Читать книгу Воздухоплаватель. Битва за небо - Юрий Корчевский, Юрий Григорьевич Корчевский - Страница 3

Для русского человека такое солнце, как в Галлиполи, непривычно жаркое. Хотелось пить, а питьевой воды не хватало. Обмывались в море. От соленой воды кожа только чесалась. Хорошо было только тем, у кого были деньги, причем желательно в валюте или золоте. Турки кое-как терпели русское войско и гражданских эмигрантов, но откровенно презирали и недовольство свое всячески показывали. Но Франция – член Антанты, победитель. И она вместе с Англией диктовала Турции условия. Проиграли османы войну, однако и нажились. Российской империи турки должны были один миллиард четыреста миллионов рублей, причем еще царских, золотых. Но царя, как и империи, уже нет, и османы про долг благополучно забыли.

Большевики, стараясь удержаться у власти, подписывали позорные договоры и прощали долги. Еще в апреле 1916 года по соглашению стран Антанты Российская империя в случае победы должна была получить от Турции область Эрзерума, Трапезунда, Ванна и Битлиса до Черного моря, а также часть Курдистана. По предложению генерала Н. Юденича земли эти следовало заселить казаками с Дона и Кубани. Февральская революция 1917 года изменила ход событий, интересы России Антанта уже не учитывала. А после октябрьского переворота большевики третьего марта подписали с Германией сепаратный мир на позорных условиях. Мало того что Германия получала солидную контрибуцию золотыми и земли, так еще союзник ее – Турция, получала территории. Россия должна была вывести свои войска из Анатолии, Ардагона, Карса и Батуми. Армения и Греция, эти естественные союзники, в договорах не упоминались. Уже 30 октября 1918 года Турция на борту английского броненосца «Агамемнон» подписала акт о капитуляции. Ей достались земли, проливы и прощение долга России.

Лев Троцкий (настоящая фамилия Бронштейн), заключил союз с националистическим правительством Кемаля Ататюрка, началась армянская резня. Грекам, жителям Причерноморья, не удалось создать Понтийскую республику.

Андрей с сыном батареи Иваном несколько месяцев жил вместе с дроздовцами, но ряды их постепенно таяли. У кого были деньги, уезжали в близкие по вере и географически Болгарию и Грецию. Офицеры дивизий ждали, когда вопрос как-то разрешится на самом верху, на уровне командования Белой армии и правительств. Но Франции, за которую воевал большой русский экспедиционный корпус, было плевать на эмигрантов. Единственное, чего смог добиться барон Врангель, так это организованно перевезти дроздовскую дивизию в Болгарию. Но и там рады не были. Куда селить, чем кормить, чем занять десятки тысяч русских? К тому же у них личное оружие и обучены военному делу. Попробуй в случае волнений применить полицию, ни полиция не уцелеет, да и болгарским военным частям достанется. Побаивались и мечтали сплавить куда-нибудь русских.

Андрею самому не нравилась эта неопределенность. Он на чужой земле, царя, которому присягала русская армия как хозяину земли русской, уже нет. И что ему до Болгарии? Она и в Первую, и во Вторую мировую войны была союзницей Германии. Уехал бы сам, да мешали два обстоятельства. Нехватка денег, а честно говоря – их отсутствие. И второе – отсутствие документов.

В России ВЦИК и СНК РСФСР приняли 15 декабря 1921 года декрет, которым лишались права российского гражданства и признавались недействительными документы нескольких категорий лиц:

а) лица, прожившие за границей беспрерывно свыше пяти лет;

б) лица, выехавшие из России после 7 ноября 1917 года без разрешения советской власти;

в) лица, добровольно сражавшиеся против советской власти.

Андрей, как и все белоэмигранты Белой армии, подпадал сразу под два пункта. Стало быть – враг для советской власти, и думать о возвращении не стоит. По крайней мере, в ближайшее время.

Русские, выдавленные из своей страны тремя волнами эмиграции, оказались рассеяны по всему свету. В Европе больше всего приняла Франция – 200 тысяч, в Азии – Турция, 300 тысяч, Китай – 76 тысяч, большинство в Харбине и Нанкине, в Югославии, Чехии, Болгарии, Греции по 30–40 тысяч. А были еще и в США, Финляндии, да кто их тогда считал? Тем не менее наплыв беженцев из большевистской России, а затем и армян из Турции был столь велик, что проблемой озаботилась Лига Наций, предтеча ООН. В 1922 году назначили Верховного комиссара по делам беженцев, которым стал известный ученый Фритьоф Нансен. В 1922 году появился паспорт для бывших россиян и армян из Османской империи, который назвали нансеновским. С ним человек был волен ехать в любую страну мира, являющуюся членом Лиги Наций.

Андрей о нансеновском паспорте не знал. Среди дроздовцев в Болгарии то эпидемия дизентерии, то другие болезни. И он решил как можно скорее покинуть Болгарию и перебраться во Францию. Не только о себе забота была, но еще и об Иване, сыне батареи, аналогично сыну полка. Он Андрею не родной сын, но уж коли взяли в батарею, Андрей чувствовал за него ответственность. К тому же Иван выручил Андрея в бою, застрелив из револьвера красного конника. Да еще и время, проведенное вместе, в лишениях, сблизило их. Иван держался подле Андрея. Андрей в первую очередь к священнику в церковь пошел, не столько помолиться, сколько совета и помощи просить. Общаться сложно. Болгарский язык хоть и похож, да не родной. Да еще и жесты разные, причем полные противоположности, что сначала сбивало с толку. У русских кивок головой означает согласие, а у болгар – отрицание. Согласие у них – как у русских отрицание, головой из стороны в сторону.

Спросил у священника, можно ли выехать из страны, не имея документов? Можно, причем священник подсказал, как лучше сделать.

– Русский? Тогда лучше перебраться во Францию пароходом.

– У меня нет денег и одежды.

– Вместо билета отработаешь на судне кочегаром, сейчас везде не хватает крепких мужских рук. А с одеждой я помогу.

– Я не один, со мной сын, вот такого роста.

Андрей показал.

– И ему подберем. Приходи через неделю.

Андрей пошел бы на подработку и любой работы не погнушался. Но конкуренция велика, почти полк стоит в селе, мужиков избыток.

