Читать книгу Тот свет – этот свет - Юрий Иовлев - Страница 4

Сначала я с неподдельным детским восторгом бездумно и расслабленно мчался вперёд, наслаждаясь надолго забытыми и теперь вновь обретёнными ощущениями, отдавшись прекрасному чувству полностью захватившей меня свободы полёта. Я продирался сквозь это новое негостеприимное пространство, пытаясь найти хоть что-то в этой мутной серой, висящей рваными клочьями вязкого колышущегося тумана, немного мрачноватой, мгле. Иногда, это, словно живое, клубящееся и извивающееся плотное серое марево, прорезали далёкие неяркие белые вспышки длинных беззвучных ветвящихся молний. Серый туман то уплотнялся передо мной, то расходился в стороны, разваливаясь на рваные скомканные клочья, открывая участки пространства, заполненные странным и завораживающим, мерцающим в каком-то гипнотическом ритме, сумеречным светом. Всё здесь было на удивление угрюмо-мрачным и печально-безжизненным, наводящим неосознанную тоску, подавляющим сознание сковывающим волю. Воспоминания вновь, освежающим разум чистым и прохладным потоком, нахлынули на меня, и я вспомнил эту сложную слоистую пространственную структуру, отделяющую косные иллюзорные трёхмерные миры, в которых воплощаются развивающиеся сущности, от моего чудесного реального родного мира.

– Так, – подумал я, сбрасывая навалившееся наваждение, и уже осмысленно оглядываясь вокруг, пытаясь пронзить взглядом это немного клубящееся, похожее на разреженное дождевое облако пространство. – Я сейчас лечу вдоль этого «облака», которое на самом деле является одним из пространственных слоёв этого необычного мира, созданного Творцом в качестве разделительного барьера между мирами, а, может быть, и ещё для каких-то неведомых мне целей. Мне нужно пронзить все эти слои поперёк. Вдоль слоя я могу лететь бесконечно долго. Нужно отыскать «маячок».

Я собрался, мысленно сосредоточился на том, чего хочу достичь, и тут же почувствовал своеобразную тягу в одном направлении. Это было немного похоже на ту мягкую силу, которая влекла меня в самом начале моего удивительного и чудесного путешествия, начавшегося почти сразу после моей смерти.

– Ой, что это я говорю, какой – такой смерти, конечно же, пробуждения!

С той лишь разницей, что сейчас я этой силой мог гораздо лучше управлять. Я отдался этой силе, поменял направление полёта, и ускорился. Вскоре, серый сумрачный слой закончился, и я оказался в относительно более светлом слое, заполненном аналогичным клочковатым, полупрозрачным белёсым туманом. Неохотно расступаясь, густые белёсые клочья липкого и вязкого тумана, открывали такие же, как и в предыдущем слое, небольшие участки свободного пространства, но заполненные серовато-белым светом. Здесь было не так мрачно и тоскливо, но и особой радости не ощущалось. Затем, я вновь погрузился в «дождевое облако», оно было похоже на предыдущее, если не считать возникающих и исчезающих тусклых серебряных лучей, пронзающих его во всех направлениях. Затем, снова белёсый слой, но с мерцающими серебряными искорками, то тут, то там, роями возникающих в клочьях клубящегося тумана. Я ощущал, что меня окружают не просто пространственные слои, они заполнены, своего рода, энергией, и эта энергия имеет свой смысл, своё предназначение. Я чувствовал биение чужой мысли в этих слоях, иногда, на периферии моих чувств, внутри слоёв мелькали какие-то неуловимые тени. Я знал, что это живые и мыслящие сущности, но они меня совсем не интересовали. Я уже устал от чередования тёмных и светлых полос, и не собирался исследовать их. Наоборот, я увеличил скорость до предела.

– Странно, – подумал я, – тут существуют некие пределы? – И тут же у меня в голове сам собой возник ответ: – это мой личный предел, другие сущности могут летать гораздо быстрее.

