Читать книгу Цареубийца. Маузер Ермакова - Юрий Жук - Страница 6

В одном из своих многочисленных писем по поводу наведения порядка и организации должной работы в Гохране В.И. Ленин назвал Я.М. Юровского «надежнейшим коммунистом». Как ни странно, но эта ленинская оценка на сей раз полностью соответствовала истине, так как, куда бы ни посылала партия Якова Юровского и на какие бы посты ни выдвигала, он всегда и везде неуклонно выполнял ее волю.

Янкель Хаимович (после принятия лютеранства в 1904 г. – Яков Михайлович) Юровский родился 1 июля (19 июня) 1878 года{37} в городе Томске в многодетной еврейской семье.

Его отец – Хаим Ицкович был сыном раввина и происходил из мещан Полтавской губернии. Сосланный в середине 1870-х гг. на поселение в Сибирь, он отбыл в ссылку вместе со своей супругой, поселившись вначале по месту назначенного ему предписания – в городе Каинске{38}. Но в этом городе он долго не задержался и скорее всего не без помощи местной еврейской общины сумел перебраться в губернский Томск, где стал заниматься торговлей железным хламом и стекольными работами, которые приносили ему весьма скромный доход.

«Отец был стекольщиком, – напишет в 1922 г. позднее в своих воспоминаниях уже сам Яков Юровский. – Семья большая. Нужду терпели огромную»{39}, косвенно подтвердив тем самым, что его отец так и не сумел найти свое должное место в коммерческой жизни этого сибирского мегаполиса. А отсюда можно сделать предположительный вывод о том, что, памятуя о совершенном им ранее грехе, томская еврейская община просто не пожелала пойти навстречу своему новому члену и не приняла должного участия в его дальнейшей судьбе.

Мать – Эстер Моисеевна (рожд. Варшавская), также происходившая родом из Полтавской губернии, родилась в 1848 году и имела специальность швеи.

Строго соблюдая заветы веры отцов «плодиться и размножаться», в семье Юровских поочередно рождается восемь детей{40}, в числе коих Янкель был третьим ребенком.

Летом 1884 года родители определяют шестилетнего Янкеля на учебу в низшее иудейское учебное заведение – хедер, в каковых в конце XIX – начале ХХ вв. обучались все дети евреев. Занятия в нем проводил меламед (учитель), собирая обучаемых в помещении «каминерской» молитвенной школы «Талмуд-Тора»{41}, перенесенной в 1881 году в специальное помещение, купленное для этой цели томским купцом 2-й гильдии М.М. Каминером, в Подгорном переулке. Главное внимание в ней уделялось изучению Талмуда и Торы. Помимо таковых в этой школе преподавали азы математики, а также обучали ивриту и идишу. Отдав учебе полтора года, Янкель Юровский получает единственное в своей жизни образование: не сумев окончить и 1-го отделения (два класса) этого начального учебного заведения, он отчисляется из него в декабре 1885 года, видимо, за то, что не проявил к учебе должного прилежания. А может быть, педагоги просто не увидели в юном Янкеле задатков будущего раввина, которой в дальнейшем смог бы пойти по стопам своего деда… Однако, как бы там ни было, вся трудовая жизнь Янкеля Юровского начинается именно с этого времени.

Следующим жизненным этапом нашего «героя» стала первая в его жизни трудовая деятельность на Дрожжевом заводе братьев Кореневских, куда он был отдан отцом для работы «мальчиком на побегушках». На этом предприятии он проработал до 1888 года, то есть по достижении 10-летнего возраста, после чего был отдан в обучение портняжному делу в пошивочную мастерскую Рабиновича. (К этому времени семья Юровских переезжает на новое место жительства – в дом Дондо{42}, расположенный в центральной части города на Миллионной улице).

«В далекой Сибири, в городе Томске в 1886–1887 гг., – писал далее Я.М. Юровский в своих воспоминания, – сидя летом на бревнах во дворе, размышлял о том, что плохо живется на свете. Думал, как бы это добраться к царю и рассказать ему о том, как плохо живется. Но рассказать так, чтобы он думал, что этот голос исходит откуда-то с неба. Мне было 7–8 лет. Мы жили на «Песках», так называлось предместье, которое ежегодно во время половодья затоплялось. Мы занимали в подвальном этаже небольшую квартирку на Миллионной улице в доме Дондо. Хозяин, мясник, жил наверху, а на улицу выходило лавочное помещение, где был кабак родственника хозяина»{43}.