Священник слово сдержал. Когда Андрей вместе с Иваном пришли в церковь, пришлось померить поношенную, но чистую одежду и удалось подобрать каждому полный набор – обувь, рубашку, пиджак, брюки. Андрей принялся благодарить священника.

– Господь воздаст за добрые дела. Еще дам пятьдесят франков, это во Франции такие деньги. Кто-то на подаянии оставил несколько лет назад. Пригодились чужестранные деньги. Не знаю, много это или мало, пусть они тебе хоть немного помогут.

Позже оказалось – деньги невеликие. Газета в Париже стоила в среднем два франка.

Уговаривать или подбивать других офицеров Андрей не стал. Пока они были армией, служили в одном полку и дивизии, были боевыми побратимами. А сейчас – люди без Родины, апатриды и уже каждый сам по себе. Главный бой в жизни, не с немцами, а со своими, только другими по убеждениям, они проиграли. Отныне дороги каждого расходятся. Кто-то сопьется, другой выйдет в люди, откроет свое дело, некоторые собьются в банды, начнут грабить. Были и такие, кто будет гадить России, ходить через кордон, устраивать диверсии, проводить идеологическую работу. Но Андрей по истории знал, что большевики продержатся долго, их потом и Гитлер с мощной армией не одолеет. И его личный враг – большевики, узурпировавшие власть, а не народ и не страна. Суждено ему жить в изгнании, перетерпит и Ивана воспитает как сына, в русском духе. Хотя чужие языки учить придется, как и чужие привычки.

Священник посоветовал идти в Бургас, там крупный порт, много грузовых кораблей. От местечка Средец до Бургаса километров семьдесят. В день больше двадцати – двадцати пяти с Иваном не пройти. Да еще денег нет на продукты, а голодным далеко не уйдешь. А с другой стороны, если остаться и ждать, можно так и состариться здесь.

– Ваня, с утра выходим, отойдем из расположения полка, переоденемся в цивильное, но о том молчок.

– Понял.

Спалось плохо, снова значительные перемены в жизни, да еще ответственность не только за себя, за Ивана. И как сложится жизнь парня, во многом зависит от Андрея. Может, зря взяли его с собой на пароход, уходящий из Крыма? А с другой стороны посмотреть – кому он нужен в Крыму? Сирота, позаботиться, накормить, одеть некому. Беспризорников после Гражданской войны в России много случилось, не все стали взрослыми.

Утром позавтракали в полковой столовой. Андрей постарался незаметно стянуть со стола и спрятать в карман два куска хлеба. Стыдно было. Он, штабс-капитан, уподобился мелкому воришке на чужом званом обеде. Но голод не тетка, пирожка не даст. Что кушать вечером? А по куску хлеба голод хоть немного утолят.

Оказалось, Иван тоже хлеб со стола стянул и спрятал в карман. Дроздовцев кормили на французские деньги. Скудно, но выжить можно. Взяв узлы, вышли, не прощаясь, во избежание долгих расспросов. Война кончилась, присягу Андрей никому не приносил, стало быть, от обязательств свободен.

Сначала шагалось легко. Дойдя через час до холма, поросшего лесом, переоделись за деревьями. Форму не выбросили, свернули – и в узел. Андрей сомневался, что форма царской армии когда-либо пригодится, скорее всего – дорога как память о лихих и опасных годах, о смуте, перевернувшей Российскую империю.

Увидев его в гражданской одежде, Иван не смог сдержать смеха.

– Будешь смеяться, кормить не буду! – пригрозил Андрей.

Шутил, конечно, но Ваня посерьезнел.

– Дядя Андрей, я никогда тебя в цивильном не видел. Ты на лавочника похож.

После полудня повезло, их подобрал селянин на подводе, запряженной парой гнедых. Верст десять удалось проехать. Потом снова пешком. К вечеру Иван был уже не так весел, чувствовалось – устал. Да еще было бы питание качественным. После бегства из Крыма прошло уже полгода, и за все это время досыта не ели ни разу. А растущему организму мальчишки требовалась еда. На ночь остановились в рощице у ручья. Съели весь хлеб, запили водой, все лучше, чем с пустым брюхом.

С утра напились воды и снова в дорогу. К полудню вошли в село, в церкви колокола звонят, какой-то праздник. И точно – одна компания навстречу попалась, другая. С песнями, слегка хмельные. И на площади у церкви гуляние, столы накрыты. Удалось усесться на лавку, поесть пирогов и фруктов. А Андрею даже стаканчик сливовицы налили. И никого не интересовало – кто они, откуда? Только в полдень третьего дня вошли в Бургас, сразу к порту направились. Дорогу спрашивать не надо было, ориентировались на портовые краны.

– Ваня, ты побудь где-нибудь, хотя бы у тех ящиков. Только не уходи. Я буду место на пароходе искать. Денег у нас нет, поэтому придется наниматься. Для всех – ты мой младший брат.

– Хорошо.

Ваня за переход устал, но не жаловался, крепился, уселся у огромных ящиков. У причальной стенки стояло с десяток судов. Одно точно пассажирское, белоснежное, с несколькими палубами. Андрей еще подумал – неужели есть путешествующие? В годы Мировой войны даже гражданские суда были призваны. Пассажирские пароходы перевозили раненых или стояли у причалов, выполняя функции плавучих лазаретов. К этому пароходу Андрей подходить не стал, побоялся, что спросят документы. А к грязному грузовому пароходу, стоявшему следующим у пирса, подошел. У трапа вахтенный матрос. На невообразимой смеси русского и английского Андрей объяснил, что ищет работу. Матрос вызвал помощника капитана.

– Идем в Турцию, работать кочегаром за еду и две лиры в день.

Андрей отказался. Зачем ему Турция? Был он уже там, в Галлиполи. И только у шестого судна повезло. Пароход шел в Марсель, французский город на южном побережье Франции, и механик дал согласие взять Андрея. Условия жесткие – вахты по двенадцать часов у котлов. Оплата – едой и место в кубрике.

– У меня брат есть, мальчик. Можно взять?

– Только пусть под ногами не путается. А если вздумает что-нибудь украсть, вышвырну с борта.

– Я понял.

– Пойдем, я покажу тебе твое место и познакомлю с котельной командой.

Кубрик ниже ватерлинии, недалеко от бункерной ямы, в помещении десять коек в два этажа.

