что он должен бежать. Бежать от самого себя. И еще он понял самое главное: для осуществления побега он должен действовать, не раздумывая. Ведь раздумья подвластны самоконтролю, а убежать от самого себя можно только внезапно для самого себя. Он быстро обналичил в банке все свои сбережения и выехал вон из города, а затем, запутав все свои следы, – вон из цивилизации.

Вновь стать собой!

*

– Ну, что, очухался, парень?

Генри смотрел на посетителя растерянным, неузнавающим взглядом.

– Да, слаб ты, значит, на выпивку, – осклабился посетитель.

– Ты боцман Тиль по прозвищу Соленое Ухо? – вспомнил вдруг Генри того, кто стоял перед ним, а заодно некоторые подробности их неумеренной выпивки и своей сентиментальной болтливости о Великой Тайне диких кошек. – Надо же, как я напился?!

– Но, не очень-то ты похож на душевного боцмана Тиля! – спохватился вдруг Генри, подозрительно всматриваясь в хищно ощерившуюся физиономию посетителя.

– Это потому, парень, что теперь я не хочу притворяться доверчивым дураком, который верит, что человек может убегать от самого себя, – заговорщически подмигнул посетитель и омерзительно захохотал. – Я действительно боцман Тиль по прозвищу Соленое Ухо. Это подтвердит вся команда нашей старой посудины. А вот ты, что за птица?! От кого ты вздумал удрать? От полиции? Или от своих же дружков, с которыми не захотел поделиться вашими кровавыми деньгами?!

– А ты, оказывается, редкостный негодяй! – процедил Генри, пытаясь подняться, но, едва он встал на четвереньки, боцман обрушил на него град ударов ногами по ребрам. Генри свалился на пол, хватая ртом воздух. Дыхание сбилось, к горлу вновь подступила тошнота, и он скорчился в остром приступе рвоты.

– Меня не интересуют твои грязные дела, – сказал боцман. – Но ты будешь платить мне не только за нелегальное путешествие, но и за мое молчание. А оно, приятель, стоит очень дорого! Все твои деньги у меня. Я взял их у тебя на сохранение, когда ты был в стельку пьян и мог их потерять. Я буду удерживать из них каждый раз за свои услуги на твое содержание, и за мое молчание, разумеется. То, что останется, ты получишь по прибытии в порт назначения,… если там что-то останется. Как видишь, я с тобой поступаю честно.

Так началось для Генри его бегство от самого себя, деформированного навязанными условностями, ради того, чтобы стать истинным самим собой где-нибудь вдали от цивилизации, среди дикой природы и диких хищников. Он попытался вспомнить, в какой порт следует эта посудина, но не мог. А у мерзавца боцмана спрашивать не хотелось. Да, и какая разница, куда забросит его судьба? Главное, чтобы подальше от прежнего себя самого!

Глава 3

На работу Генри приходил, излучая позитивную энергетику, оптимизм, уверенность в успехе своего дела. Им восхищались, его ставили в пример, он был образцом, лицом фирмы, символом процветания. Все это давалось ему легко и как бы само собой. Данный служебный имидж был очень близок его природному естеству, его второй натурой. И все-таки это была не первая, а вторая натура. Главное же естество было не во второй, а в первой натуре Генри. Однако положение обязывало, потребности фирмы призывали, руководство уповало, и вторая натура все более выходила на первый план, отдаляя Генри от его природного и главного естества.

Однажды Генри проснулся знаменитым… и понял, что дальше так жить нельзя. Он не желает быть марионеткой в руках Его Величества Условностей этого суетного мира. Его первая, природная натура объявила войну тому самому себе, которым он стал, обрастая коростой успеха. Короста нарастала не снаружи, а изнутри, вытесняя собою то, что составляло живой ум и живую душу. Душа потребовала спасения, а природа в облике диких кошек подсказала Генри самый смелый и решительный путь к самому себе.

И вот теперь, валяясь в собственной блевотине, корчась в позывах на рвоту из опустошенного желудка слюной и желчью, Генри ни на секунду не усомнился в правильности своего бунтарского порыва. Каждый способен к преодолению неимоверных трудностей и страданий ради спасения жизни. Но многие ли при этом спасают жизнь себе, а не тому, кто вселился в них, вытеснив наибольшую и наилучшую часть души? Все силы, которые раньше растрачивались на потерю самого себя, теперь необходимо восстановить для обратного движения: к себе!

Морское путешествие было долгим и крайне унизительным. Но всему однажды приходит конец. Генри не скоро пришел в себя, оказавшись на берегу. Земля качалась под ним, яркое солнце после трюмной тьмы нещадно слепило глаза, а свежий воздух пьянил как самый крепкий коктейль. Генри входил в эту новую часть своей жизни в измятой и давно нестиранной одежде, пропахший потом и нечистотами, с пустыми карманами и с полупустым желудком. Но он был по-настоящему счастлив! Генри верил в себя, в свою удачу и в свою счастливую звезду. Ничто не должно помешать ему начать жизнь, повинуясь только своей природной и естественной сути, без светских гримас и ужимок, бешенных гонок за миражами престижа, успешности, восхвалений, возвеличиваний и тому подобного обольстительного, но пустопорожнего хлама. Теперь он, наконец-то не Генри, а Просто Дикий Кот!

*

Просто Дикий Кот очень быстро освоился в прибрежной части леса. Он нашел пресную воду, банановые и кокосовые пальмы с обилием плодов, научился ловить рыбу и крабов, соорудил себе жилье, недоступное для хищников и ядовитых тварей. В его душе стало пробуждаться ощущение своего природного естества. Оно наполняло его новым смыслом, освежало и обостряло жажду жизни, порождало новые способности. Просто Дикий Кот слился с окружавшей его природой, стал ее частью и плотью. Обитатели леса признали его право занимать освоенную им территорию и установили с ним взаимовыгодный нейтралитет.

Однажды привычную лесную жизнь Просто Дикого Кота и иных обитателей леса нарушило громкоголосое вторжение людей. Они прошли, будто стадо слонов по посудной лавке. Просто Дикий Кот затаился в густой листве, и люди его не заметили. Просто Дикий Кот с трудом понимал то наречие, на котором люди что-то очень бурно обсуждали, потрясая охотничьими ружьями. Их поведение было странным. Казалось, что они шли не на охоту, а на облаву, хотя того, что могло бы стать предметом какой-либо облавы в этой части леса не появлялось. Среди бурного потока непонятных слов два слова оказались Просто Дикому Коту знакомыми из газетных сенсаций. Это были слова «гаргулья» и «чупакабра». А знание местности позволило ему сообразить, что охотники называли «Пещерой Дьявола». Из смысла этих слов Просто Дикий Кот догадался и о цели того шумного похода. Ох, уж эти везде свой нос сующие люди!

Прощайте, тишина и покой!