Читать книгу Бесцельное парение над полем - Юрий Катаев - Страница 3

Сверкает снежным, эфемерно-голубым

Всем существом направленная к небу

Крыша.

Над ней застыл,

Откинувшись назад надменно,

Месяц.

И я, с авоськой

Проходящий мимо,

Несущий лёгкий холод под одеждой.

Кремля горящие рубины

Видны в старинное окно,

В уснувшем коридоре длинном

Сейчас уютно и темно.

Раздался тихий звон курантов,

И, чутко слыша перебор,

Как инструмент без музыкантов,

Им отозвался коридор.

И у окна, вполоборота,

Со взглядом в заоконность, вдаль —

Моя случайная забота,

Она ли это, не она ль?

Ладонь замедленно стирает

Туман с холодного стекла,

И, обновлённая, сияет

Москвы ночная кабала.

Рядом со мной, земли почти не касаясь,

движется

это непонятно как устроенное

существо,

цельно прекрасное

от мизинчиков ног и до макушки,

восторженное,

и почему-то глядящее на меня

из своего иного,

воздушно-искрящегося мира.

Как странно картинка окружающего

движется относительно неё,

как странно взаимопонимание на полуслове

приподнимает нас над действительностью.

Серое небо, тёплая сушь —

Воздуха будто нет.

Словно водой разведённая тушь,

Дня приглушенный свет.

Замкнут окружностью камерный мир,

Коконом оплетён,

Звуки – как в комнате, слуху мил

Их угасанья звон.

Вновь возбуждает неяркий день

Легкую дрожь в груди,

Сердце, обычную сбросив лень,

Медной струной гудит.

Повсюду ностальгическая серость

Теплом безветрия о прошлом говорит.

Оттаявшая, дышит влагой прелость,

Обломками заброшенных орбит —

Когда-то было новым, но остыло,

Забылось в угасающих мирах.

Обыденно, без видимых усилий,

Исходит мир в воспоминаний прах.

Но по дворам, по снам-диагоналям,

Так радостно и трепетно идти,

Как будто ты не угождаешь далям,

А сам собой являешь все пути.

Холодная плоскость неба

С холодной плоскостью луга

Сближается у горизонта,

Врезаясь в лесную чащу.

Из чащи, из чёрной щели,

Волной изливаются травы,

Над выпуклой гладью которых

Широкой рекою – ветер.

Чересполосица туч белёсых,

Лиловых и розовых даже

Ровно подстрижена ветром,

Просвечивает в разрывах

То синь, то бледная зелень.

От кашки душист, темно-зелен

Травяной ковёр под ногами,

Прилечь на него, и ветер

Будет выше, и станет тихо.

Туч надвинулась низкая тяжесть,

Полумраком наполнила дом,

Подоконника белая плоскость

Потеплела, приблизилась вдруг.

На окне плотным пурпуром вспыхнул,

Переполнился внутренним светом

В интерьере, как в раме, цветок.

Спокойствие – неслышный дождь,

Ненужность – улицы пустые.

Легко и ясно сквозь озноб,

Шаги, шаги, шаги простые.

Асфальта лента, лужи, пруд —

Пустые, светлые провалы,

Клочки небесной седины,

Разбросанные как попало.

Меж ними мокрой чернотой,

Как островки средь океана, —

Осколки плоскости земной,

Деревья, крыши, люди, камни.

Большой до неправдоподобья,

Как на каналах корабли,

С горы спускается автобус,

И мимо брызгами пылит.

Жёлтая площадка скошенного поля,

Далеко и низко – рощи купола,

Брошенный небрежно через поле пояс

Зеленью дороги замер до утра.

Всюду неподвижность и объёмов чёткость,

Всё вокруг застыло зеркалом пруда,

Как мое сознанье памятью о чем-то

В медленном теченьи мыслей в никуда.

Вздрагивают листья от ударов

Серо-беспросветного дождя

Между рам, распахнутых наружу,

Реющих на петельных гвоздях.