Коричневато-серые и грязно-белёсые слои мелькали передо мной, сменяя друг друга. А, затем, я вновь почувствовал границу, на этот раз она предстала передо мной в виде слоя плотного серого спрессованного тумана, чем-то напомнившего мне твёрдую бетонную стену. Скорость моя упала почти до нуля, но, не смотря на это, я не стал совсем тормозить перед этим барьером, а сходу смело вошёл в него. В отличие от первого перехода, я не сразу пронзил эту границу, и некоторое время летел в сером вязком, словно желе, тумане с небольшой скоростью, чувствуя, как постепенно меняются свойства пространства вокруг меня. Оно наполнялось энергией жизни, силой мысли, становилось более объёмным. Я ощущал что-то до боли знакомое, невыразимо приятное, так бывает, когда возвращаешься в родные места, после долгого отсутствия и, ещё не видя своего дома, наблюдаешь привычные с детства пейзажи, чувствуешь знакомые запахи, предвосхищаешь встречу с родными людьми. Но, вдруг, туман закончился, и я вырвался в безбрежные космические просторы. То есть, я воспринял этот мир, как чёрное безвоздушное пространство, приняв, в первое мгновение, его за знакомый мне по земному опыту космос. Но память опять услужливо подсказала, что земные аналогии здесь неуместны. Это пространство было огромным, и оказалось не совсем чёрным, оно немного светилось жемчужным светом, красиво переливаясь неяркими мерцающими всполохами, словно бесцветное северное сияние. Пространство это было наполнено живой энергией, которую я ощущал в виде приятных пульсаций, набегающих на меня, словно нежные едва ощутимые волны. Где-то вдали, на грани видимости, можно было различить какие-то неярко мерцающие звёздные скопления, а, может быть, и галактики. Они воспринимались, как туманные слабо светящиеся объекты, то исчезая совсем, то появляясь вновь. Возникло понимание, услужливо подсказанное пробуждающейся памятью, что мне нужно туда. Но как же они далеко, сколько же я буду до них добираться?… И тут я заметил, что совсем рядом со мной пространство пронзает слабо светящаяся очень тонкая энергетическая нить. Нить тихонько пульсировала, словно жилка на коже, и издавала тонкий мелодичный звук, похожий на тихое позвякивание серебряных колокольчиков, по ней иногда проскакивали и уходили вдаль неяркие импульсы, похожие на маленькие солнечные зайчики.

– Это – транспортатор, – услужливо подсказала мне моя память. – Он помогает перемещаться в пространстве гораздо быстрее, чем самостоятельно.

Я не знал, как управлять этим транспортатором, но моё новое (истинное) тело всё сделало за меня. Я потянулся к нему, и, неожиданно ловко, скользнул вперёд, захватил кончик «нити», словно делал это бессчётное количество раз, и помчался к мерцающим, звёздным, как я считал, объектам, вдоль неё с невероятной скоростью. Мне показалось, или это, действительно, было так, но чем быстрее я летел, тем больше искривлялась траектория моего полёта. Впрочем, термин «летел», как-то не вязался с той фантастической скоростью, с которой я бешено мчался, к становящимся всё ближе «звёздам». Я с интересом начал изучать пространство вокруг себя и обнаружил другие пульсирующие нити – транспортаторы, которые пронизали этот странный и, в то же самое время, такой прекрасный, удобный и знакомый мне мир. Несколько раз мимо меня что-то проносилось на такой огромной скорости, что я успевал заметить только яркий просверк. У меня не было ни волнения, ни страха. Такое чувство ощущаешь только в глубоком детстве, когда ты ярко и удивлённо, с чувством трепетного восторга изучаешь новый для тебя окружающий мир. У взрослого человека с годами притупляется острота восприятия, теряется детская непосредственность. В то время как у маленького ребёнка ещё отсутствуют страхи и запреты, навязанные, так называемым, жизненным опытом. Вот так и я ощущал себя маленьким ребёнком, увлечённо исследующим новый удивительный мир вокруг. Мне всё было интересно, мир окружающий меня, был поразительным, новым и необычным, ощущения глубокими и яркими. Я с восторгом и упоением нёсся сквозь огромное пространство, влекомый транспортатором, упиваясь умопомрачительной скоростью, летя навстречу невероятным приключениям.

