Оглавление
Юрий Казарин. Культура поэзии – 2. Статьи. Очерки. Эссе
2013
Она летела
Разведка пленом
Я знаю этого коршуна
Не зарывай
Крупнее жизни
До пятой музыки
2014
Война в войне
Голое имя
Вкус глины
Когда вода напьётся
Господи, сфотографируй нас…
Культура поэзии: новая просодия
Молния в сверчке: время и время
Сквозь себя
Продлиться навсегда
Пчела ползёт по небу
Главный забор
Предисловие к слову. О стихах Петра Чейгина
2015
Такое место
Лодка Владимира Казакова
Детские молитвы
От Бога и до Бога
Память памяти
Сердце любит сердце. Поэзия ключевых слов
Внутреннее небо
«Свобода воли стоит на боли…»
«Я дал тебе алфавит»
«Я не желаю Родины иной…»
Стихотворенье молчаливо
2016
В числе единственном и одиноком…
Чем тебя я вижу…
Волчьи изумруды
Особенно – собака
После плача перед песней
Песня и песнь поэта Вадима Месяца
Всё сделано из Бога. Стихи Андрея Ильенкова
Мой важный поэт
Так любить – что в лицо не узнать
Вечность и нежность
«Откуда нас души любимые видят…»
Нас занесло неведомо куда
Спички для снега
Семь голубей
2017
Жертвенность и самосуд
Седьмая – Майя Поэт Майя Никулина
Семь Заболоцких
Ласточка Набокова
Отрывок из книги
Она летела. По ветру. Шляпа. Сначала я снял её (аккуратно и вверх, строго вертикально, как крышку с кипящей кастрюли) с головы моего спутника, а потом подбросил со всей матушки, вернее – забросил в ветер, – и она полетела. Бреющий полёт шляпы. Так себе шляпа: почти котелок, даже не старомодный, а уже невозможный. Городской ветер опустил её на дорогу и покатил дальше, на север, по ул. Мамина-Сибиряка, – покатил, как колесо, чёрно-серую, навстречу потоку машин. И – оп: тяжёлая серебристая «Волга» (не «Мерседес» и не «Лексус»), а наша родная «Волга» прихлопнула её передним левым колесом – и шляпы не стало. В магазине спорттоваров я купил моему спутнику бейсболку. И она ему очень понравилась. Хотя и шляпу было жаль, папину, древнюю, шик промзоны, выходной аксессуар, который надевали на плешивую башку, когда отправлялись в магазин, в аптеку, в кинотеатр или в Управление шахты.
В каждой деревне, в каждом селе, в посёлке, в небольшом городке (о мегаполисах молчу) есть свой достопримечательный дурак. Дурачок. Убогий. Юродивый и т. п. Мой товарищ как раз был человеком такого склада и сорта: мой сосед по Каменке. Низкорослый мужичок (ростом с сидячую собаку, – как говаривает мама Наташи), с близко друг к другу посаженными глазами, почти птичьими («Скрипцы прилетели», – говорит он обычно вместо «скворцы»; так оно и есть: скворцы вечерами сидят с набитыми животиками на деревенских алюминиевых, с узлами, проводах – и скрипят). Молчаливый. Почти не здоровается (ни с кем): зыркнет жёлтыми сталинскими глазками – всё, считай поздоровался. У него была сестра. По вечерам они ставили на старенький проигрыватель пластинки (винил) и орали – подпевали – перепевали «Валенки-валенки» и «Я под горку шла…». Сестра его в прошлом году замёрзла, пьяная, насмерть в сорока шагах от моих ворот: села в сугробик и уснула. Навсегда. Маленькая, полненькая пушистая такая тётка. Я посадил на том месте, где она в моей памяти спит до сих пор, вербу – тоже маленькую, хорошенькую, пушистенькую.
.....
Тишина длилась ещё с минуту. А потом… В общем, окончания праздника я не помню.
В России в те поры (и до двухтысячных) меня всегда и всюду представляли так: Ю. В. Казарин, доцент (потом профессор), член СП СССР (потом СПР), поэт. Недоумения или разочарования в глазах новознакомцев я не замечал вплоть до двухтысячных годов новой эры посткнижной и тотально денежной русской цивилизации…
.....