– Твоя! – хлопнул по койке рукой механик.

Команда у котлов разношерстная. Голые по пояс, тела в саже и каплях пота. Механик представил Андрея довольно просто, без имени, сказал:

– Он будет кочегаром у второго котла, выходит сегодня в ночную вахту.

Старший кочегар, похожий на грека, кивнул.

– Обед для команды через час, где камбуз, спросишь у команды.

– Слушаюсь.

Никто не спросил документов. Похоже, механику было все равно, кто стоит у котлов. Пароход должен двигаться, возить грузы, зарабатывать деньги, а кто стоит у котлов – не важно. И как звать кочегара, не играет никакой роли, почти все кочегары – люди временные, на один-два рейса.

Андрей вернулся за Иваном. Мальчик с любопытством разглядывал пароходы, работу портовых кранов.

– Пошли, нашел я нам посудину.

Когда подошли к пароходу, Андрей задержался у кормы, разглядывая незнакомый флаг на флагштоке. Название судна есть – «Санта-Круз», а порта приписки нет. Спросил у вахтенного матроса.

– Понятия не имею, мне все равно, лишь бы платили звонкую монету!

На таком судне, со сборной командой, плыть страшно. Наверняка у судна много технических проблем, да и непонятно, хорош ли штурман? Ведь запросто может посадить посудину на мель возле какого-нибудь из многочисленных островов. Но выбора не было.

Андрей показал Ивану на койку.

– Это моя, придется нам с тобой спать по очереди. Пока я на вахте, ты отдыхаешь.

В кубрике, на камбузе – везде мелкая угольная пыль. Проведешь рукой по переборке, а ладонь черная. На обед чечевичная похлебка, тушеные бобы и чай с хлебом. Кок, по-сухопутному повар, щедро налил в миску. Ели из одной оловянной миски, черпая ложкой по очереди. Так же ели бобы, а чая налили две кружки, а хлеб стоял нарезанный, бери сколько хочешь. Хозяин и так прижимистым был, работа кочегара требует больших физических усилий, а мяса в рационе не было, экономил владелец судна. Впрочем, на ужин была тушеная капуста и кровяная колбаса. Не мясо, но уже сытно. Иван на койку в кубрике лег, а Андрей отправился на вахту. В котельном отделении жарко, как в преисподней, навскидку градусов сорок пять, пот сразу градом. Поскольку судно стояло, топили только один котел, да и то не в полную силу, только чтобы обеспечить электроэнергией, да привести в действие вспомогательные механизмы вроде грузовых лебедок. Судно еще продолжало загружаться, один из люков трюма был открыт, и на палубе работала трюмная команда.

У работающего котла стоял кочегар, имеющий опыт, он объяснил, как топить. Целая наука. Надо смотреть в топку и бросать лопатой уголь туда, где он прогорел, чтобы не обнажились колосники, иначе холодный воздух быстро охладит котел, и давление пара упадет. Тогда можно и плетью по спине получить. Порядки на корабле были драконовские, как при рабовладельческом строе. Андрей решил перетерпеть, плавание не должно быть долгим. Он ошибался, по пути в Марсель судно заходило почти в каждый порт. Выгружали грузы, загружали мелкие партии ящиков, бочек, потом переход до следующего порта на побережье.

Когда вышли в море следующим утром, Андрей понял, что топить котел на стоянке значительно легче. За смену приходилось перекидывать большой совковой лопатой до пяти-шести тонн угля, да не с места на место. Сначала из бункерной ямы поближе к котлу, затем из кучи уже в котел, тщательно следя, чтобы уголь равномерным слоем лег. Особенно не просто закинуть в дальние углы, учитывая, что котел огромен и площадь колосников велика, как небольшая комната.

Обычно вахты на пароходах длятся по четыре часа, в непогоду, когда качает, даже их выстоять не просто. Средиземное море это не Баренцево, штормов нет, тепло даже зимой. Но двенадцатичасовая вахта выматывает сильно. Накидаешь угля, на колосниках ровный слой, горит ровным жаром. Только присядешь на кучу угля, глядь, а на манометре стрелка вниз ползет. Пот глаза заливает. Слабым физически Андрей никогда не был, но с вахт падал на кровать без сил. Толстым или упитанным не был никогда, но за несколько вахт согнал крохи жировых запасов. Держался, но молил Бога, чтобы быстрее добраться до Марселя. Если бы вахты были короче да питание соответствовало высоким трудозатратам, он перенес бы плавание без такого напряжения. Зато Иван стал всеобщим любимчиком. От скуки, из любопытства, он исследовал все помещения. Иной раз без всяких указаний то палубу начинал драить, как заправский юнга, то приборку устраивал в кубриках или каютах офицеров. То ли инициатива кока была, то ли старпом или механик указания дали, а Ивану стали еду отдельно давать. Раньше пайку приходилось на двоих делить. Стало посытнее.

После каждой вахты, пока Андрей спал, Ваня ухитрялся постирать его форму. Цивильную одежду, полученную от священника, Андрей приберегал, работал в военной, полагал – не пригодится больше никогда. Андрею некогда было любоваться прекрасными видами берегов, проплывающих мимо, когда судно подходило к очередному порту. Фактически осуществляло каботажное плавание по российским меркам. В один прекрасный день пароход все же вошел в гавань Марселя. Конечно, не у набережных, где совершали променад барышни и господа, а у края бухты, в грузовом порту.

– Все, Ваня! Мы оговоренную работу сделали, собирай вещи, сходим на берег.

А какие вещи, если у каждого по скромному узлу? Все же доложился механику. Тот посмотрел, как на пустое место.

– Иди.

Сошли по трапу, а куда дальше? Ночевали в ночлежке для моряков, там же съели благотворительный обед. Настроение поднялось. В те времена город был чуть ли не главным портом в стране, но промышленность легкая – выпускали ткани, давили оливковое масло, варили мыло и стекло. Андрей поинтересовался работой, в основном сельскохозяйственная и оплата мизерная. Из истории знал, что большая часть иммигрантов осели в Париже и пригородах. Потому решил – добираться в столицу. Денег нет, придется идти пешком, да еще останавливаться по дороге – подрабатывать на еду. Оттягивать выход не стал, вышли утром, как солнце встало. Отшагали километров тридцать, остановились на ночлег в маленьком городке. Лавки уже не работают, закрыты. Андрей хотел купить хлеба, все же пятьдесят франков у него есть. Спать улеглись на траве рядом с церковью. Утром проснулись от звона колокола. Андрей решил подождать, пока откроются продуктовые лавки неподалеку. А Иван не терял время, встал недалеко от входа, на паперть, в руке перевернутую кепку держит, милостыню просит. Стыдно Андрею стало. Он русский офицер, а его приемный сын на паперти милостыню просит.

