Читать книгу Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников - Страница 33

О своей работе в гараже и прибытии на мойку грузовиков с военными грузами из Германии Юрий рассказал Сильвестру. Как и о событиях на аэродроме во второй день Пасхи.

…С утра шёл проливной дождь, к полудню он прекратился, но небо оставалось затянутым облаками. Полёты отменили. Где-то во второй половине дня у огромных ворот бетонного ангара собрались, оживлённо беседуя, известные в стране авиаторы: заслуженный лётчик Бызу Кантакузино, не менее знаменитый военный лётчик капитан Папаны, выделявшаяся крестьянской внешностью первая парашютистка в стране Смаранда Брыеску и необычайной красоты с изысканными манерами спортивная лётчица лет тридцати Ирина Бурная. За лихость полётов её прозвали «Ирина Дурная». Румыны не понимали значения её изменённой фамилии.

Однажды на большом авиационном празднике на аэродроме Быняса Ирина Бурная в присутствии короля Карла II, министров и зарубежных гостей совершила такой рискованный полёт, что газетный листок в специальном вечернем выпуске назвал его «полёт на вершке от земли вниз головой».

Лётчица выполнила его на биплане «Бюйккер-Юнгмайстер», по слухам подаренном ей германским рейхсминистром авиации Германом Герингом, будто бы находившимся среди гостей.

Поговаривали, что она якобы была дочерью генерала бывшей Российской империи. Потрясающий шарм, изысканность, аристократизм сочетались в ней с добродушной простотой. При встречах с лётчицей курсант Россетти вежливо кланялся и получал в ответ воздушный поцелуй. Если доводилось видеть её вблизи, особенно когда она поднималась в свой самолёт, у Юрия перехватывало дыхание, настолько красива и обаятельна была Ирина.

Знаменитостей, собравшихся у ворот ангара, забавлял смешными рассказами Ионел Ферник – прославленный парашютист и одновременно ведущий инженер авиационных заводов «ИАР» («Industria Aeronautica Romana»).

Бессарабский земляк переспросил у Юрия название завода и тут же записал его. Затем спросил:

– Вы знакомы с инженером?

– Здороваемся, улыбаемся друг другу, не более… К тому же он ещё и талантливый композитор. Его песни транслирует бухарестское радио, а знаменитую про позднюю осеннюю ночь[5] напевает вся страна…

– Он знает, что вы курсант?

– Наверняка! Иначе почему нахожусь на аэродроме, да ещё в лётной форме?

– И фамилию знает?

– Вряд ли…

Сильвестру, поморщившись, промолчал. Юрию Россетти это не понравилось.

– Ко всему, – заметил он, – Ферник слывёт весельчаком и необыкновенным рассказчиком анекдотов.

…У собравшихся у ангара было веселое пасхальное настроение, все смеялись. В разгар веселья почти вплотную к ангару, что категорически запрещёно, подкатили две шикарные машины; на бампере первой из них вместо номерного знака поблескивала золотом королевская корона. За рулём сидел сын Его величества короля Румынии великий воевода де Алба Юлия Михай. Он подошёл к авиаторам, сдержанно и почтительно его поздравили традиционным «Христос воскрес»; Михай ответил: «Воистину Воскрес».

Обрисовывая Сильвестру внешность наследника престола, Юрий восторженно отозвался о его светло-коричневом спортивном в тонкую клетку с накладными карманами пиджаке и широких брюках в стиле «гольф», чулках в узорах, коричневых ботинках на толстой подошве.

Из второй машины вышли двое молодых парней и две миловидные девушки. Почтительно раскланявшись с Ферником и его окружением, остановились неподалеку.

В бетонном ангаре № 1 стояли спортивные самолёты Михая и его дядюшки – брата монарха, принца Николая, частого посетителя пилотажной школы. Обычно, когда он ещё был далеко, до аэродрома уже доносился рёв его гоночной машины с длинным капотом, с обеих сторон которого сверкали большие хромированные выхлопные трубы. В ангаре начинала суетиться солдатская охрана.

