Читать книгу Обратно в настоящее - Юрий Жуков - Страница 7

Архив был еще закрыт. Морис спустился на первый этаж и решил выпить кофе у Филиппа. Людей не было. Филипп и две его работницы еще издали просияли улыбками. В углу зала, за столиком с книгами, сидел единственный посетитель, с пышной шевелюрой и аккуратной черной бородой. Жерар узнал профессора Можерини.

Морис вдруг обнаружил, что он не готов к диалогу. «Я не выспался! – сказал внутренний голос. – Р-р. Фу! Это уже шизофрения». Жерару захотелось спрятаться, но пятиться назад было поздно, он уже «засветился». Филипп улыбался. Стоять было глупо. Жерар сделал решительные шаги к стойке и, кривовато улыбнувшись Филиппу, заказал кофе. Можерини посмотрел на него взглядом, лишенным каких-либо эмоций. «Сейчас подойду и выложу ему все!» – заявил Жерар сам себе. Походка Жерара не отличалась раскованностью. Уже возле столика с книгами он ощутил, что уверенность его поубавилась и сосредоточенно взялся рукой за спинку стула.

– Доброе утро, доктор Жерар! – приветствовал Можерини Мориса.

– Мое почтение, профессор. У Вас сегодня экзамен?

– Нет, – ответил Можерини безразлично-спокойно. – Я приехал, чтобы поговорить с Вами.

Жерар не ожидал такого поворота.

– Со мной? О чем?

– Вы присядьте, доктор, прошу Вас. Филипп уже несет Вам кофе.

У Жерара не получалось открыть пакетик с сахаром. Можерини даже не улыбнулся, он повернул свои прозрачные глаза в сторону книжной полки.

– Доктор Жерар, мне кажется Вы сами хотели сказать что-то?

Эти слова подействовали на Мориса благотворно.

– Скажите, профессор… считаете ли Вы нормальным, когда деятельность политиков направлена против людей? – начал он издалека.

– Конечно нет.

Жерар ожидал другого ответа. Он продолжил:

– Мне, как историку, хорошо известно какую изнанку может содержать политическая деятельность. И… проще говоря, мне достаточно много известно о том, что произошло весной 1947 года в 14 арондисмене при попытке строительства глубокого метро!

Жерару полегчало. Можерини безучастно смотрел куда-то вдаль.

– Я тоже немного знаком с историей, – сказал он. – Но в другом ключе. Ваши знания достойны всякого уважения. Но Вы, как и большинство, привыкли считать историю сводом больших и малых детективных сюжетов, где следует кого-то выводить на чистую воду. Безусловно, это есть в политике. Однако, тот, кто занимается серьезной политикой, а не политическим экстримом, хорошо осознают, что в мире не все так просто. Даже Робин Гуд это понимал и в своей борьбе с шерифом редко переходил опасную черту. То, с чем Вы столкнулись, не имеет политического, тем более, детективного контекста.

– А-а… Но Вы…

– Я уфолог, доктор Жерар.

– У меня нет оснований Вам доверять, профессор. Все события, связанные с каким-то аномальным объектом, с пропажей газет, с уничтожением компьютера мадам Моруэн, совершенно омерзительны и имеют как раз явно детективный характер, хотя и с мистическим оттенком.

– Вот здесь Вы подошли ближе к сути, коллега. Только «мистический» – это ощущения. Я бы заменил это слово на «парадоксальный». Но это, месье Жерар, с точки зрения обыденности и повседневности. А имевшие место происшествия лучше рассматривать в контексте историческом, религиозном или философском. Насчет отвратительности некоторых моментов я могу с Вами согласиться, но могло быть отвратительней, если бы все было пущено на самотек.

– Это угроза?

– Вовсе нет. Просто иногда половина знания бывает гораздо хуже, чем полное незнание.

– Например?

– Например: если бы основатели третьего рейха не получили какую-то информацию о технологии создания сверхчеловека, то в истории могло было не быть Освенцима и Бухенвальда.

Морис задумался.

– Это как-то очень туманно, профессор Можерини. Какая-то информация… Нет конкретики. О знании чего… о какой информации Вы говорите, профессор? И что, позвольте, теперь делать мне, когда я… мы, вместе с сотрудниками архива, попали в эту «пара… парадоксальную» переделку?

Можерини посмотрел совершенно прямо.

– Одно из двух, – сказал он. – Или вычеркнуть ее из памяти, или идти до конца.

– Что это значит, до конца?

Морис опять ощутил двойственность своего положения. Замечательный шанс забыть всю эту «пара» и вернуться к своим мирным исследованиям блокировался сверлящей как зубная боль мыслью, что «вычеркнуть придется и Полетт Нэди, и Анни Моруэн, и свое достоинство мужчины, и мораль… короче – свою человеческую личность…» Голос Можерини прервал внутренний диалог Мориса.