Оказавшись среди богатых соплеменников, маленький Янкель довольно быстро начинает остро осознавать социальную несправедливость, в связи с чем как-то спросил свою мать:

«Почему это мы должны жить в таком подвале, который заливает водой, а дети хозяина (Абрама. – Ю.Ж.) и его родственника кабатчика (Моисея. – Ю.Ж.) живут наверху в хороших условиях». Мать отвечала: «Лучше жить бедным, но честным»{44}.

Но ее ответ его нисколько не удовлетворил, и он продолжал одолевать ее новыми вопросами:

«Почему к синагоге богатый еврей имеет право подъезжать на лошади в праздник, тогда как евреям это запрещено…» И на этот вопрос я от матери получал ответ: «Так как он приносит пожертвования, то ему это простительно». Я тогда тоже подумывал: «Великая штука, если бы у меня были деньги: не пожалел бы и с удовольствием дал другим». С тех пор подобные мысли меня не покидали (и я очень желал выхода из тяжелого материального положения»{45}.

Не позднее июля 1889 года Янкель Юровский уже самостоятельно поступает учеником в часовой магазин Пермана. И работая именно в этом магазине, располагавшемся на Почтамтской улице, он 5 июля 1891 года{46} становится свидетелем проезда через Томск 23-летнего Наследника Цесаревича Николая Александровича – будущего Императора Николая II.

В этих же воспоминаниях Я.М. Юровский писал:

«В 1891 г. Николай совершал мировое путешествие{47}. Он проезжал по Сибири и ехал в Томск. Все ждали и готовились к встрече наследника престола.

Я тогда учился часовому делу. Видя все приготовления, они меня захватили, хотя особенной тяги видеть наследника как будто не было. Ребята готовились влезать на крыши, чтобы видеть наследника. Я думал, что если увижу, никуда не лазая, то посмотрю, а если не увижу, так что же?

В назначенный день наследник Николай приехал.

Магазин, где я учился часовому делу, был на Почтамтской улице, на самой большой улице города, которая вела к губернскому (губернаторскому. – Ю.Ж.) дому. Таким образом, я имел возможность наблюдать из окон и ворот дома, как проезжает процессия. Помню как сейчас, наследник с маленькими бакенами, красивый. Кругом много крестьян на лошадках, с мешками за плечами. Один крестьянин на худой лошаденке, мчавшийся за хорошими рысаками, на которых ехал наследник, с размаху ударился об угловой магазин Корнакова и расшибся вместе со своей лошадью. Наследника провожала свита, особенно гарцевал один грузин. Наследника в Томск, то есть последний перегон, вез один содержатель постоялого двора – еврей, который на тройке вороных и примчал наследника в город. Вызывало тогда немало разговоров, что наследник решился ехать на еврейских лошадях и еврей сам же управлял этой тройкой. Тогда же рассказывали, что наследник пробовал у этого еврея приготовленный еврейский пряник и другие кушанья.

Торжество было огромное. Все придавали огромное значение тому, что в момент проезда наследника погода стояла замечательная, что когда наследник выходил на балкон губернаторского дома, дождик только брызнул и уложил пыль, и день был превосходный. Везет же таким великим людям, как наследник. Таково было мое первое знакомство с царствующим домом и Николаем»{48}.

Проработав в Томске до сентября 1892 года, Янкель Юровский незадолго до закрытия навигации переезжает в Тюмень, где продолжает свою трудовую деятельность в аналогичной должности у разных лиц. Скорее всего вдали от неусыпного взора родителей и местной общины он именно в Тюмени впервые и знакомится с идеями социал-демократов, потому как в конце лета 1893-го или 1894 г. он приезжает в отпуск домой, затевает «диспут о царях» со своим отцом – человеком верующим и нрава крутого.

«Лет 15–16-ти, – продолжает Я.М. Юровский, – однажды в праздничный день, сидя за обедом, в нашей семье поднялся вопрос о царях. Отец был довольно строгий и не терпел возражений со стороны детей. Он восхвалял Николая Первого, что тот, дескать, дубинкой умел учить народ. Я не выдержал и вступил в спор, что ничего хорошего в Николае не было…

Отец не выдержал. Пустил в меня вилкой. Я ушел и целых два дня дома не был.

