Читать книгу Затмение. До и после. Тетрадь 26 - Юрий Киреев - Страница 5

Давно ли фюрер на весь мир

Так унаваживал эфир:

Скотам славянского лица

Под знаком пули до конца

Знать запретить свой алфавит.

Там Рейху крах, там динамит.

Всем всё забыть. А кто так смел —

Через повешенье расстрел!

Давно ли так взаправду было?

Да вот оно, смердя, и всплыло.

Под юрисдикцией закона,

Словно клопы, полезли клоны

Давно растоптанных штандартов —

Теперь вот школьные стандарты.

Но есть в программе новизна.

Ведь выпускник обязан знать

Про туже альфу и омегу

Совсем не так, как Е. Онегин.

Не кое‐что, а ничего

Вождям ЕГЭ на торжество.

Так что пускай нетленный фюрер

В делах не халтурит,

А наградит «Крестом железным»

«Майн кампфу» преданно полезных.

А если что – то не ударит,

А по‐гестаповски одарит

За торможенье превосходства

Над непокорным русским скотством.

Голова не болит, она кость.

Но кусает другая косность.

Косоглазый поплёлся вкось,

Посмотрел потому что косо.

А бывало и косоглазый

Не косился, косясь на Арбат.

От какой же такой заразы

Стал коситься великий примат?

Покосилась углами деревня.

Город в гильзах без пуль утонул.

И, косясь на макушки деревьев,

Кто‐то первым с тоскою взглянул.

Но взбираться не бросился Дарвин.

Самому ль себе наперекос?

А кто сверху косится – недаром

У того голова не подарок,

Но почти стопроцентная кость.

Так в чём же дело? Дело дрянь.

Все понимают, но молчат.

И те, кто отданы на дрань.

И те, кто предал Ильича.

А кожу с третьих так дерут,

Чтоб до кости, наверняка.

За дранку дорого дают.

Жируй, народ, живой пока!

Но знаменосцы кумача

Возмущены. Проводят съезды.

И с лоскутами у плеча

Штурмуют к выборам подъезды

Вот так вожди электората,

(А если нет, то, кто ещё же?)

Несут протестные плакаты,

Как имплантат, авось поможет.

Пальцы прибыли – не крыша.

Золотой песок иссяк.

Оказалась правда грыжей

Планам наперекосяк.

Повезло ли, нет ли рынку,

Но прожорливый дефолт

Опростал до дна корзинку,

Уминая смертный фонд.

Но смягчилась смерть. На кризис

Разменялась. В чём секрет?

Правит бал протестный вызов.

Только с буйных прока нет.

И режим, тряся сорочкой,

Банкам выделил на смерть,

Миллиардною примочкой

Успокаивая всех.

Озадачила ль? Насколько?

Та примочка? Что кривить?

Называется настойкой

Беспредела на крови.

Про змейство подколодное

Глазам своим не верь.

Да, человек – животное,

Но чтобы зверем – зверь?

Ведь стала правдой мистика

И сжались кулаки.

У милого пушистика

Прорезались клыки.

Прошлась по сердцу ссадина.

Невиданная впредь.

«Убейте! Бейте гадину!».

И убивали ведь.

Кровавой непогодою

Пролезла в князи мразь.

И назвалась свободою,

В концлагерь обратясь.

Чем дальше трёп, тем больше слов.

Прожекты дело заменили.

Безверье стало ремеслом,

А в просветителях – темнилы.

Так что ни день – черней арапа.

И невдомёк по поясам

По часовым с утра на запад

Морское яблочко сплясать.

Да, обронённое в Цусиме

Оно коленце обновит

И по просторам нано Рима

Дрожь пробужденья пробежит.

Но нет! Над сонной перспективой

Метнулась тень – то рухнул крест.

И как трофей в бузе блудливой

Лежит на выброс крест протест.

От либеральной преисподней

Толпа науськанных девиц

Из кожи выпрыгнув исподней

Спилила крест.

Так вот он либеральный шабаш!

На срезе млечного креста,

Струясь, алела кровь Христа,

А рядом оголялись жабы.

Так и ежу понятно вроде:

Гони волну! Но почему

Не гнев, а трёп в народе ходит

Про голозадую чуму?

Режим наглеет раз от разу.

Протест на нет сошёл почти.

Так метастазу метастазой,

Как видно, принято лечить.

Но негатив по негативу

Не могут выдать позитив.

В застое лишь даёшься диву,

Как смерть толчётся позади.

А впереди опять засада

И кто‐то выкрикнет: «Айда!».

И толпы ринуться туда,

Где на просторах шоколадных

Телят ещё не пас Гайдар.

Собрался кворум духом чистых

И из несбывшихся идей

Стал высекать посильно искры

Над тусклой памятью людей.

Но чуть затеплился неспешно

Мартен неблизких перемен,

Гей пей убей с кривой усмешкой

Полез на танк у белых стен.

Свои по вражеской отмашке

Снабдили куревом своих

И кворум с первой же затяжки

Всё понял, сплюнул и затих.

Гей бей убей насупил брови

И бросил снайперов чужих

По не остывшим рекам крови

Сплавлять мишени пуль своих.

Пройдут года, эпохи, эры

И там в какой‐то светлый день

Толпа стрелков по СССРу

Другую выберет мишень.

И соберётся новый кворум.

И рухнет в краску со стыда.

Это с какого перебора

По не опознанным просторам

Руси бродили гей стада?

Стала жизнь, как масло с салом

Поточней не скажешь вслух

А залесть на башню мало:

Аж захватывает дух!

Стала жизнь… Но где малина?

И пропал Хороший ГОСТ?

Скушал всё свободный рынок.

Вместо выгона – погост.

Стала жизнь – не стало права.

Даже права умереть.

Стало общею забавой

Счастье смертное иметь.

Чей черёд? Вопрос особый.

И особый не спроста.

Для возвышенной особы

Впору лобный пьедестал.

Лобный, нет ли? Важно ль разве?

Но впервые от веков

Пьедестал стал местом казни.

И хранилищем венков.

А власть дремотно не бродила.

Она в бушлате неспроста

Бычок рассветный прикурила

От искры смольного костра.

Язык костра лизнул в полмира

А заодно прожёг бушлат.

Так перестройка на помины

Бушлат дожёвывать пришла.