Ферник был в ударе и продолжал сыпать анекдотами. Запомнился один из них. «Накануне праздника Пасхи на тротуаре главной столичной улицы Каля Виктории перед входом в ресторан высшего разряда «Корсо» выставили две корзины с крашеными яйцами. Одна с крупными по 2 лея и 50 банов за штуку, в другой – мелкие яйца по 2 лея. Мимо корзин прохаживались две курицы. Та, что больше ростом, ткнув крылом свою тощую подружку, гордо заявила: “Гляди, какие у меня крупные яйца! 2 лея и 50 банов за штуку, а твои всего 2 лея!” Курица, что поменьше и на вид тощая, без всякой зависти рассмеялась: “И не подумаю за какие-то там 50 банов рвать себе задницу!”»

Присутствующие от души смеялись. Юрий заметил, что далёкий от мирского балагурства Михай призадумался: видимо, до него не сразу дошёл смысл анекдота, затем наравне с остальными долго до слёз смеялся.

Юрий, пересказав анекдот Сильвестру, не без удивления отметил, что его обычно сумрачное лицо расплылось в неподдельной улыбке. «Наверное, впервые в жизни», – подумал Юрий, и тут же добавил с сожалением:

– Я тоже хохотал, стоя у ворот ангара вместе с другими курсантами, пришедшими в пасхальный день на аэродром, но меня удручило…

– Что? Что именно? – потребовал обеспокоенный Сильвестру.

– Михай. У него на галстуке свастика… Крохотная. Золотая!.. А я-то симпатизировал ему! Молодой, мой ровесник, спокойный, незаносчивый. Не то что его дядюшка принц Николай… Этот всегда шумливый, готовый полезть в драку, если на перекрестке не пропускали его гоночную машину.

Старик и вида не подал, что его заинтересовало это сообщение, но уже на следующий день он вновь объявился в пансионе. Был поздний час, Юрия разбудила прислуга – девушка-немка.

Сонный, в одних трусах, босиком Юрий поспешил во двор. Сильвестру, оказывается, искал его в гараже, где по ночам он подрабатывал мойщиком автомобилей. На территорию, заполненную немецкими грузовиками, дядюшку не впустили, сказали, что мойщик Россетти уже ушёл.

Убедившись, что поблизости никого нет, Сильвестру тихо спросил:

– Вы на самом деле видели ту штучку на галстуке сынка самого главного в стране?..

– Свастику? Так мне показалось. Мог и ошибиться. Не рядом же стоял…

– Но откуда вы знаете, что она золотая? – вопросом на вопрос ответил Сильвестру.

Юрий было замешкался, не находя спросонья разумного ответа. Поразмыслив, ответил:

– Неужто завтрашний глава страны будет носить медный фашистский значок? Да ещё на галстуке?! Крохотный, чуть больше ногтя мизинца. Сомневаетесь в достоверности? Что-нибудь случилось?

Вместо ответа Сильвестру прошептал парню в самое ухо:

– Откуда вы знаете, что у наследника престола значок золотой?

Настойчивость старика вывела сонного парня из равновесия:

– В следующий раз, когда этот господин появится у нас, непременно спрошу его об этом. И потребую показать пробу! Должна же она быть! Устроит это вас? Что ещё нужно для подтверждения?

Старик нахмурился. Назначив день встречи, ушёл, не попрощавшись. При первой же встрече Юрий попросил у Сильвестру прощения за недозволенную резкость.

Мог ли кто-нибудь предположить, что разговор Юрия с Сильвестру весной 1939 года в Бухаресте о фашистском значке на галстуке наследника престола Румынии Михая откликнется спустя годы?