Вот так вот я познакомился с царствующим домом и с живыми и с покойниками…»{49}

Получив специальность часовщика, Янкель Юровский в мае 1895 года, то есть с началом открывшейся навигации, возвращается в родной Томск, где в течение двух лет работает подмастерьем по найму у разных лиц. Не заработав желаемых денег, он ударяется в революционную борьбу, выражавшуюся поначалу в выдвижении требования за фактическое проведение в жизнь 12-часового рабочего дня среди часовщиков. Таким образом, Я.М. Юровский именно в Томске (а не в 1905 г. в Екатеринодаре, как он впоследствии указывал в своих многочисленных автобиографиях) впервые вступает на путь революционной борьбы, влившись в ряды такой только что народившейся в России политической организации социал-демократического толка, как Всеобщий Еврейский Рабочий Союз («Бунд»), который с конца XIX в. начинает свое стремительное продвижение в глубь России.

В конце 1898 года несовершеннолетним юношей двадцати лет Янкель Хаимов Юровский предстает перед Томским Окружным Судом и в течение двух лет отбывает наказание за «непредумышленное убийство» в Томском Губернском Тюремном Замке{50}.

Выйдя на свободу в 1900 году, он покидает Томск и едет в Тобольск, где живут родственники жены его старшего брата Пейсаха (Петра), женатого на местной жительнице Гуревич. Пробыв в этом городе некоторое время, он перебирается в Каинск, где в то время живет его младший брат Эле-Мейеру (Илья). Проживая в Каинске, Янкель Юровский знакомится со своей будущей супругой – Маней Янкелевой, в которую он влюбился, что называется, с первого взгляда. Но предмет его страсти – замужняя женщина, имеющая к тому же малолетнюю дочь Ребекку. А вдобавок ко всему ее муж – известный в городе коммерсант Канигер отбывал в то время наказание за совершенное им преступление – растрату. Маня ответила взаимностью, но, несмотря на возникшее между молодыми людьми чувство, они не могли взять и вот так сразу начать свою новую семейную жизнь. Ибо их браку, в первую очередь, мешало главное – замужество Мани. К тому же и сама Маня долго не могла решиться на развод из-за своего довольно щекотливого положения: не жены и не вдовы. И тем не менее Янкель Юровский, пренебрегая, что называется, «мнением света», в конечном итоге склонил Маню к сожительству, что, конечно же, не могло не вызвать гнев и возмущение местной еврейской общины, с которой та была связана самыми тесными узами.

Не желая отступиться от своей возлюбленной и в то же время не зная, как ему поступить в данном случае, Я.Х. Юровский, как человек, далекий от веры своих предков, решает обратиться за советом к графу Л.Н. Толстому, которого выбирает в качестве своего судьи. В 1901 г. он пишет ему письмо, на которое получит ответ лишь в 1903 году{51}. Текст письма Я.Х. Юровского до сих пор не известен. Но из ответа на него графа Л.Н. Толстого можно понять, в чем, собственно, заключалась его суть. Так, в частности, он (будучи к тому времени уже отлученным от Церкви) писал:

«Милостивый государь Яков Михайлович!

Я думаю, что человек, вступивший в плотскую связь с женщиной, не может и не должен оставить ее, тем более когда есть или может быть ребенок. Думаю тоже, что во всех нравственных вопросах человек должен руководствоваться только тем, что он по совести, т. е. перед Богом, должен делать… И поэтому в Вашем деле советую Вам поступить так, как Вы поступили, если бы знали, что завтра должны умереть.

Желаю Вам всего хорошего, самое лучшее, что может быть для человека, – это то, чтобы поступать по-Божьи.

Л. Толстой. 1903 г.»{52}.

Приняв к сведению совет графа Л.Н. Толстого (осветившего проблему Я.Х. Юровского в совершенно новом для него свете христианской морали), он и Маня решают уехать подальше из Каинска. Для этой цели они через Харбин выезжают в строящийся город Дальний (Далянь), расположенный в терминале КВЖД, неподалеку от Порт-Артура. Ибо в Харбине с недавнего времени осел вместе со своей многодетной семьей его старший брат Моисей. Здесь Янкель Юровский впервые пытается наладить собственный бизнес и, по имеющимся сведениям, в 1903 году открывает там свой собственный магазин. Но надвигавшаяся Русско-японская война 1904–1905 гг. нарушает все его планы. Дело пришлось продать, и, покинув Дальний Восток, сделать совершенно неожиданный ход: он и его избранница решают, изменив вере отцов, обратиться в Христианство.