Наконец, скорость моего стремительного полёта, стала потихоньку замедляться. Странные мерцающие объекты росли и становились всё ближе. Тихонько, словно ниоткуда, возникла удивительная мелодия. Она волнами разливалась в этом пространстве, и становилась, не то, чтобы громче, но, как-то, богаче. В неё вплетались новые тона, обертона, музыкальные фразы, музыка становилась всё сложнее и приятнее. Я начал ощущать её не только в звуковом диапазоне, ноты вспыхнули в моём восприятии яркими цветами и оттенками, складывались в сложные цветовые узоры и образы, которые становились всё объёмнее. Внутренним взором я увидел волнующееся море под синим небом, покрытым нежными, лёгкими розовеющими облаками. Плавно уходящее в тёмно-синее море огромное ярко-оранжевое закатное солнце бросало яркие розовые блики на невысокие гребни, набегающих друг на друга морских волн, и белая клубящаяся пена на них окрашивалась в нежно розовый цвет. Чудесная музыка незаметно изменилась, замедляя ритм и затихая вдали. Покрытые пеной, вздыбившиеся морские волны, застыли, словно тёмное стекло, преобразились, опадая, и на их месте возникла изумрудная трава, покрытая ковром разноцветных сказочно красивых полевых цветов, сосны, ели, ольха и берёзы рванули ввысь, превращаясь в чудесный лес, весь насквозь пронизанный золотыми солнечными лучами. Звуки волшебной музыки взметнулись до небес мощным аккордом, и лес растаял, словно унесённый сильным порывом ветра. Отвлёкшись на удивительные оптические видения, созданные этой невероятной и чарующей музыкой, я и не заметил, что совсем приблизился к странным огромным светящимся мириадами огней объектам, гирляндами висящим в тёмном, подсвеченном жемчужным светом, пространстве. К заполняющей и пронизывающей всё музыке стали примешиваться потоки мыслей, идущие от этих загадочных и величественных «гирлянд». В них сквозила такая невероятная сила, такая глубокая мудрость, что мне захотелось влететь в ближайшее образование, сияющее сонмами ярких разноцветных и перемигивающихся огней.

– Постой, – подсказала мне, вновь пробудившаяся память. – Сейчас тебе не стоит идти туда. Ты летишь домой, к своей Семье, тебя очень ждут там и готовятся к твоему возвращению.

Мой дом, моя Семья. Когда-то давным-давно я жил в очень странном месте, в одном из косных миров, под названием Земля. Я уже не помню, чем занимался там, но помню, что там у меня тоже была семья. Но эта семья была не настоящей, мы договорились играть роли мужа, жены, родителей и детей, как в очень реалистичном прекрасно отрежесированном спектакле. Меня же здесь, в реальном мире, ждала моя истинная Семья, с которой мы живём вместе уже очень давно, и там у нас настоящие отношения. Я, вдруг, понял, что очень по ним по всем соскучился.

Вблизи стало видно, что вокруг этих странных образований роится множество искр, одни вылетают оттуда и уносятся вдаль, а другие влетают обратно. И тут я заметил, что одна искра быстро приближается ко мне, пересекая мой путь. Когда она подлетела достаточно близко, я различил, что она содержит в себе несколько цветов. Основной цвет маленького, размером с большой апельсин, или грейпфрут, светящегося шарика, был жёлтым, он ярко сиял, словно крохотное солнышко. По краю выделялась яркая рубиновая полоска, внутри солнечного света чётко были видны изумрудная и оранжевая точки, которые сверкали и переливались как маячки. Что-то очень знакомое показалось мне в этой сложной световой структуре.

– Да это же отличительные знаки, – вдруг, вспомнил я, – цвета показывают уровни энергии и уровень развития данной сущности, а «маячки» – достижения в той или иной области во время воплощений в косных мирах. Желтый цвет, являющийся основным цветом ауры, говорит о том, что сущность эта ещё не достигла и середины первой стадии своего разумного развития.

Вдруг, она резко снизила скорость и круто свернула в мою сторону. Через несколько мгновений искра превратилась в стройного молодого человека, одетого в тёмно-синий бархатный средневековый камзол, расшитый замысловатыми серебряными узорами. Шею его украшал изящный белый гофрированный кружевной воротник, а на рукавах виднелись такие же белые складчатые манжеты. Из-под коричневой шляпы с большими лихо загнутыми краями и двумя белыми перьями поверх, виднелись длинные густые и волнистые иссиня-чёрные волосы. На не лишённом привлекательности мужественном лице с тонкими изящными чертами, были видны большие тёмные глаза без белков, густые чёрные брови вразлёт, нос с небольшой горбинкой, аккуратные усики и небольшая чёрная бородка, подстриженная на испанский манер. Ниже пояса у него ничего, кроме размазанного туманного пятна, не было. Мне этот незнакомец напомнил либо испанского гранда, либо лихого мушкетёра из Гаскони времён короля Людовика XIII.