В авиашколе всё ладилось. У курсанта Россетти установились хорошие отношения с инструктором полётов, коллегами, новыми знакомыми. Помимо того ему повезло: он начал учебные полёты не так, как другие, на биплане «Флет», а сразу на небольшом и компактном моноплане «Икар». Благодаря главному механику ангара господину Урсу. Курсант Россетти души не чаял в его громоздком, с допотопным мотором мотоцикле с коляской и запасным колесом на багажнике. Приводил его в порядок, до блеска натирал металлические части и заправлял чистейшим авиационным бензином по самую пробку. Только масло доливал сам господин-шеф механик.

Такое общение укрепило знакомство, незаметно переросшее в дружеские отношения. Однако это отнюдь не сказывалось на требовательности механика ко всем без исключения курсантам.

Юрий, памятуя о своём бессарабском происхождении, старался ничем не выделяться среди курсантов, держался скромно, несколько в стороне от товарищей.

В ангаре больше, чем на теоретических занятиях, доминировали порядок, чёткость, исполнительность.

Услышав ещё издалека шум глушителя мотоцикла главного механика, люди тотчас же подтягивались и поспешно убирали в ангар всё лишнее, что могло бы вызвать раздражение шефа. Его побаивались, хотя он и не был излишне требователен. Но порядок для него был незыблемым.

При появлении господина Урсу часовой с винтовкой у входа в ангар замирал в стойке смирно, громко щёлкнув при этом подковками каблуков. Кстати, и курсант Россетти скопировал такое приветствие. Этот ритуал настолько вошёл в привычку, что даже знакомясь и подавая руку людям гражданским или девушкам, он одновременно щёлкал каблуками.

Вскоре вместо обаятельного румына инструктором полетов назначили прибывшего из Германии чопорного, индифферентного, в «цивильной» одежде немца. «Герр оберлойтнант», как его называли в ангаре, отнюдь не скрывал своей принадлежности к «люфтваффе». Напротив, бравировал этим. Румынский язык давался ему с трудом. С Россетти изъяснялся на немецком. В лицее он был вторым иностранным языком после французского. В разговорной немецкой речи Юрий поднаторел во время работы у немецких крестьян в деревне Александрфельд.

И всё же нелегко было разобраться в весьма ценных объяснениях, связанных с взлётом самолёта. Подробности его посадки изучались на втором этапе школьной программы.

Бывали случаи, когда шеф-механик Урсу подвозил на своём мотоцикле курсанта Россетти с аэропорта Быняса, расположенного на территории одноимённого окраинного села столицы, в город. Но в этот раз у площади Виктории мотоцикл свернул на бульвар Басараб. Вскоре подкатил к добротному двухэтажному зданию, известному в Бухаресте как «Casa Verde» («Зелёный дом»). Там, в клубе, работал племянник механика. Стройный парень приятной внешности, здороваясь, назвался Марчелом. Вместе с дядей они отошли в сторону и о чём-то недолго поговорили. Вернувшись к мотоциклу, Марчел пригласил Юрия заглянуть в клуб.

От неожиданности курсант застенчиво поблагодарил, пообещав в другой раз воспользоваться такой возможностью. В ответ Марчел заверил его, что в любое воскресенье будет рад визиту.

В характере Юрия удивительным образом сила и смелость сочетались с застенчивостью. Перерастая порой в подозрительность, она порождала в нем напряжённость. Он старался ничем не выделяться, чурался похвал, памятуя, кем является в действительности. Ведь каждую минуту могло открыться, что никакой он не приёмный сын полковника Россетти, а обыкновенный бессарабский парень Юрий Котельников, которому именитый аристократ, благодаря стараниям руководителей лицея, пообещал своё покровительство и, несомненно, уже забыл об этом.

Такая двойная жизнь держала Юрия в постоянном напряжении, тревоге, опасении, что ежесекундно с крыши высокого дома на его голову может сорваться кирпич… Он мужественно справлялся со всеми этими сложностями и не подавал вида, что они постоянно его одолевают. Готов был всё стерпеть во имя поставленной перед собой цели стать лётчиком.