Для этой цели Я.Х. Юровский в начале 1904 года уезжает в Германию, куда через некоторое время приезжает и Маня. Остановившись в Берлине у одного из родственников Юровского, они, к удивлению последнего, принимают христианско-евангелическое вероисповедание, то есть становятся лютеранами. Вследствие совершенного над ним Таинства Крещения Юровский теперь уже совершенно официально изменит свое имя Янкель на Яков, переиначив также и отчество на Михайлов вместо исконного – Хаимов. И теперь уже на совершенно законных основаниях именуется Яковом Михайловым Юровским. Примеру своего суженого последовала и Маня, изменив также свое исконное имя Маня – на Марию, а отчество Янкелева – на Яковлевну.

После этого им уже ничто не мешает соединиться, и Яков Юровский становится законным супругом Марии, обвенчавшись с ней в одном из евангелистских храмов немецкой столицы{53} {54}.

Повествуя о Я.М. Юровском, многие исследователи ошибочно считают, что во время событий Революции 1905 года Я.М. Юровский ездил в Америку, откуда якобы привез целое состояние, на которое по прибытии в Россию смог открыть собственное дело – часовой магазин. Однако эти досужие домыслы никоим образом не соответствуют реальной действительности. Так как с началом революционных волнений в Северо-Американские Соединенные Штаты отбыл его старший брат Пейсах, в чем можно легко убедиться, ознакомившись с делом Томского Губернского Управления Государственной охраны «О подозрительных лицах Юровском и Ильмере» (август – октябрь 1919 г.).

Возвратившись в Россию весной 1904 года, Юровские выбирают для жительства совершенно новый для них обоих город Екатеринодар (с 1920 г. – Краснодар), где их никто не знает и где Яков некоторое время работает часовщиком, не забывая при этом посещать большевистские митинги и социал-демократические кружки.

Готовясь стать матерью, Маня вместе с Яковом переезжают в Батум, где проживают ее родители и где у них рождается первенец – сын Александр. (Их второй сын – Евгений рождается уже в Томске в 1909 году.)

Не позднее весны 1905 года семья Юровских возвращается в Томск, где в августе этого же года ее глава записывается в члены РСДРП, делу которой остается верен до конца жизни.

В своей автобиографии, датированной сентябрем 1923 года, Я.М. Юровский указывал, что, пребывая в партии в качестве рядового члена, «…выполнял технические работы: хранение, распространение нелегальной литературы, изготовление паспортов, печати для паспортов и для организаций, приискание квартир. Имел явочную квартиру у себя. Вел профессиональную и пропагандистскую работу среди ремесленников-рабочих»{55}. И при этом ни словом не обмолвился о своем личном участии в уличных беспорядках, происходивших в Томске с 20 по 22 октября 1905 года…{56}

Однако в изданной в 1972 году в Свердловске книге Я.Л. Резника «Чекист» (Повесть о Я.М. Юровском){57} прямо указывается на его непосредственное участие в этих беспорядках. Причем не просто участии, а участии самом активном, выразившемся «в стрельбе по черносотенцам», за что он якобы был даже впервые в жизни арестован, но, как водится, в дальнейшем отпущен за недоказанностью…

Но вот что интересно!

Вступив в РСДРП и числившийся в составе ее томской группы, Я.М. Юровский довольно быстро сводит знакомства с такими большевиками, как С.М. Киров (Костриков) и В.В. Куйбышев, ставшими впоследствии видными деятелями партии и правительства СССР. Причем на момент приема Я.М. Юровского в партию С.М. Киров был всего лишь как месяц избран членом Томского Комитета РСДРП. А с В.В. Куйбышевым Я.М. Юровский познакомился не ранее апреля 1907 года, когда последний был выслан под надзор полиции в город Каинск, где проживали его родители. Но, не доехав до места назначения, «застрял» в Томске, где влился в местную партийную организацию, выполняя в ней поначалу скромную роль агитатора.

