Читать книгу Я ожидаю смерть - Юрий Иванов - Страница 5

Пока я пробирался к указанному месту, мои плечи и голова получили несколько ударов кулаками от уголовников, как только они узнали, что я враг народа.

Во время моего присаживания на нары, товарищ по несчастью, Николай Иванович, шепотом предупредил меня, чтобы я был осторожен: в камере могли быть провокаторы, да и уголовники всегда старались смягчить свою участь любым доносом.

Об этом я знал, но всё же был благодарен Николаю Ивановичу за предупреждение. Он сидел в камере уже три дня и готовился морально к своему концу.

Хотя я ему ничего не ответил, но, оказывается, я уже был под пристальным наблюдением. Вдруг один из уголовников стал стучать в дверь камеры, дверь открылась, и надзиратель вывел его. Минуты через две в камеру ворвались трое надзирателей, и меня с Николаем Ивановичем грубо вытолкали из камеры и, протащив по длинному тюремному коридору, поочерёдно втолкнули в тесную каморку – тёмную, вонючую, с водой на полу и без каких-либо нар. Мы могли только стоять, тесно прижавшись, друг к другу. Третьего арестованного поместить было бы невозможно.

Запирая нас в карцер, один из надзирателей сказал только два слова:

– За разговоры.

Я был поражён и размерами карцера, и тем, как сработал уголовник-провокатор.

Так мы остались без завтрака в это утро. Как мне сказал Николай Иванович, еда состояла из куска хлеба и кружки солёной воды, хотя уголовники получали какую-то похлебку.

– А почему вода солёная? – спросил я Николая Ивановича, чтобы подтвердить свою догадку.

– Потом узнаешь, – ответил он. – А этот завтрак достанется теперь доносчику. Он заслужил, это его премия. А вода соленая для того, чтобы у нас появилась большая жажда, и воду нам в дальнейшем не дадут.

Карцер помещался в конце коридора, по бокам которого находились двери в камеры.

Так как из карцера несло нечистотами, то надзиратели старались избегать его запаха: рядом с карцером не стояли. Пока мы сообразили, что около карцера надзирателей нет, прошло время. Но постепенно мы догадались, что они, надзиратели, были далеко от нашего карцера, и это было одним из преимуществ для нас. Мы могли вести между собой не громкий разговор.

После не очень длительного разговора, разговора шепотом (мы все-таки остерегались надзирателей), Николай Иванович продолжил:

– Теперь я знаю, Алексей Иванович, что ты воевал в 1914–1917 годах с немцами, был в плену. Был и красным командиром. Спасибо, что ты, не боясь, рассказал мне. И я не провокатор, и ты не провокатор.

Я также знаю, что ты удачно строил в своей деревне колхоз. Жителям- крестьянам вашей деревни очень повезло с тем, что строил, создавал колхоз именно ты. Если бы туда был направлен другой представитель, он много наломал бы дров – крестьяне получили бы большое разорение. А ты не позволил это сделать. И в результате часто, как ты говоришь, получал нагоняй от районного начальства. Ты строил колхоз справедливо, и этим нажил себе множество врагов.

Я тоже в школе старался приучить учителей, школьников и их родителей к правде, справедливости, раскрывал им на многое глаза. Но я ещё и критиковал районное начальство и этим нажил себе массу недругов и завистников.

Люди ещё не совершенны. Корысть, зависть, старание находить способы, чтобы получать жизненные блага за счёт других – эти и другие отрицательные качества люди имеют от рождения, при условии, что воспитание они получили в не полной семье, или вообще росли вне семьи, их воспитывала «улица». Только воспитание, взросление детей в нормальных семьях, когда имеются папа и мама, дедушка и бабушка, много сестёр и братьев, способствует становлению здорового в разных смыслах человека, совершенного человека.

Ещё я тебе обязательно должен сказать следующее: я тебя буду учить. Возможно, что сразу ты меня не поймёшь. Но ты на меня не будешь обижаться. Хотя тебя, как и меня, очевидно, скоро не будет в живых, но я буду учителем истории до конца. Слушай меня, Алексей Иванович, здесь, в карцере. В камере мне не дадут говорить уголовники – слуги репрессивного аппарата.

А учить я должен, это для меня, как дыхание, как питьё воды, как еда – необходимы человеку. И хотя ты не сможешь использовать мои сведения об инквизиции, но я всё равно обязан тебе рассказать про методы работы инквизиторов. Может быть, тебе повезёт, и ты продолжишь свою жизнь.

– Нет, Николай Иванович, – прервал я его, – если тебя пытают, над тобой издеваются, то и меня эта участь ждёт. А отсюда следует, как ты говоришь, что и меня лишат жизни. Живые свидетели карательным органам не нужны. Мы хороши для них только в мёртвом виде. Но я слушаю тебя, Николай Иванович.