– Ваня, бросай это дело.

– Голод не тетка, подадут.

За час стояния набросали по мелочи шестьдесят два франка. Как раз и лавки открылись. При каждой хлебной лавке своя пекарня, запахи идут дразнящие. В лавку зашли, а французским не владеют. Многие дворяне из русских французский учили, говорили на нем, как на родном. Родители на образование денег не жалели, выписывали в свое время учителей из-за границы, а еще гувернеров, учили хорошим манерам. Благодаря этим обстоятельствам русские дворяне легко влились в жизнь французской столицы. Солдатам или офицерам не дворянского происхождения пришлось хуже.

Пришлось изъясняться на пальцах. Андрей ткнул пальцем в багет, такой длинный, тонкий батон, потом потер большим и указательным пальцем. Жест международный, понятный всем. Хозяин лавки назвал цену, но это как разговор слепого с глухим. Тогда хозяин на клочке бумаги карандашом написал сумму. Другое дело! Андрей прикинул, кроме хлеба хватало на кусок сыра, около двухсот граммов.

Рассчитались, хозяин лавки уложил покупки в бумажный пакет. Отойдя от селения, устроили в рощице привал, съели все подчистую. Жизнь сразу повеселела. Напились воды из ручья. Андрей пожалел, что не прихватил со службы солдатскую фляжку, сейчас бы пригодилась. И дал себе слово – при первой же возможности учить язык. Жить во Франции придется долго, не исключено – всю жизнь. А без знания языка – никуда. Ни в магазине продукты купить, ни на работу устроиться. До полудня прошли километров десять. Удивляла плотность населенных пунктов. Только прошли село, как виднеется хутор или деревня, а то и город. Это не Россия, где можно полдня идти и не встретить жилья, особенно к северу от Москвы, не говоря о Сибири. Наделы селян небольшие, аккуратно возделанные, совсем не российские обширные поля.

За поворотом дороги, за деревьями увидели легковую машину прямо на проезжей части. Капот поднят, шофер копается в моторе. То, что это шофер, сомнений нет. Очки-консервы на фуражку подняты, за поясной ремень заткнуты перчатки-краги. Поближе подошли. Салон для пассажиров закрытый, а водительское место без крыши, открытое всем ветрам и дождю. Насколько помнил, такой тип кузова назывался ландоле. Понятно, шофер из нанятых, не хозяин. Хозяин в салоне восседает с мадмуазель в шляпке, курит сигару.

На капоте обозначение автомобиля есть, только Андрею неизвестно. После Первой мировой во многих странах появилось множество автомобильных фирм, которые так же быстро исчезали, просуществовав несколько лет. Ну кто, кроме историков, помнит «Панар – Левассор» или «Испано – Сюиза»? А ведь были в свое время фирмы известные, на их машинах ездили богачи.

Андрею интересно стало, да и какой русский пройдет мимо автомобиля с поднятым капотом? Подошел, поздоровался кивком головы. Шофер начал что-то лопотать. Без его разъяснений понятно, что заглох. Электрооборудование тогда шестивольтовое было, а зажигание – от магнето. А вместо стартера – заводная ручка, острословы в России прозвали ее «кривым стартером».

– Искра есть?

Что толку спрашивать, если языка не знаешь? Оборудование незнакомое, но если приглядеться, назначение понятное. Карбюратор с магнето не спутаешь.

Андрей открутил пальцами гаечку, снял высоковольтный провод со свечи. Раньше провода крепились именно так, а сейчас быстросъемные колпачки, хотя с тех времен осталась на свечах резьбовая часть на центральном выводе. Шоферу показал – крути ручку, мол. Француз жест понял, ручку провернул довольно шустро. Андрея ударило напряжением, он вскрикнул, отдернул руку. Зажигание в порядке. Если мотор не заводится, главных причин две – или нет в цилиндрах горючего или нечем поджечь, не работает свеча. Зажигание проверено, остается питание бензином. Андрей поставил провод на свечу, закрутил гайку. К карбюратору бензопровод медный идет. Провел по нему рукой. Бензонасоса-то и нет, бензин к карбюратору самотеком идет, а бензобак почти под лобовым стеклом стоит и пробка по центру.

– Ваня, сорви мне ветку.

Ваня тут же просьбу исполнил. Андрей пробку отвернул, ветку опустил, вытащил. Бензин в баке есть, пробка от бензина мокрая. Указателей бензина на автомобилях той эпохи не было. По логике – карбюратор не работает. За всеми действиями Андрея внимательно наблюдал шофер. То ли контролировал, то ли учился, своего рода дорожная карта, наглядная инструкция по ремонту авто в полевых условиях.

– Инструменты дай! – попросил Андрей шофера.

И рукой жест, как будто гайку откручивает. Француз достал из-под сиденья дерматиновую сумку с инструментами. Андрей снял карбюратор, разобрал. Надо продуть, скорее всего, какой-то жиклер забился. А как сказать – насос нужен? Показал, вроде колесо накачивает. Шоферские жесты одинаковы во многих странах. Понял француз, из багажника ручной насос достал. Андрей продул все каналы и жиклеры, собрал карбюратор, на место установил. Несмотря на общую примитивность многих автомобильных узлов, карбюратор был устройством сложным. Андрей перекрестился.

– Ну, с богом! Крути, француз!

И показал на заводную ручку. Несколько оборотов, и мотор завелся, заработал ровно. Француз только и сказал.

– О!

– Ну, бывай!

И так задержались на час. Андрей вытер руки тряпкой, которую шофер услужливо подал. Уже повернулся уходить, как открылась дверца, из машины вышел солидный господин в костюме, что-то сказал. Андрей только и вспомнил:

– Никс фирштее.

Почему на немецком, сам не понял. Тут же поправился:

– Ноу андестенд.