Общаясь с членами томского подполья, Я.М. Юровский наиболее тесно сходится с Е.У. Белопашенцевой (в дальнейшем известной советской писательницей-мемуаристкой, более известной под фамилией Е.У. Белопашенцевой-Пиньжаковой) и Н.Г. Сорокиным – одним из организаторов восстания в Камышине в 1906 году, осужденным за это преступление на 20 лет каторги, но сумевшим бежать из-под ареста и жить на нелегальном положении в Томске. В свою очередь, Н.Г. Сорокин познакомил Я.М. Юровского с М.А. Герцманом, проживавшим в Томске на нелегальном положении, который впоследствии даст ему рекомендацию для вступления во Всесоюзное Общество Старых Большевиков{58}.

Доподлинно известно, что по прошествии событий революции 1905 года и последующего за ней периода реакции, длившегося еще несколько лет, то есть к тому времени, когда угроза погромов еврейских магазинов и лавок полностью миновала, Я.М. Юровский открывает свой собственный «Магазин часов и поделочных камней», располагавшийся в доме купца Диомида Шадрина, расположенного на углу Почтамтской улицы и Подгорного переулка. (Думается, что произошло это не позднее 1910 года{59}.) Уже из самого названия этого торгового учреждения ясно, какой, собственно говоря, товар продавал Я.М. Юровский – часы и поделочные (полудрагоценные) камни, поставку которых осуществлял, вероятнее всего, его брат Моисей из города Дальнего, равно запасные части, необходимые для ремонта часов, производившегося в этом же магазине.

Со слов допрошенного в 1919 году родного брата Я.М. Юровского – Лейбы (Леонтия), на описываемый выше период: «Он был уже богат. Его товар в магазине стоил по тому времени тысяч десять»{60}.

Но откуда на него свалилось это богатство, до сих пор неизвестно, равно как неизвестно и то, насколько «нечаянным» было убийство 1898 году. В Томске Яков сначала открывает часовую мастерскую, а затем, видимо, не ранее 1910–1912 года, и упомянутый выше магазин.

В свою очередь, желая внести свой вклад в материальное благополучие семьи, М.Я. Юровская оканчивает Акушерские курсы («Повивальный институт») при Томском родильном доме и начинает заниматься частной акушерской практикой.

В первое время своего пребывания в партии Я.М. Юровский выполняет «технические» (рутинные, по его словам) работы в качестве ее рядового члена. Причем слово в слово повторяет строчки, написанные им в биографии 1923 года: «В качестве рядового члена партии выполнял …»{61}.

Длительное время Я.М. Юровскому удавалось скрывать свою конспиративную деятельность. Однако с началом зимы 1910 года он начинает привлекать внимание Томского Губернского Жандармского Управления, так как начиная с середины 1911 года он несколько раз выезжал в Нарымский край, расположенный в северной части Томской губернии. Будучи допрошенным, он пояснил, что необходимость этих поездок была связана исключительно с желанием ознакомления с таким новым для него видом коммерции, как торговля осокорем{62}, который он в дальнейшем планировал поставлять в районы Поволжья. В свою очередь, это обстоятельство не могло не вызвать интереса у местных жандармов, так как в близлежащем с Чулымским Парабельском уезде находилось село Нарым, куда ссылались на поселение многие видные политические преступники, среди которых в указанный временной период отбывали ссылку Я.М. Свердлов и Ф.И. Голощекин.

Не подлежит сомнению и тот факт, что под видом коммерческих интересов в Нарымском и Чулымском лесничествах Я.М. Юровский всякий раз ездил туда по заданию Томского комитета РСДРП. Осуществляя связь с видными ссыльно-поселенцами села Нарым, он, вероятнее всего, привозил им самое необходимое: деньги, на которые приобретались продукты, а также теплые вещи, столь необходимые для их дальнейшего побега. А отсюда можно сделать лишь один вывод: Я.М. Юровский впервые познакомился с Ф.И. Голощекиным не позднее 1911 года, то есть во время одного из его посещений Нарымского края. И прямое подтверждение сему – шуба, которую Я.М. Юровский ранее привез Ф.И. Голощекину и по которой опознал своего старого знакомца, случайно встретив его на улице в Екатеринбурге, куда тот прибыл в качестве представителя Русского Бюро{63}.