Тянет свежим холодом из сада,

Комната, наполненная им,

Порождает неподвижность взгляда

И снимает мышечный зажим.

Вздрагивают листья от ударов

Серо-беспросветного дождя,

Мокрым, крашеным металлом замер

В тупике вагонный порожняк.

То упруго нарастает, то стихает шум,

Словно долгое шипенье пенистой волны —

Воздух через сито листьев цедится с трудом,

Затихают в крепких путах ветра скакуны.

И протяжное шипенье купола листвы

Единит в потоке пенном радость и печаль —

Широко и отстранённо жизнь и смерть видны,

И ознобом пробегает через мысли даль.

Вот, описав полукруг

Под небом лилово-серым,

Вспыхнул контрастом луг,

Зазеленел без меры.

Темен, тяжёл горизонт

Над луговым сияньем.

Край косогора – фронт,

Тьме противостоянье.

Согнутые в дугу,

Жёлто-усталого тона,

Тёмные на лугу,

Копны стоят просторно.

Слева и справа – лес,

Чёрный на расстоянии.

Все далеко окрест

Замерло изваянием.

Это я сижу на траве,

Словно глиняный будда,

И ощущаю свет,

Льющийся ниоткуда.

В предвечернем полусвете

Полусном покой разлит.

От движенья снежной сети

Город, кажется, летит.

Виден Кремль – обычно, близко.

Мост, безлюдность, тишина.

И гудит легко и низко

Нереальности струна.

Поздний вечер, бесконечный изумруд

Стынет через чернь коряжистых деревьев

Так высок, так невозможно крут,

Что и я, и жизнь моя – всё вчерне.

Пламенеют капли облаков,

Редкие в бездонности громадной,

И освобождаюсь я, как от оков,

От людских оценок лжеотрадных.

Колеи извилистая темь,

Лужи, отражающие небо,

Леденеют, и стою я с тем,

Что я есть, очищенный, нелепый.

Улица скользнула вниз, асфальтом

Разрубив одноэтажный быт.

Головокружительное сальто,

И вдали – лесной, спокойный вид.

Запредельно поздний час давит тишиною

И переполняет вас ясностью, покоем.

И, откинув на ковер голову чужую,

Вы глядите на окно и луну большую.

И любой предмет глядит, став одушевлённым,

То надменно, то с тоской, то самовлюблённо.

И не одиноко вам и не бесприветно,

Ведь, такой же вы предмет средь других предметов.

И душа через глаза входит и выходит,

А затем – через окно, и по свету бродит.

И свободно сутью всей можно обратиться

И в свечение луны и в окна частицу.

И над подоконником, лунно освещённым,

В вас вселенная войдёт сном раскрепощённым.

Изогнувшись пролетает

Прямоугольником платформа,

И отчаянно мелькают

То заборы, то стволы,

Замедляясь, оставаясь,

В бесконечности теряясь,

Перемежаясь то просёлком,

То стеклом речной воды.

Окно в засохших грязных каплях,

Как прилив-отлив вагонный:

Дальше, ближе, ближе, дальше —

Гипнотический затакт.

Я себя почти не вижу,

Словно над пустой скамьёю

Только суть моя повисла,

Плавая вагону в такт.

Диагоналями промчался,

Гулким грохотом растаял

Чей-то мост, мне безразличный,

Чья-то жизнь – я лишь экран.

Только суть моя качнулась,

Только скорость, только странный,

Под качающейся пломбой,

Металлический стоп-кран.

Как бледно, нежно и прозрачно небо,

От лёгкой зелени до розовых тонов —

Прозрачный лед над покрывалом белым,

Над кочками покинутых домов.

На все четыре стороны – свобода,

Оторванность от суетных дорог,

И смертным безразличием природа

Пронзает остывающий мирок.

И непонятно, поднялось ли солнце,

На горизонте облачная муть.

Сквозь ледяное, мутное оконце

Проходит холод, проникая в грудь.