Господин кивнул, достал из внутреннего кармана пиджака бумажник крокодиловой кожи, достал купюру, протянул. Ну что же, не подаяние, оплата за работу, почему не взять? Андрей деньги взял, кивнул.

– Спасибо.

А господин ему еще бумагу протягивает. Присмотрелся Андрей – визитка. На французском – реквизиты господина, адрес.

– Спасибо!

И в карман брюк убрал. На кой ему визитка? Они разных «весовых» категорий. Господин явно из богатых, машина, личный шофер. А он – эмигрант, человек без гражданства, без профессии, дома, семьи, денег. Можно сказать – бомж. Но не выбрасывать же на глазах у господина? Тем более разговора о вознаграждении не было, богатенький француз сам решил заплатить за помощь.

– Пойдем, Ваня.

Через полсотни метров автомобиль их обогнал, обдав запахом сгоревшего бензина и пылью из-под колес.

Дошли до небольшого городка. Андрей сразу услышал характерное дыхание паровоза. Чух-чух-чух! А потом гудок. В городе есть железная дорога, станция! Обрадовался Андрей. Ехать в пассажирском вагоне – денег, может, и не хватит, так грузовые поезда есть, как-нибудь доедут. Ехать уж всяко лучше, чем идти.

– Ваня, нам на станцию.

По дороге купюру из брючного кармана выудил, что господин вручил. Сто франков. А что на них купить можно? Масштаба цен он не представлял. На вокзале пассажирский состав из семи вагонов, паровоз маленький, колея узкая. Все – как игрушечное, как детская железная дорога. Только она не детская, пассажиры с вещами садятся. Занятно, вход в каждое купе через свою дверь и общая подножка вдоль всего вагона идет. Где же у них билетные кассы? Андрей с Иваном подошли к вокзалу. Перво-наперво надо прочитать название города на фасаде вокзала, определить местоположение. Сказывалась военная выучка. Название оказалось коротким – Арль. Андрей ринулся в здание вокзала. Где кассы? А дежурный по вокзалу уже бьет в колокол на перроне.

Бам! Бам!

Две склянки, поезд вот-вот отправится. Андрей решился.

– Бежим!

Выбежали на перрон – и к поезду. Андрей бежал вдоль состава, высматривая пустые места в купе. Одно вообще пустое, он распахнул дверь.

– Ваня! Шустрее!

Парень заскочил, а дежурный уже три склянки в колокол пробил, давая отправление. Паровоз дал гудок, окутался паром, вагоны медленно поехали. Андрей заскочил в купе вслед за Иваном. Будь что будет! Билетов нет, и любой контролер запросто их высадит на ближайшей станции. Хуже, если сдаст в полицию. И контролер не заставил себя ждать, зашел в купе. Железнодорожная форма, в руке компостер.

– Мсье, ваши билеты! – контролер обратился на французском, но Андрей понял.

Он достал из кармана деньги, врученные господином.

– Ту тикет, – произнес он на английском.

Француз начал что-то лопотать. Андрей разбирал только некоторые слова. Похоже – он говорил о городах. Похоже – спрашивал конечный пункт.

– Париж.

Контролер удивился.

– Но, мсье! Дижон!

Кажется, поезд идет только до Дижона. Андрей кивнул. Контролер протянул ему два картонных билетика и сдачу – две купюры по десять франков. Дороговато поездка обходится! А впрочем, если идти пешком, денег на провизию уйдет больше. К тому же поезд идет километров пятьдесят в час, судя по пейзажу за окном. А пешком они одолеют такую дистанцию за два дня. Поезд прибыл в Дижон только к вечеру следующего дня. Им в дороге удавалось только брать чай у проводника, без сахара, без печенья. И в Дижоне сошли уже без сантима в кармане и очень голодные.

– Ваня, надо подработать, иначе с голоду загнемся.

Город незнакомый, крупный, по меркам тех лет. Надо искать ночлег, работу. Спать устроились на вокзале, в зале ожидания на втором этаже. Полицейский зашел в зал один раз, прошелся между рядами, но Андрея и Ивана не тронул.

Все лучше, чем провести ночь на улице. А что лавки жесткие, так не привыкать. Утром даже умылись в туалетной комнате.

После войны, на которой погибли сотни тысяч молодых людей, страна нуждалась в рабочих руках, в первую очередь – квалифицированных. Носить кирпичи, убирать улицы или сажать овощи могли толпы хлынувших эмигрантов. Франция принимала несколько потоков – русские, армяне, арабы. Что умел молодой человек, мобилизованный в армию после школы? Ничего, кроме как стрелять или рыть окопы. Любому ремеслу учиться надо, а это время и деньги. Андрей не собирался задерживаться в Дижоне надолго. Дня два-три, ну неделю. Искать на короткое время жилье не хотелось, и главная причина – не было денег на аренду. Андрей прикинул свои возможности. Умение летать или командовать батареей пушек в ближайшей перспективе востребовано не будет. Вот автомехаником можно, навыки и знания есть, благо никакой электроники в машинах еще нет, иначе без диагностических приборов делать нечего. Еще водителем мог быть, но это уже на перспективу. Кто будет брать шофера на два-три дня? Тогда правильное написание было «шоффер», именно так. Знакомых в городе нет, языка не знает, совсем кислая ситуация. Да еще и города не знает, а это важно. Заводы или мастерские располагались на окраинах. Впрочем, виллы людей богатых тоже на окраине, но не там, где чадящие трубы производств.

Решил идти по улице, может и повезет.

– Ваня, давай встретимся здесь вечером.

– Хорошо.

Не дело оставлять мальчишку одного, без денег, без еды, в незнакомом городе, а выбора нет. Позже Андрей вспоминал время от Галлиполи и до Парижа самым трудным, физически и морально. Одних трудности закаляют, других ломают, естественный отбор.

Андрей направился по одной из улиц, быстро понял – не туда, поскольку двух-трехэтажные дома кончились, пошли особняки за заборами. Здесь работы не найти, а если и есть, без рекомендации не возьмут. И свернул на перпендикулярную улицу. Кварталов через пять-шесть начали появляться мастерские, судя по картинкам на вывесках. Эх, знать бы еще язык! Одна надпись едва не подвела. Прочитал по латыни – гараж. Ну, гараж он и в России гараж. Однако во Франции это была не крытая стоянка автомобилей, а именно мастерская. Андрей уже миновал кирпичное строение, как распахнулась половина ворот, из них выбежал молодой парень. На нем кожаный фартук, руки в мазуте, явно мастеровой. За ним пожилой абориген, сыплет ругательствами, кулаками грозит. Видимо – набедокурил молодой. Парень отбежал, выругался по-польски, фартук с себя сорвал, швырнул на тротуар и зашагал восвояси. Андрей фартук подобрал, пошел к воротам, намереваясь вернуть. Пожилой француз фартук взял, поблагодарил.