Обо всех передвижениях и связях Я.М. Юровского с большевистским подпольем Томское ГЖУ знало через своего агента «Сидорова», внедренного в Томскую группу РСДРП. Однако ввиду неординарности случая («большевик-коммерсант»), а также с целью выявления его истинной роли в местной большевистской организации решено было его не трогать, что называется, до поры до времени.

Но для того чтобы проследить связь Я.М. Юровского с Ф.И. Голощекиным и Я.М. Свердловым, следует пояснить, что, арестованный в декабре 1909 года на проходившем заседании Московского Комитета РСДРП Ф.И. Голощекин был поначалу помещен в Бутырский Тюремный Замок, откуда по окончании следствия уже в марте 1910 года отправлен по этапу в Нарымскую ссылку сроком на три года. Едва освоившись на новом месте, Ф.И. Голощекин организует Марксистский кружок, за что подвергается новому аресту и помещается теперь уже в Томский Тюремный Замок. Однако в ходе проводимого следствия длиной в несколько месяцев доказать его виновность не удалось, посему «за недостаточностью улик» дело вскоре было закрыто, а «товарищ Филипп» вновь водворен к месту ссылки – село Нарым, откуда ему удалось бежать лишь в сентябре 1911 года.

В свою очередь, будущий Председатель Президиума ВЦИК Я.М. Свердлов, арестованный вместе с Ф.И. Голощекиным, в том же марте 1910 года был выслан в Нарымскую ссылку, откуда ему удалось скрыться уже в июле. Арестованный вновь в Петербурге, Я.М. Свердлов 5 мая 1911 года был вновь сослан в село Нарым, где почти сразу же сумел организовать «Бюро побегов» под руководством ссыльного Бориса Краевского. Как наиболее опасный преступник среди ссыльно-поселенцев, Я.М. Свердлов был переведен в Томский Тюремный Замок, где продолжил свою активную революционную деятельность посредством выражения протеста Томскому губернатору и Томскому Окружному Прокурору по факту нарушения прав заключенных и откуда ему удалось сбежать в декабре этого же года.

Известно также и то, что 4 апреля 1911 года Я.М. Юровский был арестован и ровно месяц провел в томской тюрьме, где в то же самое время находился и Я.М. Свердлов. (Правда, находясь в разных камерах, они не могли общаться.)

Будучи допрошенным 6 и 25 апреля 1911 года, он всячески пытался снять с себя предъявленные ему обвинения по подозрению принадлежности к РСДРП и связанной с этим «противогосударственно-преступной» деятельности, настаивая на том, что лишь желал сменить вид своей коммерческой деятельности, в связи с чем и продал свой часовой бизнес.

Однако не подлежит сомнению, что, попав в поле зрения Охранного отделения, он не случайно решает продать собственное дело, так как не желает дождаться его реквизиции в судебном порядке. Посему, предвидя возможный арест, он отнюдь не случайно передает накануне своих поездок на хранение своей сестре Перле (Пане) 9 единиц хранящегося у него дома оружия (пистолетов и револьверов), принадлежащего местной социал-демократической организации.

Таким образом, ведя в Томске активную революционную работу на протяжении более шести лет, причем, что называется, «без отрыва от собственного дела», Я.М. Юровский постепенно входит в доверие первых лиц партии как надежный исполнитель, способный выполнить любое порученное ему дело.

Будучи арестованным, Я.М. Юровский помещается в Томский Тюремный Замок, откуда выходит на свободу ровно через месяц. Но таковая длилась недолго, так как уже на следующий день он был приглашен в полицейскую часть, где у него вновь отобрали паспорт и, предъявив предписание Тобольского губернатора В.И. Азанчевского-Азанчеева о высылке за пределы Томской губернии, предложили ему самому выбрать место для дальнейшего жительства.

Получив предписание, запрещавшее ему поселение в 64 административных центрах европейской части России, Сибири и Северного Кавказа{64}, Я.М. Юровский, памятуя полученные им как-то рекомендации Я.М. Свердлова, выбирает Екатеринбург, куда он и был доставлен в сопровождении двух чинов полиции и куда немногим позднее прибыла его семья.

Оказавшись в Екатеринбурге, Я.М. Юровский уже 24 мая 1912 года подает прошение на имя товарища министра внутренних дел И.М. Золотарева, в котором просит отменить предписание о своей высылке и разрешить ему возвратиться в Томск{65}. Однако все его старания оказались напрасными, так как таковое было оставлено без ответа.