– Привет! Возвращаешься после выполнения Жизненного Контракта? – заинтересованно спросил он.

– Да, – ответил я, разглядывая незнакомца, – вот, только что умер.

– Завидую, – вздохнул мушкетёр, прикасаясь к своей шляпе, то ли для того, чтобы поприветствовать меня, то ли поправить её, – а я, вот, всё никак не могу решиться на следующее воплощение. И не только я, вся наша группа уже больше трёхсот земных лет не воплощалась. Очень много интересной работы здесь. Даже на земной план на экскурсию вырваться некогда. Слушай, расскажи: многое на Земле изменилось с тех пор?

– Конечно, многое. Только, вот, я мало что помню из своей земной жизни. Как будто, я проснулся после долгого сна, а все детали стёрлись из памяти.

– Ну, да, что тут удивительного. Так всегда бывает после условной смерти в косных мирах. Ты не переживай, на самом деле, ты всё помнишь до мельчайших подробностей. И, потом, можно посетить библиотеку, где хранятся Хроники Акаши. Знаешь что, прилетай к нам, когда со своими делами разберёшься, расскажешь о своём воплощении, о том, что на земном плане нового. Вся наша Семья тебя с удовольствием послушать захочет.

– Хорошо, – легко согласился я, – но как я вас найду?

– Найдёшь, – весело рассмеялся он, – это просто. А сейчас мне нужно лететь, да и тебя дома ждут. До встречи!

И он умчался, с невероятной скоростью, снова превратившись в яркую искорку, которая сверкнула где-то вдали и исчезла, мигнув мне на прощание.

– Интересно, – подумал я, глядя ему в след, – я тоже так выгляжу со стороны?

Не обращая больше внимания на мириады сверкающих, переливающихся и манящих к себе «светлячков», я снова «оседлал» транспортатор, представив себе мою Семью. Меня повлекло к дальним скоплениям огней впереди, и вновь всё замелькало вокруг, сливаясь в сплошные яркие светящиеся полосы. В очередной раз я затормозил перед сложной конструкцией, затмившей все остальные, и сияющей разноцветными огнями, как рождественская ёлка. Мощный поток мыслей, водопадом изливающийся от неё, показался мне близким и родным. Я отпустил, своё необычное средство передвижения, сбросил скорость, и, не торопясь, стал приближаться к одной из гирлянд, расположенных внутри большого прозрачного шара. Шар этот прилепился к огромной и невероятно толстой витой колонне, сделанной, казалось, из какого-то тёмного полупрозрачного хрусталя. Вдоль колоссальной колонны сновали яркие мерцающие золотые искры. Они кружились, создавая вертикальные вихри и спирали, взлетали вверх, и каскадами осыпались вниз. По прозрачной, похожей на стенку мыльного пузыря, покрытой радужными разводами, поверхности шара метались сполохи от их огней, неведомым образом превращаясь в сияния, чем-то схожие с полярными. Я медленно, не торопясь, и в то же самое время, уверенно подлетел к самой поверхности этого огромного шара и, протянув руку, легонько надавил на полупрозрачную сферу. Стенка, казавшаяся поверхностью гигантского мыльного пузыря, оказалась одновременно упругой и податливой, я надавил на неё чуть сильнее и мягко проскользнул внутрь.