– Мерси, мсье.

Андрей в открытые ворота заглянул. Стоит грузовик, капот поднят, рядом слесарный верстак – тиски, инструменты лежат. Андрей пальцем показал на грузовик. Дескать – можно взглянуть? Хозяин как-то обреченно махнул рукой. Андрей подошел, заглянул под капот. Ага, водяная помпа снята. Он обернулся, так и есть, помпа за тисками лежит. Подошел, взял в руки. Подшипник изношен, большой боковой и осевой люфт. Такая помпа будет течь, а двигатель перегреваться. Андрей подобрал инструменты, выбил подшипник из гнезда. Все это время хозяин смотрел, как и что делает незнакомец.

Андрей протянул хозяину негодный подшипник.

– Надо новый.

Сказал-то по-русски, но хозяин понял. Он подошел к ящику, достал коробку, из нее уже новый подшипник. Андрей примерил по гнезду, по валу помпы – он! Посадил аккуратно, через деревянную проставку, боковым зрением увидел одобрительный кивок хозяина. Помпу собрал, смазал, поставил на двигатель. Залил воды в радиатор из ведра, взялся за заводную ручку, покрутил. Хозяин, кряхтя, забрался в кабину, все же подножка высокая, включил зажигание. Андрей резко крутнул ручку, мотор заработал. Андрей выждал, пока двигатель прогреется, отверткой подрегулировал обороты на карбюраторе. Хозяин из кабины выставил кулак с поднятым вверх большим пальцем. Андрей встал на четвереньки, заглянул под машину. Нигде не видно ни потеков, ни капель. Хозяин рукой показал – открой створку ворот. Не тяжело, открыл, а хозяин грузовик выгнал и уехал. Андрей выскочил на улицу и смотрел вслед. Странно. Оставил его в мастерской и уехал. Андрею-то что делать? И ворота нараспашку, уйти нельзя, инструменты украсть могут. Решил немного подождать, должен же хозяин вернуться? Он и вернулся почти через час, когда терпение Андрея иссякло, и он собирался ворота прикрыть и уйти. Хозяин приехал на черном легковом автомобиле, загнал в мастерскую. Машина присела на заднее правое колесо, хотя давление в покрышке явно в норме. Андрей заглянул под машину, благо клиренс большой, кузов высоко над дорогой стоит. Неисправность искать не надо, рессора сломалась. Да немудрено, не все дороги были хорошего качества. Андрей машину поддомкратил, рессору снял, изрядно помучившись, ибо рессорные пальцы уже приржавели. Но молоток и крепкое русское словцо помогли. Хозяин рессору осмотрел, покачал головой. А что ее смотреть, если два листа из пяти пополам лопнули? И в мастерской новые листы не сделать. Надо или листы искать, или всю рессору целиком. А впрочем, это дело хозяина. Андрей здесь никто, разговора о работе с хозяином не было и, похоже, день прошел впустую. Он взял тряпку, смочил керосином, вытер кисти рук от масла. Надо уходить. Жаль, что с подработкой не получилось. Однако хозяин толкового работника упускать не хотел. Достал бумажник, выудил несколько купюр, протянул Андрею. Потом из часового карманчика вытянул карманные часы, открыл, пальцем показал Андрею на цифру «8». Так, договаривается на восемь утра. Андрей кивнул. Настроение сразу поднялось. Есть деньги на еду и перспектива работать завтра. Дошел до ближайшего угла, посмотрел на таблички, запомнил перекресток, чтобы завтра не плутать. Ох, эти нечитаемые длинные окончания французских названий! Свернув за угол, зашагал в сторону вокзала, на ходу достал из кармана деньги, посчитал. Восемьдесят франков. На хлеб и колбасу, а может, и полноценный обед для двоих точно хватит. Добрел до вокзала, поднялся в зал ожидания. К его удивлению, Иван был здесь. Мало того, считал монеты.

– Ты где деньги взял? – удивился Андрей.

– Вещи пассажирам подносил, от вокзала к поезду, и наоборот. У женщин мои услуги нарасхват были.

С одной стороны, Андрей доволен. Не нахлебник растет, сам старается копейку добыть, то бишь французскую мелкую монету. А с другой – ему за партой надо сидеть, учиться. Без образования и профессии так и будет носильщиком всю жизнь. Но школа – это позже. Сейчас первая задача – выжить в трудных условиях.

Направились в кафе, взяли мясного, суп, булочки с чаем. Впервые за два дня сытно поели. Андрей посчитал деньги.

– Завтра снова иду на работу. Нам бы дня три продержаться. Тогда на еду хватит и на поезд до Парижа.

– А на кой нам Париж сдался? – задал вопрос Иван.

– Там русских беженцев много, церкви православные есть.

– Где много беженцев – нет работы, – резонно рассудил мальчик.

– Мне работа найдется, я уже точно знаю. А при церквях есть церковно-приходские школы, это для тебя, чтобы неучем не вырос. Вот ты в школу ходил?

– В гимназию, три класса окончил, – солидно ответил Иван.

Как будто университет за плечами.

– Идем на вокзал, отдохнуть надо. Постой, а где наши узлы? – спохватился Андрей.

Все бы ничего, в узле у него поношенная офицерская форма. Но главное – «Кольт» и пара пачек патронов, а еще «Наган» Ивана. Привык он к оружию. А еще «Кольт», купленный им в Петербурге, был единственным напоминанием о той спокойной и интересной довоенной жизни, когда ни немцев не было с их кайзером, ни большевиков. И не случись октябрьского переворота, страна и дальше бы развивалась. В 1914 году Россия занимала пятое место в мире по ВВП, с 7,4 % процента. По подсчетам экономистов, не случись революции, Россия к 1940 году заняла бы второе место, уступив США. А ныне Путин мечтает, чтобы вывести Россию на пятое место в мире по производству, и страна имеет ничтожные два процента мирового ВВП по сравнению с 25 % США или 12 % Китая. Хотя относительно других стран Россия ресурсами богата, однако добывать их в нашем климате тяжело и накладно. Так что лгут те, кто утверждает, что Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой.