Смирившись с постигшей неудачей, Я.М. Юровский вновь развивает активную деятельность в области частного предпринимательства. И уже в 1913 году по договоренности с известным на Урале фотографом Н.Н. Введенским он открывает в Екатеринбурге «Фотоателье М.Я. Юровской», специализировавшееся на портретных фотографиях{66}. Располагалось оно на Покровском проспекте в доме № 42 и было зарегистрировано на имя жены Я.М. Юровского – Марии Яковлевны, так как сам он (как лицо, высланное ввиду «вредного направления деятельности») не имел права заниматься каким-либо видом коммерческой деятельности.

А сделать это ему это удалось благодаря знакомству с екатеринбургским ювелиром Б.И. Нехидом, вместе с которым он когда-то обучался часовому делу в магазине Пермана и который, по некоторым сведениям, был обязан Я.М. Юровскому жизнью{67}.

Далее в биографии Я.М. Юровского присутствуют так называемые «белые пятна», так как именно в этот период своей жизни он практически отходит от революционной деятельности, занимаясь исключительно коммерцией. А в качестве оправдания сему факту он впоследствии напишет в автобиографии, что: «В Екатеринбурге до Февральской революции связи с организацией не имел, так как в силу своей работы находился на виду у жандармерии и полиции, куда меня очень часто таскали», а также то, что: «В Екатеринбурге жандармерия ко мне все время придиралась, требовала сфотографировать заключенных и т. д.»{68}.

В 1915 году Я.М. Юровский во избежание своего принудительного переселения в Чердынский уезд Пермской губернии требует призвать его на военную службу. И это, несмотря на то, что в свое время он был начисто забракован военно-врачебной комиссией в связи с имевшимися у него хроническими заболеваниями: туберкулезом легких, ревматизмом и язвой двенадцатиперстной кишки. Непосредственную помощь в этом деле ему оказал один из членов означенной комиссии – ординатор Екатеринбургского Военного Лазарета К.С. Архипов, дружба с которым будет связывать Я.М. Юровского и после захвата власти большевиками. По его совету Я.М. Юровский записывается в местное Государственное Ополчение, откуда, как пояснил его новый знакомец, ему с его «букетом болезней» не составит труда перевестись в Фельдшерскую Школу, убив тем самым, как говорится, двух зайцев: избежать отправки на фронт и остаться в Екатеринбурге.

Начав таковую в дислоцирующейся в Екатеринбурге 698-й Пешей дружине 56-й бригады 3-го корпуса Государственного Ополчения{69}, Я.М. Юровский по совету К.С. Архипова поступает в Фельдшерскую Школу, по окончании которой он по его же протекции распределяется на должность Фельдшера Хирургического отделения Екатеринбургского лазарета. Причем того самого отделения, которым заведовал доктор К.С. Архипов.

С первых дней Февральской смуты Я.М. Юровский активизирует свои пораженческие настроения. Со свойственной ему энергией он активно включается в революционную борьбу, полностью отдавая себя пропагандистской и организационной работе, в которой зачастую использует самые гнусные и подлые приемы, как, например, кормление больных гнилым мясом с целью вызвать недовольство последних в адрес персонала лазарета.

Из протокола допроса А.И. Белоградского от 22 июля 1919 года:

«Я знал врача Кенсорина Сергеевича Архипова. Он работал в 1916 г. в качестве ординатора в Екатеринбургском местном военном лазарете. Он работал в хирургическом отделении. Я про него могу сказать следующее. Он, как мне известно, не имеет диплома об окончании высшего медицинского учреждения и получил звание врача по Монаршей милости в войну, как лицо, прослушавшее 10 семестров. Он умел и мог работать. Но на нас врачей (я в этом лазарете был старшим врачом, когда там работал Архипов) он производил странное впечатление. Это был резкий, дикий человек. Говорит-говорит и обязательно спорит какую-нибудь дичь. Это был неуравновешенный человек, резкий неврастеник. Он ушел от нас в 1916 г., но куда, я не знаю{70}. По моему мнению, когда началась революция, его не было в Екатеринбурге. Он был где-то на стороне, но где именно, не знаю.