Создалось впечатление, что я снова попал в другой мир, удивительно похожий на Землю. Но это, конечно же, была не Земля. Здесь не было дымящих заводов, больших и шумных городов, исторгающих вонючие и вредные газы машин. Везде, насколько мог видеть глаз, простирались зелёные леса, поля и холмы, покрытые изумрудной травой и огромными яркими разноцветными цветами. Реки и озёра были первозданно чистыми и прозрачными, отражая в голубой глади водных зеркал местное солнце и лёгкие серебристые облака, бегущие по огромной сапфировой чаше небосклона. Я на приличной скорости свободно скользил по хрустально прозрачному воздуху, совершенно не ощущая его сопротивления. Не было встречного ветра, который обычно ощущается при полёте на Земле, я не чувствовал ни тепла, ни холода. Моё значительно улучшившееся зрение, позволяло мне рассмотреть небольшие детали на поверхности раскинувшегося подо мной ландшафта, более того, я заметил, что при попытке увидеть что-то более подробно, моё зрение обладает эффектом бинокля, приближая и увеличивая эту деталь. Сверху было хорошо видно, как в чистой, прозрачной глубине рек и озёр плавают большие косяки рыб. Маленькие рыбки плавают стайками, синхронно отклоняясь то влево, то вправо, а крупные рыбины иногда выпрыгивают из воды и снова уходят в глубину. Местами, вдоль берега реки, а чаще озера, чуть покачиваются на длинных зелёных стеблях высокие камыши, плавают в воде крупные и невероятно красивые кувшинки, лилии и лотосы. Я не торопясь, скользил над всем этим великолепием на высоте птичьего полёта, наслаждаясь чистотой и богатством нетронутой природы, с интересом наблюдая за разноцветными сонмами порхающих над лугами бабочек, огромными стрекозами с прозрачными крыльями, носящимися над озёрами, рассматривал вблизи птиц, пролетающих мимо меня, и не обращающих на меня никакого внимания. Воздух вокруг меня слегка светился и переливался, делая окружающее пространство объёмным и придавая ему какую-то новую глубину. Я стал различать новые краски, цвета и оттенки, словно диапазон моего цветового зрения значительно расширился, обогатился новым более глубоким восприятием. На месте того, что я раньше воспринимал в виде одного цвета, возникло множество разнообразных его оттенков и градаций. Разница была настолько ошеломительной, как если бы полуслепой дальтоник, воспринимающий мир в чёрно-белых тонах, вдруг, неожиданно, обрёл яркое цветное орлиное зрение.

Но это было ещё далеко не всё. Первое, что я почувствовал, проникнув в родное пространство, – невероятная сила мысли, буквально обрушившаяся на меня. Мысль была всюду, она властвовала над всем, всё окружающее пространство было наполнено этой энергией, и моё существо тут же знакомо откликнулось на неё. Я ощутил невероятный ментальный экстаз подключения к мощнейшему информационному и духовному источнику. Эта энергия давала ощущение власти над местной материей, возможность информационного контакта со всеми сущностями, обитающими здесь. Она же наполняла всё вокруг чудесной энергией Божественной Любви. Это непередаваемое чувство, наполнило меня до отказа несказанной радостью и счастьем. Я чувствовал, что меня здесь все любят, меня здесь всегда ждут, и я всем здесь дорог и нужен. Это был мой родной мир, мир в котором я когда-то появился по воле и милости Творца, и в котором я с тех пор постоянно живу. А ещё эта до боли знакомая чудесная и невероятно мелодичная музыка, возникающая прямо из воздуха, звучащая отовсюду. Я только сейчас понял, насколько я истосковался по ней, за время моего воплощения на Земле. Как мне её не хватало. Она проникла в самое моё естество, слившись со мной, заполняя и гармонизируя меня, она качает меня на волнах своей мелодии, она наполняет меня радостью и счастьем. Как я мог жить в мёртвой тишине косного мира без этой всепроникающей Божественной Любви, без невероятной энергии Божественной Мудрости, без этой животворящей мелодии? Как прекрасно снова испытать невероятную свободу полёта, ощущение полной независимости от внешних обстоятельств. Здесь всё дышало спокойствием и безмятежностью, всё было таким родным и знакомым. Все волнения и заботы, которые я когда-то испытывал на Земле, испарились в одно мгновение, здесь всё было по-другому. Это был мой родной мир, мой родной дом, моя Истинная Обитель.