– Да я их оставил под приглядом.

Оказалось – в камере хранения. Андрей удивился. Ну до чего парень шустрый, быстро новое воспринимает. Надо его учить, будет толк.

Задержались не на два-три дня, как рассчитывал Андрей первоначально, а на все десять. Андрей в гараже приличные деньги заработал, Иван тоже нахлебником не был. А деньги были нужны. В Париже где-то устроиться надо на работу. Сразу, может, и не найдешь, да с жильем определиться. Хоть бы знакомые были, помогли, подсказали на первых порах. Да еще незнание языка вставало непреодолимым барьером. Кое-какие слова Андрей, как и Иван, усвоили – «да», «нет», «добрый день» и еще десятка три, простеньких.

Андрей остро ощущал, что незнание языка – это главное препятствие. Для французов он глух и нем, и хорошей работы не получить. Прислушивался, как говорят французы, читал вывески.

Экономили на всем, удалось собрать около тысячи франков. Андрей решил – надо ехать. И вечером сели в поезд «Дижон – Париж», да не зайцами, а купив билеты. Места только для сидения, но пассажиров было мало и удалось лечь и выспаться. Париж встретил пасмурной погодой, но без дождя. Рядом с вокзалом газетные киоски. В глаза бросилось русское название – «Слово». Не удержался, подошел. А газет на русском оказалось несколько – «Русская мысль», «Парижский вестник», «Земля» и «Воля», «Жизнь», «Вестник Донской Армии». Скупил все, не пожалев денег. На последней странице газет объявления о работе, причем все на русском, для него момент важный. Уселись на лавке, на привокзальной площади, Андрей быстро газеты просмотрел. О! Деньги потрачены не зря. Одно объявление заинтересовало.

«При соборе Святого Александра Невского открыты воскресные бесплатные курсы французского языка. После – благотворительный обед».

Это то, что надо. Андрей даже не подозревал, что в Париже есть православные церкви, а тут собор. Снова вернулся к газетному киоску, купил карту Парижа, правда, довоенного выпуска, несколько устаревшую. Нашел собор на рю Дару. Если пешком – далеко. Кое-как объяснился с прохожими, помогла карта, ткнул пальцем. По городу омнибусы ходили, трамваи. Добрались, дальше дорогу не спрашивали, храм издалека виден, построен в византийском стиле. Позже Андрей узнал, что собор освящен был в 1861 году и деньги на его постройку в числе прочих давал и русский царь.

Перекрестились перед входом, вошли. Сразу русским духом повеяло, запах ладана, восковых свечей, лампадного масла. Вроде как в Россию перенесся, ажно слеза пробила. Нашли дьячка, который помог. Объяснил, где можно снять квартиру, недалеко и недорого. Андрей вцепился в дьячка, как клещ.

– Есть ли русские, знающие французский, как родной?

– Как не быть? Многие тысячи прибыли с эмиграцией.

– Уроки брать хочу, за деньги.

– Вполне возможно, приходите к вечерней молитве, познакомлю.

И по воскресной школе выяснил, и по церковно-приходской школе для детей. Да еще, оказывается, была гимназия для детей, где и на русском, и на французском уроки шли, для Ивана в самый раз. Вопросов было много, дьячок старался ответить обстоятельно, видно было – не впервой. Андрей почувствовал – утомил уже служителя.

– Последний вопрос. Вы по-французски читаете?

– Обижаешь, сын мой. Я во Франции двадцать лет как.

– Что тут написано?

И Андрей протянул визитку, полученную от господина в сломавшемся автомобиле. Визитка уже потерлась. Андрей решил, если человек чем-то помочь сможет, то навестить. А ежели нет, так зачем визитку таскать? Дьяк визитку взял, прочел. Поднял удивленно глаза на Андрея, прочитал еще раз.

– Где вы ее взяли?

– Что в ней такого необычного?

– Это Дидье Маржери, управляющий заводом «Рено» в пригороде Парижа, Бийанкуре.

– Автозавод? – уточнил Андрей.

– Да, конечно. Тысячи рабочих там трудятся, и попасть туда на работу не просто. Считайте, вам повезло.

Ну, повезло или нет, еще неизвестно. Помог Андрей, француз расчувствовался, дал денег и визитку. А сейчас и не вспомнит небось. Но сохранить визитку надо, вдруг пригодится?

Для начала отправились в кафе по-соседству. Вывеска на французском, а владельцы русские, как и официанты. И меню на русском, что порадовало, и большая часть кушаний русские – борщ, пирожки, каша по-гурьевски, окрошка, картошка с селедкой. Ну да, храм русский рядом, посетители русские. Андрей еще не знал, что прибывшие с эвакуацией россияне, неважно, кто они были по национальности – русские, татары, армяне, евреи, открыли в Париже торговые и питейные заведения: магазины, рестораны, кафе. Понятно, что люди это были не бедные, потому как не имевшие денег или не сумевшие их вывезти из большевистской России продавали свою рабочую силу: шли швейцарами, дворниками, таксистами из числа знавших французский и умевшие водить. Причем нашли себя и русские артисты вроде Федора Шаляпина или Жоржа Северского.

Как соскучились Андрей и Иван по национальной кухне! Борщ заказали с пампушками, как принято в Малороссии было, котлеты по-пожарски, да с картошечкой. Вот только ржаного хлеба не было. Белый во Франции отменный, а черного и нет вовсе.

Потом по указанному дьяком адресу отправились. Дом трехэтажный, из числа доходных, довоенной постройки, почти целиком был занят русскими эмигрантами. От собора в двух кварталах, считай – рядом.

Хозяин француз, но по-русски вполне понятно говорит. Однокомнатную квартирку на третьем этаже сняли сразу. Хозяин взял плату за месяц вперед – восемьдесят франков, дал ключ. Комната площадью метров четырнадцать, кухня полтора на полтора метра, совмещенный санузел, ванны нет, зато душ. Вот уж чему Андрей и Иван были рады. Выспросив у хозяина, где магазины, отправились туда. Андрей купил белье и рубашки себе и Ивану, полотенца, зубные щетки и одежную, для обуви. Пришлось матерчатую сумку для покупок купить, в руках не унести. Вернувшись, с наслаждением смыли дорожную грязь, да чистое исподнее надели. Благодать! Комната меблированная – шкаф, стол, кровать и диванчик. И больше свободного места нет. Но им двоим хватит вполне. После душа Андрей прилег на несколько минут и позорно уснул. Растолкал его Иван.