Юровского я тоже знал. Это крещеный еврей, ротный фельдшер. Он был в близких отношениях с Архиповым. Оба они были в одном отделении. Что их сводило, я не знаю. Но близость их была заметна всем. В то время у нас была субординация. Ротный фельдшер был в повиновении у врача. У них же отношения были особые: близкие. Тогда Архипов как-то заболел воспалением легких. Говорили, что около него неотступно находился Юровский. Я сам тогда как-то навестил Архипова и видел там у него Юровского. Политического облика Архипова и Юровского я не знаю: я был для них человеком определенным – монархист, и они при мне держались замкнуто.

Когда произошла революция, Юровский сразу всплыл на поверхность. Он был избран командой лазарета в совет рабочих депутатов. Первым делом он стал мутить у нас в лазарете: гнилым мясом кормил больных. Ничего из этого у него не вышло. Тогда он взял у нас двухмесячный отпуск и куда-то пропал. Я уехал после этого на Кавказ и вернулся к осени. Произошел большевистский переворот: Юровский попал в заправилы у екатеринбургских большевиков. Что он у них делал, я не знаю, но он втирался везде, как было слышно, и, в конце концов, попал в коменданты дома Ипатьева»{71}.

Не менее интересное дополнение к характеристике Я.М. Юровского дает и В.П. Аничков:

«Юровского, впоследствии сыгравшего главную роль безжалостного палача Государя и его семьи, я немного знал еще до революции. Он имел небольшую моментальную фотографию, и раза три моя семья снималась у Юровского.

В первый же день, как только образовался Комитет общественной безопасности, ко мне подошел Юровский и вручил пятьсот рублей вместе с подписным листом.

– Эти деньги я собрал среди местного еврейства для нужд Исполнительной комиссии. Прошу принять и выдать квитанцию.

Второй раз он обратился ко мне с просьбой выдать ему как уполномоченному Советом рабочих и солдатских депутатов мандат на занятие под совдеп дома Поклевского-Козелла.

Мне очень не хотелось давать ему это разрешение: Поклевский-Козелл состоял членом совета нашего банка, и я был с ним в дружеских отношениях. Поэтому я предложил Юровскому остановить свой выбор на каком-нибудь другом особняке.

Но он, придя на другой день, настаивал на выдаче мандата именно на этот дом.

– Да чем он так вам понравился?

– Не мне, а совдепу. Мы постановили занять его во что бы то ни стало, потому что Поклевский-Козелл всегда предоставлял его в полное распоряжение всех губернаторов и высоких чиновников, приезжавших в Екатеринбург. Пусть же теперь окажет гостеприимство и нашему совдепу.

Пришлось выдать мандат на занятие верхнего, парадного этажа»{72}.

В марте 1917 года состоялось первое заседание Совета солдатских депутатов, на котором были избраны полномочные представители полков Екатеринбургского гарнизона. Единогласным решением всех собравшихся представителем от Воинской команды Екатеринбургского лазарета был избран Я.М. Юровский. А после того как 23 марта 1917 года бывшие военнослужащие воссоединились с местными пролетариями, Я.М. Юровский поднимается на новую ступень власти и становится депутатом Екатеринбургского Совета рабочих и солдатских депутатов, в котором он занимается организационной работой, направленной на налаживание работы этого нового органа власти.

После захвата власти большевиками в Екатеринбурге в октябре 1917 года Я.М. Юровский становится одной из самых видных фигур, совмещая сразу несколько ответственных постов в новых структурах партийных и советских органов Урала.

Вот далеко неполный перечень некоторых его должностей и назначений (не считая участия в работе различных отделов и комиссий), занимаемых им с 1917 по 1918 гг.:

– член Военного отдела Екатеринбургского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов;

– Председатель Следственной комиссии Уральского Областного Революционного Трибунала;

– Товарищ Уральского Областного Комиссара Юстиции;

– Заместитель заведующего охраной города Екатеринбурга и др.

Наряду с этим Я.М. Юровский занимал еще и ряд выборных должностей, являясь членом Екатеринбургского Городского и Уральского Областного Исполнительного Комитета РКП(б), а также членом Бюро Екатеринбургского Комитета РКП(б).

Но в дополнение к занимаемым должностям Я.М. Юровский получает еще одну, к которой приступает 4 июля 1918 года. С этого дня он вступает в должность Коменданта Дома Особого назначения (ДОН), которая менее чем через две недели принесет ему «славу главного цареубийцы», главенство в которой он будет вынужден отстаивать до конца своих дней…