Я узнавал эти места так, как будто возвратился домой после долгого отсутствия. Так ты радуешься знакомым с детства местам, возвращаясь из длительной командировки. В душе возникает ощущение чего-то очень родного, невероятно знакомого, того, по чему очень тосковал, находясь в разлуке, а теперь вернулся и обрёл вновь. Вон, то большое круглое озеро, выглядящее сверху, словно обронённое каким-то великаном, огромное сверкающее на солнце зеркало, лежащее среди зелёных, поросших густым лесом, невысоких холмов, с прозрачной водной гладью и серебристыми плакучими ивами по берегам, носит название – Серебряное озеро. Это название оно получило из-за того, что ночью, в лунном свете, ивы по его берегам отливают серебром, и вода на его поверхности приобретает серебристый оттенок. Над его водной гладью изредка парят, поднимаясь вверх, прозрачные пузыри, которые лопаются на некоторой высоте, разбрасывая вокруг сияющие серебряные капельки-искры. А слева вдалеке виднеется голубая извилистая длинная лента Большой змеиной реки. Она так называется не потому, что в ней водятся водяные змеи, как можно было бы подумать, а из-за своего русла, которое, словно огромная змея, извивается среди, покрытых цветами долин, зелёных лесных рощ и небольших, но очень симпатичных холмиков, разбросанных повсюду. Её притоки называются малыми змейками, они скользят к ней по лесам и равнинам, словно дети, бегущие к своей маме. Вон та, ближняя ко мне, зовётся изумрудной змейкой, а та, что подальше, и повыше по течению, – пёстрой змейкой. Многие места здесь получают своё специфическое название из-за того, как они выглядят с высоты, потому что, в отличие от Земли, все сущности, обитающие здесь, передвигаются, в основном, по воздуху и видят всё сверху. Но вот та долина получила своё название не из-за своей формы. Она называется Эолова долина, или Эолова арфа, потому что причудливые каменные столбы с отверстиями различного размера, хаотично разбросанные по ней, создают очень красивые музыкальные звуки, при прохождении сквозь них ветровых потоков. А ветры дуют в этой долине постоянно, и всё время меняют своё направление. Это вызывает среди каменных столбов завихрения и маленькие смерчи. Как ни странно, но совместными усилиями ветров и столбов Эоловой долины получается дивная музыка, похожая на мелодичное звучание огромной арфы. Я не знаю, кто создал Эолову арфу, может быть, сам Творец, а, может, кто-то из высших сущностей, но это чудесное и удивительное место.

– А, ведь, я очень любил прилетать сюда в компании друзей и слушать тут чудесную музыку, – вспомнилось мне.

Только я подумал об этом, как прямо передо мной возник прекрасный и юный образ Леолиры. Он был объёмным и настолько реальным, что я, отвыкший уже от всего этого, в первое мгновение подумал, что мой гид – наставник появилась передо мной собственной персоной.

– Привет, – сказала она весело, – ты молодец, что добрался сюда так быстро. Мы ждём тебя в Храме Славы. Если тебе всё ещё немного сложно ориентироваться, я дам тебе направление, лети за навигатором.