– Вставай, брат!

Братом Андрей повелел его называть еще на пароходе, так и повелось, проще объяснять окружающим. Не объяснять же, что сын батареи. Тогда и понятия не было, что такое «сын полка». Времена были тяжелые, и судьба чужих детей мало кого волновала.

А ведь верно, пора идти в собор на вечернюю службу. Придя в храм, отстояли службу, подошли к дьяку. Тот об обещании не забыл, свел их с довольно пожилым мужчиной. На нем форма русского чиновника средней руки, по сюртуку в два ряда бронзовые пуговицы с двуглавыми орлами.

Договорились об индивидуальных занятиях для Андрея и Ивана, с почасовой оплатой уже с завтрашнего дня. Без знания французского никак, но язык за неделю не освоишь. Но все же стали проглядываться перспективы. Как всегда, вставал вопрос денег. Уже через месяц платить за квартиру, этот месяц им двоим кушать надо, а еще за занятия платить. И ни один пункт не вычеркнешь, нужен.

У хозяина дома Андрей выяснил, где этот пригород – Бийянкур. Поужинали в арендованной квартире булочками. Андрей подосадовал, что позабыл купить чайник. Хочешь не хочешь, а надо обзаводиться кое-какими предметами – чайником, кружками-ложками, тарелками, даже кастрюлей.

Но завтра – искать работу. Денег осталось мало, и без работы, без заработка уже через неделю кушать будет нечего.

До завода добрался с трудом, получилось с двумя пересадками. Хотя можно было ехать из Парижа по девятой линии метро до конечной станции – Сен-Клу, а потом четверть часа пешком, или на трамвае номер один, почти до завода. Завод «Рено» в западном пригороде Парижа. С севера – Булонский лес, с юга и запада район омывают воды Сены. А через реку, видно отлично, конкурент «Рено», завод «Ситроен». В пригороде были также расположены авиазаводы «Блерио» и «Фарман». До 1939 года район был привлекателен из-за низких цен на аренду жилья и тут – всего восемь километров от центра Парижа! – селились художники, скульпторы, архитекторы. Для работы им требовались большие по площади студии, в самом Париже это были бы большие деньги.

У проходной толкался народ, много русских. Приток русских на завод был с 1922 по 1931 год, а пик пришелся на 1924 год. Заводчики к русским относились благосклонно, потому как трудились они усердно и ответственно. А эмигранты шли на автозаводы, потому что рабочий день был восемь часов, с семи утра, и был полуторачасовой перерыв на обед с 12 до 13.30, неквалифицированному рабочему платили 2 франка 85 сантимов в час. Конечно, работа монотонная и перекуров не бывает, поскольку с 1922 года на сборке стоит конвейерная линия. Завод выпускал по триста автомобилей в день, а к 1929 году достиг выпуска 500 штук в день, по тем временам очень прилично. Конкуренция дремать не давала, почти все время шли усовершенствования, или вместо одного типа кузова, скажем, ландоле, начинали выпускать фаэтон или кабриолет.

Андрей протолкался через толпу страждущих устроиться на завод, сунул под нос охраннику визитную карточку. Прочитав, тот отступил в сторону. Конечно, вид у Андрея непрезентабельный. В пути пиджак, уже поношенный, пообтрепался. Да и видел Андрей парижан, одевались без шика, но одежда добротная. А он похож на эмигранта, а то и на французского клошара, по-современному – бомжа.

Начальство располагалось на втором этаже заводоуправления. Секретарша сначала осмотрела его презрительно, но визитка сыграла свою роль. Если человек вручил свою визитку другому, то он явно рассчитывает на повторную встречу.

Его впустили. Кабинет большой, обставлен солидной мебелью. Кожаный диван у окна, длинный стол с рядом стульев, стол самого управляющего.

Войдя, Андрей поздоровался.

– Бонжур, мсье Дидье.

Управляющий, почти не глядя на Андрея, буркнул приветствие. Он просматривал и подписывал бумаги. Андрей молчал. Дидье, удивленный молчанием, поднял голову, присмотрелся. Ему наверняка приходится общаться каждый день с десятками людей, но сомнительно, что с эмигрантами. Его уровень – начальники цехов, главный конструктор, финансовый директор завода, владельцы фирм-поставщиков. Автозавод – сборочное производство. Ни один подобный завод не производит сам всю номенклатуру. Кузов – да, зачастую двигатель. Но краску, масла, покрышки и прочее – удел других фирм. А сейчас его взору предстал эмигрант. Первой мыслью Дидье было – как его пропустили? Потом увидел свою визитку в руке непрошеного гостя. Узнал все же, улыбнулся, нажал кнопку на столе, что-то сказал секретарше. Потом показал на стул. Андрей сел, и Дидье продолжил подписывать бумаги, как будто Андрея и не было. Уйти? Но его не просили выйти. Через несколько минут в кабинет вошел, судя по одежде, бригадир или начальник участка, поздоровался. Оказалось – француз, но знал русский, Дидье его вызвал в качестве переводчика.

– Ваше имя? – перевел француз.

– Андрэ, – на французский манер переиначил свое имя Андрей.

– Вы бы хотели работать на заводе?

– Если можно.

– Хорошо. Эмиль, отведите его в отдел кадров. Предупреждаю – сначала простым слесарем-сборщиком. Дальнейшее повышение по службе зависит от вас. Мне бы хотелось думать, что я не ошибся.

Так Андрей попал на завод. А вечером с Иваном пошел на занятия по французскому. Надо признать, Иван осваивал язык быстрее и легче. Для начала – алфавит, построение фраз, ударения в словах.

Началась другая жизнь. Месяц Андрей клепал рамы к автомашинам. Понятное дело – не один. Сначала показали, научили. Да и работали они парой. Один держит разогретую докрасна заклепку, другой бьет молотом. Держать физически легче, Андрею «доверили» молот. На квартиру он возвращался без сил.