Прямо передо мной, вместо её изображения возник маленький золотой сияющий шарик, он вильнул в сторону и понёсся в направлении группы озёр, расположенных правее, впереди траектории моего полёта. Я бросился следом в погоню. Шарик нёсся как угорелый, и я еле поспевал за ним. Под нами мелькали, небольшие овраги с крутыми изломанными краями, живописные изумрудно-зелёные лесные рощи, покрытые ярким цветочным ковром обширные поляны, мелкие голубые озёра с чистейшей и прозрачной как слеза водой. Два раза мы пересекли русла небольших извилистых рек, сверкнувших серебряными лентами внизу. Боковым зрением я успел заметить далеко слева, показавшееся среди бескрайних лесов, здание школы, в виде огромного, сверкающего и переливающегося всеми гранями на солнце кристалла. Справа мелькнули и пропали в небольшой долине, прячущиеся среди роскошных садов два домика, – один, насколько мне удалось рассмотреть, в виде изящного средневекового замка, – второй в виде современной виллы из стекла и бетона с бассейном на крыше. За всё время полёта мне не встретилось ни одной дороги. И, действительно, зачем они здесь существам умеющим летать? Окружающий пейзаж постоянно менялся. В небе неожиданно возникали радуги и северные сияния, огромные полупрозрачные разноцветные шары, словно гигантские Монгольфьеры, плавно парили в пространстве, медленно вращаясь вокруг собственной оси. Некоторые из них разбрасывали вокруг себя снопы искр, вспыхивающих каскадами фейерверков и исчезающих без следа. Я ещё не совсем привык к такой фантасмагории, обилию цветов и оттенков, которые воспринимал, благодаря моему истинному телу. Остатки рационального мышления, которое десятилетиями было со мной на Земле, благодаря долгому использованию человеческого мозга, принадлежащего моему материальному телу, всё ещё цеплялось за привычные истины, пытаясь найти всему «разумное» объяснение. Я понимал, что убогий инструмент трёхмерного познания материального мира не может справиться с четырёхмерной реальностью мира духовного, но сразу привыкнуть к этому не мог. Шарик – навигатор, ярко вспыхнув, словно подав мне сигнал, привлекающий моё внимание, начал плавно снижаться, направляясь к группе, из пяти расположенных недалеко друг от друга озёр. Большое идеально круглое озеро, с зелёным островом посередине, располагалось в центре, а четыре маленьких окружали его, все вместе составляя симметричную фигуру. На острове располагался Храм Славы, по своему внешнему виду напоминающий греческий Парфенон, а ещё больше легендарные святилища Атлантов. Мой резвый проводник стрелой метнулся вниз к храму и лопнул, словно праздничный фейерверк, разлетевшись в разные стороны каскадом разноцветных искр. Я понял намёк и спустился к подножию широкой и длинной мраморной лестницы, ведущей наверх к святилищу. Храм Славы стоял на огромном базальтовом фундаменте, занимавшем площадь никак не меньше пятидесяти – шестидесяти футбольных полей, и возвышавшемся на высоту пятиэтажного дома. Наверх от земли вели семьдесят пять мраморных ступеней. На каждой ступени с двух сторон от широкой каменной лестницы, стояли статуи, сделанные из цветного мрамора настолько искусно, что их можно было принять за окаменевших людей под взглядом мифических чудовищ: медузы Горгоны или её бессмертных сестёр – Эвриалы и Сфено, а, возможно, и самого легендарного Василиска. На самой верхней ступени, шутливо раскинув руки, ждала меня улыбающаяся Леолира. Она была одета в белую тунику-хитон[2], отороченную широким золотым, расшитым затейливыми узорами кантом. Талия её была охвачена пояском, составленным из тысяч золотых выпуклых чешуек, каждая из которых имела свою неповторимую и сложную огранку. В ярких солнечных лучах, проникавших сквозь листву, окружающих храм высоких лиственных деревьев, которые падали на мраморные ступени, эти чешуйки сверкали и переливались при малейшем её движении. Роскошные, длинные, слегка вьющиеся серебряные волосы, каскадом ниспадали на плечи, спускаясь вниз по груди до самого пояса, ещё больше оттеняя белизну её платья, которое слабо светилось, создавая вокруг неё ореол бело-золотого сияния. Я застыл, как вкопанный, залюбовавшись этой поистине божественной красотой.

– Ты хочешь занять место какой-либо из мраморных статуй на этой лестнице? – звонко и заразительно рассмеялась она. – Поднимайся сюда, мы все уже заждались тебя.

Я послушно полетел над самыми ступенями навстречу моему гиду – наставнику. Яркое, сияющее золотыми лучами Солнце уже прошло зенит, и начало медленно сползать вниз по ярко-синей чаше небосклона. Его ласковые лучи, проходящие сквозь густые кроны деревьев, достаточно хорошо освещали до блеска отполированные мраморные ступени лестницы, чтобы в них отражался мой скользящий над ними силуэт. Однако, это был, именно, немного размытый и нечёткий человеческий силуэт, рассмотреть себя в деталях, не смотря на значительно улучшившееся зрение, я не мог, не зеркало, всё-таки. Безмолвные застывшие мраморные статуи, словно почётный караул, выстроенный в мою честь, плавно проплывали слева и справа от меня. Ступеньки широкой лестницы убегали назад, а Леолира всё так же стояла наверху и ждала меня с приветливой улыбкой на её прекрасном юном личике. Я долетел до неё и встал на отполированный, словно зеркало, покрытый затейливым узором пол рядом. Она на мгновение шутливо меня обняла и тут же отпрянула в сторону. Но этого мгновения вполне хватило мне для того, чтобы я ощутил такой невероятно мощный поток энергии, который захлестнул меня с головой. Меня ослепила яркая как разряд молнии вспышка, как будто что-то взорвалось во мне, на короткое время я ослеп и оглох, все мысли у меня спутались, и я стоял, приходя в себя, не способный ни думать, ни двигаться.

– Что ты со мной сделала? – спросил я, когда способность видеть, мыслить и говорить вернулась ко мне.

– Извини, – ответила она серьёзно, – но я должна была продемонстрировать тебе, что будет, если ты попробуешь прикоснуться к кому-либо, до того, как я верну тебе ту, основную, часть энергии, которая осталась дома, когда ты воплотился. Все здесь знают это, и никто сам к тебе не подойдёт, но и ты, ни в коем случае, не должен ни к кому приближаться. И, кстати, смени внешность, ты же не старик, да и эта пижама тебе не идёт.

– Пижама? – удивился я. – Какая пижама? Неужели я так выгляжу?

– Представь себе свой облик, – увидев моё замешательство, улыбнулась она. – Представь себе самого себя так, как ты хотел бы выглядеть, в том возрасте, который ты сейчас ощущаешь.

Я представил себя молодым, в белой свободной рубашке с изящным кружевным жабо, в тёмно-коричневых брюках с широким кожаным поясом. На боку у меня висел длинный кинжал в инкрустированных ножнах с красивой, отделанной расписной эмалью рукоятью. На плечи был наброшен чёрный шёлковый плащ с красной подкладкой, схваченный на груди массивной золотой брошью с рубинами.

– Вот это другое дело, – рассмеялась моя покровительница, – отлично выглядишь. Но ты как был мальчишкой – фантазёром, так мальчишкой и остался. Кинжал-то тебе зачем?

– Кинжал нужен мне для полноты образа, – гордо заявил я. – Давно мечтал походить в таком костюме времён героев Александра Дюма. Вообще-то тут нужна шпага, но я решил, что она будет мешать.

– Хорошо, – кивнула Леолира, и светлая улыбка, словно Солнышко, вновь озарила её юное прелестное личико, а сейчас пойдем внутрь, там все уже собрались и ждут тебя.

– Да, – подумал я, входя в храм следом за своей провожатой, – а тут всё не просто. Или я многое подзабыл? Не так представлял я себе «Мир после смерти». Тут все летают, как ангелы, но крыльев ни у кого я не видел. Впрочем, я ещё почти ничего не видел.

Храм Славы по периметру поддерживали огромные колонны, на мой взгляд, сделанные из разноцветного отполированного мрамора с различными вкраплениями и прожилками, которые составляли очень сложный и красивый рисунок на поверхности колонн. Колонны уходили в высоту метров на двадцать и заканчивались внушительными капителями[3]в виде переплетённых листьев различных растений и цветов. Они органично переходили в антаблемент[4], объёмный рисунок которого составлял продолжение изображений на капителях. Колонны поддерживали огромную храмовую крышу. Колоннада, опоясывающая храм, была четырёхугольной формы, фасад и тыльная стороны были короткими, а боковые – длинными. На фасаде, как я успел заметить, когда подлетал к храму, крыша опиралась на большой равнобедренный треугольник, украшенный скульптурами мифических животных, а два длинных ската крыши образовывали прозрачные поверхности, пропускавшие внутрь святилища яркий солнечный свет. И колонны и сам храм были окружены ореолом слабого белого свечения, причём, это не был отражённый свет, материал, из которого были сделаны элементы храма, светился сам по себе. Мы прошли мимо колонн под высокой прямоугольной аркой и вошли внутрь. Пол храма составляла мозаика из полудрагоценных камней, искусно вырезанных и идеально подогнанных друг к другу. Здесь можно было видеть лазурит, дымчатый и горный хрусталь, нефрит, жадеит, малахит и чароит, а так же другие камни, названия которых я не знал. Все вместе они составляли сложные геометрические узоры, вьющиеся по поверхности пола. Нигде не было видно ни единого пятнышка, всё было отполировано до зеркального блеска и переливалось в ярких лучах, падавших сверху сквозь прозрачную крышу.

– Конечно, – ехидно подумал я, в то же самое время, восхищаясь этой красотой, – легко содержать в идеальном состоянии пол, по которому никто не ходит, в мире, где отсутствует само понятие пыли и грязи.